Выбор Лорел был очевиден. Но можно ли было назвать это выходом из положения? Конечно же нет, и Гейтс прекрасно это понимала.
Когда её тело наконец перестало дрожать по причине полного бессилия, она с трудом поднялась на ноги и вышла из оранжереи, чтобы разобраться с отцовским «подарком», но свёртка на пороге уже не было. Лорел сразу поняла, чьих это рук дело — только один новый человек появился в Неверморе за последнее время… Агент был буквально у неё под боком, и Гейтс не представляла, как избавиться от него. Рассказать Ларисе? Точно нет. Устранить самой? Какая жесть! Лорел передёрнуло от одной мысли, что ей придётся убить кого-то, а ведь когда-то это казалось ей приемлемым… Находясь в потрясённом состоянии, она просто направилась обратно в пустую спальню Уимс и, дойдя до кровати, со вздохом опустилась на неё спиной. Уставившись невидящим взглядом в потолок, Лорел долгое время пролежала в таком состоянии, не замечая, как слёзы льются по её вискам и теряются где-то в волосах. Ей казалось, что она достигла апогея своего кошмара — но всё действительно ужасное было только впереди. Понимая, что она просто вынуждена пробудить хайда, Лорел заставила себя перебраться в свою комнату, чтобы ещё раз перечитать записи Гуди и наметить план действий. Конечно, она уже знала нужный разворот наизусть, но чисто психологически оттягивала момент реальных действий. Она не хотела делать этого. Но должна была. И поэтому чертовски злилась: на себя, на Тайлера, на отца, на Джозефа Крэкстоуна — и на весь мир. Она злилась на всех людей вокруг, кроме одного человека, ставшего её миром — Ларисы Уимс. Ещё раз повторив всё, что ей нужно знать, Лорел надела тёмно-зелёное платье, исправила заплаканный макияж и отправилась на выпускной вечер, где её непременно ждала Лариса в изумительном бежевом одеянии, отливающем золотыми искрами. Уимс была настолько прекрасна, что Лорел, даже зная, что они у всех на виду, весь вечер буквально не могла оторвать восхищённо-печального взгляда от возлюбленной, и это, конечно, не скрылось от внимания той. Уловив удобный момент, она кивком попросила Мэрилин выйти. Когда они оказались в пустом коридоре подальше от веселящихся студентов, Лорел стремительно прижалась к возлюбленной, прежде чем та успела произнести хоть слово. Лариса испуганно огляделась и, не заметив опасности в виде чьих-то любопытных глаз, обняла Лин за плечи, тихо спрашивая: — Ты в порядке? Лорел сильнее сжала руки на спине Ларисы и отчаянно прошептала: — Ты — вся моя жизнь… — Лин, ты чего?.. — Лариса услышала тихий всхлип и взволнованно попросила: — Пожалуйста, расскажи мне, что происходит. Я помогу тебе, милая, обещаю. — Прости… Прости меня… — ноги Лорел подкосились, но Лариса уверенно удержала её и усадила на подоконник неподалёку, пристраиваясь рядом. Лорел прислонилась к её плечу, тихо плача и изнемогая от отчаяния, переполнявшего её сердце. Она понимала, что вот-вот переступит черту безумия, и чувствовала себя просто отвратительно, поэтому жаждала лишь одного — забыться в руках возлюбленной хоть на минуту, но даже свет от прикосновения к Ларисе не мог подавить ту тьму, что окутывала Лорел. — Милая, пожалуйста… — Лариса провела по щекам Лин пальцами, мягко стирая дорожки слёз. — Позволь мне помочь тебе. Они обе замерли, будто перед судьбоносным моментом, и надежды обеих гулким выстрелом уничтожила одна-единственная фраза: — Ты не можешь мне помочь. Голос Лорел звучал глухо и горько, ведь глядя в тревожные, расстроенные глаза Ларисы, она вдруг поняла, что подобными выходками только мучит их обеих: от того, что она снова разрыдается в руках возлюбленной, её проблема с хайдом не исчезнет. Осознав, как жестоко она поступает с несчастной Ларисой, умудрившейся полюбить её, Лорел потянулась вперёд и осторожно поцеловала Уимс, стараясь не размазать её помаду: — Я бесконечно благодарна тебе за всё, — с этими словами Гейтс заставила своё тело подняться на ноги. — Ты куда?.. — фраза женщины была полна панического страха, и Лариса неосмысленно схватила возлюбленную за руку, глядя на неё огромными ранеными глазами так, будто вот-вот заплачет. Лорел подняла брови, поражённо понимая, как всё это выглядит, и мягко произнесла: — К тебе, — заметив то, сколь облегчённо вздохнула возлюбленная, Лорел добавила: — Я просто лягу пораньше, не торопись, я понимаю: всё-таки выпускной… — она слабо улыбнулась и тут же повернулась к женщине спиной, чтобы та не видела боли в её глазах. — Лин… — печально позвала её Лариса, но Лорел уверенно направилась прочь и мигом исчезла за поворотом. Расстроенная и обиженная Лариса вернулась на празднество, где её ещё ждали для всякой официальной ерунды, а поглощаемая тьмой Лорел действительно поднялась в спальню Уимс и, не дойдя до кровати, рухнула на пол, заходясь яростной истерикой. Она так сильно ненавидела себя, что её едва не выворачивало наизнанку от рыданий. Она проклинала себя за слабость и трусость, колотя по полу руками и укоряя себя за то, что не уехала из Невермора ещё после ноябрьского события. Или что не умерла там, на месте, спася Ларису и оставшись в её памяти солнечным рыжим пятном. Лорел ненавидела себя, ведь Лариса не заслуживала всех нервотрёпок, что ей пришлось пережить из-за «Лин»: Лариса не заслуживала её взрывных истерик, громких кошмаров и постоянной лжи. А Лорел не заслуживала ни капли света Ларисы: ни внимания её, ни доброты, ни нежности, и уж тем более — ни её любви. А Лариса, чёрт возьми, любила её, дорожила ей и боялась её потерять! Лорел не могла забыть голубые глаза возлюбленной, полные шока, страха и боли в тот момент, когда Лорел поблагодарила её и решила уйти: Лариса действительно испугалась, что «Лин» бросает её. И Лорел не могла понять, почему: она ведь, если так подумать, была лишь обузой для Ларисы — и в плане нервов, и в плане работы, и в плане отношений… Лорел не понимала, за что Уимс может любить её: у Ларисы не было ни одной рациональной причины делать это, на самом-то деле. И Лорел ещё сильнее ненавидела себя за то, что попросту не могла уйти от Ларисы, даже осознавая, что делает ей только хуже. Поэтому Гейтс рыдала, бессильно сжавшись в комок на полу и желая просто исчезнуть навеки, раствориться в своей боли, стать её частью, чтобы перестать ощущать её как нечто инородное: это не в жизни Лорел было много боли, нет, Лорел сама была болью. Чувствуя, как сознание уже начинает ускользать от неё, женщина каким-то магическим образом заставила себя подняться с пола и забраться на кровать, чтобы уставшей, измученной Ларисе не пришлось по возвращении перетаскивать её. Уже почти отключаясь, Лорел успела подумать о том, что она больше не знает, что в её жизни правильно, и не уверена, что жить ей вообще позволительно… Лариса вернулась с праздника буквально через полчаса, быстро завершив все дела и покинув самую интересную часть исключительно ради того, чтобы убедиться, что Лин в порядке. Подойдя к кровати, в которой Лорел свернулась калачиком на самом краю, не раздевшись и вновь размазав весь макияж слезами, Лариса тихо опустилась прямо на пол и замерла, рассматривая заплаканное лицо возлюбленной и вслушиваясь в её неровное дыхание. Всё, чего Ларисе хотелось в тот момент — обнять эту бедную женщину, излечить все раны на её сердце и защитить её от всех мыслимых опасностей. Да, Лариса немного злилась на неё за скрытность и ложь, да, была расстроена, что возлюбленная не доверяет ей свой секрет, но… она действительно любила Лин. Потянувшись вперёд, Уимс кончиками пальцев провела по волосам возлюбленной и тихо вздохнула, когда слёзы наполнили её глаза. Она отчаянно хотела понять, что происходит с женщиной, которую она так сильно любит: Лариса была не в силах спокойно наблюдать за тем, как Лин вновь погружается во тьму, но совершенно ничем не могла ей помочь, ведь женщина всё сильнее закрывалась в себе и не принимала помощь Уимс. Что делать с этим — Лариса не знала, но, глядя на спящую возлюбленную, уповала лишь на то, что их любовь достаточно сильна, чтобы преодолеть все испытания.Но было ли суждено надеждам Ларисы на их счастливое будущее сбыться?..
Лорел с каждым днём всё сильнее убеждалась в обратном, ведь всерьёз готовила всё необходимое для пробуждения хайда: на следующее же утро она выкрала из архива Невермора дело Франсуазы, составила список ингредиентов для особого отвара, описанного в Книге Теней (к удивлению Лорел, там совершенно не были указаны пропорции), и раздобыла оружие: Гейтс не знала, можно ли верить словам Гуди о полном повиновении хайда пробудившему его человеку, поэтому решила обзавестись чем-то для защиты и вспомнила об отцовском пистолете, хранившемся в сейфе его кабинета… К счастью Лорел, её мозг восстановил кодовую комбинацию и оружие оказалось на месте. Понимая, что одного школьного дела недостаточно, она, проклиная всё на свете, набрала номер старой знакомой, умелой хакерши, и предложила ей определённую сумму за извлечение из базы данных Психиатрической больницы Уиллоухилл одной пациентской карточки. Уже через сутки сканы нужных документов были у Гейтс на почте, а все необходимые ингредиенты — в шкафу её кабинета. Оставалось лишь заманить доверчивого парня в свою ловушку. И Лорел знала, когда это сделать: после выпускного Лариса, как и предупреждала заранее, помимо работы с бумагами стала отлучаться в различные рабочие поездки, которые могли занимать у неё по полдня. В один день, проводив возлюбленную до машины, Лорел убедилась, что минивен выехал за территорию школы, и назначила Тайлеру личную встречу, пообещав рассказать нечто важное. Конечно же, он мгновенно согласился, ведь уже успел уловить, что «мисс Торнхилл» определённо можно доверять. Лорел взяла документы и направилась в Джерико. Подобрав по пути Галпина, Гейтс отъехала в пустынное место и, припарковавшись, огляделась: они были одни. Тайлер ожидающе смотрел на неё невинными, добрыми глазами, и сердце Лорел дало новую трещину. Она знала, что не имеет права отступить, но… одновременно и не понимала, как она может сделать всё это. Лорел замерла в мучительных метаниях, чувствуя, как раздваивается, как разрывается её душа от этой внутренней борьбы … — Всё хорошо? — неуверенно спросил Тайлер, с недоумением наблюдающий за тем, как Мэрилин «зависла». Для Лорел его вопрос прозвучал голосом Ларисы, она вздрогнула и опустила взгляд на папку с бумагами, что держала в руках. Она знала: или он, или они.И разве могла она выбрать не Ларису?..
— Я много думала о твоей жизни и считаю, что ты должен знать правду… — глухо выдала Лорел, собираясь с силами, и протянула ему папку: — Тай, твой отец слишком многое тебе не говорил… Глядя на бедного, изумлённого парня, Лорел рассказала ему всё про сущность матери, причину её «болезни», обстоятельства её смерти в психиатрической лечебнице, где врачи попросту не могли совладать с хайдовой природой Франсуазы и, с согласия мужа, «усыпили» её, как дикого зверя… Лорел чувствовала, как кровь кипит в её венах, разъедая женщину изнутри такой ядовитой ненавистью к себе, от которой просто не найти антидота, и знала, что убивает парня этими откровениями, но не замечала, как уничтожает тем самым и себя. Она смотрела на него, прекрасно понимая, какую боль причиняет эта информация, и думала лишь о том, что однажды Лариса будет точно так же убита всем этим, если всё-таки узнает всю правду о своей возлюбленной. Поэтому, когда шок Тайлера превратился в яростные слёзы, она притянула его в свои объятия, видя, как он слегка наклоняется в её сторону, нуждаясь в утешении. Знатно выплакавшись, он вскоре отстранился от Лорел и, подняв на неё уязвимый взгляд, искренне произнес: — Вы за эти две недели сделали для меня больше, чем мой отец за всю жизнь. И в этот момент Лорел уже хотелось застрелиться из пистолета, спрятанного в бардачке её автомобиля. Но Лорел ещё не закончила: ей нужно было привести Тайлера к мысли о мести, поэтому она рассказала ему про изгнание хайдов из Невермора и негромко добавила: — Ладно, они-то — посторонние, но твой отец… — Лорел покачала головой. — Он всё скрывал от тебя! И я бы на твоём месте… — она оборвалась, закидывая крючок. — Что? — мигом уточнил Тайлер, внутри которого всё клокотало от боли и ярости. — Я не могу говорить тебе, что делать, — Лорел подняла на него тёмные глаза, слегка прищуриваясь. — Но я бы на твоём месте доказала всем, что они не правы: хайда можно пробудить и контролировать. И… знаешь… — Лорел гневно хмыкнула, понимая, что сейчас говорит фразами своего отца: — Можно заставить их заплатить за то, что они сделали, заставить их пожалеть о своей лжи и несправедливости. Ни ты, ни твоя мама не заслуживали подобного, — правда, брошенная в самом конце, всегда действовала безотказно. Парень кивнул. И тогда Лорел, проклиная себя за каждое сказанное слово, объяснила ему, что может раскрыть его внутренний потенциал и помочь свершить правосудие над Джерико. — Мы только добьёмся справедливости, — пообещала она, слегка улыбаясь. Растерянный Тайлер, с растрёпанными чувствами и дырой в сердце, слегка кивнул ей снова, а следом проницательно спросил: — Но зачем Вам это?.. Лорел хмыкнула, опуская взгляд: парень действительно не заслуживал быть очередной пешкой Покровителя, как не заслуживала этого и Лорел, но она попросту не была готова потерять Ларису ни в одном из возможных смыслов, поэтому раскрыла парню правду: — Я лишилась семьи из-за Невермора и тоже хочу справедливости. Тайлер, немало слышавший о трудной юности Мэрилин, понимающе поджал губы. Один страдающий всегда поймёт другого. Поэтому раненый, доверчивый парень с готовностью произнес: — Я согласен на всё.Глаза Тайлера сияли уверенностью, и Лорел поняла: они оба пропали.
Условившись встретиться завтра, Лорел поспешила обратно в Невермор, зная, что вернувшаяся Лариса первым делом начнёт искать её: заметив, что Лин всё сильнее отдаляется и почти не заходит в её кабинет без причины, как прежде, Лариса стала внимательнее приглядывать за ней и в любую свободную минуту старалась увидеть Мэрилин, хоть ненадолго. Уимс казалось, что она медленно, но неумолимо теряет Лин, и женщина отчаянно пыталась быть с ней рядом, зная, что возлюбленная находится практически на пределе своих возможностей. Конечно, Лорел не хотела и не собиралась покидать Ларису, но она действительно всё сильнее закрывалась в себе, уничтожаемая виной и ненавистью. Лорел осознавала, что любит Ларису больше жизни, и понимала, что её привязанность к Уимс нельзя назвать здоровой, но не знала, что с этим делать: она впервые в жизни получала такую любовь и была готова умереть, лишь бы не жить без этого чувства. Они остро переживали всё это, утопая каждая в своих тревогах и сомнениях, но, крепко обнимаясь перед сном, обе надеялись на то, что скоро станет легче, ведь действительно любили друг друга и ужасно боялись потерять свою связь. И если находящаяся в неведении Лариса была способна сохранять свою веру в их совместное счастье, то Лорел неумолимо погружалась в пучину отчаяния: каждая новая попытка пробудить хайда топила её всё глубже. Лорел яростно ненавидела себя, приковывая Тайлера в какой-то обнаруженной ею пещере цепями, вводя ему инъекции отвара Гуди и выводя его на негативные эмоции разговорами о матери. Парень злился и страдал от боли, что причиняла ему странная смесь трав, но терпел, каждый раз убеждая Лорел после подобной пытки, что ей нужно изменить пропорции снова. И, если бы не горячая готовность Тайлера раскрыть в себе хайдову сторону, Лорел прекратила бы всё ещё после первой попытки: у неё сердце чуть не остановилось, когда после инъекции её варева бедный парень стал дико орать от боли. Руки Лорел тряслись, как ненормальные, она рухнула перед ним на колени и попыталась понять, что происходит. Парень с таким страданием рвался из металлических цепей, что Лорел уже хотела освободить его и отвезти в больницу, когда увидела лицо монстра: с огромными выпученными глазами и острыми клыками. Перепуганно отскочив, она потянулась за пистолетом, что прятала в сумке, но парень вдруг свалился без сил, тяжело дыша. Бедная Лорел успела подумать, что убила его, но Тайлер вернулся в сознание через минуту и поведал Лорел, что никогда не чувствовал такой мощи — и по безумному блеску в его глазах она поняла, что парень не настроен отступать. Всё это поражало Лорел до глубины души. Она осознавала, что настроила его на подобное сумасшествие своими разговорами, но всё равно не понимала, как он с такой решимостью вновь и вновь соглашается испытывать ужасную боль в попытке стать чудовищем. Чувствуя себя виновной в его страданиях, каждый раз после такого «испытания» она хвалила и утешала его, обессилевшего, но делавшего вид, что всё в порядке. Лорел ненавидела себя, но использовала это чувство, чтобы не бояться хайда, пробуждать его своими злыми словами и готовить монстра внутри Тайлера к повиновению. Она фальшивила, боже, она впервые за всю грёбанную жизнь так фальшивила, выставляя себя злой, яростной, опасной хозяйкой хайда, и до безумия надеялась, что Тайлер вот-вот увидит её фальшивость, её лживость, её ничтожность — и остановится, скажет ей «нет», откажется участвовать в этой самоубийственной затее, но парень смотрел на неё с такой верой и преданностью, что Лорел хотелось перегрызть себе вены. После их встреч она возвращалась в оранжерею и рыдала так сильно, что порой её просто выворачивало, её буквально рвало от ненависти к себе и той боли, что обвивала все её внутренности, разъедала кости и уничтожала разум. По этой причине нахождение рядом с Ларисой становилось для неё почти невыносимым, и хорошо, что директриса была крайне занята работой, однако в последнее время она старалась выделять время для встреч с Лин — и Лорел было от этого ещё тяжелее. Она злилась, неистово злилась при мыслях о будущем, потому что боялась, пиздецки боялась того, что будет дальше с ней, с Ларисой, с Тайлером и Покровителем… При виде возлюбленной Лорел почти постоянно думала лишь о том, что Лариса не заслуживает всего этого. Лариса не должна была влюбляться в неё, а она — в Ларису. Лорел должна была уволиться и уехать к чертям ещё до нового года, сразу после того инцидента с автомобилем. Но она дала слабину, и не раз: и новогодней ночью, и тем же утром, тем же вечером — и в каждый последующий день. Она позволила себе попытаться быть счастливой. Тупая, наивная идиотка! Всё изначально было кристально ясно, но Лорел утратила контроль, Лорел поддалась надежде, Лорел позволила себе попытку непонятно на что… И теперь совершенно не знала, как ей выпутаться из той сети, что опутала её уже в несколько слоев. Гейтс убеждала себя, что делает всё это, чтобы защитить Ларису, но… Если бы она не приблизилась к ней и уехала ещё в ноябре — Ларису и не нужно было спасать. Наверное… Но ведь Покровитель мог прислать кого-то ещё — и тогда Лариса, возможно, уже пострадала бы… Лорел уже совершенно ничего не понимала. Ей было так плохо, что порой она переставала что-либо чувствовать совершенно. Её психика была настолько расшатана, что Лорел наконец-то перестали мучить кошмары — у её мозга уже попросту не было ресурсов на них, поэтому она падала в объятия Ларисы и моментально отключалась. Лариса видела всё это и была поистине напугана состоянием Мэрилин: бледной, потерянной и напоминавшей перегоревшую лампочку. Уимс периодически пыталась узнать у Лин, как она, чем ей помочь, но женщина обычно лишь жмурилась и сильнее прижималась к ней. Лариса уже хорошо знала этот ответ и начинала гладить возлюбленную по голове, безумно расстраиваясь и вновь начиная загоняться из-за того, что Торнхилл ей не доверяет. Ох, если бы она только знала, что скрывает её милая, маленькая Лин… Но время шло, Лорел упорно молчала и с каждым днём всё сильнее нервничала из-за Покровителя, ведь не знала, в какие сроки от неё ожидают готового хайда на блюдечке. Поистине мучительные попытки пробудить его раз за разом закачивались ничем — и, глядя на едва живого Тайлера, Лорел теряла всякую надежду. После пятой попытки она откровенно сдалась: — Я так больше не могу, — Лорел покачала головой, отстёгивая парня от каменной стены. — Мы занимаемся этим через день — ты уже изнеможён, так больше нельзя… — Лорел, всегда державшая перед ним маску уверенной и смелой женщины, бессильно произнесла: — Нам надо прекращать. — Сегодня у меня почти получилось! — тут же запротестовал парень. — Добавьте ещё того же, что и в этот раз — уверен, так мы наконец достигнем результата. — Это опасно, — Лорел нахмурилась. Да уж, «повезло» ей с жертвой: он сам уговаривал её делать с ним всё необходимое. Но Гейтс и сама понимала, что реально уже близка к верной формуле: сегодня Тайлер действительно почти перевоплотился. От вида его трансформации Лорел, правда, едва не потеряла сознание: когда чудовище возвысилось над ней, она успела попрощаться с жизнью, но Тайлер почти сразу вернулся обратно к человеческому обличию, так и не оказавшись в форме хайда окончательно. — Мы не можем отступить, — уверенно произнес Галпин, потирая болящие запястья. — С каждым днём у меня получается всё лучше, если сделаем перерыв или бросим сейчас — всё будет зря. Давайте попробуем завтра? Уверен, его нужно разозлить ещё совсем чуть-чуть… Лорел едва не разревелась от его слов. Милый, наивный мальчик, вот угораздило же тебя оказаться в пределах внимания Покровителя… Пока она вновь потерялась в навязчиво-повторяющихся мыслях о том кошмаре, что ныне назывался её жизнью, Тайлер успел уговорить её на завтрашнюю встречу и исчез. Направляясь в Невермор, Лорел вдруг спохватилась: а получится ли у неё незаметно уехать вообще? Взглянув на телефон, она горько хмыкнула: точно, завтра же тринадцатое июня… Лариса говорила, что уедет на весь день, поэтому свой «праздник» Лорел в любом случае провела бы одна, а тут… Лорел истерически рассмеялась: да уж, она никогда бы не подумала о том, что будет отмечать это событие подобным образом — пытаясь сломать подростку жить и обратить его в огромного пучеглазого монстра с неконтролируемой агрессией. Лорел смеялась так сильно, что стала задыхаться, а из её глаз полились слёзы. Чувствуя, что ей становится совсем плохо, Лорел съехала на обочину и практически вывалилась из машины: ей катастрофически не хватало кислорода. Гейтс казалось, что она вот-вот умрёт, но спасительный момент всё не наступал, и женщина наконец поняла, что происходит. Неумело пытаясь успокоить себя тем, что паническая атака не убьёт её, Лорел сгребла обеими руками гравий, на котором сидела, и с силой сжала острые камни в ладонях. Ощущая привычную, знакомую и уже такую родную боль, через пару минут Лорел смогла преодолеть приступ. Поднимаясь на ноги и возвращаясь за руль, Гейтс подумала, что этот день уже просто не может стать хуже, но, ох, как же она ошибалась… Добравшись до академии, Лорел первым делом направилась в оранжерею, где набросала нужных трав в небольшой котелок, довела всё до кипения и оставила так: этот особый отвар Гуди должен настаиваться около восемнадцати часов, только после этого его можно процедить и использовать по назначению. За то время, пока травы варились, женщина успела несколько раз зайтись беззвучными, обжигающе горячими слезами, но легче ей от этого не стало. Лорел чувствовала, что находится на грани чего-то чертовски тёмного, но что она могла сделать?.. Возвращаясь в комнату Уимс совершенно разбитой и едва живой, Лорел не ожидала застать там Ларису: а директриса как раз собирала вещи для завтрашней поездки. Увидев возлюбленную, Гейтс хотела было улыбнуться, но её глаза вновь заволокло слезами, и она лишь приветственно подняла руку, не в силах выдавить из себя ни слова. Лариса мягко улыбнулась ей: — Привет… — её лицо вдруг стало серьёзно-расстроенным. — Что это?! — шокированно воскликнула Лариса, мигом бросая свои вещи, приближаясь к Лин и беря её запястья в свои руки, чтобы получше рассмотреть множество маленьких кровавых ранок на ладонях возлюбленной. — Что это такое, Лин?! — гневно выдохнула она, тревожно рассматривая лицо женщины, которая просто не могла спрятаться от неё за маской от бессилия. — Паническая атака, — слабо прошептала Лорел, опуская взгляд. Лариса недовольно покачала головой, доводя Лин до кровати и вынуждая её присесть, пока она достаёт медикаменты. Лорел покорно замерла, не готовая протестовать против заботы Ларисы, но предательские слёзы вновь хлынули по её щекам. — Ты могла бы позвонить мне… — тихим, печальным голосом произнесла Лариса, возвращаясь к Мэрилин, и, увидев, что та вновь плачет, как и каждый день до этого вот уже почти два месяца, тяжело вздохнула. Опустившись перед женщиной на колени, чтобы их лица оказались примерно на одном уровне, Лариса в сотый раз попыталась узнать, что же всё-таки происходит: — Лин… Я прошу тебя, умоляю, Лин, перестань мучить нас обеих: расскажи мне всё, пожалуйста. — Я не могу, нет, — вновь горестно закачала головой Лорел, задыхаясь от боли. Стоило ей только представить разочарование в глазах Ларисы — и она была готова умереть, лишь бы никогда не увидеть это вживую. Она не могла лишиться Ларисы, нет, только не сейчас... — Мэрилин, ты понимаешь, что делаешь так только хуже?.. — странным голосом спросила Лариса — казалось, она сама сейчас заплачет: женщина слишком часто моргала, а её губы были слегка поджаты, будто бы Уимс сдерживала их от дрожи. — Расскажи мне всё, я не отвернусь от тебя, обещаю, что бы там ни было, — видя, что возлюбленная продолжает качать головой, Лариса коснулась её плеча, мягко шепча: — Лин… — Ты не знаешь, о чём говоришь! — воскликнула вдруг Лорел, чувствуя, как истерика подкатывает к горлу всё сильнее. — Прости меня, но я не могу потерять тебя из-за этого!.. — заплакала она, опуская голову. — Ты не потеряешь меня, слышишь? Всё будет хорошо, обещаю! — Лариса взяла женщину за подбородок, вынуждая посмотреть ей в глаза. Взгляд Мэрилин был полон тьмы и боли, и Лариса поражённо замерла, непонимающе шепча: — Разве могут быть секреты, стоящие таких страданий?.. — Лучше тебе не знать этого, — рвано выдохнула Лорел, вновь заходясь гулкими рыданиями. Лариса смотрела на захлебывающуюся болью Мэрилин, и в её душе поднималась буря: да чёрт возьми, как же она не понимает, что Лариса никогда и ни за что не оставит её одну?! Разве какой-то поступок Лин в прошлом может стоить таких ужасных мучений?! И неужели сокрытие этой тайны для неё дороже их любви, дороже их спокойных и доверительных отношений в настоящем?! Лариса не понимала этого и не могла поверить в то, что Мэрилин, её мягкая и милая Мэрилин, до сих пор не сдалась под её натиском и не призналась во всём. И это навевало Уимс странные, страшные мысли… — Лин, ты не доверяешь мне? Не веришь мне? — в голосе женщины отчётливо зазвенели боль и раздражение. Увидев, как Мэрилин качает головой, отрицая подобные предположения, Лариса действительно вскипела: — Тогда почему ты не позволяешь мне помочь? Почему, Лин?! Плачущая Лорел подняла голову и увидела злость на лице Ларисы. Гейтс знала, что заслуживает её ярости, её гнева, её ненависти, но не была готова терять Ларису, поэтому отчаянно воскликнула: — Потому что это касается меня и моего прошлого, я уже говорила: ты никак не можешь мне помочь, я справлюсь с этим сама! — НО ТЫ НЕ СПРАВИШЬСЯ! — сорвалась вдруг Лариса, скалясь от боли и обиды. Внутри её груди всё болело от бессилия, и женщина уже попросту не выдержала подобного. — Что?.. — опешившая Лорел замерла с раскрытым ртом. Её взгляд метался по лицу возлюбленной в попытке понять, действительно ли Уимс уверена в своих словах. И, находя всё больше подтверждений этому, Лорел неверяще выдохнула: — Повтори. Гневные, сверкающие яростью глаза Уимс, казалось, были готовы прожечь Лорел насквозь. Рассматривая изумлённое лицо Мэрилин, Лариса раздражённо хмыкнула: — Ты не справишься, — уверенно сказала она, слегка закатывая глаза, будто бы ей приходилось объяснять элементарные вещи. — Ты не справишься сама, Мэрилин. Как не справлялась и до этого. Ты точно так же копила всё в себе, что-то там себе придумывала, накручивала себя и взрывалась, разнося всё вокруг! — Лариса всплеснула руками. — И только чудом мне удавалось оказаться рядом и помочь тебе! Не доводи до этой стадии, Лин, я ужасно устала постоянно думать: когда, где ты вновь сорвёшься и как тебя спасать от нового безумия! Лорел смотрела на Ларису широко распахнутыми глазами и понимала: всё это — истинная правда. Лариса действительно устала быть рядом с ней и вечно спасать её от самой себя. Чувствуя, как что-то в её душе неумолимо погибает, Лорел прикрыла глаза, позволяя тьме поглотить себя полностью, а после вновь взглянула на Ларису: — ТАК НЕ СПАСАЙ МЕНЯ! — резко, решительно закричала она. — ТЕБЕ БЫЛО БЫ ЛУЧШЕ, ЕСЛИ БЫ ТЫ НИКОГДА НЕ ПРИБЛИЖАЛАСЬ КО МНЕ! Чувствуя, как всё внутри буквально пульсирует от отчаяния и боли, Лорел вскочила на ноги и, схватив с кровати сумку, молниеносно вылетела из комнаты. Злые слёзы жгли её щёки, пока она на автомате вела свой автомобиль к дому Гейтсов. Ворвавшись в семейный особняк, она привычно взбежала по лестнице в свою комнату и рухнула на кровать, вздымая клубы пыли. Лорел рыдала так громко и душераздирающе, что у неё мигом разболелась голова. Она захлебывалась истерикой, срывая голос, ведь единственный человек, кого она по-настоящему любила и кто действительно любил её в ответ, устал находиться с ней рядом и уже просто не был способен терпеть её. Поэтому, плача навзрыд в своей детской комнате, Лорел Гейтс вновь убеждалась в том, что она всё-таки не создана для любви: нельзя её любить, это невозможно, она же только причиняет людям боль, ведь она сама и есть боль. Из-за своих надрывных криков, накатывающих странными волнами, она долгое время не замечала, как сыплются звонки и сообщения на мобильный, но, когда наконец наплакалась настолько, что перестала чувствовать что-либо вообще, Лорел услышала попытки Ларисы связаться с ней. Непослушными руками достав из сумки телефон, Гейтс взглянула на экран блокировки и замерла, ощущая странную горечь во рту: за те три часа, что она провела здесь, Лариса позвонила ей сорок два раза и отправила более сотни сообщений. Понимая, что она вновь заставляет Ларису мучиться в переживаниях, Лорел, не желая читать послания Уимс, открыла второй мессенджер, в котором их переписка с Ларисой была пуста, и, размазав слёзы по лицу рукавом, напечатала: «Прости за всё. Не волнуйся за меня, поговорим завтра вечером», после чего выключила звук мобильного и отложила его в сторону. Чувствуя себя разбитой и уничтоженной, Лорел устало прикрыла глаза и мгновенно отключилась. После всех испытаний, пережитых Лорел в последние месяцы, её нервная система была настолько истощена, что женщина проснулась лишь в одиннадцать часов утра. Чувствуя, как ломит каждую часть тела, Гейтс села и осмотрелась: тёмная, пыльная комната в заброшенном особняке была не тем местом, где Лорел хотелось бы проснуться в свой тридцать седьмой день рождения. Но выбирать не приходилось. Заметив краем глаза, что экран телефона, лежащего на другом краю кровати, засветился, Гейтс взглянула на него, всего лишь на секунду, но тут же зажмурилась: количество звонков и сообщений Ларисы было поистине запредельным. Убеждая себя не смотреть всё это, Лорел заставила своё тело подняться с кровати и выбраться наружу. Пыль, покрывавшая одежду Гейтс странными кусками, мигом стала видна в лучах солнца, поэтому женщина небрежно отряхнулась: да кому какое дело до неё… Понимая, что новая порция отвара уже готова, Лорел села за руль своего автомобиля и направилась в Невермор. Она знала, что Лариса уже уехала, не могла не уехать — у неё была крайне важная встреча с руководством той самой школы, сотрудничество с которой едва не сорвалось из-за нападения на «Мэрилин», но, увидев, что синего минивена действительно нет на школьной стоянке, Лорел ощутила себя так, будто её ударили под дых. Ей хотелось, чтобы Лариса осталась, чтобы дождалась её, чтобы доказала: она всё-таки любит Мэрилин… Но, как и предполагала Лорел, Лариса больше не любила её — она лишь терпела её выходки, слёзы и кошмары, не в силах бросить «бедняжку Лин». Чувствуя, как тьма вновь закипает в её груди, Лорел стремительно влетела в оранжерею и стала метаться по ней, как дикий зверь, пойманный в клетку. Лорел чувствовала, что она действительно любит Ларису, и понимала, что должна сделать всё, чтобы защитить Уимс от гибели, даже если ради этого ей придётся годами мучиться самой, но… Лорел не знала, можно ли оправдать этим фактически убийство Тайлера Галпина — ведь она прекрасно осознавала, что навсегда изменит жизнь и личность парня в худшую сторону, что сломает его нормальную жизнь и превратит доброго, несчастного мальчика в орудие для чудовищных приказов Покровителя. Вышагивая взад-вперёд вокруг котелка с отравой Гуди, Лорел чувствовала, что она не справляется со всем этим. Все её мысли занимала Лариса: уставшая, издёрганная, измученная Лариса, разлюбившая её, но не бросающая по причине банальной жалости! При одной мысли о том, что Лорел уже потеряла Уимс в качестве своей возлюбленной, ей хотелось биться головой о стену. И, как назло, сообщения и звонки от Ларисы были настолько настойчивыми, что Лорел с трудом удавалось игнорировать всё это даже с выключенным звуком: она сидела и смотрела, как экран её телефона периодически светится, и не понимала, что ей делать. Ей хотелось ответить Ларисе или хотя бы прочесть всё то, что она написала ей… Но Лорел запрещала себе это, ведь знала: она сорвётся, поддастся слабости. Наверняка Лариса извинялась, оправдывалась и пыталась загладить вину за резкие слова. Но самые правдивые откровения всегда звучали именно в порыве гнева. Лариса действительно устала вечно спасать её и отношения с ней действительно всегда были изматывающими — Лорел ни секунды не сомневалась в этом. И, сидя в свой день рождения в одиночестве над хайдовым варевом, Лорел думала о том, что ей давно нужно было поступить правильно. И у неё наконец был шанс сделать это. Когда столь страшная, отчаянная мысль пришла в её голову, Лорел замерла, прислушиваясь к своей тьме. Та, конечно же, призывно тянула её в свои чёрные, безвозвратные объятия, и, не видя в своей жизни больше света, Лорел решилась на роковой шаг. Вылив чудовищный отвар в раковину, Лорел поднялась в свою комнату, отыскала бумагу, ручку — и села писать чистосердечное признание. Лорел знала, что причинит ужасную боль Ларисе, и ненавидела себя за это, но у неё действительно больше не было сил бороться. Её прощальное письмо вышло на десять страниц: в нём Лорел расписала не только свою жизнь, но и чувства, безграничные чувства к Ларисе, которую она настойчиво просила не терзать себя: она ни в чем не виновата и сделала для Лорел больше, чем кто-либо за всю жизнь. Лорел давно пора было уйти во тьму, и Лариса не должна была остановить её. Сделать этот шаг наконец-то было совершенно правильно. Лорел рассыпалась в бесконечных извинениях за то, что ранит Ларису, просила прощения за всё, что она позволила им совершить, и слёзы срывались с её ресниц на бумагу быстрее, чем Лорел стирала их, отчего некоторые буквы пошли волнами, но женщине некогда было переписывать всё заново. Запихнув непослушные бумаги в конверт, Гейтс поднялась в спальню Ларисы и удивлённо замерла: Уимс впервые не заправила кровать перед уходом и не помыла чашку после кофе, а с её стороны кровати валялись скомканные бумажные салфетки. Догадавшись, что она заставила Ларису плакать, Лорел в очередной раз убедила себя: Уимс будет лучше без неё. Спрятав письмо под подушкой возлюбленной, Лорел вернулась в оранжерею и достала из тайника отцовский пистолет. Гейтс ощущала, как сердце качает по венам опьяняющую смесь вины, страха и отчаяния вместо крови, и совершенно теряла голову от душевной боли. Лорел чувствовала, что любит Ларису всей своей сущностью — но что ей делать с этой любовью, если она приносит Ларисе одни лишь страдания? Зачем Уимс терпеть всё это? Она заслуживает кого-то, кто будет делать её счастливой, кто будет заботиться о ней, кто будет говорить ей правду — и с кем Лариса не будет знать горя. Лорел, увы и ах, не справлялась с этой ролью, она же, блять, действительно ни с чем в своей жизни не справлялась! Чувствуя накат решимости, Гейтс приставила пистолет к виску и замерла. В этот момент её телефон вновь призывно засветился, и, громко выругавшись, Лорел нависла над столом, оперевшись на него обеими руками и уставившись взглядом в экран. Лариса снова звонила ей, и Лорел до безумия хотелось взять трубку, услышать любимый голос в последний раз и попрощаться: сказать всё словами, а не письмом… Но тогда Лорел сорвалась бы, разрыдалась, её руки начали бы предательски дрожать, и она уже не смогла бы поступить правильно. Да и Лариса постаралась бы отговорить ее, и Лорел — боже, как и всегда — уступила бы ей!.. Понимая, что она не может позволить себе подобной слабости вновь, Лорел включила режим полета и открыла приложение, в котором когда-то хранились её любимые песни. Сейчас она настроится, наберётся смелости и побудет сильной хотя бы секунду: именно столько нужно, чтобы нажать на курок — и всё будет кончено. Боль Лорел будет окончена. Навсегда. Лариса верно сказала: Лорел ни с чем не справляется. Но сейчас она должна — хоть раз в своей проклятой жизни — справиться. Хотя бы один чёртов раз!.. Но, включив на полную громкость телефона старую музыку, Лорел на время потеряла концентрацию: она вслушивалась в тексты песен, что были важны для неё когда-то, и неосмысленно подпевала им. Лорел знала, что никто не побеспокоит её в оранжерее, поэтому даже не волновалась, что дверь не заперта — она просто хотела насладиться напоследок возможностью слышать свой голос и осознавать своё существование. Сложно сказать, сколько продолжалось её странное уединение с жизнью, ведь Лорел всё не могла выбрать нужный момент для её прерывания, но, когда очередная песня наполнила пространство вокруг чарующе знакомыми звуками, Лорел поняла — это знак. Гейтс с первых же нот ощутила, как эта музыка охватывает её разум, успокаивая женщину и наполняя её уверенностью в том, что она наконец-то поступает правильно. Лорел решила нажать на курок с последними нотами песни, и в ожидании чувственно напевала, пока слёзы мягко катились по её щекам:Я хочу умереть этой ночью в одиночестве —
Прошу, не пытайся спасти меня.
Ухожу прочь от яркого света,
Тьма придёт, чтобы забрать меня…
Лорел казалось, что слова песни звучат внутри её головы, её сердца, её души — и она закрыла глаза, желая прочувствовать последние минуты своей жизни полностью. Она стояла посреди оранжереи, прислонив пистолет к виску, и со слезами в голосе пела, стараясь не думать о том, что скоро произойдёт. Лорел чувствовала, как решимость покидает её, и лишь сильнее сжимала пистолет в своей руке, пока песня медленно, но неумолимо подходила к концу.И неужели в этот раз Лорел действительно не ожидало спасение?..