«Обидеть художника может каждый» — Ксавьер эту пословицу хорошо понимал, ещё будучи совсем маленьким ребёнком. Однако, когда твои творческие рисунки высмеивают в начальной школе, это одно, к этому можно привыкнуть, пару раз выплакав все негативные эмоции. Нельзя принимать только одно — полное игнорирование со стороны собственного отца. Первые более-менее картины ведь юный художник начал рисовать маленького размера, чтобы во время путешествий родитель не чувствовал себя одиноким. Хотя кого Ксавьер пытается обмануть, он искал именно одобрение и доказательства, что его рождение — не просто случайная ошибка. Этот нездоровый эгоизм чертовски мешает простить обиды и задать вопросы, чтобы получить важные для себя ответы.
Уэнздэй никогда не нуждалась в родительском внимании, потому что Гомес и Мортиша ненавязчиво баловали её, даря пускай и специфические, но подарки. Уделяли время на воспитание наследников: не просто в виде глупых лекций по учебнику под копирку, а на личном примере устраивая всяческие развивающие эксперименты.
Торп позавидовал этому факту ещё на похоронах. Юные Аддамсы не общались ни с кем из приглашённых гостей, зато всё время Пагзли, сидя на руках отца, мастерил для сестры новую куклу.
Ну как мастерил, точнее они с Ларчем ездили в магазин часом ранее и купили нечто подходящее, что могло бы прийтись по душе странному вкусу холодной леди. Для начала нужно было отрезать слишком густо растущие пряди волос на голове. Они не придавали пупсу столь милого шарма.
— Па, как ты думаешь, я смогу сделать ей самый лучший подарок? — шёпотом спросил он. На фоне всеобщего траура и огромного количества слёз это смотрелось так завораживающе на самом деле.
— Ты мог купить уже готовую куклу-монстра в чёрном платье, но не стал упрощать себе жизнь. Твоя сестра определённо это оценит и перестанет сердиться. — Гомес позволил себе улыбку и заботливо помог снять голову куклы с тела, потому что сил у маленького дизайнера не хватало.
— Правда не знаю, почему вдруг начал худеть. Я ем всю еду, приготовленную мамой, но эти несколько сантиметров жира с живота всё равно куда-то испарились. Мы полчаса мерили моё тело сантиметром в комнате, потом она ударила меня по щеке и убежала на чердак, в каморку для гостей.
— О, мой маленький глистёныш, к сожалению, мужчины нашей семьи склоны резко сбрасывать и набирать вес. Это не регулируется большим количеством продуктов, но, к счастью, имеет временный эффект, — старший говорил об этом, исходя из собственного жизненного опыта.
— Мне нельзя худеть! Она перестанет со мной играть, потому что кости, покрытые кожей, неинтересно мучить! — прокричал он слишком громко, заставив всех взрослых с недоумением оторваться от еды.
Странности поведения младшего не ограничились только этим. Когда Уэнздэй спасла гроб, который почти собирались уничтожить, все должны были порадоваться, что так хорошо всё закончилось, но Пагзли вдруг впал в истерику и начал кидаться землёй прямо в спасённого.
— Как ты могла заменить меня на это? Я всего на килограмм похудел, а ты уже играешь с другим мальчиком! — Казалось, ещё немного и он точно достанет из кармана маленький, но достаточно сильный динамит.
Убить всех не убьёт, но костюмы и причёски точно пострадают от взрывной волны. Ксавьер тогда хотел было оправдаться, явно не до конца понимая всю сложность трагедии. Набравшись смелости, он даже стёр грязь с лица рукавом чёрного свитера, но…
Неожиданно к Пагзли прилетела по воздуху большая тарелка с горьким шоколадом. Юный учёный немного застыл, явно не понимая, как такие фокусы могут быть, да и кто из незнакомых ему людей на такое способен. Он, словно дикое животное, внимательно оглядел тарелку с нескольких сторон, прежде чем задуматься, а стоит ли протягивать руку.
Никаких верёвочек или скрытых нитей, которыми кто-то управляет, явно не было. От этого, надо сказать, любопытство разыгралось ещё сильнее. Немного согнувшись над тарелкой, он всё же понюхал шоколад: никаких запахов, кроме аромата какао-бобов, не наблюдалось. Впрочем, яды можно изготовить и без запаха, поэтому он с интересом стал ожидать продолжения представления.
Винсент Гарп появился в толпе гостей совершенно неожиданно. Высокий мужчина в большой шляпе колдуна и чёрной мантии был похож на персонажа из сказки. В своих длинных чёрных сапогах он подошёл к Пагзли достаточно близко. Тарелка вдруг быстро прилетела на его большую в чёрных перчатках ладонь.
— Если боишься потерять внешнюю привлекательность, найди способ привлечь внимание сестры по-другому… Например, попроси меня сделать так, чтобы ты полетел. — Голос мужчины был очень бархатным и мягким, неудивительно, что столько поклонников.
— А? — Пагзли вдруг почувствовал, как его тело стало очень лёгким.
Удивительно ощущать, как собственное тело вопреки гравитации медленно поднимается всё выше к хмурым облакам. В какой-то момент маска безразличия и уныния треснула, и он начал весело хохотать. Посмотрев вниз, Пагзли заметил, что глаза Гарпа побелели, видимо, оттого что он использовал свои способности немного больше, чем обычно.
Ксавьер, что едва не простился с жизнью, искренне не понимал, почему вместо того, чтобы обеспокоенно подойти к нему и сжать в объятьях, он развлекает мальчика. Любой другой бы на его месте как минимум наорал, а тут просто нулевая реакция, словно так должно было случиться.
И только теперь, спустя много лет, художник начал понимать причину того поступка. Аддамсы — не только одна из самых богатых семей, но и ещё большие эгоисты, когда дело касается личных границ. Уэнздэй не токсичная, скорее, она воплощение всех скрытых желаний этого мира и гордится этим. С этим надо уметь считаться, и тогда каждый из клана не побоится отдать жизнь взамен.
Торп вдруг перестал прятаться от ужасающего монстра, осознав одну удивительную вещь. Плевать на испорченные картины, главное, что брат возлюбленной всё ещё видит в нём угрозу. Пагзли не дурак и всё может предугадать на год вперёд, если захочет.
— Жить надоело, малявка? — рыкнуло существо, наполненное ненавистью и жаждой крови.
Его большие уродливые глаза смотрели на телепата с презрением, но что-то мешало накинуться и начать отрывать руки и ноги по частям. Ужасная тайна, связывающая эти две столь разные семьи, заключалась в дальнем родстве, будь оно неладно.
— Уэнздэй не должна узнать, что мой отец и твоя мать троюродные брат и сестра. Иначе мы оба больше не будем представлять интерес для неё. Если будешь хранить эту тайну, клянусь, расскажу, что случилось в ночь её гибели. — Если не можешь победить в поединке, найди способ договориться со злом.
— С чего вдруг ты нашёл в себе смелость предлагать такое? Это не отменяет того факта, что я хочу вас всех уничтожить. — Кровожадный монстр начал рыть лапами землю, из пасти потекла слюна.
— Её брат снова мечтает взорвать мне пузо, запихав в глотку динамит. Тебе не понять, братец, но благодаря твоим стараниям я имею шансы влиться к ним в семью. А ты так и останешься чмом, разбившим ей сердце. — Как-то странно засмеявшись, наглец просто исчез, впервые в жизни наплевав на собственный труд в виде десятков картин.
***
Мир поделён злом и добром,
Очень непросто в нём быть королём.
И в этом мире бывает порой
Не разобраться, кто шут, кто король.
Быть королём, жить под замком,
Утром война, а днём светский приём.
Сильные мира вдали от земли
Не понимают, что мы короли.
Короли ночной Вероны,
Нам не писаны законы.
Мы шальной удачи дети,
Мы живём легко на свете.
В нашей жизни то и дело
Душу побеждает тело.
Рождены мы для любви,
А в ней мы просто короли.
Счастье не вечно, слава слепа,
А королей выбирает толпа.
Мы вызываем судьбу на дуэль,
Нам наплевать, кто охотник, кто цель.
Игры с судьбою смешны и пусты,
Мы за собою сжигаем мосты.
И неизменно во все времена
Только любовь миром править должна.
Короли ночной Вероны,
Нам не писаны законы.
А кто в замках под замками,
Те нам кажутся шутами.
В нашей жизни то и дело
Душу побеждает тело (Мы короли),
Но Господь за всё за это (Ночной Вероны)
Нас простит уже к рассвету.
