А если бы...

Вена, март 1944 г. Вальтер. - Адам, надеюсь вы меня поняли. Мне нужна девушка владеющая машинописью и стенографией на высоком уровне и не служащая в вспомогательных частях СС. Это не так сложно. Надеюсь вы понимаете, что все строго конфиденциально и при этом очень срочно. Буквально сейчас. -Поймите герр оберфюрер, мое бюро уже не то, что раньше. На серьезные работы приглашают девушек из вспомогательной службы, а чтоб перепечатать изредка перепадающие докторские или плоды писательской фантазии, мне хватает и небольшого штата надомниц. Но я не уверен, что кто то из них владеет стенографией. - Адам, вы так плачетесь, что я начинаю подозревать в вас еврея. Может наконец то начнете думать, а не тратить мое время? С этими словами я вышел из кабинета. И чуть не сбил с ног миловидную девушку. Судя по папке в ее руках она одна из надомниц. - Мои извинения фройляйн, я чуть не сбил вас. - Фрау. Ваши извинения приняты герр оберфюрер. Ничего себе наблюдательность, за эти несколько секунд успеть разглядеть петлицы. Возможно я нашел ту, что искал. - А Мария, проходите. Вы решили сдать работу раньше срока? Похвально, но увы заплатить за срочность я вам не смогу. Простите, но вы могли бы и не торопиться,- противный голос Адама начинал действовать мне на нервы и я решил выйти на воздух. Спустя считанные минуты появилась она. - Судя по слезам на ваших прекрасных глазах, жмот Адам не заплатил вам? - Отчего же? Заплатил, но увы у него пока нет работы для меня. А я в ней очень нуждаюсь. - Садитесь в машину фрау Мария, кажется так вас зовут. Возможно я смогу вам ее предложить. Садитесь, не бойтесь. - Итак, позвольте представиться - оберфюрер Планк, можно просто Вальтер. Я как раз ищу девушку владеющую машинописью и стенографией для одного мероприятия. Вы можете мне подойти? - Как посмотреть. Я владею и тем и другим, но я самоучка. Увы свидетельства у меня нет. - Это не столь сложно проверить. Сейчас мы проедем на мою службу и посмотрим как вы справитесь с небольшим заданием. Я давно заметил, что даже прохожие, которые шли мимо здания Венского СД ужимались и старались казаться незаметными. Что уж говорить о гражданских, которых приглашали внутрь. Даже наши осведомители заходя внутрь опускали плечи и голову, стараясь вжаться в паркет. Но не такова была моя гостья. Она проследовала за мной с гордо поднятой головой и без всякого замешательства. Я провел ее в небольшую комнату, рядом с залом заседаний. - Через 10 минут начнется заседание. Вы должны составить стенографию первых тридцати минут, расшифровать и напечатать ее. На все это вам дается час. Здесь у вас есть наушники, соединенные с микрофоном в зале, блокнот, карандаш и печатная машинка. Ведётся также запись, так что проверить вашу точность мне не составит труда. Меньше чем через час мне была предоставлена и стенография и расшифровка. Недурно. - Чтож, ваши профессиональные качества меня устраивают. Остались сущие формальности. - Скажите, служили ли вы когда - либо в женской вспомогательной службе СС? - Лично я не имею никакого отношения к СС герр оберфюрер. Какой неоднозначный ответ. По хорошему, на эту девицу следовало собрать досье, но времени на это не было. - А кто имеет фрау? Кто-то из вашей семьи? Впервые за время нашего разговора она опустила глаза. - мой муж, он офицер СС. Но сейчас война, мы почти не видимся. - По хорошему я не могу вас взять, но увы, мне не найти никого лучше до завтрашнего утра. Оставьте свой адрес и будьте готовы завтра к 7 утра с вещами на три дня - Вы не сказали, что мы куда то едем, я не могу уехать из Вены, у меня маленький сын. - Кажется вам нужна работа и вы не сказали, что не можете уехать. Тем более отказаться уже нельзя. Решите вашу проблему и будьте готовы завтра к семи. Мария. Несомненно оберфюрер прав. Работа и деньги мне нужны были позарез. За два месяца Герхард так и не над о себе знать. Я никогда не смогу понять, как ненависть к родному брату, может перебороть любовь к собственному ребенку. Но могу ли я сказать с абсолютной уверенностью, что когда либо понимала его до конца? Не знаю. Не могу сейчас думать об этом. Странно, что даже Эрих молчит. Что с ним могло произойти? Не важно, не думать, не сейчас. Размышлять можно только о сегодняшнем дне, жить только им. Это стало золотым правилом для меня. Спасибо Лео и его младшему партнеру Францу Нойманну, который смог сохранить этот дом для меня. Правда для уплаты всех муниципальных налогов за все годы, пришлось продать машину Эриха на которой мы приехали . Но это были мелочи. Ведь нам было где жить. Найдя в доме старую "Оливетти" , я обрадовалась. Так, я стала брать подработки на дом . Работы было не так уж и много, но она была. До марта. В марте и этот ручеек иссяк. От Адама мне перепала некая работа по расовой чистоте, которую я перепечатала в рекордные сроки только благодаря ее исключительной мерзости. В тот день я несла ее обратно в бюро, когда в меня со всей силы влетел оберфюрер. Менее всего хотелось связываться с людьми в форме, с разного рода фюрерами. Но и выбора у меня особо не было. Оставив парней на попечение Франца и Марты, уже на следующее утро я стояла недалеко от дома Нойманнов. Свой настоящий адрес я назвать побоялась. Надеюсь он не будет выяснять заранее. Ровно в 7 утра из-за угла вырулил черный бронированный Хорьх. Вышедший оберфюрер галантно открыл мне дверь. Чтож, вперед Мария. Спустя полтора часа мы въехали в Линц. - Вы не против, если мы выберем место и позавтракаем? Или вы успели сделать это в Вене? - Честно нет. Я не из тех кто способна завтракать с утра пораньше. -Тогда решено, останавливаемся у первого кафе которое увидим. Выбор оказался не велик. Весьма неплохие булочки но увы с маргарином вместо масла. И эрзац-кофе, который можно пить только для того, чтоб согреться, но не получить удовольствие. К концу нашей незатейливой трапезы, я с тревогой заметила, что оберфюрер откровенно начал клевать носом. - Герр Планк, может вы раскроете тайну и расскажите куда мы едем? - Зачем вам это милочка? Это секрет. - Затем, что или дальше поведу я или ваш секрет упадёт вместе с вами с пропасть. Возможно вам все равно, но меня в Вене ждёт сын. - Хм, вы интригуете меня все больше и больше. Вы умеете водить машину? - Умею и весьма недурно. Скажите наконец куда мы едем и сможете в этом убедиться. - Пожалуй у меня нет выхода, кроме как принять ваше предложение . Мы едем в замок Клессхайм, под Зальцбургом. На дороге есть указатели и сложно заблудиться. Только обязательно разбудите меня перед поворотом на сам замок, это важно, не забудьте. Мужчина заснул на первых же секундах движения . - Герр Планк, проснитесь, проснитесь уже наконец. О, мы доехали, - мужчина потянулся всем своим крупным телом. Если посмотреть со стороны, то можно было подумать, что очередная семейная парочка выбралась на отдых, - природа была просто прекрасна, но не время любоваться, дела ждут. - Мария давайте меняться местами и будьте внимательны и запоминайте, все что я вам сейчас скажу. Я сидела в своей комнате, оно же рабочее место, оно же место временного заключения. На время секретной конференции с неким загадочным иностранным гостем, мне запрещалось покидать пределы комнаты и попадаться кому либо на глаза. Моя задача, прослушивание и стенографирование частных бесед некоего лица, имени которого мне лучше не знать. Как объяснил мне Планк, как только в комнате просушиваемого начнутся разговоры, у меня включится сигнальная лампочка и негромкий, но настойчивый зуммер. "Прислушивайтесь к нему, как бы прислушивались к плачу собственного малыша, это очень важно. И помните, к вам могу заходить только я или доктор Кальтенбруннер. Никто больше, ни рейхсмаршал, ни рейхсфюрер, ни даже сам фюрер". Звучит не очень, зачем я только согласилась. Вальтер. Чем дальше, тем меньше мне нравилась эта идея. Рейх охватило безумство. Война проиграна, а мы тут занимаемся теи, что шпионим друг за другом. Официально, нужно под видом переговоров изолировать Хорти, чтоб не помешал проведению операции Маргарета. Неофициально, прощупать некоторых камерадов из Аусланда и Абвера, на предмет пораженческих настроений и контактов как с нашими союзниками, так и с нашими врагами. Из- за маниакальной подозрительности фюрера правая рука до последнего не знала, что делает левая и в итоге все готовилось в спешке. Именно из-за этой спешки я не смог тщательнее подобрать персонал. Вначале, молодая мать,пытающаяся заработать на жизнь, показалась мне весьма подходящей кандидатурой. Но с каждой минутой моя уверенность таяла. Уж очень много фактов кричали о том, что девушка не так проста как хочет казаться. Первое - муж офицер СС. Хотя может это уже моя паранойя, возможно какой нибудь хороший парень из общих СС. Но потом появились еще звоночки, манера разговора и умение держать себя, неспособность к ранним подъемам, хотя любая в ее возрасте была бы вытренерованна на это еще в Гитлерюгенде, к тому же она оказалась первоклассным водителем. Все это настораживало. По возвращению стоит лично заняться выяснением подробностей и отследить ее контакты. Внезапно я вспомнил ее взгляд, когда я упомянул о возможном присутствии Гиммлера. Загадка на загадке, а в целом черти что. Замок Клессхайм, 15 марта 1944г. Мария. Как же хорошо, что мой объект был достаточно болтливым парнем. Необходимость стенографировать все его разговоры, спасла меня от раздумий и воспоминаний, которые словно призраки накинулись на меня в комнате старого замка. Сейчас, вдалеке от Герхарда, я понимаю какой наивной дурочкой я была. У этого человека никогда не было сердца, способного чувствовать. Для него это лишь мышца перегоняющая кровь и обеспечивающая функционирование идеальной человеческой машины. Но я не могла себе представить, что ненависть к брату будет настолько сильна, что в наказание меня за своеволие он забудет о сыне. Но даже если бы я предполагала, я бы все равно спасла Дитриха. Дитрих - странный цветок в семье Зауэр. Пожалуй единственный среди них, в ком осталась способность любить и сопереживать. К счастью, приступы которые я помню по Веймару, действительно прекратились. Но парень ужасно заикался, настолько что его было почти невозможно понять. Спасибо Марте Нойманн, она подсказала использовать маленькую грифельную доску, и теперь хотя бы можно было хоть как то общаться. Общение наше ограничивалось только насущными темами, о проведенных в Хопфгартене годах я опасалась спрашивать. Мне было достаточно татуировки с номером на руке и груди. Когда человека клеймят как скот, то и относятся к нему соответственно. Больше всего меня заботило то, что молодой и с виду здоровый парень не имеет никаких документов.Любой военный патруль мог заподозрить в нем дезертира. К сожалению Франц никак не мог мне помочь. С аншлюсом он потерял все прежние связи, пришедшие к власти нацисты привели с собой верных себе людей. Поэтому большую часть времени Дитрих проводил дома, можно сказать "под арестом". Продуктов на него как на несуществующего тоже не было, а на черном рынке все стоило больших денег . Надеюсь хоть за работу заплатят и на несколько недель я забуду о грозящем голоде, а может даже смогу что то отложить и отпраздновать малышу первый день рождения. Внезапно раздался вой воздушной тревоги. Ужасный звук, который казалось холодил не только кровь но и кости. Черт и бежать некуда, я тут заперта. Интересно оберфюрер вспомнит обо мне по дороге в убежище? Внезапно загорелась сигнальная лампа. Мистер Великий болтун не собирается прятаться или его тянет поговорить в любой ситуации. Все равно я тут заперта, так хоть послушаю . - Мария простите, вы должно быть испугались, -Живое лицо оберфюрера выражало искреннее сожаление, а цепкие карие глаза смотрели даже с сочувстваием. - Право не стоило беспокоится, ведь тревого была бутафорской. Надеюсь герр Хорти поверил. - и откуда позвольте узнать вам это известно? Он, что сейчас серьезно? Откуда мне известно, все от того же болтунишки и его собеседника. "Ах можете не торопиться Гюнтер, это все равно учебная тревога. И без нас хватит людей, чтоб убедить старого упрямца в том, что она настоящая." Или "Гюнтер, не находите этот звук так ударяет по нервам, особенно когда мы с вами тут одни, вдвоем". Я конечно слышала об романтических отношениях между мужчинами. Но в жизни, пожалуй сталкиваюсь с этим впервые. И всех меньше мне хочется знать кем на самом деле является Болтун. Достаточно, что я знаю его имя - Бруно, так к нему обращаются. В наши времена, чем меньше знаешь, тем лучше, особенно в моем случае. - Вы уверены в том, что говорите Мария. Согласитесь, это слишком серьезное обвинение. Хотя не скрою, что информация очень для меня ценная. Но все таки, подумайте еще раз. Вы не производите впечатление женщины, искушенной в таком роде вопросов. Нет ну это уже слишком. Я вполне могу отличить простой разговор, от откровенного подката. И не важно подкатывает ли мужчина к женщине или к мужику. Это понятно по тону, по интонациям. В конце концов - может сам послушать. Но вот этот огонек в глубине глаз, этот откровенный взгляд. Да они тут что, все помешались? Вальтер. Переговоры все больше напоминали маскарад. Хорти упрямился и рвался обратно. Фюрер был в ярости. Светлым умам из окружения не пришло в голову ничего иного, как имитировать воздушный налет и этим отложить отъезд. А тут еще новость. Тот, кого мы подозревали в возможных сепаратных переговорах, оказывается явился сюда, чтоб обделывать свои любовные дела. Да ещё и не с женщиной. Конечно, не совсем то, на что я рассчитывал, но хватит для того, чтоб отправить его в забвение, как того требовал мой шеф. А вот Мария интересовала меня все больше. Уж очень не похожей она была на девушек ее возраста. Особенно если учесть, что она жена офицера СС. Обычно у таких в женах девушки прошедшие головомойку Союза немецких женщин, примерные жены не способные так спокойно рассуждать с незнакомыми об отношениях полов, тем более о гомосексуальных. Слишком открытая, слишком иная. Следующим вечером представление закончилось. Хорти вернулся в Венгрию, чтоб на месте узнать о том, что наши солдаты оккупировали его страну, свита последовала за фюрером. Можно сказать, что замок остался в моем полном распоряжении. Я специально загрузил Марию расшифровкой и перепечаткой всех записанных разговоров, чтоб задержать её на эту ночь. Благо Эрнст, мой друг ещё с университетской скамьи , всегда сквозь пальцы смотрел на такое времяпрепровождение. Посмотрим свободна ли фрау Зауэр так в действиях, насколько свободна в словах . Мария. Как бы я не старалась работать быстрее, усталость взяла свое. Предыдущую ночь мне так и не удалось поспать. Любитель поговорить был в ударе. Видимо стремясь произвести впечатление на Гюнтера, он наговорил минимум на очень длительное заключение на одной из "баз отдыха" Рейхсфюрера. Но мне было все равно. Единственное, чего мне хотелось - это сдать работу Вальтеру и убраться из этого веселого замка. Ближе к полуночи, несмотря на кофе и сигареты я заснула прямо за работой. Кажется мне снова снился Герхард. Сны, это единственное место, откуда я не могу и не хочу его изгонять. В моих снах он такой, каким бы я хотела видеть в жизни. Вот и в этом сне я знаю, что он вернулся со службы. Я вижу нас со стороны. Чувствую как он вынимает шпильки из моих волос, пропуская каждую прядку сквозь пальцы, чувствую как вслед за этим его руки начинают осторожно массировать мои плечи, чувствую его дыхание на своей шее, касание губ. Мне хочется большего, пусть даже во сне. - Не останавливайся Герхард. - Прости милая, но я предпочитаю, чтоб меня называли собственным именем. Реальность безжалостно вырывает меня из сна. Вскочив из-за стола я упираюсь в оберфюрера Планка. Ошарашенно озираясь по сторонам, я совсем не представляю что мне делать. В тоже время, другая часть меня откровенно рассматривает стоящего напротив мужчину. А он весьма недурен собой. Высокий рост, крупные черты лица, каштановые волосы, чуть тронутые сединой на висках. Взгляд опускается ниже. Не в форме, никогда не думала, что меня сможет настолько обрадовать эта деталь. Тонкая рубашка подчеркивала рельеф его мышц. Кажется я засмотрелась. - Прошу меня извинить, Мария. Просто у меня сложилось ошибочное мнение. Доброй Вам ночи. Он повернулся, чтоб уйти и в этот момент мое действие опередило сознание, - останетесь Вальтер. И не дав себе опомниться или подумать, я скрепила свою просьбу поцелуем. Вальтер. Чтож, почти полночь. Самое время навестить мою таинственную Марию. Бесшумно открыв дверь, я увидел ее задремавшую за письменным столом. Она выглядела такой ранимой, что на секунду я начал колебаться в своих намерениях. Но желание одержало верх. Интересно как долго она спит так. Осторожно стал выбирать шпильки из ее волос. Какая роскошь. В войну длинные волосы перестали быть популярными, все больше женщин предпочитала стрижки, и сейчас, я наслаждался, пропуская тяжелые золотистые пряди сквозь пальцы. Интересно она действительно так крепко спит или притворяется. Осторожно массирую ее плечи, попутно отмечая как ее тело поддается моим рукам. Наклонившись целую ее шею, - Не останавливайся, Герхард. Черт, как будто холодной водой окатили. Ну нет милочка, я не привык, чтоб женщина с которой я сплю, представляла себе кого то другого, пусть это даже ее законный супруг. Очнувшись от своего сна она ошарашенно смотрит на меня и в этот момент, я замечаю в ее взгляде, что то новое. Интерес? Сравнение? Понимаю, что лучше уйти. Но слышу ее просьбу остаться, и этот поцелуй, такой сладкий и такой требовательный. Чтож красавица, больше ты меня ни с кем не перепутаешь. Нарочито медленно рассправляюсь с пуговицами на ее блузке и подведя руки за спину расстегиваю бюстгальтер. Красивая грудь, перекатывая между пальцами сосок, я накрываю поцелуем второй. Какой судорожный выдох, ее пальцы хаотичными движениями зарываются в мои волосы. Какая горячая, я и не думал. Ее одежда начинает мне мешать, пытаюсь стянуть блузку и наталкиваюсь на неожиданное сопротивление. Ничего не понимаю, что не так сейчас? Припозднившееся раскаяние? Увы слишком поздно. - Не мешай мне детка, не нужно. - Я не хочу, чтоб ты видел - Видел что? Ты прекрасна и ты знаешь это. -Давай детка, я не собираюсь заниматься любовью в одежде, я хочу чувствовать и видеть. Осторожно подталкиваю ее в сторону кровати и наконец то раздеваюсь сам. Теперь пора покончить с ее одеждой и неожиданной скромностью. Юбка, чулки, пояс, кружевные трусики. Посадив ее себе на колени я накрыл поцелуем ее рот. Наши языки сплелись в страстном танце. Почувствовав как с нетерпением она елозит по моим ногам я одним движением рванул легкую ткань блузки на две половины. - Теперь ты точно снимешь эти тряпки мое сокровище, они лишние. Порхавшие по моему телу легкие руки вмиг были спрятны за спину. А податливое тело напряглось. Внезапная догадка молнией пронеслась в голове, неужели она прячет лагерный номер. Но как она выбралась и кто она ? Резко кинув девушку на кровать и прижав её своим телом, я фиксирую над головой ее руки. Тату с номером отсутствует, но по обоим запястьям розоватыми змейками струятся рваные шрамы. Попытка суицида. С этой войной я стал параноиком. Серые глаза смотрят настороженно и выжидательно. Осторожно касаюсь шрамов губами в то время, как моя рука настойчиво опускается меж ее ног и пальцы осторожно скользят внутрь. - Ты прекрасна девочка, ты просто прекрасна, - шепчу я в ее губы, в ее шею и опускаюсь к ее груди. Постепенно чувствую как расслабляется ее тело и страх уступает наростающему желанию. Давно я не был так чуток с женщиной. Женщина для солдата лишь источник удовольствия. Но сегодня все будет по другому. Сдерживаясь насколько можно я медленно вхожу в нее и с удовлетворением чувствую ее порывистое движение мне на встречу. Ее прохладные пальцы замком переплетаются на моем затылке пригибая голову к себе и порывисто целуя в губы. Еще несколько резких толчков и я чувствую как ее мышцы сокращаются вокруг моего члена и позволяю себе кончить вслед за ней. Замок Клессхайм, утро 17 марта 1944 г. Мария. Мне казалось, что на утро, меня будет поедом есть моя совесть. Но видимо у совести был выходной, либо иные соображения. Давно мне не было столько спокойно и просто как в это утро. Я любовалась мужчиной, с которым провела эту ночь и ловила себя на мысли, что была бы не против если эта ночь стала бы не единственной. Вена, 19 апреля, 1944 Вальтер. - Франц, при всем моем уважении к памяти твоего друга, я не хочу, чтоб его воспитаница появлялась здесь. Я не могу запретить тебе продолжать ей помогать, но пусть держится подальше,- маленькое лицо фрау Нойманн выражало крайнюю степень возмущения. - Марта это не похоже на тебя, не ты ли так привязалась за эти дни к парням и просила Марихен при любой возможности заходить к нам в гости? Я не верю, в то что ты говоришь сейчас, - Франц действительно не до конца понимал шутит ли его жена или говорит серьезно, настолько ее речи не вязались с доброй и отзывчивой Мартой, которую он знал. - Ах не веришь. Ну тогда слушай. Час назад, пока ты ходил по своим тайным делам, от которых у меня раз за разом обмирает сердце и я не знаю вернешься ли ты. Так вот, час назад в нашу дверь постучали. Представь весь мой ужас, когда за дверью обнаружился двухметровый верзила в форме оберфюрера СД. Я думала, что это за нами. И все из-за твоих дел, о которых я и слушать не желаю. - Марта этот человек искал меня? Что он говорил? - Нойманн не на шутку встревожился - Нет милый Франц, спустя несколько секунд я взяла себя в руки и поняла, что он разыскивает твою разлюбезную Марихен. Вернее фрау Зауэр, как он ее спросил. - Возможно это по работе, ты же знаешь она оставляет наш адрес и я тебе даже объяснил почему. Не нагнетай Марта. - Ах не нагнетай, ну конечно, я всегда нагнетаю не так ли Франц, а у тебя как у любого хорошего адвоката найдется на все отправдание. Тогда скажи мне, если этот громила искал ее по работе, почему в руках он держал не портфель с бумагами, а букет фиалок?! Как ты это объяснишь. - Марта, очень просто, личная жизнь Марихен не касается ни тебя, ни меня. - Франц я не желаю видеть эту распутницу в своем доме. Пусть сначала перестанет быть фрау Герхард Зауэр и станет фрау Вальтер Планк или как там его, а потом является в приличный дом. - Марта, как ты сказала? Как звали этого офицера? Ты дала ему адрес - Оберфюрер Вальтер Планк. Да, я сказала ему где как он может найти свою зазнобу. Дом Лео Майера. Я и подумать не мог, что окажусь здесь снова спустя почти двадцать лет. Тогда в двадцать шестом году я был нищим студентом юрфака, еле еле пытающийся наскрести денег на каждый семестр и с ужасом понимающий, что на последний курс может и не хватить и тогда до свидания мечта. Эрнст Кальтенбруннер хоть и был моложе меня, но уже имел контору и звание доктора юриспруденции. Но кроме звания доктора, у него было звание моего лучшего друга. Именно он подкинул мне то дело, которое выгорев позволило мне закончить учебу и стать тем, кем я стал. В тот день он позвал меня в контору и представил человеку, который среди юристов не нуждался в представлении. Блестящий уголовный адвокат, великолепный оратор, доктор Леопольд Майер. У того выходило очень странное дело. Он был опекуном девочки, мать которой, с его слов, была удочерена евреями и сейчас ему нужно было найти настоящую метрику погибшей в родах женщины, которая вроде как родилась в Линце. Деньги доктор Майер предлагал весомые и их количество отметало возможность задавать лишние вопросы. Спустя две недели я стоял напротив двери венского дома герра Майера с церковной выпиской о рождении некой Марии Шнайдер. На шикарной венской улице, я ещё больше чувствовал себя нищим провинциальным оборванцем. -эй дядя, подвиньтесь пожалуйста. Мало того, что вы загораживаете мне солнце, так ещё и не даете пройти домой. Передо мной стояла девчушка лет шести, форменное платье и соломенная шляпка выдавали ученицу младшей школы . Торчащие в разные стороны блондинистые косички и боевой вид вызывали умиление. -ты сама солнечный лучик, зачем тебе солнышко пигалица? -а нам учительница говорила, что солнышко нужно всему живому, чтоб расти. Я обязательно должна вырасти, чтоб такие верзилы как вы не называли меня пигалицей. - А, Вальтер проходите. Марихен когда ты научишься себя вести и перестанешь грубить незнакомцам?! - возник на пороге Лео - Деда, ты разве не ты сказал что нужно говорить правду? Разве он не верзила или не загораживает мне солнце? Нет, это ошибка. Этого не может быть. Неужели та самая пигалица это Мария Зауэр, с которой я провел жаркую ночь в Клессхайме?! Едва подъехав к дому, я заметил, что жду не один. На противоположной стороне из стороны в сторону ходила неопрятная старуха в черном. Судя по взглядам, которые она бросала на окна, она интересовалась тем же домом что и я. Что то в ней меня насторожило. Не успев подумать об этом, я заметил выходящую из-за угла Марию. Черной тенью старуха метнулась к ней. Кажется пора вмешаться. На всякий случай сняв с предохранителя свой "Вальтер" я вышел из машины. - будь проклят тот день, когда я свела твою чертову жидовскую мать и твоего отца. Не родись ты, мой Руди был бы сейчас жив. Думаешь я не знаю, что это дело твоих рук? Шлюха, твой муженёк постарался отправить моего сына на восточный фронт. Мой мальчик, он все рассказал мне, пока был в отпуске. А потом, а потом его не стало. Все из-за тебя. Но ничего, недолго осталось. Мой сын мертв,но и ты жить не будешь, поганая еврейская крыса. Черт, в руках безумной мелькнул нож. Дважды я не раздумывал и с одного выстрела отправил старуху к сыну. Прибежавшему на выстрел патрулю я указал на ненадлежащее исполнение обязанностей. Обставив так, что старуха пыталась отнять сумку у Марии. Не знаю что было более убедительным моя версия или моя форма, но вопросов больше не последовало. У убитой был найден паспорт на имя Ленни Кауфманн и посадив Марию в машину мы поехали по указанному в документах адресу. Возможно безумная вела какие то записи, которые следовало уничтожить до возможного приезда ребят из Крипо. Как оказалось, фрау Кауфманн снимала комнату в пансионате. Тем лучше. На столе, застеленном потертой плюшевой скатертью, обнаружился ее дневник. Видимо она понимала, что так или иначе полиция нагрянет с обыском и оставила свое объяснение на столе. Проверив шкаф и ящики стола и не обнаружив ничего, что могло бы навредить Марии, я вернулся в машину. Заведя мотор, я положил толстую тетрадь ей на колени. - Вообще то лучше это немедленно уничтожить, но возможно ты захочешь прочитать. Девушка вздрогнула и на лице у нее отразилось такое отвращение, будто я положил на нее мерзкую древесную жабу. - Давай сожжем это, я не хочу даже касаться этой мерзкой тетради. - Как скажешь Sonnenschein Серые глаза, посмотрели на меня с недоумением. - Поехали за город, я постараюсь рассказать тебе в дороге.