Никогда ещё Ларисе Уимс не было так тяжело сосредоточиться. Она сидела в своём кабинете, в привычной обстановке, перед собственным ноутбуком, слегка откинувшись в кресле, как обычно, как всегда, но совершенно не могла работать. Она то и дело поглядывала на стоящий в углу стола цветок, едва выпустивший целую звезду из восхитительно алых листиков, напоминающих ей о рыжих волосах Мэрилин, и неконтролируемо вздыхала: громко, тревожно и расстроенно. Она всё пыталась восстановить в своей памяти события этого дня и объять их разумом, осмыслить, разложить по полочкам, но если первый пункт списка ей удавался, то с остальными были проблемы.
Лариса могла вспомнить, как она говорила с медиками, приехавшими на место происшествия, и как объясняла всё в больнице, пока Мэрилин молчала, совершенно потерянная и страдающая от боли. В голову Уимс намертво впечатались слова врачей о том, что пальто слегка смягчило удар, однако травма всё равно оказалась серьёзной, поэтому стоило подумать о госпитализации. Но Мэрилин так отчаянно качала головой, не соглашаясь остаться, что их отпустили, дав Торнхилл подписать все необходимые бумаги. Список возможных последствий, назначений и советов хранился в заметках Ларисы, и всё записанное невероятно пугало её. Она не была уверена, что поступила правильно, позволив Торнхилл покинуть медицинское заведение, и потому невероятно тревожилась.
Несколько проще Ларисе давалось осмысление беседы с полицейскими, которым она сбивчиво дала показания. Виновник аварии находился в глубокой коме и мог не вернуться в сознание, поэтому на плечи Уимс пала необходимость всё им объяснить. Выслушав женщину, они неоднозначно дали понять, что обеим дамам сегодня несказанно повезло. Но Лариса и сама понимала это.
Все последующие события, конечно, складывались в её сознании уже довольно чёткой последовательностью: и поиск машины, и путь в Невермор, и разговор с Мэрилин…
Поэтому размытым, жутко волнующим и будто бы недостающим фрагментом в её памяти был только тот самый момент: страшный, опасный и… чертовски важный? Лариса помнила лишь некие обрывки: взметнувшиеся рыжие волосы, приоткрытые губы, тихий стон, падающее в её руки тело, безжизненный взгляд за стеклами очков, собственные слёзы… Всё это было как в дымке. И яркой, красочной, отчётливой вспышкой запомнились Уимс лишь вскинутые на неё ореховые глаза и произнесённая Мэрилин фраза:
— Ты — слепая идиотка, Лариса.
Эти слова не сразу всплыли в памяти, но, представ перед дотошным разумом Ларисы, заполнили его полностью, лишив женщину возможности думать о чём-либо ещё. Эти слова… касались лишь произошедшего? Или было в них нечто большее? Ты слепая идиотка, Лариса, потому что не видишь, что я люблю тебя?..
Лариса не знала. Она совершенно не могла понять, что творится в голове Мэрилин, которая, конечно, тянулась к Уимс и проводила с ней немало времени, но в то же время пугалась всего происходящего между ними и не стремилась полностью раскрыться директрисе, сохраняя определённую дистанцию и, порой, даже пытаясь отстраниться. Этими действиями Мэрилин напоминала Ларисе напуганного, раненого щенка с большими глазами, жаждущего людской доброты и одновременно боящегося, не верящего в неё. Но Торнхилл ещё была способна на светлые, сильные чувства, и сегодняшний поступок был тому прямым доказательством, что значило — не всё потеряно. Мэрилин ещё можно было спасти из той пучины, в которой она находилась. И Уимс всеми фибрами души стремилась к этому.
Лариса понимала, что после произошедшего она находится в неоценимом долгу перед Мэрилин: как можно отплатить за спасение жизни? Этот вопрос оставался без ответа. Не было у Ларисы ничего столь важного, что могло бы компенсировать жертву Мэрилин. И потому Уимс оставалось делать всё, что было в её силах, для улучшения состояния Торнхилл: как физического, так и душевного.
Взглянув на часы, Уимс вскочила: ну вот, чуть не опоздала. Быстро покинув кабинет, директриса спустилась в столовую. Кратко объяснив поварам ситуацию, она схватила поднос и уже через несколько минут была у знакомой двери. К сожалению, руки директрисы были заняты, поэтому она, развернувшись на 180 градусов, постучала по нижней части двери каблуком и, услышав ответ, с трудом нажала локтем на ручку, чтобы войти внутрь.
Мэрилин лежала на кровати поверх одеяла, будто бы бодрствовала всё это время, хотя сонные глаза говорили об обратном. Удивленно узнав, что Лариса принесла ей обед, женщина натянула очки и попыталась было отказаться, сославшись на отсутствие голода, но директриса была непреклонна. Лорел, которую тошнило от боли даже после принятия выданных в больнице лекарств, поняла, что проще согласиться — у неё не было сил на то, чтобы спорить с этой сильной и властной женщиной. Поэтому Гейтс с трудом впихнула в себя принесённый салат и чай под отвлеченную болтовню Ларисы об очередной ерунде. После этого Уимс поспешила удалиться, видя по лицу Мэрилин, что та совершенно не готова к разговорам и, похоже, хочет вновь отключиться, чтобы немного приглушить боль.
Когда дверь за женщиной закрылась, Лорел действительно прикрыла глаза. С одной стороны, ей была приятна забота со стороны Уимс, но с другой — она надеялась, что это была одноразовая акция: Лорел было необходимо оставаться наедине со своими мыслями до тех пор, пока она со всем не разберётся. Но она чувствовала себя так плохо, что не была способна думать над тем, как она поступила, зачем, почему и что с этим делать. Испытывая слабость и ломоту во всём теле, Лорел лежала в полудрёме, пробуждаясь лишь от приходов Ларисы каждый час, будто бы по таймеру (на самом деле Лариса просто ничем не могла заниматься и потому тревожно ожидала начала нового часа, чтобы проверить Мэрилин).
К вечеру лекарства наконец начали делать свою работу, и сознание Лорел несколько прояснилось. Всё ещё не будучи способной размышлять о собственном безумном поступке, женщина в какой-то момент заметила, что думает лишь о том, как вновь хочет ощутить то тепло, что испытала, впервые пожав руку Ларисе, ведь оно согрело не только её ледяные пальцы, но и… сердце? И сейчас ей чертовски не хватало этого незнакомого, но столь приятного чувства. Понимая, что такого прежде не бывало, Лорел Гейтс постаралась отрезвить себя, напомнив, что всё это доброжелательное отношение к директрисе изгоев вообще не должно существовать. Поэтому к приходу Ларисы с ужином Лорел была готова наконец сделать то, что следовало с самого начала — оттолкнуть Уимс. Это было правильно. Но стоило ей увидеть мягкую, смущённую улыбку на губах Ларисы и её неуверенный, взволнованный взгляд — и Лорел растеряла весь боевой настрой. Когда Лариса опустила рядом с ней поднос, Гейтс лишь покачала головой и попыталась выдавить из себя протестное:
— Я не хочу…
— Такой ответ не принимается, — уверенно парировала Лариса.
— Я не хочу есть, правда, — произнесла Лорел. — Мне хватило обеда, я больше не могу…
— Мэрилин, — жёстким тоном вдруг отрезала Лариса. — Если ты сейчас же не поешь, я возьму вилку и накормлю тебя сама.
Удивлённая и, кажется, даже несколько восхищённая таким напором Лорел была вынуждена приподняться и взять столовый прибор в свою руку. Боже, ну почему ей всегда было так тяжело бороться с Ларисой?..
— Это насилие, директриса Уимс, — хитро, но недовольно отозвалась Лорел, понимая, что всё идёт вразрез с намеченным ранее сценарием.
— Пожалуйся на меня, — глубоким голосом ответила Лариса, расплываясь в хищной улыбке, от которой у Лорел ёкнуло сердце.
Уимс до безобразия нравилось, когда между ними проскакивала некая искра и они включались в сложную, малопонятную Ларисе игру, в которой она, на удивление, выигрывала — Мэрилин всегда упорно боролась, но раз за разом поражённо уступала директрисе. Однако сегодня у соперницы не было сил на долгую партию, и потому дальше они сидели молча: Лорел поглощала очередное столовское варево, думая о том, зачем Уимс делает всё это. А Лариса следила за Мэрилин и пыталась разгадать, что творится в голове женщины. Тишина смущала их обеих, но ни одна не решалась сказать что-либо ещё. Это почему-то казалось им слишком неуместным.
— Завтра в восемь я приду снова, только уже с завтраком, — пообещала Лариса, когда Мэрилин закончила и откинулась обратно на подушку.
— Пожалуйста, не надо, — Лорел, сознавая собственную ничтожность, искренне просила директрису о пощаде. — Уверена, завтра мне станет легче и я сама спущусь в обеденный зал.
— Это исключено: тебе лучше оставаться подольше в постели. Позволь помочь тебе. Мне совершенно не сложно навещать тебя, я готова делать это столько, сколько потребуется, ведь…
— Лариса! — наконец сложив в своей голове все фрагменты головоломки, оборвала её Лорел. Конечно, причины столь трепетной заботы со стороны Уимс были так просты, так логичны, так закономерны, боже, как она сразу не догадалась… На лице Мэрилин отразилось её разочарование. — Не нужно делать всё это из жалости и чувства вины. Понимаю, тебе хочется отплатить мне за совершённое и тебя мучает то, что я пострадала… — Лариса впервые услышала в её голосе столь твёрдые ноты глубинной тьмы, цепко держащей Мэрилин в тисках. — Но ты ничем не можешь мне помочь. Я прошу тебя: уходи, Лариса. Оставь меня одну. Не нужно обращаться со мной, как с беспомощной. Я со всем справлюсь.
— Мэрилин, всё не так… — попыталась объясниться Уимс, но Торнхилл не захотела выслушать её:
— Не надо, Лариса, — Лорел прикрыла собственные глаза рукой, чтобы не видеть отчаяние на лице Уимс. Лорел знала, что ранит её, и
ненавидела себя за это. Но Гейтс всё же нужно было оттолкнуть её, отдалить от себя, пока ещё не стало слишком поздно, пока была возможность вернуть всё на круги своя. Так будет лучше для обеих. — Просто — не надо. Ничего не говори, — Лорел нашла в себе силы на то, чтобы вновь взглянуть на Уимс: та стояла, поджав губы, и брови директрисы указывали на то, что она из последних сил сдерживает эмоции. Поэтому Лорел решила её добить, чувствуя боль в
своей груди: — Если ты пытаешься понять, почему я спасла тебя… — глаза Мэрилин за дужками очков показались Уимс слишком тёмными. — То у меня нет для тебя ответа, Лариса. Как и для себя самой. Поэтому давай попробуем забыть обо всём. И, пожалуйста, не говори остальным обитателям академии, что произошло. Не хочу лишнего внимания. Я всего лишь на больничном.
По каменному, непоколебимому лицу Торнхилл Лариса понимала, что та действительно отвергает помощь и гонит её прочь, но она явно слышала в голосе Мэрилин ложь, перемешанную с болью и виной. Уимс не могла объяснить, как видит за всей внешней уверенностью женщины жуткую, страшную внутреннюю войну и глубокую, трепетную просьбу о спасении, но она
видела — и не собиралась отступать. Ни сегодня, ни завтра — никогда. Пусть Мэрилин гонит её прочь, пусть говорит ранящие вещи, пусть закрывается в надежде отстраниться — ничто из этого уже не сможет оборвать их связь.
Поэтому, заметив на тумбочке рядом телефон Торнхилл, Лариса резво схватила его и вложила в ладонь хозяйки со словами:
— Один символ сообщения — и я приду.
Они обе знали, что этого не произойдёт. Но Лариса весь вечер поглядывала на тёмный, треснутый экран своего мобильного в надежде, что Мэрилин передумает. Но она так и не написала.
Она позвонила.
В три часа ночи, когда Лариса, после нескольких часов мучений в тяжёлых, тягучих мыслях, наконец провалилась в сон, телефон, который женщина впервые взяла с собой в постель, завибрировал. Мгновенно проснувшись и поднеся его к лицу, ослеплённая Лариса разглядела столь значимую надпись: «Мэрилин Торнхилл» и, с мигом заколотившимся сердцем, приняла звонок. Из динамика послышались странные, рваные звуки, похожие то ли на стоны, то ли на слабые рыдания. Лариса пару раз позвала Мэрилин по имени, но женщина не отвечала, и Уимс уже успела подумать, что, может, Торнхилл случайно что-то нажала или… Тут один из вздохов прозвучал отчётливее других, и Ларису пронзило леденящим кровь осознанием: Мэрилин задыхается!
Молниеносно вскочив с кровати и даже не обувшись, женщина выскочила из своей спальни и спустилась на этаж ниже. Дверь Торнхилл, как и днём, оказалась
для неё не заперта. Мэрилин лежала на полу у своей кровати, сжавшись в комок на здоровом боку и не выпуская из руки телефона. Лариса включила лампу на столе и рухнула перед Торнхилл на колени, та с трудом перевела на неё безумный взгляд. Из груди Мэрилин вырывались свистящие хрипы, её тело волнами накрывала дрожь, зрачки были расширены, лицо приобрело мраморный оттенок, а на лбу выступили капельки пота. Уничтожающая паника сковала горло Ларисы, она растерялась, совершенно не понимая, что происходит. В голове Уимс яростно стучала мысль о том, что её спасительница умирает, и директриса просто ничем уже не может ей помочь. Лариса, чувствуя, как цепенеет от страха, до боли прикусила собственную губу и, ещё раз собрав в голове симптоматику, схватила Мэрилин за руку, проверяя пульс. Тот просто зашкаливал.
— Ты не умрёшь! — воскликнула Лариса, пытаясь убедить больше себя, чем её. — Мэрилин, смотри на меня, — Лариса осторожно перевернула женщину на спину и нависла над ней. — Ты можешь дышать, кислород поступает в лёгкие, ты не задыхаешься. Всё хорошо, дыши через нос, вот так: вдох — задержка — выдох, — Лариса показала на себе, в каком темпе нужно дышать. Мэрилин попыталась повторить, но мигом закашлялась и ещё сильнее начала хватать воздух губами. — Да что же с тобой, давай,
вдох, — Лариса провела пальцами по шее женщины вниз и замерла в районе сердца, —
задержи дыхание, — она слегка надавила ей на грудь, привлекая внимание, —
выдыхай, — и сделала движение обратно, вверх, к шее. — Дыши, прошу тебя, Мэрилин! — Лариса повторила свои движения вновь, и в этот раз Торнхилл смогла сделать всё правильно. Не прекращая водить пальцами по телу Мэрилин, Лариса наблюдала, как женщина вновь начинает спокойно дышать. Это позволило Уимс прогнать собственную панику. Лариса сидела перед Торнхилл и понимала, что ей с первой секунды безумно хотелось обнять Мэрилин, прижать к себе, успокоить и не отпускать, но она не позволяла себе большего, чем прикосновения руками к телу подчинённой, хотя даже это уже было чем-то непозволительным. В какой-то момент Торнхилл перехватила ладонь Ларисы, бродившую по её грудине, прикрыла глаза и слабо прошептала:
— Лариса…
— Всё хорошо, — Уимс поочередно коснулась пальцами свободной руки щёк Мэрилин, стирая выступившие там слёзы. — Это была паническая атака. Тебе казалось, что ты умираешь, но это не так, просто организм сходил с ума. После твоей травмы это нормально: из-за боли ты стараешься дышать меньше, и от недостатка кислорода мозг решил, что ты задыхаешься, — Лариса повторяла объяснения врача, предупреждавшего Уимс о таком последствии, и пыталась успокоиться: она сама чуть не задохнулась, во второй раз за день решив, что Мэрилин умирает. — Может, тебе всё же стоило согласиться на госпитализацию?
Мэрилин яростно покачала головой, как в приёмном покое, но добавила словами:
— Ненавижу больницы.
— Тебе лучше? — обеспокоенно спросила Лариса, когда Мэрилин предприняла попытку сесть, но смогла сделать это лишь с помощью цепких и сильных рук Уимс.
— Благодаря тебе, — кивнула Лорел, опуская взгляд. Лариса, которую она прогнала и ранила, действительно прибежала к Мэрилин по первому зову. — Спасибо.
Лариса помогла ей подняться и, поддерживая женщину под локти, довела её до раковины в ванной, чтобы Мэрилин могла умыться. Лорел едва стояла на ногах от слабости и потому не могла противиться рукам Ларисы, помогающим ей оросить лицо прохладной водой, промокнуть его полотенцем и добраться обратно до кровати. Накрыв Торнхилл одеялом, Лариса хотела было развернуться и уйти, понимая, что её, вероятно, вновь поблагодарят, но попросят удалиться. Несмотря на яростное нежелание оставлять Мэрилин в таком состоянии одну, Лариса была готова выполнить волю женщины, чьи границы и потребности были для Уимс в приоритете. Однако Лорел, почти не контролирующая свои действия, вдруг крепко сжала её руку, стыдливо попросила:
— Останься… — и подвинулась влево, освобождая место и утягивая Уимс за собой. Лорел знала, что не имеет права так поступать, но ей было глубоко плевать. Ещё пару минут назад ей казалось, что она бьётся в предсмертной агонии. Она задыхалась, её сердце вырывалось из груди, снизу подкатывали парализующие слабость и ужас, но… в таком состоянии она осознавала лишь одно: ей
нужна Лариса. Даже не для спасения — для прощания: Лорел просто хотела в последний раз увидеть голубые глаза Уимс и ощутить теплоту её рук. Да, пусть это предсмертное состояние прошло, оставив после себя лишь слабость, неизменным оставалось то, что Лорел всё ещё нуждалась в Ларисе и не была готова её отпускать.
Изумлённо вскинув брови, Лариса одним движением длинной руки выключила лампу, забралась под одеяло и слегка согнула ноги в коленях, чтобы уместиться на кровати. Женщины оказались друг к другу лицом в прохладной постели. Губы Мэрилин подрагивали, и Лариса терпеливо ожидала, что же будет дальше.
— Прости меня, — Лорел всхлипнула: ох, знала бы Лариса, как Гейтс было сложно признать вину, собственную слабость и, боже, нужду в этой невероятной женщине рядом… Сегодняшний день буквально убивал Лорел в эмоциональном плане, и она уже просто не могла сдерживаться. Ей нужна была живая душа рядом, способная успокоить и поддержать запутавшуюся Лорел. Но, увы и ах, она не могла раскрыть всей правды Уимс и оттого страдала ещё сильнее.
Лариса мигом сжала её ладонь:
— Всё хорошо, слышишь?..
— Нет, не хорошо, я не понимаю, что происходит и что мне делать… — Лариса видела, что Мэрилин тяжело говорить после такого энергозатратного стресса, но Уимс не хотела прерывать этот откровенный поток. — Мне нужно со всем разобраться, всё понять, объяснить для начала самой себе… Но я не могу. Никак. Я ничего не понимаю. И мне больно, очень-очень больно.
От последних слов сердце Ларисы вздрогнуло:
— Это пройдёт. Тебе нужно прийти в себя и восстановиться. В таком состоянии бесполезно о чём-то думать. Не переживай: мы со всем разберёмся. Закрой глаза и постарайся уснуть, — голос Ларисы был таким мягким, что Лорел улыбнулась, прежде чем бессильно прикрыть глаза и почти сразу отключиться.
Лариса Уимс не могла и подозревать, что причиной панической атаки стала не столько травма, несомненно, внёсшая свой вклад, сколько ночной кошмар, в котором Лорел не успела оттащить Ларису от машины и та умерла на руках у беспомощной и бесконечно сожалеющей Гейтс. Очнувшись в своей постели в одиночестве, она сразу стала задыхаться и потому с трудом смогла найти телефон и набрать заветный номер. В такой ситуации у Лорел вновь не было возможности
подумать о происходящем: она делала всё неосознанно, будто бы инстинктивно, словно так и нужно. Но разве все истинные порывы не идут от сердца, не случаются иррационально?.. Лорел не знала, но и не задавалась этим вопросом, ведь наконец расслабленно спала, ощущая присутствие Ларисы рядом.
Сама Лариса так и не могла уснуть. Всю ночь она пролежала, держа в своей ладони чужую и внимательно вслушиваясь в ровное и слабое дыхание Мэрилин, выглядевшей во сне такой умиротворённой и привлекательной… Лариса изо всех сил пыталась не думать о том, что будет дальше, потому что эти мысли сводили её с ума. Ей казалось, что Мэрилин тоже испытывает нечто большее, чем просто дружеские чувства, но боялась поверить своей догадке. Лариса помнила о том, что ещё давно зареклась не заводить романтических отношений, особенно на работе, но… Ради Мэрилин ей хотелось нарушить собственное правило. И Лариса не была готова ответить себе на вопрос: стоит ли?.. Кажется, впервые в своей жизни Уимс так сильно мучилась сомнениями насчёт того, что чувствует сама, что чувствуют к ней и, боже, есть ли у этих чувств будущее? Долгие годы она жила исключительно разумом, но сейчас он жестоко подводил её, передавая абсолютно все полномочия её сердцу: безумному, импульсивному и совершенно нелогичному. Лариса странным образом не могла противиться такой смене власти и лишь недоуменно задавалась вопросом: что же всё это значит? Почему Мэрилин оказывает на неё такое влияние? И находится ли сама Торнхилл в подобном замешательстве?
Ответов у Ларисы пока не было.
С трудом пролежав в одном положении до семи утра, чтобы не беспокоить спящую глубоким сном Мэрилин, Лариса всё же была вынуждена осторожно выскользнуть из тёплой постели и с удивлением заметить, что она пришла сюда босиком. Директриса негромко вздохнула: ей совершенно не хотелось уходить. Но замок начинал просыпаться, и, чтобы её не застали выходящей из комнаты подчинённой в одной ночной сорочке, ей нужно было спешить. Ещё раз бросив взгляд на спокойно спящую Мэрилин, Лариса мягко улыбнулась приятным ощущениям в своей груди и тихо вышла в коридор.
Лорел проснулась буквально через несколько минут, ощутив отсутствие чего-то тёплого и ценного в своей руке. Увидев пустую постель, она печально провела по соседней подушке пальцами, со странным уколом в сердце осознав, что это была самая приятная, спокойная и счастливая ночь в её жизни.
И почему рядом с Ларисой ей было так до невозможности хорошо?..
