К сожалению, Лорел Гейтс не знала, что любовь и ненависть представляют собой две крайние стороны одного явления, и яркая форма одного из этих чувств означает лишь отсутствие второго.
Поэтому женщина ночами не могла спать, раз за разом пытаясь проанализировать собственные действия. И единственным выходом из сложившейся ситуации стало диссоциативное отделение самой себя, Лорел, от вынужденного образа, маски — Мэрилин. Так было проще объяснить, почему она делает нечто, не соответствующее идеалам и привычкам Лорел. Но как долго психика Гейтс могла спасаться таким образом?.. Как бы то ни было, все светлые порывы Лорел приписывала Мэрилин и тем самым продолжала держаться. Решившись всё-таки преподнести Ларисе Уимс растение от лица Торнхилл, Лорел целую неделю ломала голову над тем, что именно подарить директрисе. На ум женщине приходил лишь безвременник осенний, или колхикум, как раз недавно расцветший в оранжерее. Особенностью данного растения была его репутация хладнокровного убийцы: яд, содержащийся в прекрасных цветах, убивал своих жертв медленно и мучительно, постепенно отключая все жизненно важные функции организма и сохраняя при этом человеку его сознание. Было в этом нечто цепляющее, как казалось Лорел, и она старательно избегала мыслей о том, почему это кажется знакомым. В очередной раз обойдя всю оранжерею, Лорел задумчиво остановилась перед полкой безвременников. Кажется, выбор был сделан. Но тут взгляд Гейтс упал на неё: Лорманию, как ученая её звала — модифицированную гузманию из рода бромелиевых, у которой наконец наметились красные листья. Это было одно из немногих растений, что Лорел привезла с собой. Несколько лет назад она затеяла эксперимент и вывела новый сорт, растущий в ускоренном темпе, но способный цвести больше полугода, в то время как «оригинал» — около двух месяцев. Другие экспериментальные образцы давно завершили свой жизненный цикл (бромелии цветут только раз в жизни, после чего погибают), а эта — несколько лет выпускала лишь зелёные листья, будто ждала, пока её привезут сюда. Лорел с удивлением вспомнила, что Покровитель нашел её как раз во время работы над этим проектом. Забавно, что последняя Лормания дожила до этого дня. Лорел внимательно всмотрелась в растение: высокое, красивое, яркое. Прямо как Лариса. Гейтс была не до конца уверена, конечно, но даже оттенок едва завязавшегося прицветника, кажется, был готов совпасть с помадой Уимс. Не сомневаясь больше ни секунды, женщина схватила горшок и покинула оранжерею. Время уже перевалило за десять часов вечера, поэтому Лорел очень надеялась не упасть и не разбить что-нибудь (колени или горшок), пока бежала до замка в полутьме, слабо освещаемой фонарями. Лорел знала, что Уимс постоянно проводит время за работой едва ли не до полуночи, и, вероятнее всего, сейчас как раз сидит за ноутбуком в своём кабинете, поэтому, несмотря на поздний вечер, Гейтс пришла к залу Офелии. Выбрать подарок было сложно, но вручить оказалось ещё сложнее. Лорел уже несколько минут переминалась с ноги на ногу у кабинета директрисы, подносила руку к двери, но так и не решалась постучать. Она впервые пришла к Ларисе без приглашения. До этого Уимс вызывала её в кабинет или они могли зайти туда вместе, но чтобы Лорел пришла к ней сама?.. Такого прежде не случалось. — Мисс Торнхилл, может, Вы уже наконец войдёте? — послышался вдруг изнутри громкий голос. Лорел испуганно вздрогнула, чудом не выронив цветок, но всё же потянула дверь и оказалась в кабинете. — Как Вы?.. — едва смогла выдавить она из себя, замирая при виде улыбки директрисы, откинувшейся в кресле и с интересом исследующей гостью. — О, Вы что-то негромко бормотали, и я узнала Вас по голосу, — взгляд Ларисы был прищурен, и Гейтс поняла, что доставляет директрисе огромное удовольствие своим появлением. — Чем я могу Вам помочь? — спросила Уимс, быстро изучив растение в руках Мэрилин и загадочно усмехнувшись: Торнхилл не просто так принесла с собой довольно массивный горшок, но Лариса не спешила обрадоваться своей догадке, чтобы случайно не разочароваться. Уимс заметила, что после той поездки их отношения начали медленно развиваться: взгляд Мэрилин в её сторону стал мягче, будто женщина наконец перестала бояться внимания со стороны Ларисы; к тому же, теперь при виде директрисы Торнхилл улыбалась и спешила первой завести беседу, в процессе которой всё чаще поднимала взгляд на Уимс, а не прятала его, как это было прежде. Лариса с самого начала внимательно отслеживала все реакции Мэрилин, старалась не делать слишком больших, стремительных, пугающих шагов в её сторону, и вот, кажется, спустя почти два месяца Торнхилл была готова двинуться ей навстречу. Поэтому Лариса не могла скрыть довольство на своём лице. Лорел приблизилась и замерла перед столом директрисы. От взгляда проницательных голубых глаз ей вдруг захотелось сбежать, но Гейтс переборола себя: — Я пришла ещё раз поблагодарить Вас за тёплый приём в Неверморе и подумала, что Вы не будете против, если я сделаю Вам небольшой подарок, — губы Лорел дрогнули, едва сдержав усмешку, когда она поняла, что её Лормания, на самом-то деле, была гораздо больше представителей своего вида. — Это моё собственное творение, так сказать… — Лариса поднялась из-за стола, отчего сердце Лорел вдруг пропустило удар. — Это гузмания, я немного поэкспериментировала над этим видом несколько лет назад, поэтому вскоре она выпустит яркие листья, затем расцветёт и будет радовать Вас около полугода, после чего погибнет — такова особенность этих цветов, — Лариса обогнула стол и замерла в двух шагах от Лорел, отчего та мигом уткнулась взглядом в горшок, ощущая, что её сердце буквально колотится в груди: — Возможно, она оставит после себя небольшие отростки, которые можно будет пересадить, но это не точно: образец экспериментальный, оставшийся ещё с первой партии. Она отказывалась от цветения несколько лет, что довольно удивительно — мои гузмании обладали ускоренным темпом развития и обычно столько не жили… Я уже думала, что с ней что-то не так, но — видите покраснение в середине розетки? — спросила Лорел, так и не поднимая глаз на Ларису, нависшую над ней. — Она наконец готова показать себя во всей красе, будто только и ждала того момента, как окажется здесь… — Лорел ощутила, что её щеки предательски краснеют, но всё же выдала последнюю заготовленную в коридоре фразу: — Она кажется мне такой же уникальной, как и Вы, поэтому я хочу, чтобы она была Вашей… — окончательно смутившись, Лорел протянула горшок Ларисе, не спуская взгляда со своих слегка трясущихся рук. Почти всё время, пока Мэрилин говорила, Лариса почти не дышала, чтобы с её губ не сорвалось ни единого звука… умиления? восторга? Уимс не знала. То, что Мэрилин решила подарить ей столь важное для неё растение, и то, как она это преподнесла, значило слишком многое. Лариса замешкалась на миг, чтобы быстро стянуть тонкие перчатки и бросить их на стол, прежде чем обхватить ладонями горшок, коснувшись при этом прохладных пальцев Мэрилин. От этого Лорел чудом не отпустила цветок раньше времени. — От всей души благодарю Вас! — проникновенно произнесла Лариса, и Лорел вскинула на неё беззащитно-взволнованный взгляд. Лариса вновь задержала дыхание, широко улыбнулась и уточнила: — Вы точно уверены, что хотите отдать мне столь особую гузманию? — Кажется, она только Вас и ждала… — неуверенно ответила Лорел, шокированно понимая, что она не может распознать чувства Ларисы, так явно сверкающие в её взгляде. — А вдруг я её погублю? — продолжала улыбаться Лариса, замечая, что Мэрилин не прерывает зрительный контакт и выглядит такой… очарованной? — Она будет не против… — едва слышно выдохнула Лорел, теряя остатки самообладания и совершенно не понимая, о ком она говорит: о себе или цветке, и почему не может отвести взгляд от лица Ларисы. — Хорошо, — спустя несколько секунд прекрасной тишины произнесла Уимс и с сожалением отвела взгляд от Мэрилин, чтобы увидеть край стола и осторожно опустить на него горшок. — Как за ней ухаживать? — спросила она, повернув голову к Торнхилл. Лорел схватилась за этот вопрос, как за спасительную соломинку, и начала объяснять, как, когда и сколько поливать растение, перемешивая эту информацию предложениями помогать Ларисе, если будет нужно. Уимс уверила Мэрилин, что будет внимательно заботиться о подарке и в случае каких-либо сомнений тут же придёт к ней за помощью. Когда эта тема была исчерпана, Мэрилин поправила очки и с неловкостью замерла рядом с Ларисой, которая мгновенно раскусила Торнхилл: преподавательница уже давно хотела что-то спросить, но всё не могла решиться. Понимая, что вновь возникшая тишина вот-вот заставит Мэрилин отступить, Лариса мягко предложила: — Не хотите выпить чашку чая? Для кофе, пожалуй, будет поздновато, — Уимс слегка улыбнулась, отчаянно стараясь не спугнуть женщину таким шагом. Лорел мигом приоткрыла рот, чтобы смущённо отказаться, и замерла. Лариса не торопила её, ожидая ответа с таким приятным выражением лица, что Лорел бессильно призналась и ей, и себе: — Я не могу Вам отказать… — Замечательно! Ох, от вида этого радостного лица Уимс Лорел захотелось вскинуть глаза к потолку и эмоционально вскрикнуть, но она чудом удержалась, повторяя себе: «Спокойно, всё хорошо, Лорел, просто светская беседа, ничего большего!» Пока Лариса извлекала из шкафа всё необходимое, Лорел опустилась в одно из кресел и слегка расслабилась, понимая, что всё это время стояла в жутком напряжении, от которого даже голова начала побаливать. Уимс специально не смотрела на Мэрилин, пока готовила чай, чтобы женщина могла отдохнуть после такого головокружительного взаимодействия. Несмотря на то, что Лорел вроде как удавалось скрывать свою тайную личность от Ларисы, Уимс видела все оттенки эмоций «Мэрилин», что значило: Лорел не способна скрыть своё истинное отношение к Ларисе. Хотя Гейтс считала, что дело обстоит иначе. Через пару минут директриса протянула подчинённой чашку с тёмным напитком: — Прошу, — она улыбнулась, заметив, что Мэрилин успела успокоиться и прийти в норму. — Благодарю, — Лорел приняла чашку, сделала глоток и ощутила, как сладкое тепло наполнило грудь, но, распознав пряный вкус корицы, на секунду замерла: обычно им перекрывают вкус яда. Осознав, что вряд ли Лариса хочет её отравить, Лорел улыбнулась: — Изумительно вкусно! — Вы мне льстите, мисс Торнхилл, — негромко хохотнула Уимс, опускаясь в гостевое кресло рядом с Мэрилин. — Давно хотела спросить: как Вам удалось подружить Йоко с Энид? В том году их знакомство не задалось и они сторонились друг друга, а сейчас спокойно проводят время вместе, невероятно! Лорел рассмеялась: о, она знала, как манипулировать людьми. С подачи Ларисы они вновь говорили о «ерунде»: об учениках, их успехах, приближающихся мероприятиях и других рабочих моментах. Уимс создавала для Мэрилин привычную и спокойную обстановку: они говорили о делах академии как обычно, как всегда, когда Лариса заявлялась в оранжерею или вызывала Торнхилл в этот же кабинет. Однако темнота за окном, уютно потрескивающий камин и тёплый чай делали своё дело, пробуждая в Мэрилин трепещущую душу, которую она так рьяно прятала во время дневных встреч. Лариса видела, как женщина рядом с ней медленно проникается доверительной атмосферой, и не давила на неё, терпеливо позволяя женщине всё обдумать и решиться самой задать тот вопрос, с которым она так давно смотрела на директрису. И в какой-то момент Мэрилин наконец собралась с духом: — Мисс Уимс, могу я задать Вам личный вопрос? — Зависит от его характера, — хитро ответила та, ожидающе замирая. Что же так долго волновало твой разум, Мэрилин?.. — Почему Вы так добры ко мне? — на одном дыхании выдала Лорел, опуская взгляд на пол и чувствуя, что может вновь растерять всю уверенность. Этот вопрос мучил её едва ли не с первого дня в академии, и не беспричинно. — Одни преподаватели сторонятся меня и даже стараются не замечать, другие лишь из вежливости могут что-то сказать… но не Вы, — здесь Гейтс нашла в себе силы взглянуть в голубые глаза напротив. — Вы единственная обращаете на меня внимание не вынужденно, не потому, что надо выдавить из себя формальное: «Здравствуйте». Вы приходите ко мне и зовёте меня к себе, чтобы просто поговорить. Вы спрашиваете о моём состоянии. Вы интересуетесь моим мнением. Вы искренне улыбаетесь мне. И Вы всегда смотрите мне прямо в глаза, отчего мне даже начинает казаться, будто Вы единственная видите меня здесь… — Лорел оборвалась, едва не сказав: «видите меня не той, кем я в действительности являюсь». — Почему Вы делаете всё это? — Вы действительно не понимаете? — на лице Ларисы отразилось её глубокое изумление, приправленное недоверием. Но когда Мэрилин, смотрящая на неё виновато-стыдливыми глазами, слегка покачала головой, сердце Ларисы Уимс пронзило болью: женщина, сидящая напротив, искренне недоумевала, почему Лариса ведёт себя с ней мило и пока лишь слегка заботливо. Это настолько поразило директрису, что она с трудом сдержала подкатившие к горлу эмоции и со всей возможной теплотой произнесла: — Потому что Вы мне нравитесь, Мэрилин. Лорел показалось, что ей выстрелили прямо в грудь. К тому же, Уимс впервые назвала Торнхилл по имени. Едва справившись с шоком, Гейтс приподняла брови, с удивлением осмысливая ответ, а следом нахмурилась, закусывая нижнюю губу. Лорел так отчаянно доказывала себе реальность прозвучавших слов, что прокусила кожу и мигом ощутила неприятный привкус железа. Выступившая на её губах кровь не скрылась от Уимс, которая испуганно охнула: — Мэрилин! — и вскочила со своего кресла. Оказавшись во мнимом одиночестве на несколько секунд, Лорел поспешила отрезвить себя: Ларисе нравится Мэрилин. Конечно, всё чертовски очевидно, как же Лорел сама не догадалась… Да, образ Торнхилл вышел настолько приятным и милым, что смог вызвать симпатию директрисы, ничего сверхъестественного. Но почему Лорел едва могла дышать от этой информации?.. Тут рядом вновь появилась Лариса и протянула Торнхилл салфетку. Женщина была взволнована, поэтому Лорел попыталась выдавить из себя улыбку, хотя знала, что это причинит ей новую боль, и лишь после этого приложила бумажный прямоугольник к ране. Лариса присела перед ней на корточки, опустила свою руку на локоть Мэрилин и спросила: — С Вами всё хорошо? — Да, да, — Лорел промокнула губу, убирая остатки крови, и решительно кивнула Уимс. Немыслимым способом она вытеснила все свои эмоции на периферию сознания, чтобы вновь натянуть маску Мэрилин. — Простите, перестаралась, так глупо… Просто не ожидала услышать нечто такое, — Лорел говорила правду. — Я не привыкла… Довольно неожиданно… — она не могла подобрать слов, чтобы объяснить всё более-менее прилично, в то время как на её локте покоилась рука Ларисы. — Со мной давно не случалось таких приятных вещей, как чья-то искренняя симпатия, вот я и оказалась немного обескуражена… — она наконец посмотрела на Уимс и вновь поразилась: в глазах женщины… блестели слёзы?! Лорел не успела это понять, потому что Уимс поднялась на ноги: — Это немыслимо! — почти гневно воскликнула она. — Немыслимо, что такой чудесный человек, как Вы, не может поверить в то, что кому-то симпатичен! Лариса возвышалась над замершей в кресле Мэрилин и теперь уже мысленно негодовала: кто вбил в голову этого рыжего чуда такие тёмные мысли и как они вообще посмели сделать это?! А Лорел изучающе следила за ней, совершенно не понимая, почему Лариса так взбудоражена и почему собственное сердце Гейтс сходит от этого с ума. После столь неловкой ситуации Лорел поспешила уйти, поблагодарив за чай и приятное времяпровождение. Лариса пыталась задержать Торнхилл, но та была непреклонна. Оставшись в одиночестве, Уимс сложила руки на животе и зажмурилась. Мэрилин Торнхилл не могла принять тот факт, что она кому-то нравится. Как такое возможно?! Лариса не понимала. Женщина взглянула на цветок, стоящий на столе. Мэрилин ощущала симпатию к Уимс, так ведь? Но почему она испугалась ответной реакции настолько, что до крови прокусила себе губу? Вся произошедшая ситуация просто не укладывалась у Ларисы в голове. Но теперь женщина была настроена решительней, чем прежде: она обязательно позаботится о Мэрилин и поможет ей ощутить себя здесь значимой. Тем временем Лорел ввалилась в свою комнату, захлопнула дверь и истерически рассмеялась, сползая по стене на пол. Всё было до умопомрачения очевидно, но что-то скребло у Гейтс на душе. Обхватив собственные плечи руками, Лорел твердила себе, что всё идёт замечательно: ей удалось добиться симпатии директрисы, а это значило, что теперь она сможет получить от неё больше информации. Лорел раз за разом повторяла себе, что всё это ради миссии, но в её памяти вновь и вновь прокручивалось признание Ларисы, и Лорел задыхалась. Она знала, что ей нужно было добиться расположения Уимс, да, но почему-то признание Ларисы опьяняло Лорел сильнее самого крепкого алкоголя. Одна простая фраза Уимс волновала душу Гейтс сильнее, чем всё услышанное за жизнь. И Лорел искренне недоумевала, почему её сердце отзывается столь безумным образом на довольно простую фразу.Может быть потому, что Лорел до смерти хотелось верить: Ларисе нравится не просто маска-Мэрилин?..