само/убийство

После всего произошедшего Лариса настояла на том, что исцарапанные плечи просто необходимо обработать, и Лорел вновь не могла противиться решениям этой восхитительной женщины. Однако в её спальне не нашлось ничего подходящего: у Гейтс была аптечка в оранжерее, на случай, если во время работы с растениями что-то пойдёт не так, но в комнате… Она могла похвастаться лишь обезболивающими таблетками и кремом для рук. Ларису такой набор, естественно, не устроил, и она, попросив Мэрилин немного подождать, поспешила к себе. Лорел, на которую Лариса натянула сухую майку перед уходом, опустилась на край кровати и мигом спрятала лицо в ладонях. Очередной эмоциональный взрыв вновь обессилил её, однако она всё ещё была способна думать, поэтому попыталась осмыслить произошедшее, пока осталась одна. Повелитель волею судьбы «поздравил» её с заслуженным, вернее, совершенно незаслуженным доверием Ларисы, отчего она сорвалась и едва не уничтожила себя мыслями, которые отчаянно подавляла на протяжении полутора месяцев. Лорел видела нечто неправильное во всём этом, но не могла определить, что именно, и безумно боялась, что напрасно «приняла» жертву Ларисы и всё-таки не назвала своё чёртово имя. Но, боже, то, что Лариса делала с ней… Лорел совершенно не могла понять, почему Лариса так добра и внимательна к ней и, чёрт, как Уимс удаётся прийти к ней на помощь в нужный момент?! Лорел вспомнила своё яростное, мучительное желание остановить собственное сердце, и её пробрало дрожью. Лариса вновь оказалась рядом вовремя и вернула её из власти тьмы, но, что было гораздо поразительней — не отвернулась от неё, даже когда Лорел попыталась оттолкнуть её. Снова. Лорел громко вздохнула, вспомнив тот миг, когда холодная, обжигающая болью вода вернула её в реальность и она попыталась наконец разорвать их опасную связь с Уимс. Лорел пришлось собрать все свои силы, чтобы сказать нужные слова, но Лариса, хах, не приняла их, попросила повторить, и, когда Лорел попыталась, — поцеловала её! Лариса не расстроилась, не разозлилась, не стала кричать, не ушла прочь — она стала целовать Лорел, заставляя повторять столь сложную фразу! Для Лорел это было в новинку: никто прежде не реагировал подобным способом на её решение прекратить отношения. Лариса будто не верила ей. И Лорел почти сдалась, почти отступила, ответив на поцелуи и позволив себе ещё раз коснуться света, прежде чем сделать шаг в бездну. Но Лариса не позволила ей: даже когда Лорел вновь сказала, что должна покинуть её, даже когда она предупредила Ларису об опасности, даже когда призналась, что они не должны быть вместе… Лариса ей не поверила. Лорел открыто оттолкнула Ларису, а та — боже мой — не ушла и, даже можно сказать, сделала шаг к ней ближе. Она поцеловала Лорел. Она не испугалась её тьмы. Она сообщила о готовности умереть ради её любви. Она поклялась принять её целиком и полностью. И она хотела быть с ней, несмотря ни на что. Это поразило Лорел и вновь вынудило растерять всю решительность. Неужели Лариса видела, что Лорел искренне не желает покидать её, и потому не верила праведным попыткам всё разрушить? Неужели Лариса понимала то, как Лорел нуждается в ней, и потому не отступала, раз за разом пробуждая в ней светлые чувства своими прикосновениями? Неужели Лариса действительно настолько дорожила ей, что была готова бороться за их отношения, даже когда тьма брала верх над Лорел?.. Это было выше понимания Гейтс. Однако она не могла отрицать, что чувствует к Ларисе благоговение, благодарность и что-то ещё: что-то неясное, непонятное, незнакомое, но безумно важное и сильное. Именно это чувство впервые пробудила в ней Лариса и именно из-за него Лорел была готова пожертвовать своей жизнью ради Уимс. Наверное, это и была любовь, но Лорел не спешила использовать данное определение, полагая: если бы она действительно любила Ларису, она бы постаралась защитить её и поступила бы «правильно» — покинула её. Лорел видела слабость в том, что она продолжает оставаться рядом, и не была способна понять, что ошибается: она ведь терпела собственные мучения во имя благополучия Ларисы, она ведь собиралась защищать Ларису от любых опасностей, она ведь была готова пожертвовать собой ради Ларисы и уже делала это, хоть и не вполне осознанно… Разве была в этом слабость? Лорел, увы, не понимала, что истинные чувства — это всегда сила. И потому вновь винила себя ни за что. Ох, если бы Лариса только могла знать правду… Но это было невозможно, и Лариса переживала всё больше, совершенно не понимая, почему Мэрилин находится в столь ужасном состоянии. И от этого Уимс, увы, тоже корила себя за то, что было не в её власти. Ей просто очень хотелось помочь Лин преодолеть все страхи, сомнения и прошлые травмы, чтобы они обе могли быть счастливы, но Лариса не знала, с какой стороны подступиться и что нужно делать. Она не была квалифицированным психологом, не знала полной картины прошлого Лин и не могла в полной мере осознавать, что происходит в чужой голове. Но очень хотела в этом разобраться. Ради них обеих. Все признания Мэрилин, прозвучавшие за последние полчаса, были настолько страшными и горькими, что Ларисе хотелось разрыдаться. Бедная, запутавшаяся, испуганная Лин буквально утопала во тьме всё это время, раз за разом убеждая Ларису, что всё нормально. Мэрилин не была способна признаться ей в собственных переживаниях, страхах и сомнениях. И это давно нужно было исправить. Ларисе изначально нужно было настаивать на откровенных разговорах, но она боялась надавить на Лин, что оказалось… ошибкой? Лариса с трудом осознавала: если бы она послушалась Мэрилин, если бы сразу отступила после фразы «Я должна покинуть тебя», если бы не решилась пойти наперекор видимому сопротивлению Лин и не поцеловала бы её — всё уже могло быть кончено. Она могла бы потерять Мэрилин, если бы поставила её слова в приоритет, если бы поверила в её ложь. Да, Мэрилин постоянно врала ей о своём состоянии, но Лариса впервые не злилась на чью-то неискренность. Она понимала, почему Лин делает это всё, и хотела избавить её от подобной привычки. Лариса наконец осознавала, что от неё требуется: больше уверенности, больше настойчивости, больше стремления докопаться до истины. Да, ей не нравилось, когда от неё ожидали доминации в отношениях, обычно беря в расчёт её рост, но с Мэрилин всё было иначе… К тому же, Лариса всё время рядом с ней подавляла некоторые свои порывы — может, зря? Что, если ей действительно не стоило сдерживаться с Лин? Никогда?.. Чтобы эти отношения развивались, кто-то должен был вести их вперёд. Лариса наконец была готова взять эту роль на себя, ведь, как выяснилось, на Мэрилин нужно было в определённой мере надавливать, чтобы извлечь из-под её дурных мыслей истинное положение дел. И Лариса была готова рискнуть. Боже, им просто нужно было «договориться на берегу», сразу обозначить все важные моменты, но, чёрт, Лариса не решилась настоять на столь важном решении, боясь спугнуть Лин, а Лорел просто не была способна на нечто подобное, поскольку никто и никогда не учил её говорить об отношениях в спокойной форме, не доводя до стадии конфликта. Но не всё ещё было потеряно. Лариса всей душой надеялась на это, возвращаясь к своему кабинету, запирая его (ни о какой дальнейшей работе не могло быть и речи), и, прихватив некоторые вещи, спеша в свои покои. Пожалуй, наличие в комнате Уимс весьма объёмной аптечки было довольно забавным фактом: к чему бы она там?.. Но всё объяснялось всего лишь давней привычкой: когда Лариса вернулась в Невермор в качестве преподавательницы, её быстро назначили матерью женского общежития, и она занимала этот пост около пяти лет. В течение всего этого времени подопечные часто приходили к ней со своими проблемами и ранами, не желая по различным причинам идти в медпункт, и поэтому, собственно, Лариса решилась обзавестись расширенным медицинским набором. Годы шли, она уже больше десяти лет занимала пост директрисы и к ней уже никто не приходил за медицинской помощью, но Лариса, как и в прежние времена, держала у себя бинты, мази, дезинфицирующие средства и прочее… Всё это будто бы ожидало в её жизни появления неловкой и многострадальной Мэрилин Торнхилл. Отложив в косметичку всё необходимое, Лариса поспешила вернуться к Лин. Спускаясь по холодной лестнице, Лариса на миг задумалась о том, что она разгуливает по замку во влажном платье, но тут же отмахнулась от этой мелочи: что могло с ней случиться? К тому же, Лин сидела там одна, и кто знает, какие мысли наполняли её голову в ожидании Уимс после всего произошедшего… Лариса вспомнила горестные всхлипы Мэрилин и ту дрожь, которой она заходилась в истерике, неописуемую боль в ореховых глазах, горький привкус слёз на чужой коже и столь тёмные откровения о прошлом… Сердце Ларисы болезненно сжалось. Уимс понимала, что за эти ужасающие полчаса она узнала о Лин больше, чем за последние недели «тишины», и это разбивало Ларису, потому что было неправильно в силу своей разрушительности. Всё случившееся напомнило ей о ситуации в оранжерее: Мэрилин вновь держала всё в себе, вновь доводила себя до кошмарного состояния, вновь зарабатывала нервный срыв в попытке разобраться со всем, и Ларисе буквально чудом удавалось оказаться рядом, после чего обессиленная Лин признавалась ей в таких откровенных вещах… Вещах, о которых она могла и должна была говорить с Ларисой в спокойной, доверительной обстановке. Да уж, Мэрилин нуждалась в помощи больше, чем Лариса предполагала. Женщину пробрало дрожью, когда она вспомнила о мыслях Лин насчёт их гипотетических смертей, о самоистязании женщины в попытке доказать реальность всего… и о стыде, который поступил на лице Мэрилин, когда она поняла, что Лариса увидела жуткий шрам на её спине. В голове Ларисы вдруг отчётливо прозвучал испуганный вопль, сорвавшийся с губ женщины, когда Лариса развернула ту к себе спиной, чтобы поцеловать давно зажившую кожу, которая всё ещё беспокоила Лин. Лариса нахмурилась, задумавшись. От этого Мэрилин вскрикнула. Почему?.. Ответ пришёл почти мгновенно, и Лариса шокированно выронила косметичку прямо на ступени. Мэрилин испугалась, но не Ларисы, нет, она испугалась того, что ей вновь причинят боль! Лариса ощутила, как в глазах всё расплывается от яростных слёз, и глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, но ей не удавалось. Мэрилин Торнхилл жила с вечным ожиданием боли и потому, вероятно, не могла принять то, что её жизнь могла измениться к лучшему. Она боялась быть счастливой и оттого так мучилась в отдалении от Ларисы, полагая, что за всё хорошее между ними ей вновь придётся заплатить мучениями! И потому причиняла себе боль ещё настойчивей, надеясь этим «выкупить» своё счастье! Грудь Ларисы наполнилась яростным, огненным гневом, болезненные слёзы сорвались с её ресниц, и женщина вцепилась обеими руками в перила. Ей хотелось уничтожить всех, кто когда-либо ранил Мэрилин и поспособствовал тому, что теперь она жила в страданиях и просто не могла позволить себе счастье. Лариса ненавидела каждого причастного к психологическим травмам Мэрилин и хотела уничтожить их всех до единого. Потому что Лин заслуживала лучшего. Потому что Лин имела право на нормальную жизнь. И потому что Лин не должна была мучиться из-за чужого непонимания и эгоизма ни единой секунды. Лариса впервые отчётливо осознала, что никто и никогда не поддерживал Мэрилин в нужной мере, не принимал её безусловно, не стремился построить с ней здоровые и комфортные отношения. И потому Лин совершенно не знала, что ей делать. Чёрт, да она ведь даже не понимала, как ей прикоснуться к Ларисе!.. Голова Уимс пошла кругом, и она осторожно опустилась на каменную ступеньку. До этого самого момента она всё-таки не понимала в полной мере того, что Мэрилин действительно никто никогда не любил по-настоящему и что она не любила кого-то в ответ. Потому что будь в её жизни хоть одна такая привязанность — она не жила бы в постоянном страхе, её бы не преследовали мысли о боли, её душой не владела бы тьма, направленная на саморазрушение. Пронзённая подобными осознаниями в самое сердце, Лариса притянула к себе импровизированную аптечку, с трудом поднялась на ноги и поспешила преодолеть последние пятнадцать шагов до комнаты Торнхилл. Лин сидела на кровати, сжавшись в комок, но, услышав вошедшую Ларису, подняла на неё уставшие и слегка затуманенные глаза. Лариса стремительно приблизилась, бросила косметичку на кровать, опустилась перед Мэрилин на колени и, мягко взяв её за руки, спросила: — Как ты себя чувствуешь? Мэрилин удивлённо вскинула брови, секунду помедлила и привычно ответила, слегка улыбнувшись: — Нормально. — А если честно? — непривычный вопрос застал её врасплох, губы Лин дрогнули, и Лариса сделала себе мысленную пометку: так выглядит задетая маска. И как она раньше её не распознала… Лариса сильнее сжала чужие ладони и поспешила всё исправить: — Мне следовало начать с этого, но, прости, я оплошала. Когда я задаю тебе вопросы, я хочу узнать, что действительно у тебя на душе: что ты чувствуешь, о чём думаешь и что тебя беспокоит. Я хочу знать правду, чтобы иметь возможность помочь тебе, если ты позволишь. Ты можешь говорить мне абсолютно всё, я никогда не посмеюсь над твоими словами, не назову их глупыми и не буду использовать их против тебя, я приму всё это и постараюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо. Не бойся показать мне истинную себя, Лин. Я не боюсь твоей тьмы, она не оттолкнёт меня от тебя, я хочу помочь тебе одолеть её, но для этого мне нужно знать, что с тобой происходит на самом деле. Я хочу, чтобы мы говорили о нас и о наших отношениях открыто, честно и прямо, особенно если что-то не устраивает одну из нас. Прошу, доверься мне, Мэрилин, я не раню тебя, — Лин смотрела на неё с таким изумлением, что Лариса дала ей некоторое время, чтобы всё осмыслить, прежде чем повторила свой вопрос: — Как ты себя чувствуешь? Лорел нервно сглотнула. То, что Лариса предлагала ей, Гейтс было абсолютно незнакомо: никто не позволял ей раскрываться полностью, не интересовался её проблемами и тревогами, не был готов принять её тьму и помочь ей в борьбе, и потому Лорел находилась в полной растерянности. Но, к её счастью, она не могла сопротивляться Ларисе, поэтому, прислушавшись к ощущениям в груди, зажмурилась и едва слышно выдохнула: — Ужасно, — ощутив, как нежно Лариса взяла её лицо в свои руки, Лорел накрыла чужие ладони своими, желая остаться в таком положении навечно. Лариса терпеливо ждала от неё чего-то ещё, и Лорел, испытывая жуткую неловкость, продолжила, ощущая внимательный взгляд Ларисы своей кожей: — Я чувствую пустоту и усталость, мне совершенно не верится в то, что произошло, и кажется, будто я всё ещё сижу на полу в одиночестве… — Лорел неконтролируемо всхлипнула, понимая, что раньше не говорила о собственных дурных ощущениях, но сейчас её буквально прорывало от них: — А ещё, знаешь… — Лорел подняла ресницы, чтобы увидеть сияющие глаза Ларисы напротив. — Я не чувствую себя реальной. — Я здесь, с тобой, Лин, — Лариса мягким движением стёрла сбегающую по чужой щеке слезу, и спросила: — Что мне сделать для тебя? — Лин закачала головой, жмурясь, и Лариса поняла: она не может признаться в своих потребностях. Всё было действительно ужасно. Но теперь Лариса знала, как ей действовать: — Скажи мне, чего ты хочешь, Лин, — твёрдым тоном произнесла она. — Произнеси это, не бойся. — Я не могу! — вырвалось из Лорел. Она вновь начала дрожать. Ей было страшно, и она совершенно не понимала, почему. — Прости, Лин, но это единственный выход, — как можно спокойнее сказала Лариса, понимая, что теперь её очередь причинять себе боль: несмотря на собственный страх навредить Лин, она должна была надломить защиту женщины, чтобы помочь ей. — Я уважаю твои границы и не хочу переступать их, но… — Лучше бы ты их стирала, — прошептала Лорел, не позволяя ей закончить. — Что? — опешила Лариса, решив, что ослышалась. Неужели Лин всё это время… хотела, чтобы Лариса была с ней настойчивей? Лорел нашла в себе силы раскрыть глаза и произнести ещё одно откровение: — Уничтожь мои границы, Лар. Я не умею говорить о своих чувствах, мыслях и желаниях. Но я не способна сопротивляться тебе. Если действительно хочешь помочь — разрушь во мне всё, что нам мешает. Сама я с этим не справляюсь. — Ты настолько доверяешь мне? — едва смогла выдавить из себя Лариса, совершенно не понимая, что происходит. Милая, маленькая, неуверенная в себе Лин говорила просто поражающие по своей мощи слова. — Лариса, какая же ты слепая идиотка… — простонала Лорел, вцепляясь в чужие запястья, и Ларису пробрало до мурашек. Лорел была близка к тому, чтобы вновь погрузиться во тьму от страха и волнения, поэтому поспешила отдаться своему отчаянному порыву, стараясь не думать о том, что будет после: — Я вся твоя, всецело в твоей власти, я не могу сопротивляться тебе, поэтому, прошу, помоги мне, — Лорел показалось, что она извлекает слова из глубин собственной души. — Я не могу побороть эту тьму одна, она накрывает меня куполом, умоляю, сломай его. Сломай меня, собери правильно и никогда не отпускай, — Лорел задохнулась от собственных откровений. Она даже себе самой не могла признаться в том, что действительно хотела этого: хотела, чтобы Лариса вскрыла её грудную клетку, достала трепещущее сердце и забрала себе, уберегла его от того, что постоянно творилось в больном, измученном разуме Гейтс. Лорел понимала, что стремится к саморазрушению, и надеялась лишь на одно: что Лариса поможет ей уничтожить то плохое, что не позволяло Лорел дышать. У неё просто уже не было больше сил бороться с самой собой. Она устала, чертовски устала балансировать на грани бездны. Ей нужна была помощь, и впервые в жизни рядом с ней находился кто-то, готовый сделать нечто сложное, но необходимое. Поэтому, переступая через себя, Лорел прошептала: — Умоляю: спаси меня, Лариса, — и резко наклонилась вперёд, чтобы коснуться губ Уимс своими. Лариса мигом придержала её голову, мягко и нежно отвечая на долгожданный поцелуй: такой же трепетный и жадный, как новогодней ночью. Уимс действительно чувствовала себя идиоткой, чьи осознания вечно запаздывали: Мэрилин ведь всегда раскрывалась ей либо в бессилии после бури, либо под некоторой настойчивостью Ларисы, и Уимс — какая поразительная глупость — даже не подумала, что Лин действительно нужен небольшой напор в таком деле. Лариса слишком привыкла уважать чужие границы, сохраняя образ безупречной директрисы, поэтому, даже когда их отношения с Мэрилин перешли в личное русло, она не решалась сделать что-то смелое и уверенное, хотя ей всегда хотелось этого, а Лин, как оказалось, даже нуждалась в подобном! Да, длительный отказ от отношений и чувств изменил Ларису, однако Лин, сама того не ведая, уничтожила в ней эту хладнокровность и отрешённость, вновь пробудила в Ларисе буйство эмоций, вернула Ларису к жизни, разрушив внутреннюю темницу Уимс, в которой та заперла саму себя. И теперь Ларисе нужно было сделать с Мэрилин нечто подобное: освободить её от психологических оков, от тёмного купола, под которым томилась истинная Лин — та самая, которую Лариса всегда видела внутри: сияющая, преданная, чувственная и бесконечно прекрасная.

Они обе нуждались в небольшом воздействии со стороны, и в этом не было ничего странного.

— Я никогда не отпущу тебя, обещаю, — прошептала Лариса, отрываясь от губ Лин и утыкаясь ей в шею, чтобы ощутить пульсацию крови под чужой кожей своей щекой. — Я боялась навредить тебе своей настойчивостью, но раз ты даёшь мне полную власть над собой… — Лариса умолкла, улыбаясь: это казалось до безумия невозможным. — Я постараюсь всё исправить. Но останови меня, если я зайду слишком далеко. — Уверена, этого не будет. Делай со мной всё, что хочешь, только не оставляй меня во тьме, — прошептала Лорел, проводя по спине женщины руками и замирая на её плечах. — Умоляю, что бы ни случилось, что бы нас не ожидало, что бы не стояло у нас на пути — не покидай меня. — Никогда, дорогая, никогда, — ощутив, как по коже Лин прошла дрожь от этого обращения, Лариса слегка отстранилась, чтобы взглянуть в огромные ореховые глаза. — Ты точно уверена в том, что я могу делать с тобой всё, что посчитаю нужным? — Да, — кивнула Лорел, понимая, что она уже не сможет оставить Ларису. Никогда. — Ты не сделаешь со мной ничего плохого, я уверена. — Отлично, — Лариса расплылась в широкой улыбке. — Тогда сейчас мы обработаем твои раны, соберём необходимые вещи и поднимемся ко мне. Сегодня ты будешь спать со мной, — Лорел удивлённо вскинула брови, но ничего не сказала, вспомнив, что всецело отдала себя в руки Ларисы, и осторожно кивнула. Лариса, увидев её покорное согласие, поспешила объясниться и объяснить: — Тебе не стоит оставаться здесь одной после всего произошедшего, надеюсь, ты и сама понимаешь это. Но, запомни: то, что ты дала мне власть над собой, не значит, что ты должна беспрекословно подчиняться мне, не задавая вопросов и не сопротивляясь тому, чего ты на самом деле не хочешь. Ты — всё ещё ты, ты принадлежишь себе, в первую очередь. И твой жест лишь позволяет мне быть настойчивее и смелее по отношению к тебе, вот и всё. Понимаешь? — Лорел кивнула ей, и Лариса улыбнулась: — Хорошо. Ты не против остаться у меня? — Нет, — мигом ответила ей Лорел, смущённо краснея. — Возможно, оставайся я у тебя всё это время, подобного срыва и не случилось бы… — Гейтс неосмысленно опустила взгляд на исполосованное плечо. — Я — сама себе злейший враг, кто-нибудь, спасите меня от самой себя… — с тихой горечью протянула вдруг она строчку одной из любимых песен. — Я и не знала, что ты так чудесно поёшь, — после небольшой паузы произнесла Лариса. Это было единственным, что пришло ей в голову, ведь чистый голос Лин действительно заворожил Уимс. Лорел вскинула на неё глаза, признаваясь: — Только когда я не в порядке. Лариса охнула и прошептала: — Я сделаю всё, чтобы подобное больше не повторилось, — после чего склонилась к руке Лин и оставила несколько поцелуев на её коже в тех местах, где Торнхилл обычно хваталась при ней ногтями. Лорел поняла: это обещание, и печально улыбнулась: — Я не заслуживаю тебя, но сделаю всё, чтобы защитить и осчастливить тебя, клянусь. — Ты уже делаешь, Лин, не переживай обо мне, — Лариса коснулась её пальцев губами и мягко спросила: — Ну что, пора заняться твоими руками? — Нет, — прошептала Лорел, потянулась вперёд и обняла Ларису. Тут она наконец заметила: — Ты до сих пор в мокром платье?! — Ага, — хмыкнула Лариса, наслаждаясь теплом в своей груди. — Ничего страшного. — Тебе стоило переодеться! — воскликнула Лорел, отстраняя её. — Ну вот пойдём ко мне — тогда и переоденусь, — хитро ухмыльнулась Уимс, понимая, что Лин проявляет заботу. — Тогда нужно заканчивать со всем побыстрее, — всполошилась Лорел, оглядываясь и притягивая к себе аптечку. Лариса мигом забрала медикаменты из рук Лин со словами: «Позволь мне всё сделать», и для начала отвела её в ванную, где помогла окончательно смыть всю косметику с лица. Лорел знала, что под тональным кремом скрывалось кошмарное зрелище, поэтому попыталась опустить голову, чтобы Лариса не видела её состояние, но Уимс мягко коснулась пальцами её подбородка и заставила вскинуть лицо навстречу своему взгляду. Чёрные круги под глазами Мэрилин позволили Ларисе ясно осознать измученность женщины, поэтому, попросив ту опустить ресницы, Лариса оставила два нежных поцелуя на коже Лин, отчего Лорел смущённо хихикнула, и сердце Ларисы наполнилось невероятным довольством. Закончив с лицом, Лариса отвела Лин в комнату, усадила на стул и, найдя фен, уверенно приблизилась к ней. — Что ты собираешься делать?.. — изумлённо выдохнула Лорел, наблюдая за тем, как Лариса замирает над ней. — Заботиться о тебе, — улыбнулась Лариса и, склонившись к чужому уху, прошептала: — Просто доверься мне, — с этими словами она стала осторожно расчёсывать рыжие волосы, и Лорел бессильно прикрыла глаза. Заметив это, Лариса ухмыльнулась: — Умничка, — и стала сушить волосы Мэрилин, откладывая расчёску на стол и бережно перебирая пряди под струёй воздуха. Лорел казалось, что она возносится на небеса: нежные, приятные прикосновения Ларисы к её голове то вызывали волны трепетных мурашек, то пробуждали желание откинуться назад и упасть в руки стоящей позади женщины. Всё это немыслимым способом вытесняло из головы Лорел тревоги и сомнения, наполняя её всю невообразимым ощущением счастья. Поэтому, когда пальцы Ларисы вдруг исчезли, а следом умолк и фен, Лорел, сама того не замечая, печально вздохнула. — И как тебе? — раздался вдруг сладкий голос над её ухом, и Лорел страстно выпалила: — Божественно! Лариса, не ожидавшая услышать в голосе Лин такое нескрываемое обожание, вдруг громко, несдержанно расхохоталась. Лорел мигом обернулась к ней, внимательно рассматривая женщину и пытаясь навсегда запечатлеть эти мгновения в своей памяти. Заметив напряжение на лице Лин, Лариса умолкла и поспешила спросить: — Что-то не так? — Никогда не слышала, чтобы ты смеялась так звонко и упоительно, — прошептала Лорел, поднимаясь на ноги, чтобы оказаться ближе к лицу Ларисы. — Ты всё это время сдерживала себя, да? — догадалась Гейтс, вспоминая тихие, неуверенные смешки Ларисы, что слышала ранее, и, когда Уимс слегка кивнула ей, схватила женщину за руки: — У тебя самый великолепный смех во всей Вселенной! Не лишай меня его. Лариса, которая с юности стыдилась своего громкого и раскатистого хохота, такого же колоссального, как и она сама, смогла лишь кивнуть в ответ, ведь совершенно лишилась дара речи. Мэрилин вдруг приподнялась на носочки и, схватив Ларису за плечи, недовольно нахмурилась: — Я не достаю… Наклонись, пожалуйста! — взволнованно попросила она и, когда женщина приблизила к ней своё лицо, вновь поцеловала Ларису в губы, прежде чем произнести: — Ты восхитительна. Лариса снова расхохоталась, сияя ярче звёзд, и Лорел не смогла не ответить ей широкой, влюблённой улыбкой, с удивлением понимая, что больше не является той женщиной по имени Лорел Гейтс, что пришла в Невермор в августе. Нет, она уже не та, что была раньше. И это прекрасно. Только после того, как они вновь поцеловались, Лариса наконец занялась царапинами Мэрилин. Лорел вновь сидела на стуле, вцепляясь в него пальцами и периодически шипя от жжения, пока Лариса омывала повреждения дезинфицирующим раствором и постоянно дула на обрабатываемый участок, однако это не спасало от боли на сто процентов. Закончив очистку ран, Лариса покрыла их каким-то лечебным порошком и осторожно перебинтовала оба плеча Лин, отчего та стала выглядеть весьма забавно, но Уимс было не до смеха: она всё ещё чувствовала вину за то, что Мэрилин ранила себя. — Возьми сразу всё, что понадобится тебе вечером и утром, на завтрак мы спустимся вместе, — произнесла Лариса, собирая медикаменты. — Хорошо, — кивнула Лорел, сердце которой билось как ненормальное при мысли о том, что она проведёт ночь в комнате Ларисы. Бросив в небольшой шопер, подаренный Энид, мелочи вроде зарядки для телефона, зубной щётки, дезодоранта, расчёски и очков, Лорел замерла. Чего-то не хватало. — Ты отправишься на занятия вот так? — подсказала ей Лариса, улыбаясь от неловкости, проступившей на лице Лин, когда та опустила взгляд на бежевую майку и штаны в коричневую клетку. Лорел хихикнула, собирая одежду на завтра и косметику, необходимую для приведения своего лица в порядок, а следом достала из шкафа пижамную рубашку: — Поможешь? — спросила она у Ларисы, и та помогла ей осторожно натянуть плотную ткань по пострадавшим плечам. — Я готова. Пока Лорел запирала свою комнату, её осенило, и она резко взглянула на Ларису, внимательно наблюдающую за пустым коридором: — Ты как вошла?! — тихо, но возмущённо выпалила Лорел. Лариса перевела на неё испуганный взгляд и неловко сжала губы. Лорел ждала ответа. Видя, что Мэрилин не отступит, Лариса заглянула в свою память и мигом помрачнела: — Когда я услышала то, как ты рыдаешь там, внутри, за запертой дверью, я поняла, что у меня нет времени, — по сдвинувшимся бровям Ларисы Лорел поняла, что та расстроена. — Поэтому я воспользовалась шпилькой, — Уимс вскинула взгляд, и Лорел увидела в глубине её голубых глаз испытанные в тот острый момент страх и вину. — Но как ты вообще узнала о происходящем? — прошептала Лорел, делая шаг ближе и сильнее запрокидывая голову, чтобы не упустить ни единого мимического движения на лице Уимс. — Тебя услышала одна из работниц и сообщила мне об этом, — Лариса опустила руку на плечо Лин поближе к шее и горестно произнесла: — Я должна была сама понять, что ты не в порядке… — Ты не могла этого предполагать, — покачала головой Лорел, понимая, что Лариса винит себя. — Я ведь не хотела, чтобы ты знала о том, как я… — она оборвалась, чтобы не сказать того, что могло бы напугать Ларису ещё больше. — Я всегда хочу знать, в каком ты состоянии, слышишь? — Лариса переместила свою руку на щеку Лин. — Прости, что я не говорила тебе об этом раньше. — Прекрати извиняться, — вздохнула Лорел, жмурясь. — Ты ни в чём не виновата. То, что происходит со мной — моя ответственность. — Это не так… — начала было Лариса, но, услышав отдалённый звук чьих-то шагов, мигом оборвалась. Лорел стремительно щёлкнула замком, достала ключ, и обе женщины исчезли на запасной лестнице. Лариса быстро отперла свою комнату, впустила Мэрилин, закрыла за собой дверь и замерла. Сердца обеих колотились от мысли, что кто-то мог услышать их разговор. Конечно, в нём не было сказано ничего излишне откровенного, но ни одна не хотела, чтобы об их взаимоотношениях было хоть что-то известно окружающим. — Мы в безопасности, полагаю, — произнесла Лорел, видя встревоженность Ларисы, и взяла женщину за руку, отчего Уимс ощутила, как спокойствие растекается по венам, и перевела взгляд на Мэрилин. — Несомненно, спасибо, — Лариса улыбнулась ей и сделала приглашающий жест рукой, в которой держала свою косметичку: — Проходи, чувствуй себя как дома, — произнесла Лариса и вдруг ухмыльнулась собственным словам: да, если Невермор целиком не мог стать для Мэрилин Торнхилл местом защиты и заботы — его просто нужно было сузить до комнаты директрисы.

Но Лариса не думала о том, что у Лорел, собственно, не было дома, чтобы понять эти ощущения…

Лорел приблизилась к огромной кровати Уимс, обвела взглядом две тумбочки по бокам и, заметив на левой записную книжку, уверенно направилась к правой, находившейся ближе к выходу из комнаты. Опустив на пустую поверхность свои вещи, она обернулась. Лариса улыбнулась, довольная тем, что Лин поняла, с какой стороны она спит, но всё же предложила: — Если хочешь, ты можешь обустроиться с левой стороны. — Нет-нет, — тут же отозвалась Лорел. — Мне не принципиально, поэтому я не хочу, чтобы ты жертвовала своим комфортом, — взглянув на часы, показывающие лишь шесть часов вечера, Лорел неловко сцепила руки в замок и спросила: — Мы посмотрим тот фильм, о котором ты говорила? — Если хочешь, — отозвалась Лариса, убирающая аптечку в шкаф. — Но ты, наверное, очень устала… — Я всё равно не усну так рано, — Лорел приблизилась к ней и мягко обвила талию женщины руками, желая спрятать своё лицо в её груди, но мгновенно отстранилась: — Немедленно переоденься! — гневно воскликнула она, ощутив прохладу, исходящую от серебристого одеяния Уимс. Лариса звонко рассмеялась, награждая её изумительной улыбкой, и исчезла в своей гардеробной, чтобы надеть мягкое кремовое платье, которое считала «домашним». Вечер они провели перед телевизором, на диване, питаясь чаем и снеками из запасов Ларисы. Немного истощённая после произошедшего Лорел вела себя тише обычного и просто наслаждалась возможностью сидеть в объятиях Ларисы, которая мягко придерживала Лин и не могла отделаться от дурной мысли: всего этого уже могло и не быть… Лариса знала, что ей нужно многое проанализировать, но этим вечером она старалась абстрагироваться от всего страшного и жуткого, произошедшего ранее. Она вслушивалась в размеренное дыхание Мэрилин, повторяла себе, что этой ночью они наконец будут вместе, и мягко улыбалась. В какой-то момент Мэрилин окликнула её: — Лар… — Да, дорогая? — Лариса опустила на неё взгляд и ожидающе замерла. — Могу я лечь на твои колени, чтобы ты… — женщина нервно облизнула губы и опустила взгляд, понимая, что поспешила выдать первую часть фразы и не была готова завершить её. — Я сделаю всё, о чём ты попросишь, — прошептала Лариса, склоняясь к её голове. — Сегодня и всегда. Не волнуйся, скажи: чтобы я что? Лорел не ответила, мигом выползая из объятий и устраиваясь на диване так, чтобы её голова покоилась на чужих коленях. Только после этого она вскинула на Ларису взгляд и негромко произнесла: — Чтобы ты гладила меня по голове. Поражённая в самое сердце, Лариса мягко запустила руку в рыжие локоны и радостно улыбнулась, видя, что Мэрилин действительно наслаждается этим. Прикосновения Ларисы магическим образом опустошали разум Лорел и наполняли её неведанным ранее блаженством, поэтому неудивительно, что вскоре она задремала. Лариса не стала будить её и ещё два часа просидела в одном положении, прислушиваясь к своим ощущениям и почти не вникая в то, что шло по телевизору. Лишь когда время перевалило за десять часов, Лариса решилась ощутимо провести рукой по бедру Мэрилин, чтобы разбудить её. Конечно, Лариса сначала хотела коснуться лишь плеча женщины, но, мигом вспомнив про царапины, опустила руку ниже, надеясь, что это будет не слишком нагло. Однако Мэрилин, кажется, не была против: она проснулась и, сонно улыбнувшись, спросила: — Ноги затекли? — Нет, — хмыкнула Лариса. — Давай ляжем в постель? Эта фраза заставила Лорел мигом проснуться. Она и забыла, боже… Наблюдая за тем, как щёки Мэрилин наливаются краской, Лариса мягко провела по нежной коже пальцами и хитро прошептала: — Приставать не буду, обещаю. Лорел несдержанно рассмеялась, задыхаясь от смущения и неловкости, после чего поднялась с колен женщины и спросила, что делать дальше. Они по очереди посетили шикарную ванную комнату директрисы, где почистили зубы и подготовили себя ко сну. Лорел, которую Уимс пропустила вперёд себя, первой заползла в огромную кровать и замерла, ощущая, как трепещет её сердце в ожидании Ларисы, находящейся в соседней комнатке. Всё было так непривычно и так чудесно… Спустя несколько минут Лариса вышла, приблизилась к кровати и замерла, осознав, что от волнения забыла расплести волосы. Она потянулась обеими руками вверх, выискивая шпильки в идеальных завитках, когда Мэрилин, внимательно наблюдающая за ней, вдруг странно воскликнула: — Стой! — Лариса мгновенно взглянула в её глаза и увидела там неясную надежду. — Можно я?.. — неуверенно спросила Лорел, подползая к ней ближе. — Конечно, — удивлённо отозвалась Лариса, опускаясь на край кровати лицом к Мэрилин. Та мигом приподнялась на коленях и стала выискивать в волосах Уимс светлые шпильки. Когда те, одна за одной, оказывались в руках Лорел, сияющие локоны Ларисы мягко сползали с её головы, и от этого зрелища сердце Гейтс колотилось всё сильнее. Когда она закончила, то слегка отстранилась от Ларисы, чтобы охватить её облик полностью, и Уимс увидела вдруг в ореховых глазах слёзы. — Лин?! — взволнованно позвала Лариса, не понимая, что довело женщину до слёз. — Что случилось? — Ты изумительна, боже, — всхлипнула Лорел, обхватывая свои плечи и даже не замечая боли. — Как же ты великолепна… — она вновь взглянула на Ларису, которая в приглушённом свете лампы действительно напоминала божество: грациозная, красивая, эффектная Лариса с распущенными длинными волосами, напоминающими Лорел отблески луны, была поистине прекрасна и завораживала, очаровывала Гейтс своим сиянием. — Ты похожа на самую прекрасную и обворожительную богиню. Лариса, впервые в своей жизни слышавшая такие искренние и головокружительные слова, могла лишь удивлённо хлопать ресницами, не сводя взгляда с поражённой Мэрилин. Но ей недолго пришлось взволнованно искать хоть одно слово для ответа в своей голове, потому что Лорел мигом приблизилась к ней, запустила руки в обожаемые локоны и чувственно поцеловала Ларису, прежде чем бессильно опустила голову ей на плечо. — Благодарю тебя, дорогая, — наконец смогла произнести Лариса, осторожно обнимая Мэрилин за плечи и расплываясь в милой улыбке. Лорел, пережившая новую эмоциональную «вспышку», едва могла стоять на коленях, поэтому Лариса, ощутив это, убрала шпильки на тумбочку и, бережно придерживая Лин, залезла с ней под одеяло. Лорел удобно устроилась на чужом плече, перекидывая одну руку через талию женщины, и ощутимо прижалась к ней, мечтая остаться так навечно. Лариса коснулась губами лба Мэрилин, мягко обнимая её одной рукой и накрывая другой чужой локоть. — Спокойной ночи, дорогая, — прошептала Лариса, наслаждаясь их долгожданной близостью в своей постели. — Спокойной, любимая… — сонно пробормотала Лорел, совершенно неосознанно выбирая обращение. Лариса Уимс едва не задохнулась от нежности, ликующе расплылась в улыбке и невольно задалась вопросом:

Неужели они обе наконец нашли счастье в своей жизни?..