Покоритель ветров

Какие-то люди подхватили их троих, помогая подплыть к борту великолепного, насколько Эдмунд успел заметить сквозь волны и брызги, величественного корабля с носом в виде драконьей головы и единственным пурпурным парусом. Он слышал, как Люси выкрикнула чьё-то имя. Нет. Не может быть. Он же все точно высчитал, он же думал, что разобрался… Да, этот человек в мокрой насквозь белой рубашке, который оборачивается ему навстречу, когда все наконец взобрались на борт, с радостным хохотом подбегает к нему по мокрой палубе и укутывает шерстяным одеялом, приобнимая за плечи… – Каспиан! – во рту жгучий привкус соли, а глаза щиплет, совершенно точно, только от морской воды.– Эдмунд! И кажется, он почти не изменился… – Сколько лет здесь прошло?– Три года, Эд, – улыбается. – Вы все-таки вернулись! Вернулись, это точно. … – Эй, а ты точно уверен, что он ваш родственник? Вскинутая шутливо бровь и дрогнувшие уголки губ в быстром взгляде из-за плеча. Он, очевидно из вежливости, пытается делать вид, что не подглядывает, медленно вышагивая по каюте, пока Эдмунд комкает свою насквозь мокрую рубашку и натягивает новые сухие штаны, такого же необычного широкого кроя, как у самого Каспиана. Пояс у них уж больно мудрёный, ох уж эта тельмарская мода. Закоченевшие в морской воде пальцы дрожат и совсем не слушаются… Бесконечно долгие несколько секунд Эдмунд смущенно крутит его в подрагивающих руках , чувствуя, как лицо наоборот начинает гореть. – Эээ, к сожалению, да, Юстас действительно наш кузен. Хотя все указывает на обратное! Каспиан никак не отреагировал на ответ, вместо этого он в два широких шага оказался у него за спиной. – Давай помогу.Его мягкий голос вдруг становится каким-то странным, почти ласковым. Тонкие пальцы ловко справляются с застежками и завязками, мгновение задерживаются у Эдмунда на талии, но вот он уже опять в двух больших шагах от него, на другом конце крошечной каюты. – Ну что, пойдём? У меня для вас с Люси кое-что есть. (Пойдём… Черт, это все по-настоящему…) Эдмунд откидывает со лба мокрые волосы, с них все ещё стекают капли морской соленой воды. Они выходят на палубу обратно к заинтригованной и взволнованной команде, не преминувшей вновь оглушить их двоих радостными приветствиями. Вскоре появляется и Люси в похожем мужском костюме, на пару размеров больше, чем нужно. Ее лицо просияло ярче самого солнца, когда Каспиан сделал ей галантный комплимент по поводу ее нового облачения. Что касалось их ужасного кузена, про которого Эдмунд чуть было совсем не забыл: слегка оправившись от первого шока, Юстас все ещё находился в стадии отчаянного отрицания. Он, по всей видимости, отказался сменить свою одежду на нарнийскую и сейчас сидел, забившись в какой-то закут среди деревянных бочек и корабельных снастей на палубе и, стуча зубами, ошалело озирался вокруг, вздрагивая, когда кто-нибудь из команды ловил его взгляд и подмигивал ему. Но дела до страданий несчастного кузена Эдмунду сейчас не было совершенно никакого, досада и стыд от его присутствия с лихвой компенсировались чувством веселого злорадства: (Ну что, кузен, на сколько процентов реальность вокруг тебя выдуманная? Не можешь поверить, что тут твоему ненавистному глупому братцу действительно кланяются и называют «мой король»?) Зато сам Эдмунд наконец дома. Дома… Словно и не уходил никогда. Здесь наконец дышится легко, можно набрать полную грудь свежего морского воздуха, западного бриза. Их корабль в эту секунду мчится с попутным ветром навстречу неизведанному, и бесконечный океан вокруг - это не ловушка, это свобода. Воспоминания о тех плаваниях, которые совершало посольство во главе с Эдмундом Справедливым, о переговорах в жарких южных землях, о великолепном флоте и морских приключениях золотого века Нарнии стали вновь реальнее любых других, так живо отзываясь в настоящем. Он снова был собой, он снова был там, где должен быть! – Ну и что ты собирался нам показать? – Пойдёмте! И Каспиан, ни на секунду не переставая улыбаться, повёл их с Люси на корму, где в богато и искусно украшенной каюте их ждала встреча с древними реликвиями. Проще говоря, с их личными вещами, которые Каспиан хранил, как неприкосновенные драгоценности. Покрутив в руках свой когда-то новенький фонарик, Эдмунд, усмехнувшись, аккуратно поставил его на прежнее место. … С первых дней их появления на Покорителе Зари они с Люси включились в морскую корабельную жизнь, которая вряд ли показалась бы простой тому, кто оказался на парусном судне впервые, но для них была привычна и приносила одно удовольствие. Лу, к слову, тоже преобразилась, это читалось в каждом ее движении. Она веселилась и танцевала на палубе с фавном Рэнди, матросами-людьми Адрианом и Дрейком и другими членами команды, кто был по-моложе и по-смелее; не упускала случая сделать реверанс Рипичипу, который всегда в высшей степени галантно кланялся ей в ответ, смешно морщила нос, вглядываясь в неточные заново составленные карты нарнийских земель, поправляя их тут и там, хитро поглядывала на Каспиана, задавая ему неудобные вопросы про королевскую личную жизнь (почему-то было облегчением узнать, что король Нарнии совсем не помышляет о женитьбе…с какой стати его, Эдмунда это волнует? Он, пожалуй, подумает об этом позже). Даже суровый капитан Дриниан проникся энергией юной королевы и, когда думал, что никто не видит, совсем по-детски улыбался, глядя на неё. Самого Эдмунда он как будто слегка не возлюбил. Или скорее его напрягало то, что он называл путаницей в субординации: одно дело, когда на корабле один король со своими уже давно знакомыми и понятными причудами, но когда из морской пучины появляется второй, и теперь их уже двое, равных по статусу, но таких разных по характеру и опыту, для него, уважающего порядок во всем, это был уже некоторый перебор. «Прошу прощения, сэр Эдмунд, на этом корабле я выполняю приказы только короля Каспиана Десятого». Впрочем, это занудство с его стороны с лихвой компенсировалось его талантом капитана и авторитетом среди команды. Погода им благоволила эти первые дни плавания, команда легко и слаженно справлялась со всей рутиной, так что любо было смотреть. Юстас же был совсем иного мнения насчёт этой на удивление легкой качки и спокойных волн, и, кажется, по-настоящему страдал, предпочитая не взаимодействовать ни с кем и просиживая часы напролёт где-то в трюме. Люси жалела его и пыталась как-то приободрить, хотя Эдмунд не мог про себя не отметить, что она старалась не слишком настойчиво. Сам он все ещё скорее досадовал на то, что ужасный кузен отправился в Нарнию с ними за компанию, хотя где-то в глубине души и знал, что слишком строг к мальчишке. Если бы только его нытьё было чуть менее несносным… Что касалось их с Люси досуга: по большей части они проводили долгие часы за круглым столом в кают-компании, среди разложенных морских карт, рукописей и писем. Склонившись над бумагами, они слушали рассказы Каспиана о его военных кампаниях, планах, о том как продвигается восстановление Кэр-Параваля, и как удалось заключить непростой мир с народом Великанов на севере. И с каждым днём их путешествия, из этих долгих, серьезных и задушевных разговоров, когда они собирались своим узким кругом, все яснее становилось, сколько Каспиан в одиночку успел сделать за три года своего правления. Как многим народам он принёс долгожданный мир, сколько мятежей в дальних землях пресёк, и сколько верных и достойных нарнийцев собрал вокруг себя. И самое главное, каким невероятным и кропотливым трудом с помощью горстки найденных чертежей и рукописей ему удалось возродить искусство мореплавания, если не почти утраченное со времён золотой эпохи, то по крайней мере находившееся в сильном упадке. Казалось, у Каспиана, Истинного короля Нарнии, Лорда Кэр-Параваля и Императора Одиноких островов, все идёт прекрасно… Каспиан… задорный звон клинков, треск натянутых канатов, шум свежего ветра в ушах, улыбка, темнота на дне расширенных зрачков. Иногда Эдмунду казалось, что голова у него идёт кругом. Невозможно было поверить, что всего каких-то пару дней назад над ним висело затянутое плотным туманом и смогом серое английское небо. А сейчас… вместо тех, уже почти стершихся из памяти мрачных уставших лиц… Сейчас напротив почти постоянно это красивое, иногда задумчивое, но чаще радостное и всегда сияющее лицо. Он действительно почти не изменился за три года. Разве что отрастил щетину, которая, Эдмунд не мог про себя не отметить, определенно добавляла его виду мужественности… Каспиан. Он не мог и помыслить, что снова увидит его… А теперь они вместе постоянно, словно так было всегда, словно между ними не было того несказанного и неозвученного. Того кольнувшего сердце разочарования, когда Эдмунд обернулся, заходя последним в ворота, ведущие его прочь из Нарнии, и новопровозглашенный король стоял там подле Аслана, отвернувшись и опустив взгляд. Теперь они вместе, словно вновь обретённые братья (он ведь должен думать именно так, правда, Эд?). Но только после очередного дружеского поединка на мечах, когда радостный звон клинков и шумные голоса раззадоренной команды наполняли воздух, сердце бешено колотилось в грудной клетке не от того, что смертельное лезвие оказалось у самого горла, а от того, что эти тёмные блестящие глаза смотрят на него. В них плещется радость, азарт, и что-то ещё. Иногда Каспиан в дружеском жесте приобнимает его за плечи, или позволяет себе взъерошить ему волосы на затылке. Протягивает ему как бы невзначай свой кубок со сладким слегка разбавленным водой пряным вином, когда Эдмунд допивает собственный. Или вдруг так искренне смеётся, когда Эдмунд спросонья в который раз второпях застегивает свой замшевый жилет не на те пуговицы. И Эдмунд не знает, куда себя девать… Дистанция между ними теперь являлась столь зыбким понятием, что с непривычки было сложно не сделать шаг назад, не отвести взгляд, не отшутиться или спрятать смущение, сделав вид, что заметил в море что-то интересное. И ограниченное пространство корабля ему явно не помогало. Он мысленно бранил себя то и дело, но совладать со своим смятением было труднее, чем он мог бы представить… (Подожди… друг, я целый год думал, что тебя уже нет в живых, и все что я смогу, снова попав сюда, это положить ладонь на твоё надгробие, почтив память великого короля прошлого Каспиана Х, а ты… Словно просто подшучиваешь надо мной? Или по-настоящему счастлив, что я рядом. Именно я?) Должно быть, он сам это придумывает. К слову о дистанциях. Люси, как единственной девушке на судне, была отдана в распоряжение отдельная каюта. Если точнее, королевская каюта Каспиана. Он настоял на этом, несмотря на энергичные возражения Дриниана, предлагавшего вместо этого свою капитанскую: «Ну уж нет, капитан. Вам с боцманом комфорт нужнее, ведь вы ведете судно, а мы только бездельничаем». Юстас кривился и возмущался в ответ на каждое из предложений по его размещению, так что ему назначили спальное место в кубрике, вместе с матросами. К тому же, Каспиан из лучших побуждений дал задание Рипичипу и Тавросу, двум страшным кошмарам кузена, как он не переставал сетовать, присматривать за мальцом. Для Эдмунда и Каспиана же было решено подвесить гамаки в пустовавшей до этого времени каюте в кормовой части корабля (по сути, это было то же пространство под верхней палубой, но отгороженное стенкой от основного, где спала остальная команда, так что сохранялась некоторая приватность), Разумеется, что могло быть логичнее, чем поселить их, двух королей, вместе… Только Эдмунд мог поклясться, что логика для него уже давно осталась где-то за бортом. Облачаться каждый вечер в расшитую серебром ночную рубашку, которую одолжил ему Каспиан из собственного гардероба, в присутствии Люси ему было бы куда менее неловко. И, если говорить на чистоту… для него это была далеко не новость. Он был мальчишкой тогда, год назад… Но сейчас? Они держали путь к Одиноким Островам, и вот уже добрую неделю море было спокойным, дул попутный западный ветер, и Покоритель Зари бойко шел в фордевинде. После захода солнца можно было, как обычно, позволить Дриниану отдавать последние приказы команде и, оставив его в кают-компании заполнять судовой журнал и пожелав добрых снов Люси, спуститься в вечно хранившую уютный полумрак каюту, скинуть верхнюю одежду и расстегнуть жилеты и улечься по гамакам. Перекинуться парой слов перед сном, и ждать, пока глаза не закроются и сознание не поглотит дрёма, а затем и чуткий прерывистый сон, какой бывает только если ты в море. (Если вдруг звук колокола, отмеряющего склянки, или скрип дерева где-то в недрах корабля внезапно вырывал из этого неглубокого сна, можно было позволить себе исподтишка скользнуть взглядом по не прикрытым одеялом плечам и в беспорядке разметавшимся волосам… ) Эдмунд как раз стягивал высокие кожаные сапоги (великий Аслан, вот по чему английскому он скучал, так это по чисто выстиранным и выглаженным носкам), когда скрип деревянного трапа и уже знакомый стук каблуков по ступеням сообщили о том, что Каспиан наконец закончил все дела наверху. – Эй, что там стряслось? – сходу проворчал Эдмунд. По раздававшимся откуда-то сверху минут пять назад крикам и шуму и так было в общих чертах понятно, в чем состоял инцидент, поэтому вопрос был скорее риторический. Каспиан фыркнул и небрежно скинул свой кафтан. – Ничего особенного, опять твой кузен развлекает команду. – А они развлекают его в ответ? Думаю, ему вряд ли также весело, как им. Он почувствовал, как непрошеная ехидная усмешка расцвела у него на лице. Да уж, Юстас продолжал быть своего рода сенсацией, особенно сенсационны были его безостановочные воззвания к английскому правосудию и какая-то совершенно необъяснимая неприязнь к доблестному Рипичипу. Отдельные члены команды не упускали случая поддеть пацана веселым словцом, отчего лицо кузена всегда наливалось разнообразными оттенками фиолетового. Они молча укладывались в свои гамаки, бросая друг в друга взгляды, полные веселья. Каспиан медленно откинулся на подушки и уже серьёзным спокойным тоном проговорил, продолжая оборвавшийся замечанием Эдмунда диалог: – Но если он здесь вместе с вами, значит так нужно, правда? Осознание до сих пор не дававшего ему покоя вопроса вдруг пробежало холодком по спине. Решив, что момент подходящий, Эдмунд сбивчиво начал: – Да… наверное ты прав. Хотя, может это и случайность. Кстати, как раз хотел спросить твоего мнения… насчёт кое-чего. Каспиан задумчиво глядел в потолок, скрестив руки на груди. – М?– Как ты думаешь, почему именно сейчас? Я имею ввиду… твоя миссия, возрождение мореплавания, пропавшие лорды… это конечно достойная задача, но, у тебя ведь и так, кажется, все хорошо. Зачем тебе вдруг опять понадобились мы? То есть, я хочу сказать, в прошлый раз мы попали сюда, потому что это ты трубил в рог. И мы пришли, чтобы вернуть твой трон и победить Мираза. Но… не понимаю, зачем мы здесь сейчас?– А для тебя это важно?Вопрос застал Эдмунда врасплох. Продолжая буравить взглядом темноту перед собой, он краем глаза уловил, как напряглось лицо Каспиана. Не получив ответа, тот со вздохом продолжил:– Хотел бы я сам знать. По его лицу заметно пробежала тень, и словно какие-то давно просившееся наружу слова мелькнули в дрогнувших мускулах и сведённых бровях. Но он, похоже, не собирался их озвучивать. По крайней мере сейчас. – Я думал, больше никогда тебя не увижу, – вдруг вырвалось у Эдмунда словно против воли. И он тут же поспешил добавить: – Думал, тут уже лет пятьсот прошло. Слова повисли в воздухе, который вдруг стал душным и тяжёлым (черт, Эд, наверное это слишком). – Это наверное странно, правда? В смысле, что я и Люси, мы снова тут… Ты бы наверное хотел, чтобы Питер тоже был с нами? И Сьюзен? (Так, умоляю, заткнись уже) При упоминании имени старшей сестры Певенси Каспиан удивленно моргнул. Тишина в каюте нарушалась только тихим поскрипыванием досок и такелажа плавно идущего по волнам корабля, покачивающегося в мягкой килевой качке. Все ругательства за ошалевший в своей несдержанности язык уже были мысленно проговорены, когда Каспиан наконец ответил, и тон его голоса был какой-то… странный. – Ты думаешь, я влюблен в твою сестру? Эдмунд не отваживался взглянуть ему в глаза и просто смотрел перед собой в пустоту темной каюты, но сердце почему-то пропустило удар или даже два. – Знаешь… давай-ка спать, - резко сменил тему Каспиан. – Мы со дня на день прибудем на острова, кто знает, что нас там ждёт. Из груди у Эдмунда чуть не вырвался против его воли тяжелый вздох. Точно надо было их поселить в одной каюте с Люси. *** Легко ли жить одними надеждами и воспоминаниями, когда ты верховный король огромной страны? Ответ для Каспиана был очевиден, и все же… Прошло три года, и лишь недавно он научился жить не надеждой, но скорее твердой верой, верой в слова Аслана, в его волю. Он наконец перестал ждать. И вдруг. – Друзья, перед вами Эдмунд Справедливый и Люси Отважная – верховные король и королева Нарнии! Команда в знак безоговорочного почтения преклоняет колена. А они втроём стоят на капитанском мостике, справа от него Люси, слева – Эдмунд. На них очень странная и смешная одежда, они мокрые насквозь и укутанные в шерстяные одеяла. Но выглядят как самые счастливые люди на свете. Каспиан переглядывается с Люси, они оба смеются. Он знал, что двоих из них больше никогда не увидит. Эта мысль причиняла ему боль, но совсем недолго, ведь ничто так не лечит, как вера и истинное знание. Он знал, что слова Аслана – это непреложный закон. А значит, он мог верить… и ждать эту встречу с младшими королем и королевой. Что именно он потерял, как только они все четверо исчезли, словно призраки великого прошлого, внезапно явившиеся ему в трудный час, но также внезапно покинувшие его, он понял не сразу. Но это осознание навалилось, казалось, неподъемной ношей. Аслан ушёл так же незаметно, как появился, не оставляя следов на мокром песке… Каспиан остался совсем один. Наедине со всеми проблема и бедами, которых предстояло решить ещё немало, наедине с властью и ответственностью, которых он никогда не ждал и не желал. Самым сложным был первый год. Все, на чем он держался – это благословение Аслана. Да, поддержка Нарнийцев была безоговорочной, но не так-то просто найти настоящих друзей среди тех, кого ты узнал совсем недавно, кто ещё какой-то сезон-другой назад не задумываясь подстрелил бы тебя, забреди ты, урожденный Тельмаринец, случайно в лес. Вместе с Питером Певенси ушёл не великий герой прошлого, но нечто гораздо более дорогое: только-только обретённый друг, товарищ. Его самоуверенность, переходящая в напыщенность, хоть и отталкивала поначалу, оказалась ни чем иным, как истинной храбростью и огнём, горящим в сердце. Он был лидером, за которым Каспиан бы пошёл не задумываясь на край земли. Вместе со Сьюзен ушла заворожившая его красота и почти материнская забота, которой ему никогда не доводилось испытывать. Вместе с Люси его на время покинула чистая, как бегущий с гор ручей, радость. С ней, он знал это, всегда можно было оставаться самим собой. С Эдмундом… ушла загадка, недосказанность, внезапно образовавшаяся между ними, перешедшая в нечто, напоминавшее одержимость, мучившее его даже во сне. Младший король далеко не сразу обратил на себя внимание Каспиана. На фоне брата и сестёр он не производил такого яркого впечатления, да и держался в основном тихо, словно специально уступая инициативу остальным. Каспиан точно помнил момент, когда по-настоящему заметил его. Тихого мальчика, который вдруг решительным и яростным ударом рассек заточенную в лёд белую колдунью, безапелляционно, спокойным и серьёзным тоном бросив через плечо, что-то вроде: «да, знаю, ты и сам бы справился». Но он и Питер… нет, они бы не справились без него. И не только в тот роковой момент. Как потом он вёл переговоры, дерзко и без тени страха на лице, и как сражался в битве… Каспиан видел, что в искусстве боя он был не хуже Питера. Но в нем не было заметно и тени той горделивости, что была в характере Питера возведена в абсолют. И все же… что-то не давало покоя. Каспиан наизусть помнил древние легенды о четырёх великих королях и королевах Нарнии. И увидев их вживую, поначалу никак не мог сопоставить эти сказочно прекрасные образы с реальными людьми… с детьми, какими они и были. Постепенно раскрываясь перед ним, каждый обнажал свои легендарные качества, и при этом продолжал быть простым сыном Адама или дочерью Евы. И только Эдмунд, казалось, продолжал прятать часть себя, словно хранил какую-то тайну. Всего раз им выпала возможность поговорить по-душам. Это произошло уже после одержанной победы, в последнюю ночь, когда они были в Нарнии. Тогда Каспиан этого ещё не знал, и его сердце не было ранено грустью от предстоящей разлуки. Возможно, оттого он и вёл себя столь легкомысленно в тот вечер, не догадываясь, что время пребывания в его мире того, кто запал ему в сердце, уже на исходе. Слегка утомленный шумным пиром и всеобщим ликованием, он поднялся на одну из стен замка, вдохнуть свежего ветра и ночной прохлады, отрезвить затуманенное вином сознание. Там он и нашёл Эдмунда. Тот стоял, прислонившись к уже давно остывшей после жаркого дня шершавой каменной кладке, держа в руке почти нетронутый кубок вина. Каспиан в нерешительности замер, гадая, не будет ли невежливо нарушать это хрупкое единение Эдмунда со звонкой тишиной ночи. – Привет, – вдруг, кажется, первый раз, улыбнулся тот ему. Улыбка была такой внезапной и искренней, что Каспиан неожиданно для себя самого ещё больше смутился. Все же, он до сих пор ощущал себя ещё большим мальчишкой в присутствии кого-либо из Певенси.– Я не помешал? – почему-то вопрос он произнёс полушёпотом. Эдмунд энергично мотнул головой, жестом приглашая встать рядом. – Сегодня особенно яркие звёзды. Я скучал по ним. По ночному Нарнийскому небу. В Англии у нас совсем не так.– В Англии? Это то место, откуда вы явились?– Да, можно и так сказать, – безрадостно усмехнулся младший король. Между ними повисло молчание. Из внутреннего двора замка доносилась музыка, пение и звон кубков. Люди и Нарнийцы пили и танцевали вместе. Лицо Короля Эдмунда подсвечивалось тёплым неровным светом факелов. Его выражение было слегка сосредоточенным, но как оно было красиво в эту минуту... Темно-карие, почти чёрные глаза, в глубине которых плясали какие-то дикие огоньки, спадающие на лоб пряди густых смоляных волос… – Интересно, что все-таки говорят легенды про нас четверых… Ты как-то упоминал, что зачитывался ими в детстве? Внезапный вопрос заставил Каспиана задуматься, припоминая самые значимые моменты хроник Золотой эпохи. – Ну, про тебя я знаю, что ты умелый парламентёр, покорил семь морей, плавал с посольствами на одинокие острова, одержал победы во многих битвах, а в Битве у брода Беруны храбро сражался плечом к плечу с Питером.– А еще что?–- выжидающий взгляд, в котором читалось неудовлетворенное любопытство.– Ну, это основное, – занервничал Каспиан, вдруг почувствовав себя так, словно провалил какой-то важный экзамен. – Что сходу вспомнил, – добавил он, извиняясь. Но Эдмунд вовсе не был расстроен, его опущенный взгляд выражал скорее легкое замешательство. – Забавно… – медленно произнес он словно для самого себя. – Как легко стирается из истории все то, о чем невыгодно писать в хрониках золотого века. Что он имеет ввиду? Каспиан не осмеливался спросить. Внезапно снизу послышался какой-то шум, шуршание платья и сбитое дыхание, и из ночной темноты появилась Сьюзен с раскрасневшимися щеками, разгоряченная танцем и вином. – Мальчики! Вот вы где! О чем беседуете?– О летописях вообще-то, Сью! – недовольным и почти по-детски ворчливым тоном вдруг выпалил Эдмунд.– Что за ерунда, нашли время! Пойдёмте танцевать! И Каспиан сам не заметил, как позволил увести себя за руку, и как танцевал вместе с прекрасной Королевой Сьюзен той ночью, оставив Эдмунда наедине с его замешательством, смотреть на эти бесконечно далекие, яркие нарнийские звёзды. Каспиан почти позабыл обо всем, что успел придумать про Эдмунда и его печальные тайны, стоило тому вновь появиться в его жизни, вынырнув из глубин океана. … – Кажется, ветер западный! – Это замечательно, Эд! Он несёт нас прямо к нашей цели. … Прошло два года, как сказал Эдмунд, в их мире, откуда они с Люси явились. Но как они изменились! Как изменился он… Каспиан запомнил его не по годам взрослым шестнадцатилетним мальчиком, самообладанию которого можно было позавидовать, и рядом с которым он, Каспиан, казался сам себе несмышлёным юнцом. Но теперь перед ним был уже не тот мальчишка. Он заметно вытянулся, черты его лица слегка заострились и стали словно больше соответствовать его силе и опыту. А густые, чёрные как смоль волосы были все такие же непослушные, особенно когда в них путался свежий морской бриз… Каспиан позволял себе любоваться им. Он был переполнен этим удивительным чувством, с которым ничто не сравнится… чувством нежданно сбывшихся надежд. Они как раз стояли вместе, Эдмунд, прислонившись к фальшборту, вглядывался в ясный горизонт. Каспиан смотрел, как ветер надувает рукава его пепельно-серой рубашки, как путает спадающие на лоб пряди волос. И сколько ему, выходит, лет? 18… или 38? Слишком сложно, чтобы осознать. Каково это, прожить жизнь полную событий, свершений, битв и путешествий, и вернуться в начало, чтобы сделать это снова? Эта мысль занимает его не слишком долго, ведь это не так важно сейчас. Ему важно только то, что он вернулся. Или по крайней мере так ему кажется первые день-два. Но день проходит за днем, и на смену первому восторгу неизбежно, словно застилающие яркое утреннее солнце сизые полуденные облака, приходит нечто иное… поначалу это ощущалось, как легкие уколы разочарования, когда порыв, прикосновение или взгляд не находили ожидаемого ответа. Вместо встречной улыбки подчас были лишь опущенные глаза или смущенная усмешка, или немигающий устремлённый далеко за горизонт взор, полный какой-то обескураживающей серьезности. А радость и азарт их дружеских поединков мгновенно остужались, стоило им убрать мечи в ножны и отступить друг от друга на шаг назад. И внутри каждый раз что-то обрывалось… Минула почти неделя, и вслед за первым замешательством пришло неприятное осознание. Кажется… все это время он грезил и мечтал так много, что сам себя убедил, будто его чувства по умолчанию взаимны. Словно, стоит только ему вернуться, как все самое желанное свершится тут же. Как же он ошибался… И разве мог он винить Эдмунда в собственных просчетах? Им предстоял долгий путь, и нужно было брать себя в руки. Прежде всего, он Король Нарнии. А значит, он не даст разочарованию поглотить себя… Он постарается.