На край света

Ни разу за всю свою жизнь Эмиль не задумывался о том, что ему надеть на семейный ужин. В их с родителями совместном принятии пищи не было ничего формального, даже если в гости приезжали родственники или друзья или когда они сами шли в гости. И на торжественные события он просто надевал что-нибудь чистое — это было главным критерием выбора. Да и кто из родственников или друзей станет заморачиваться по поводу того, как одет школьник? С Оливией же они впервые встретились, когда Эмиль только вернулся с уроков: в чем был, в том и поужинали. Кроме того, Эмиль не мог похвастаться разнообразием гардероба: он носил простые джинсы, футболки, рубашки, спортивки, отличавшиеся друг от друга лишь цветами и степенью новизны. И среди этой однообразной кучи ему нужно было сделать выбор. Вечером Оливия — теперь официальная невеста отца, которой он уже надел на палец помолвочное кольцо, — должна была прийти со своим сыном, Оливером, которого Эмиль еще не видел. Отец говорил, что Оливер — хороший парень и что нервничать из-за его визита совсем не стоит. Эмиль притворялся, что и не нервничает. Отец подбадривал его: — Он взрослый уже, серьезный. Сможете подружиться — будет тебе как старший брат. Встретив скептический взгляд сына, Элиас добавил: — Или старший друг. Старшим другом Эмиля всегда был отец. В возможность приобретения других старших друзей Эмиль не верил. Находить общий язык с людьми слишком сложно, а сближаться и того сложнее. Хорошо, что у него есть Филип и Аксель: с первым они скорешились еще в начальной школе, второй присоединился к их дуэту в средней, да так и прошли они вместе все годы до академического отделения старшей школы. Вот только чем ближе к окончанию школы, тем сильнее распирало грудь чувство одиночества. Филип все больше времени проводил с Софи, их одноклассницей и своей девушкой, Аксель не вылезал из-за компьютера, окончательно свихнувшись на программировании, и тусовались они втроем чаще в воспоминаниях Эмиля, чем в реальной жизни. Выпускной все изменил — но и его празднование вскоре подойдет к концу, и ребята пойдут своей дорогой. Отец пойдет своей. А куда идти ему самому, Эмиль не знал. Какое там… Он даже на несоизмеримо более простой вопрос ответить не мог: что ему надеть? На высокой двери шкафа — зеркало в полный рост. Из зеркала на Эмиля смотрел худощавый паренек с кипой шмоток в руках, растрепанными рыжими волосами и растерянным взглядом. На бледном лице — россыпь веснушек, которые становились ярче и больше, стоило солнцу начать светить по-летнему, особенно на носу и скулах. Под отросшей челкой — серые глаза с зелеными прожилками, рыжие ресницы и брови. Да тут что ни надень, ситуацию все равно не исправит… Бросив шмотки на пол, Эмиль выудил из бесформенной кучи самую простую серую толстовку и классические синие джинсы. Обычно, нейтрально. Не придраться. Вряд ли они ожидают увидеть сына Элиаса во фраке… Благо, фрака и у самого Элиаса не было. Отец говорил, что этому Оливеру двадцать пять лет, он единственный ребенок Оливии, работает маркетологом в круизной компании и ездит на мотоцикле. Из всего этого Эмиля, разумеется, больше всего заинтересовал мотоцикл. Он усмехнулся своему отражению: стоит ли постараться и вести себя хорошо, чтобы заслужить расположение какого-то парня? Может, даст погонять? Ага, конечно. Хотя расположение Оливии он уже заслужил. Отец по секрету передал Эмилю, что та считает его очень милым мальчиком, а Эмиль знал, что он говорит правду. Во-первых, потому что отец никогда ему не врал, во-вторых, потому что и ему с каждым разом становилось все приятнее рядом с ней. Они могли вести ненавязчивую беседу о чем угодно — о его школе, о ее работе, о прошлых и будущих путешествиях, о книгах и фильмах — или не разговаривать вовсе. Не с каждым получается комфортно молчать. С Оливией получалось. Правда, о сыне ее Эмиль никогда не расспрашивал. Почему-то было неловко. Наверное, она сама должна была начать этот разговор — а она лишь упоминала Оливера мельком, словно само собой разумелось, что Эмиль должен о нем знать. Хорошо, что он сам пришел, решил Эмиль, приглаживая волосы. Лучше один раз увидеть. Он первым услышал шум мотора и торопливо выглянул в окно — но это явно был не мотоцикл: Оливия и Оливер приехали на ее машине, и Эмиль поспешил сообщить отцу о прибытии долгожданных гостей. Пока гости шли к дому и поднимались на второй этаж, отец и сын успели разложить на столе всевозможные яства, приготовленные отцом под чутким руководством Андреаса Виестада. Эмиль готовить умел, но только простые блюда, не понимая, зачем нужно тратить кучу времени на все эти изыски — все одно, попав в желудок, продукты проявят себя ровно так, как им положено. Но на стол накрывать помогал. Даже салфетки красиво сложил конвертиками. Элиас поспешил ко входу в квартиру еще раньше, чем раздался звонок, и распахнул дверь, как раз когда гости к ней направились. Высокая миловидная блондинка — и высоченный широкоплечий блондин. Эмилю аж голову задрать пришлось. Да, так. Именно так он представлял — нет, не Оливера, а идеал мужской красоты, тот самый, недосягаемый, бесконечно далекий от него, худого, рыжего, среднего роста, да еще с веснушками этими… В пубертатный период было совсем плохо: Эмиля раздражало в себе всё с головы до ног. С рыжей головы до худых ног. Так должен выглядеть потомок викингов? У отца, по крайней мере, волосы русые, да и покрепче он, что и говорить… Подбадривающие слова Элиаса — о том, что он еще успеет набрать массу и подкачаться при желании, о том, что он еще только растет — не встречали понимания, и парень ходил, как в воду опущенный. Тогда-то он и дрался: брошенное «рыжий» Эмиль сразу воспринимал в штыки. Будто это было обзывательством, а не чистой правдой. Успокоился немного, когда отец сел рядом с ним и показал фотографию мамы. — Ты весь в нее, сынок. Скажи, разве она не красивая была? Мама у него была очень красивая. Даже в последний год ее жизни, когда она исхудала и побледнела, а когда-то густая рыжая копна волос совсем поредела и ее пришлось остричь. Даже тогда ее глаза — такие же, как у Эмиля, — задорно блестели, а широкая улыбка заставляла улыбнуться в ответ. Рот у Эмиля чересчур большой, как он считал. Но улыбаться он мог так же, как она. Мог… только не хотел тогда. Отец подвел его к зеркалу и тоже улыбнулся, только грустно, держа фотографию рядом с лицом Эмиля. — Похожи? — Да, — сипло ответил тот, сглотнув ком в горле. За эти десять лет он ничуть не забыл ее. С тех пор, глядя в зеркало и невольно выискивая недостатки собственной внешности, он всякий раз напоминал себе о том разговоре с отцом. И становилось легче. Ведь мама всегда с ним; она — его часть; он — ее часть. Тем более с возрастом фигура его стала более складной, лицо утратило подростковую диспропорциональность, да и прыщи исчезли, хотя веснушки остались. Не хуже других, решил однажды Эмиль. Может, не лучше… но и не хуже. Просто среди окружавших его «других» до этих пор не было Оливера Балке. С ним Эмиль не посмел бы себя сравнивать. Особенно когда этот красивый светловолосый великан улыбнулся ему открытой, приветливой, белозубой улыбкой, и его яркие голубые глаза добродушно прищурились. Оливер даже слегка склонился перед ним (еще бы на корточки присел, как перед ребенком!), сжимая кисть его руки в своей большой ладони крепко и решительно. От него приятно пахло свежей, прохладной туалетной водой, в видах которой Эмиль нисколечко не разбирался, но конкретно эту готов был нюхать, закрыв глаза. Когда он выпрямился, Эмиль, наконец, обратил внимание на его одежду и почти вздохнул с облегчением: хоть тут не прогадал. Голубые джинсы и синяя толстовка, в которую Эмиля можно было бы завернуть несколько раз. — Очень рад знакомству, Эмиль, — глубокий баритон, энергичный и искренний. Эмиль тоже был рад. Наверное. — У нас и для тебя есть подарок. Эмиль настолько выпал из реальности, разглядывая ладную, сильную фигуру, что подарок отцу — что-то алкогольное — прошел мимо него, и опомнился он только когда Оливер поднял с пола большой пакет и протянул ему. Неловко поблагодарив, Эмиль заглянул внутрь — и вытащил рюкзак защитного цвета. Еще не успев разглядеть его как следует, Эмиль издал одобрительный возглас, понимая, что ему подарили крутую вещь. — На пятьдесят литров, — пояснил Оливер, — мама сказала, что ты любишь ходить в походы. Эмиль вертел в руках пятидесятилитровый Osprey, отмечая армированную спинку, систему вентилирования, эргономический пояс, компрессионные стропы. Такие рюкзаки таскать на себе одно удовольствие: как будто специально под твою спину подогнаны, и даже если доверху загружены, вес настолько равномерно распределяется, что его и не чувствуешь вовсе. Идеальная замена его старенькому Дойтеру. А этот Оливер что-то смыслит в походных рюкзаках. — Спасибо, — еще раз сказал Эмиль, переводя взгляд с него на Оливию, — он классный. — Значит, я попал в точку, — Оливер подмигнул ему и, следуя за Элиасом, прошел в квартиру, — ого! Красота какая. Какими уютными, оказывается, могут быть холостяцкие берлоги, — это он уже говорил отцу. Оливия рассмеялась: — Уж поуютнее твоей. Элиас, какой роскошный стол! — Эмиль помогал, — с гордостью ответил отец. Ужин проходил не так неловко, как Эмиль ожидал: отец и его невеста были веселы и влюблены, что было бы заметно и непосвященному по долгим ласковым взглядам, которыми они одаривали друг друга. Оливер поддерживал беседу, сразу ставшую непринужденной, и вовлекал в нее Эмиля, задавая простые вопросы без подвоха. Эмиль вздохнул свободнее — и расслабился бы окончательно, если бы не странное ощущение, появлявшееся у него при взгляде на сына Оливии. На по-ребячески открытом лице его будущего родственника играла улыбка, ярко-голубые глаза излучали позитив, но Эмиль почему-то уговаривал себя всякий раз, прежде чем прямо посмотреть на него, не отворачиваясь и не скашивая глаза в сторону. Прямой взгляд отчего-то смущал. Да еще отец с Оливией под конец ужина совсем отвлеклись друг на друга, почти не замечая остальных присутствующих. Как подростки, честное слово… Так, чего доброго, он один должен будет болтать с Оливером: влюбленным становилось не до них. — Эмиль, — Оливер обращался к нему, — покажи-ка мне свою комнату. Что-то мне подсказывает, что этим голубкам хочется поворковать наедине за бутылочкой шампанского. Сердце гулко отозвалось в груди — а их родители слабо запротестовали: — Ну что вы… И десерт ведь еще! — А мы наелись, — Оливер снова подмигнул ему, — спасибо, Элиас, невероятно вкусно. Шеф-повара так не готовят, как ты. — У него есть талантливый помощник, — усмехнулся Эмиль, — и это не я. Спасибо. Тогда я устрою Оливеру экскурсию. А десерт оставляем вам. Голос его звучал на удивление уверенно вопреки тому, что он чувствовал. А еще он чувствовал спиной присутствие Оливера, когда они направлялись в его комнату. Да и как иначе? Парень такой большой, что воздух начинает ощутимо колебаться. И спине горячо. Эмиль не мог похвастаться размерами своей комнаты: ему вполне хватало для жизни, но когда он закрыл дверь за Оливером, она показалась ему вдвое, а то и втрое меньше привычного. Великан занял собой все пространство; так мог выглядеть Гулливер в самом большом дворце лилипутов. Совсем уж малышом Эмиль себя не считал, но по сравнению с этим парнем… — Слушай, а какой у тебя рост? Метра два, наверное? — решился спросить Эмиль, пока ставил свой подарок в угол у окна. Оливер стоял посередине комнаты и оглядывался. — Сто девяносто шесть. Чуток не дотянул, — усмехнулся он. — И хорошо, что не дотянул, а то бы потолки головой пробивал, — неожиданно смело прокомментировал Эмиль. — Ты садись, где хочешь. Можешь на стул, можешь на кровать. Хотя лучше на кровать. А то сломаешь мое рабочее место. — Да ладно тебе, оно сотку точно выдержит, — Оливер на полном серьезе осмотрел его кресло у компьютерного стола, — а я даже девяносто не вешу. Что, впрочем, не помешало ему уступить кресло законному владельцу, а самому даже не усесться, а вальяжно развалиться на застланной кровати, опираясь на локти и вытягивая длинные ноги на полу. Его ступни почти доставали до ножек на колесиках. — В зал ходишь? В таком положении толстовка обтягивала плечи, и крепкие мышцы вырисовывались даже сквозь плотную ткань. — Ага, — с энтузиазмом кивнул Оливер, — а ты чем занимаешься? Неужели по нему можно подумать, будто он чем-то занимается?.. — Ничем особо. Хайкинг и треккинг люблю, ну, это ты уже знаешь. Зимой на лыжах, как все. Летом с ребятами в футбол гоняем. — Надо как-нибудь выбраться с вами, пока лето. Я и сам частенько ходил в походы, да только в последнее время руки не доходят. — Я догадался. Ты же такой классный рюкзак купил. — Рад, что угодил, — Оливер довольно улыбался, и, чтобы не глядеть в его блестящие глаза, Эмиль посмотрел чуть выше: под верхним светом волосы его казались нежно-желтыми, как пушок гусят, которых он видел на ферме во время школьной поездки. И такими же мягкими. — Еще как угодил. Не терпится испытать его в деле. — И когда? Эмиль пожал плечами. Знать бы еще. — У нас выпускной, сам понимаешь. Я еле вырвался на этот семейный ужин, хорошо, причина уважительная. Но пока не до походов. С одноклассниками точно не собираемся в ближайшее время. Ну, и папа занят. — Да… У них свадьба на носу, — он продолжал улыбаться, но теперь спокойно, задумчиво. — Черт… Я так счастлив за нее. За них. Так и ему самому надо было реагировать с самого начала, подумал Эмиль. Не тосковать по уходящему детству, а радоваться за самого важного человека в его жизни. — А у тебя, — рискнул спросить он, — тоже… Ну, папа умер? — Понятия не имею, — просто ответил Оливер, — я его и не знал никогда. Мама мне о нем не рассказывала, а когда я спросил однажды, ответила, что это совсем не важно. И по ней понятно было, что она серьезна: кем бы ни был мой отец, в ее жизни он уже никакой роли не играл. Возможно, он был негодяем. Возможно… а, да что угодно. Если для нее он не имеет значения, то и для меня тоже. Понимаешь? Эмилю казалось, что понимает. — Вы так похожи, — тихо произнес он, — у вас даже глаза одинаковые. — Я рад, что похож на нее. Не на него, кем бы он ни был. Эмиль решил, что тоже рад их с матерью сходству. И на целую минуту забыл, что сравнивал себя с Оливером и совсем не выигрывал от этого сравнения. — А вот про Элиаса она мне почти сразу рассказала. Это многое значит, правда? Еще как. Конечно, его отцом и похвастаться можно. Он этого достоин. — Я бы хотел ближе с ним познакомиться, — продолжал Оливер, — уверен, мы с ним подружимся. Может, на рыбалку нам втроем выбраться? Мужской компанией? Ты как на это смотришь? Эмиль смотрел на это положительно, благо, они с отцом уже давно не совершали привычные вылазки на природу, поглощенные своими делами. Эмиль — подготовкой к выпускному. Отец — подготовкой к свадьбе. — Давай после выпуска, — решил Оливер с его молчаливого согласия. — Ты куда планируешь потом?.. А Эмиль не планировал. — Не знаю, — он нервно дернул плечами, — видно будет… Посмотрим. — Не определился? — удивился Оливер. — А мечты, амбиции, идеальное будущее? — Есть идеальное? — Эмиль все же взглянул на него: Оливер забавно приоткрыл губы, нежно-розовые, тоже мягкие на вид. — В воображении, — розовые губы растянулись в улыбке, — мы же представляем себе лучший вариант себя. — А я не представляю, — Эмиль и впрямь не представлял, каким «лучшим» он мог бы быть, — я, скорее, удивляюсь людям, способным представить. Дорог слишком много, и где мне знать, куда может привести каждая из них? — Никогда не узнаешь, пока не пройдешь до конца. По каждой из них, — согласился Оливер. — Но, Эмиль, неужели ты ни о чем не мечтаешь? Голубые глаза пытливо глядели на него, так что Эмилю захотелось спрятаться. — Я люблю дорогу, — наконец, сказал он, — люблю движение. Наверное, для меня процесс важнее, чем результат. Мне нравится, когда перед глазами меняется картинка, когда я становлюсь частью чего-то нового на краткий промежуток времени — а потом и это проходит. Я люблю ловить моменты, особенно когда эти моменты непостоянны. И чувство бесконечности времени и пути. Сколько ни прошел, а идти дальше всегда еще дольше. — Да ты романтик. Тебе ведь ничто не мешает им оставаться? Погружаться в то, что ты любишь, до тех пор, пока не поймешь, как на основе этого можно построить свою жизнь. — Не мешает, — Эмиль не спорил. Его отец всегда был с ним терпелив. — Быть может, сразу после выпуска я отправлюсь в путешествие. — Хороший выбор, — Оливер кивнул с такой готовностью, будто сам его организовывал, — путешествие всегда здорово прочищает мозги. А еще понимаешь, что в жизни тебе не так уж много надо: всего лишь то, что можешь унести на своей спине. Да еще весь мир. Какого угодно разговора мог ожидать Эмиль. Но не такого. Оливер полулежал на его кровати, глядя на него, а верхний свет золотил волосы и смазывал легкий розовый румянец на щеках, так что кожа его казалась белой, как у самого Эмиля. За окном сгущались сумерки, желтые и белые фонари светили в окно, за стенкой слышались приглушенные голоса Элиаса и Оливии, а молчание, воцарившееся в комнате Эмиля, ничуть его не напрягало.