На край света

Розовый рассвет отражается в розовом море, неподвижном и зеркальном в тихие утренние часы. С выбранного ракурса кажется, что сам наблюдатель вот-вот погрузится в сияющую воду, стоит сделать лишь шаг. Холмы вдали — акварельные, в голубой дымке, а яркое восходящее солнце не слепит, скрываясь за деревьями слева и золотя прибрежные воды острова. Несколько секунд статики, дающие возможность любоваться открывающимся видом, — а потом динамика, быстрый поворот, ослепительный блеск лучей и мягкая утренняя зелень низких деревьев вокруг камней. Музыку еще такую подобрал, мягкую, романтичную, манящую: хоть сейчас срывайся с места и езжай прямо туда. Камера хорошая. А глаз того, кто все это снимал, еще лучше. Сразу видно: и точку нужную умеет выбрать, и захватить нужные кадры набитой рукой. Не только видит красоту, но и способен показать ее другим в лучшем виде. Оливер улыбнулся и отложил телефон: пора собираться на работу, хотя сколько еще непросмотренных фото и видео в этом чудесном аккаунте! Залипать и залипать. Он до сих пор не сказал Эмилю — да и не знал, как говорить и нужно ли говорить вообще. В конце концов, дело не критической важности… Просто в их первую встречу они оставили влюбленных родителей в гостиной с бутылкой шампанского и десертом, а сами удалились в комнату Эмиля; и когда его будущему родственнику понадобилось отлучиться на минутку, он оставил телефон на кровати рядом с Оливером. Пришло уведомление. Экран загорелся на пару секунд. Этих секунд ему хватило, чтобы случайно — непреднамеренно! — увидеть: пользователю red&beauty оставили комментарий. А когда Оливер вернулся домой, то для интереса, исключительно из любопытства, нашел этот аккаунт Эмиля. И завис надолго. Десятки тысяч подписчиков. Тысячи фотографий и видео. Он не поленился пролистать вниз, до самого первого поста, чтобы сделать вывод: несколько лет Эмиль ведет блог, посвященный не столько дальним далям, сколько местам поблизости, местам потрясающей красоты, о которой он сам не всегда подозревал. По больше части — Берген и его окрестности, но и другие города и природные достопримечательности страны, а также вкрапления зарубежных поездок. Поначалу Эмиль только фотографии и выкладывал, но сейчас у него больше коротких видео, мастерски снятых и вызывающих неизбежный восторг. Тебя бы к нам в маркетинг, усмехнулся Оливер; уж что-то, а красивую картинку ты преподнести умеешь. Описания состояли буквально из нескольких предложений, а порою и вовсе из пары слов, но этого хватало, чтобы передать суть: Эмиль рассказывал, показывая. Ни на одной фотографии и уж тем более видео не было его лица. Весь блог целиком и полностью посвящен картинам природы, на которые хотелось смотреть и смотреть. Оливер всегда восхищался живописью. Фотографией — в меньшей степени. Что ж, он был предвзят: его мать — чудесная художница не только по его мнению, и источником вдохновения для ее картин тоже служит природа. Портреты она пишет редко. Говорит, что вдохновляющих ее людей гораздо меньше, чем вдохновляющих ее мест. Видимо, Эмиль считает так же. Неудивительно, решил Оливер; парень тихий и спокойный, тусовки не очень любит, а прогулки, походы и путешествия — очень. И здорово, что он сохраняет полученные от своих вылазок впечатления не только у себя в памяти, делясь ими с тысячами людей из разных стран мира. С тех пор они виделись с Эмилем несколько раз, приглашая друг друга в гости и выбираясь на прогулки, а переписывались и вовсе столько, что не сосчитать. Но за все это время Эмиль не упомянул о своем блоге, а Оливер не дал знать, что ему известно про этот блог. И ладно, думал он; мы постепенно знакомимся друг с другом, сближаемся, изучаем взаимные интересы. А блог просто помогает узнать будущего родственника получше. Интересно получается: окружающие его близкие люди — а Эмиль почти близкий ему человек, если еще не совсем, то скоро уже точно — сплошь романтики, способные видеть красоту этого мира при любых обстоятельствах. Его мать в тяжелый период ее жизни создала картины, что сейчас привлекают внимание публики на выставках. А Эмиль — Оливер специально посмотрел даты, — будучи подростком, что само по себе испытание для каждого человека, умудрялся снимать такие видео, что голова шла кругом. Оливер не стал подписываться — на всякий случай, чтобы остаться инкогнито, хотя по единственной фотографии в его аккаунте с изображением старой, давно почившей аквариумной рыбки крупным планом вряд ли хоть кто-то догадался бы о личности пользователя. Но в аккаунт к Эмилю заходил регулярно: несмотря на выпускные празднования, парень умудрялся с завидной регулярностью выкладывать новые посты. Из последних — вид с горы Флёйен. Не с той ли их прогулки?.. Но нет: тогда солнце клонилось к закату, а на видео Эмиля явно утренние часы. Некстати вспомнив ту их встречу, Оливер покачал головой: надо же было так проколоться перед ним… Безусловно, Эмиль воспринял всё со свойственным ему спокойствием, но все же чертовски неловко получилось. Каким бы адекватным ни был его будущий родственник, а целоваться со случайным партнером у него на глазах — да и на глазах у кого бы то ни было — это уже перебор. Хорошо, они быстро с этим разобрались, и между ними не осталось недосказанности. С Эмилем оказалось удивительно легко. Он ничуть не был похож на друзей Оливера: те в большинстве своем веселые, общительные сверстники. Оливеру нравился свой возраст, на его взгляд, идеальный и для старых добрых молодежных забав, и для взрослых развлечений, и для серьезной работы, — потому что на всё это хватало и желания, и энергии, и средств. Поэтому он с удовольствием тусовался как со школьными и университетскими товарищами, так и с коллегами, особенно с такими же молодыми, которые еще не успели обзавестись семьями. Трудовые будни пока еще не казались им буднями в полном смысле этого слова и не отнимали у них силы; после работы можно было приятно проводить время вместе в тесном дружеском кругу, в большой шумной компании — или заниматься личной жизнью, которая по сути своей мало отличалась от тусовок и веселого времяпрепровождения, не обремененная особой серьезностью. Оливер наслаждался тем, что у него было и тем, что его окружало. Вот только в круговерти работы, обучения, общения, тусовок, случайных знакомств он почти позабыл о тихих моментах наедине с собой. Или с человеком, который никак не мешает этим тихим моментам. Благодаря которому они и случаются. В попытках получше узнать своего «младшего братца», как однажды выразилась его мать, Оливер постарался сблизиться с ним — в итоге сблизившись и с тем, что ему интересно. И понял, что это ничуть не одолжение с его стороны: ему самому доставляли удовольствие их неторопливые беседы и долгие прогулки по хорошо знакомым Эмилю местам. Этот парень поначалу показался Оливеру застенчивым — теперь же он полностью оттаял, и в их спокойном общении Оливер более не замечал никакой неловкости. Ну, за исключением того дурацкого случая. С ним было спокойно и — с удивлением осознал Оливер — романтично. В платоническом смысле этого слова. Парень видит и любит красоту вокруг, умеет обращать на нее внимание и ловить момент — тот самый единственный момент в жизни, который случается именно сейчас. Наверное, поэтому они быстро нашли общий язык с матерью Оливера: она обладала такой же способностью. Эдипова комплекса у Оливера не наблюдалось, да и ориентация была другая, — но мать он искренне любил, в том числе и за это свойство. В какой бы тяжелой жизненной ситуации Оливия ни оказывалась, глаза ее всегда оставались широко открытыми, а мозг и сердце впитывали то, что ее окружало, перерабатывали и выдавали самую прекрасную часть, игнорируя прочие. Поэтому Оливер просто знал, что Эмилю понравится ее Нордкап и парень оценит эту картину даже больше, чем он. Поэтому он сам пригласил его на выставку Оливии, понимая, что Эмиль пойдет не ради галочки, чтобы угодить будущим родственникам, а из искреннего интереса. И испытает восторг, который так порадует Оливера. С этим рыжиком было удивительно легко и хорошо. Он ничуть не напрягал… И когда Оливия обсуждала с сыном предстоящую свадьбу и свадебную поездку с Элиасом, Оливер вдруг подумал, что с удовольствием присмотрит за Эмилем. Даже если от него это и не требовалось. Даже если Эмиль был совершеннолетним и, в общем-то, вполне самостоятельным парнем, уж точно способным прожить неделю-другую без родительской опеки. Их маленькая невинная игра в «правду-неправду» в последнее время все чаще сводилась к теме путешествий, и Оливер понимал, как Эмилю не хватает вылазок подлиннее, чем восхождение на Флёйен. Май в разгаре, скоро лето, солнечных дней больше и беспокойство, свойственное любителям путешествий, все сильнее: Оливер вспоминал, как часто выезжал в разные места страны в старших классах и в студенчестве, иногда с матерью, иногда с друзьями; сколько беспечных дней провел в поездках и походах, на земле и на воде. И как сильно его тянуло в дорогу на исходе весны. Верно, Эмиль испытывает то же самое — только у него эта тяга в разы сильнее, учитывая его характер и увлечения. — Да ладно, — Эмиль скептически прищурился после очередной «правды», — самая северная точка на материке — это же Нордкап. Который, собственно, и вдохновил их на этот разговор: они сидели в комнате Эмиля, созерцая подаренную Оливером картину на стене над кроватью. — А вот и нет. Нордкап просто самая удачная северная точка материка с маркетинговой позиции, — улыбнулся Оливер, — сам посуди: красивая высокая скала выдается в Баренцево море, летом полуночное солнце сверкает, отражаясь в воде, рядом город, проложена удобная трасса — приезжай хоть на машине, хоть на байке, хоть на автобусе. Это под силу и ленивым туристам, и пожилым путешественникам. То ли дело Книвскьеллодден! Посмотри, — Оливер схватился за телефон и открыл карту, — видишь? Крайняя точка этого мыса находится севернее Нордкапа. — Точно, — вздохнул Эмиль, присмотревшись, — ну вот, а я думал, что поставил маленький персональный рекорд. — Какие твои годы! Вот разгрузишься немного, отправимся туда — и до Нордкапа доберемся, и до Книвскьеллоддена. С физической подготовкой у тебя все в порядке, ходить можешь хоть сутками, так что эта тропа не покажется тебе сложной. — А долго идти? — Эмиль увеличил масштаб карты, рассматривая тропу. — Туда и обратно примерно пять часов. Дороги как таковой нет. Путь пролегает по каменистой тундре с небольшими реками и озерами, мокрая земля хлюпает под ногами, а с влажных камней подошва то и дело норовит соскользнуть. Зато когда прибываешь на оконечность мыса, перед тобой открывается потрясающий вид на тот самый Нордкап: черная скала, горизонт в дымке, силуэты рыбацких судов, блеск незаходящего солнца… Ну, это если повезет. Если не повезет, все будет скрыто туманом, что в тех краях вовсе не редкость. Эмиль рассмеялся: — А тебе повезло? — Мне повезло. Но даже если не повезло бы — жалеть не о чем: сам путь дорогого стоит. Люблю такие дороги, которых фактически нет. Чувствуешь себя немного первооткрывателем, даже если прекрасно знаешь, что до тебя здесь прошли тысячи и тысячи ног. — Да, — Эмиль задумчиво покачал рыжей головой, — сколько еще всего… Оли, покажешь мне эту тропу? Здорово же будет отправиться на край света с тобой. На секунду Оливеру показалось, что рыжик покраснел, — но нет, это всё его волосы, веснушки и вечерний свет в окно. Конечно, Оливер согласился. Конечно, он был полностью согласен с Эмилем: это будет здорово. Но пока у парня выпускной, у него самого — работа, а у их родителей — подготовка к важному событию. По этой причине Оливер не представлял, как рыжик умудряется находить столько времени, чтобы выбираться с ним на прогулки и на выставки: в дни собственного выпускного он еле успевал забегать домой, да и то не всегда. А Эмиль приходит на их встречи еще и вполне трезвый, что под вечер особенно удивительно. Дошло до того, что сам Оливер, будто выработав условный рефлекс, каждый день ожидал сообщений от Эмиля, а раз в три дня — личной встречи, которая обязательно включала в себя хоть короткую, но вылазку. В последний раз они отправились на мотоцикле на остров Сутра и долго гуляли по берегу, где Оливер узнал один из постов в блоге red&beauty и, конечно, промолчал, а когда стемнело, отвез Эмиля домой — и подумал, что привыкает к этому. Такие вылазки становились для него будто глотком свежего воздуха. Знал бы он, к чему это приведет, может, и повел бы себя по-другому. Хотя, прокручивая тот эпизод в голове, Оливер до сих пор так и не понял, что ему стоило бы тогда изменить в своем поведении. В одном из разговоров, что они вели светлым вечером, сидя на набережной и глядя на яхты, катера, паромы и круизные суда, Эмиль упомянул историю с аквариумом. — Я понимаю, что туда в основном ходят семьи с детьми, — говорил он, — но в моих воспоминаниях мы и есть семья с ребенком. Все началось, когда я еще был маленьким, да так и стало нашей традицией. Когда мама умерла, я ходил туда с папой, а потом и самостоятельно. В будни нетуристического сезона там тихо и спокойно. Можно ностальгировать, а можно просто думать о своем, и тебе никто не мешает, и рыбы бесшумно скользят в воде между разноцветных водорослей. Как будто сам погружаешься в тихую воду, где можешь спокойно дышать и где никто тебе не мешает. Странно, наверное? — Почему странно? У каждого человека, пожалуй, должна быть своя тихая гавань. — А у тебя она есть? — Да, — подумав, ответил Оливер, — это наш дом. Там тихо, с одной стороны гора, с другой обрыв, а в самом доме — детские воспоминания. Во многом как у тебя: порция тишины, порция ностальгии. — Дом — это логично. Это для многих так. Но аквариум… — Аквариум — это отличная идея, — решил Оливер, — и я очень давно там не был. Пожалуй, даже слишком давно. Сходим? Покажешь мне своих любимых рыб. Он улыбнулся; рыжик улыбнулся ему в ответ и кивнул: — Покажу. Когда? «Когда» случилось скоро: Оливер предоставил Эмилю выбрать время, сказав, что освободит для него любой свой вечер, и в конце рабочей недели они договорились встретиться прямо у входа. Эмиль непостижимым образом умудрился в очередной раз улизнуть с выпускных гулянок — позже он признался, что прикрывается предстоящей свадьбой отца и семейными хлопотами, и Оливер расхохотался и потрепал его по плечу за находчивость, — и когда лучи заходящего солнца били в аккурат по оконечности мыса Норнес, Оливер чуть не ослеп, узрев огненный столп. Рыжий Эмиль в красном выпускном комбинезоне, обрамленный сиянием золотого заката, так и подбивал надеть солнцезащитные очки. И Оливер рассмеялся, увидев на головном уборе огненный значок: — Это означает, что ты горячий парень? — Это означает вспышку, — развел руками Эмиль, — мое главное достижение папарацци. «Как ты умудряешься вести и блог выпускного, и свой личный», — чуть было не спросил Оливер, но вовремя прикусил язык. — На многих компромат собрал? — поинтересовался Оливер по пути к кассам. — Ты и представить себе не можешь. Если решусь его использовать, смогу заработать достаточно денег для вступления во взрослую жизнь. Хотя… Что-то мне подсказывает, что моим школьным товарищам будет пофиг, даже если я это продам всей желтой прессе страны. — Ты прав. Прибереги до лучших времен. Если кто-то из твоих одноклассников в будущем станет политиком или влиятельным бизнесменом, вот тогда и доставай туз из рукава. — Шанс стать политиком есть, пожалуй, только у Фила. А его я не подставлю… Так что пролёт. — Да и ладно. Зато хорошее настроение обеспечено на годы вперед: представь, как вы будете пересматривать все эти ужасные кадры и ностальгировать. — А вы с друзьями так и делаете? На тебя собрали компромат на выпускном? — О, ты не представляешь… Я бы показал тебе, но стесняюсь, — Оливер подмигнул Эмилю, и тот смущенно отвернулся. Зря, наверное, намекнул. Эмиль по-своему мог истолковать. Но он больше не спрашивал: подойдя к кассам, они купили билеты и вошли в практически пустое здание. То ли туристы еще не понаехали в должном количестве, то ли им просто повезло, да только посетители не кучковались, рассредоточившись по разным точкам, и их голоса почти не были слышны. Эмиль прав. Плавное движение воды, рыб, водорослей, актиний — разноцветных, но приглушенных, неброских оттенков — успокаивало, настраивало на философский лад, позволяло забыть о времени, планах, проблемах и просто созерцать, ни о чем не думая. Рыжеволосая фигура в красном мелькала на периферии зрения, словно маяк, позволяющий зацепиться за реальность. И когда Оливер переводил на него взгляд, Эмиль чуть ли не прилипал носом к стеклу, а глаза его казались большими и восторженными, как у ребенка. Будто он и впрямь на эти мгновения переносился в детство. Оливер не смотрел на часы. И объявление об окончании рабочего дня в аквариуме словно выдернуло его из транса за шкирку. — Сколько мы тут? — шепнул он Эмилю, с удивлением отметив, что не желает говорить громко. — Полтора часа, — шепотом же ответил ему Эмиль, — пора. — Ух ты… На выходе Эмиль задержался у пингвинов, уделяя больше внимания им, нежели Оливеру — и тот терпеливо ждал, хотя и рассчитывал, что рыжик немедленно поделится впечатлениями с ним и обязательно спросит, понравилось ли ему самому. Но через парк Норнеса они шли по-прежнему молча, направляясь к берегу. У тотемного столба, что несколько лет назад прислал в подарок Сидней, Эмиль, наконец, остановился и взглянул на Оливера, улыбаясь одними уголками губ. — Не скучно было? — Что ты, — мотнул головой Оливер, — когда это мне с тобой было скучно! — О, — Эмиль вскинул рыжие брови, — значит, тебе со мной весело? Оливер ответил не сразу: сложно было правильно сформулировать то, что он хотел сказать. Веселье он понимал по-другому и подразумевал под ним что-то свое. Со старыми друзьями на тусовках ему было весело. На корпоративах с коллегами ему было весело. И даже во время встреч с одноразовыми партнерами ему было весело. С Эмилем было по-другому. Не так, как обычное «весело». — С тобой хорошо. Да. С ним просто хорошо. Спокойно, комфортно, легко, без напряга… Безмятежно. Рыжик — тихая гавань. Отдых для души. Оливер легко сходился с людьми. Но мало кто дарил ему чувство идиллии. — Да, — сказал рыжик уже на ходу, направляясь к берегу, — мне с тобой тоже. К тихо колышущейся морской воде вели каменные ступени. Они уселись на верхней, подстелив свои куртки. Солнце скрылось за холмами острова, окрасив облака ярко-оранжевым, точно как волосы Эмиля. — Спасибо за приглашение, — Оливер первый нарушил молчание, — я уже сто лет здесь не был, хотя, казалось бы, в двух шагах… Понимаю, почему тебе здесь нравится. — И пойдешь, если снова позову? — Эмиль сосредоточенно смотрел на воду, словно высматривая тех рыб, что он видел в аквариуме. — Конечно. Мы здесь пробыли всего полтора часа. — Я бы тоже хотел дольше, — после длинной паузы сказал Эмиль. А потом Оливер вздрогнул, хотя прикосновение руки было теплым и приятным. Черт. Рыжик взял его за руку. Робко, осторожно, мягко. Но взял. И, не дождавшись реакции, слегка сжал. Все еще глядя на море в сторону заката. — Рыжик, — прошептал Оливер, когда прошло несколько секунд — целая вечность. Тогда только Эмиль повернулся к нему. Щеки его пылали, а веснушки на щеках словно дрожали вместе с ним. Вечерний бриз путался в рыжих волосах, заставляя их то разлетаться в стороны, то падать на глаза. — Ты чего? — Сам знаешь, — ответил он, дернув головой, словно желая отвернуться, но силой воли заставляя себя смотреть в глаза Оливеру. Оливер не знал. Точнее, теперь-то знал, но… — Рыжик, — повторил он, обретая контроль над своим голосом, — почему ты это делаешь? — Потому что ты мне нравишься. «Ты мне нравишься». Обычно Оливер слышал это в других обстоятельствах, и звучало это даже наполовину не так серьезно. — Эмиль. Ты говорил, что ни с кем не встречаешься… Что у тебя нет сексуального опыта. — Говорил, — рыжик кивнул, не отпуская его руки, — я ни с кем не встречаюсь и не встречался. — Но… тебе нравятся парни? — Мне нравишься ты. — Ох, рыжик, — Оливер покачал головой и сжал руку Эмиля перед тем, как осторожно отпустить ее. — Я понимаю, что ты имеешь в виду, но не понимаю, что тебе ответить. У тебя раньше не было отношений и, насколько я понимаю, чувств. Ты увидел то, что увидел, и это повлияло на тебя так, как повлияло. Мы с тобой очень быстро сблизились, очень хорошо общались и… Рыжик, ты же сам видишь, сколько событий произошло. Как сложно порою бывает отделить одно от другого. — Думаешь? — прошептал Эмиль, положив освободившуюся ладонь на каменную ступень. — Ты сам должен как следует подумать, — Оливер ободряюще коснулся его плеча, — и все поймешь. Иногда вещи кажутся иными, не теми, чем являются на самом деле. И я бы меньше всего хотел, чтобы из-за нахлынувших эмоций ты совершил ошибку. Эмиль начал думать прямо там, не отходя от каменных ступеней. Думал он и тогда, когда Оливер отвозил его домой. За все оставшееся до их прощания времени он произнес от силы пару слов. — Спокойной ночи, — он вернул шлем Оливеру, стоя на парковке возле дома, — и извини. Не хотел напрягать. «С ним не напряжно», — мелькнуло у Оливера в голове. Эх, рыжик… — Ни в коем случае. Это ты извини, если вдруг я каким-то образом подал ложные сигналы, — он пожал плечами, а Эмиль замотал головой: — Нет… Это я себе надумал всякое. Ты прав: у меня нет никакого опыта. Похоже, я могу иногда выдавать желаемое за действительное. Ветер свистел в ушах, а сердце колотилось быстрее обычного: он обидел Эмиля. Тот держался молодцом — но по его глазам и опущенным плечам и без слов все было ясно. Господи… Он так молод. Буквально школьник, хоть и празднует последние дни перед взрослой жизнью. Он так неопытен. Так наивен… Совсем некстати Оливер подумал, что, попадись ему такой милый рыжик в других обстоятельствах — более привычных, таких, в которых он обычно знакомился с парнями, — он, конечно, не пропустил бы его. В других обстоятельствах рыжик стал бы очередным одноразовым партнером Оливера. Но, к счастью, Эмиль не в других обстоятельствах. И в их отношениях нет ничего одноразового. Он обидел Эмиля — но они скоро помирятся, в этом Оливер был уверен. Какая бы тень ни легла между ними, утреннее солнце прогонит ее прочь. И все наладится… Все обязательно наладится. Им предстоит провести вместе долгие годы. И Оливер сделает все, от него зависящее, чтобы более не омрачать их почти семейную жизнь. Потому что с Эмилем было по-настоящему хорошо.