24 августа.
Наше плавание становится все ужаснее. На здешних островах большие проблемы с правами человека, и если бы только правительство знало об этой катастрофической ситуации. Так как по натуре своей я пацифист, я глубоко возмущён обвинениями в свой адрес, касательно скоропостижного попадания нашего отряда в плен. Будь у кого-то из них мозги, они бы даже не сунулись на этот крайне подозрительный остров. К тому же, на нем присутствуют явные признаки антисанитарии, и я не буду удивлён, если половина омерзительной команды на этой посудине помрет от подхваченной там чумы.
2 сентября.
Все на этой посудине кажется посходили с ума. Бредят каким-то черным туманом, ищут каких-то Лордов. Лично я настаиваю, что все это бред и выдумки.
Что касается моего драгоценного братца, он совсем тронулся умом. Только и делает, что скребёт свою ржавую железку, носится с ней, словно она чего-то стоит. Да ещё и раскомандовался, как будто его кто-то просил. Неудивительно, возможно, это первые симптомы ещё не известной науке лихорадки.
Примерно такие строки смог бы прочесть Эдмунд, если бы вдруг наткнулся на дневник своего кузена. Но не в правилах Юстаса было оставлять свою записную книжку где попало, а у Эдмунда и подавно были дела куда важнее чтения чужих дневников. Он быстрым шагом направлялся навстречу Каспиану, прокручивая в голове свои предложения по корректировке курса. Каспиан, тоже направлявшийся куда-то, но явно заметив намерение Эдмунда обратиться к нему, остановился и замер, поставив одну ногу на ступеньку трапа, ведущего в кают-компанию и на капитанский мостик. – Каспиан, какой у нас курс? Я уверен, что его нужно скорректировать, потому что… – Спроси у Дриниана, Эд, – быстро перебил его Каспиан. – Я думаю, он прислушается к твоим предложениям. – … течение может нас… – Эдмунд запнулся, не ожидав, что его порыв будет так скоро остановлен. – Да, хорошо, как скажешь. Последние слова Эдмунда были обращены уже затылку Каспиана. И он не удержался от того, чтобы не закатить глаза. (Прислушается он, как же. Проще сразу пойти к рулевому, пока это холодное течение не утянуло их обратно к северо-западу) Каспиан, меж тем, направился по лестнице вверх. Видимо, сегодня он был опять не в настроении участвовать в навигации. Что ж… наверное снова проведет весь день, ломая голову над портретами и письмами Лордов. Эдмунд же, в пару прыжков обогнав его, поднялся на корму, прямо к штурвалу, за которым сейчас стоял Таврос. Обернувшись, он поймал на себе взгляд Каспиана и внезапно кольнувшее его раздражение только усилилось. Их плавание продолжалось. Эдмунд был почти уверен, что визит на Одинокие острова прояснит всю эту загадочную историю с пропавшими Лордами Тельмара, но, по всей видимости, они были лишь в самом начале своего пути… И за горизонтом была тьма. Не так его поразило их позорное пленение (случившееся не без помощи драгоценного Юстаса), царившее на островах беззаконие и, по всей видимости, вовсю процветавшее до их визита и давно запрещённое в Нарнии рабство, как открывшийся им чудовищный факт: где-то в безбрежном море обитает что-то гораздо более древнее и страшное, чем можно было вообще вообразить. Кажется, ответ на вопрос об их с Люси внезапном возвращении в Нарнию был найден. (Хотя необходимость присутствия Юстаса по прежнему была под большим вопросом) Почему-то мысль об его, Эдмунда, предназначении (то есть их с Люси…) успокаивала. Они плывут на край света, на поиски того, что прячется за завесой зловещего тумана, насылающего беды и несчастья на Одинокие острова и грозящего распространиться дальше на запад. Когда перед тобой открывается путь в абсолютную неизвестность, очень легко растеряться. К счастью, они были в море на корабле, где даже в состоянии душевного оцепенения было довольно проблематично хандрить. Они держали путь на восток, курс ост-зюйд-ост. Отдельные матросы на корабле неплохо знали старые морские легенды, в которых излагались описания всех течений и ветров. Эдмунд и сам прекрасно помнил эти сложенные в стихах инструкции для мореплавателей древности. Но чтобы хорошо вести судно, требовалось нечто большее: опыт многих плаваний, знание примет перемены погоды, особое чутьё в конце концов. Все то, что как он думал, никогда больше в жизни не пригодится ему, все это вело их прямо сейчас среди течений и рифов, в поисках пассатов и благоприятных волн. Когда выпадала свободная минута, он возвращался к самому успокаивающему на свете занятию: миллиметр за миллиметром он очищал свой новый меч, который передал ему Каспиан, от ржавчины и минеральных отложений, покрывших его за десятилетия, пока он лежал, спрятанный лордом Берном в сырой пещере. Ощущая прилив внутренней энергии, Эдмунд не мог не заметить досадные изменения в настроении Каспиана. Казалось, он был растерян. Несмотря на благополучный исход их высадки на остров, на тот факт что они нашли первого лорда и даже вернули ему некогда утерянную законную власть, несмотря на найденную наконец цель, за которой следовало идти до конца, не оглядываясь назад в безмятежные благословенные дни, он, казалось, растерял былую уверенность, был задумчив и немногословен. Это почти раздражало. И с какой это стати он… Как всегда внезапно и словно из ниоткуда появившийся Рипичип, топорща усы пропел: – Есть новости, сэр? Вот уж кто точно всем своим видом показывает, что готов к любым трудностям и перипетиям. Мышиный рыцарь был преисполнен энтузиазма, как и всегда. – Привет, Рип. Нужно привестись к ветру, и как можно скорее. Сейчас мы хорошо идем в фордевинде, но на этой широте проходит холодное течение, по крайней мере, оно точно проходило тут лет пятьсот назад… – О да, Ваше Величество, я уже чувствую его ледяные тиски, - Рипичип воинственно взъерошил мех. – Вот именно… и нас, похоже, уже сносит южнее. Поэтому медлить никак нельзя. Таврос! – окрикнул Эдмунд стоявшего у руля. – Будь добр, бери круче к ветру! Я пойду и сам доложу о смене курса. Почти не мешкая, минотавр пробасил: «Есть, сэр», и послушно крутанул штурвал. – Рипичип, спустись к гребцам и передай, что сейчас нам нужно, чтоб они постарались! – Постараются как следует! – озабоченно подкрутив усы, воскликнул мыш и, отсалютовав, через мгновение исчез с кормы. – Ну а я пойду докладывать капитану, – пожал плечами Эдмунд, стараясь не слишком демонстрировать, насколько формальный характер будет носить этот разговор в его понимании. Впрочем, Таврос вряд ли обратил внимание на его снисходительный тон. Не то что бы Эдмунд сомневался хоть на секунду в профессионализме Дриниана, но сейчас он был более чем на сто процентов уверен, что прав и действует самым правильным образом. *** – Мой король, прими от меня этот меч. Я долго хранил его, верил, что когда-нибудь настанет время. Чтобы исполнилась заложенная в нем магия. Лорд Берн стоит перед ним, преклонив колено, протягивает ему свой меч, так страшно заржавевший, словно его вытесали из грубого камня. Каспиан принимает этот поначалу казавшийся ему странным подарок. Но вовсе не это по-настоящему занимает сейчас его ум. Они пробыли на Дорне всего неделю. За это время удалось сделать многое: Восстановить законного правителя Одиноких островов в правах, судить мерзавца Гумпа, попустившего столько беззакония. Отменить или переписать все законы и акты, разрешавшие работорговлю. Под конец от всей этой бумажной работы душа Каспиана так изнывала по морю, что мысль сбежать на часок-другой на корабль посещала его не раз. Все это время до его ушей то и дело долетали тревожные слухи о какой-то загадочной беде, уносившей жизни местного населения. Прежние власти скрывали от народа природу несчастий, то и дело случавшихся в окружавших острова водах. Но многие слышали из первых уст о великом страхе и великом зле, приходившем с востока и уносившем жизни людей, а иногда и целые корабли. Такие слухи доходили до Каспиана, и он бы, пожалуй, не спешил с выводами, если бы не… В то утро они собирались наконец покинуть Узкую Гавань и отправиться дальше, за пределы всех существующих карт, и Каспиан, проснувшись через час после рассвета, спускался в обеденную залу, когда его догнал запыхавшийся Эдмунд и, не объясняя ничего, потащил на балкон, с которого открывался вид на гавань. То, что предстало перед их взором, заставило кровь похолодеть. Видение, похожее больше на сон, чем на явь. Видение… или явление, столь ужасное, что ему не было точного названия. Черный ужас. Черный туман. Он пришел с востока. Растекся по морской глади, сделав поверхность моря черной, словно это была больше не вода, а бесконечная пустота. На их глазах он окутал тьмой не успевшую войти в гавань рыбацкую лодку. Она исчезла за этой непроницаемой завесой хмари… И когда туман рассеялся, также внезапно, как и появился, лодка и все, кто на ней находился, исчезли без следа. Каспиан переглянулся с Эдмундом, видя в его глазах отражение собственного ужаса и растерянности. Ни у кого на Покорителе Зари теперь не было сомнения, что отныне их долгом было узнать, где затаилось это страшное явление, несущее смерть. … Неизвестный остров вырос перед ними словно из ниоткуда. Они медленно огибали его с южной оконечности, и пока взгляду было как будто не за что зацепиться. Найдут ли они что-нибудь здесь, какую-то подсказку? Редкий сосновый лес, золотистые пляжи, усеянные круглыми замшелыми валунами… пока что остров молчал. И эта тишина была скорее подозрительной. Каспиан не мог понять, что чувствует, глядя на этот идиллический пейзаж. – Идём дальше, сэр? – вопрос Дриниана заставляет стоящего рядом Эдмунда сдвинуть брови и наморщить нос. – Или все-таки попытаем счастья? – резко парирует он. Вопросительно смотрит на него. Да, окончательное решение принимать ему, опять и опять. Это его долг, его роль. – Каспиан? Остров одновременно манит и пугает своей мертвой завораживающей тишиной. Но почему-то сейчас легче встретиться с неодобрительным взглядом Дриниана, чем пойти против настойчивости Эдмунда. В последние дни его энтузиазм был столь безапелляционным, что начинал слегка пугать. Какая перемена произошла после их визита на Одинокие Острова… Каспиан чувствовал себя так, словно ситуация вышла из-под его контроля, он не был до конца уверен, что именно ищет за восточными морями и раньше, но теперь цель их плавания выглядела еще более неясной и даже зловещей. Нужно было сохранять уверенность и твердость, нужно было вдохнуть полной грудью и встать на пути у собственных сомнений. Но разве это то плавание, о котором он грезил? Что касалось Эдмунда, в нем словно проснулось что-то, дремавшее там, у него внутри. Может быть, он снова чувствует себя тем, кем был когда-то? Королем из времён Золотой Эпохи, покорителем морей? Каспиан точно не мог сказать, ведь об этом Эдмунде он знал совсем немного, меньше чем следовало, очевидно. Уж точно меньше, чем было сказано в старинных летописях, как он теперь знал, умалчивающих о чём-то. Но что он точно не мог не заметить, так это то, как резко между ними вдруг образовалась какая-то невидимая преграда. Границы, выстроенные Эдмундом, были словно крепостные стены. Он проводил все свободное время за выскабливанием меча лорда Берна, он больше не улыбался ему своей трогательной смущенной улыбкой, и так редко украшавшей его губы с момента их первой встречи, отнекивался от тренировочных поединков… все чаще можно было заметить его у штурвала, корректирующим курс, или указывающим рулевому на скорую смену ветра. Интуитивно Каспиан чувствовал, что его собственный авторитет на корабле под угрозой, но ни сил, ни желания его оспаривать у него не было, так что он решил просто довериться знаниям Дриниана и Эдмунда, выступая лишь в скромной роли посредника между ними двумя. Дриниан был верным человеком, и во главу угла всегда ставил порядок и дисциплину, поэтому приказы Эдмунда по-прежнему не воспринимал без предварительного их дублирования Каспианом. Кажется, Эдмунда это немного злило… Что ж, он хоть и великий король древности, сейчас он был частью команды, нравилось ему это или нет. – Капитан, бросайте якорь в этой бухте. Мы высадимся и переночуем на берегу. … Косые розовые лучи рассветного солнца освещали берег, редкие сосны отбрасывали на плавно возвышающийся склон длинные синие тени… Зловещие следы на песке вели вглубь загадочного в своем безмолвии острова. Пора бы им всем просыпаться. … Пропавшая и вскоре найденная Люси, скрытый магическими чарами особняк и странный нелепый народец, скачущий на своих огромных ступнях среди удивительного сада, больше похожего на картинку из старинного альбома по ландшафтному проектированию… Так они нашли Кореакина – загадочного отшельника, того, кто словно специально явился им, чтоб указать путь в обиталище истинного древнего зла, навстречу судьбе. Каспиан не был до конца уверен, не является ли все на острове лишь странным навязанным ему наваждением. Может и самого острова не существует? И все это лишь мираж… Склонившись над волшебной картой, Эдмунд внимательно вглядывался туда, куда указывал длинный сухой палец Кореакина. Люси отважно задавала прямые вопросы, без страха вглядываясь в клубившуюся на востоке тьму, и даже юный Юстас смотрел во все глаза, хоть и делал вид, что его нисколько не трогает ни магия, ни красота этой карты. А уж как был воодушевлен Дриниан, подавивший в себе первое недоверие, и сейчас во всех подробностях описывавший посещенные ими острова и земли, не без удовольствия наблюдая, как карта послушно показывает их один за другим, точные волшебные копии реальных. Каспиан же не мог оторвать взгляда от располагавшихся на полях и украшавших карту маргиналий: там были изображены сцены сотворения Нарнии, ее великих дней из глубин истории. Из четырёх углов в центр, надувая щеки, дули аллегории морских ветров, а внизу во всю длину карты была изображена легендарная Битва у брода Беруны, положившая конец столетней зиме и правлению колдуньи Джадис. Вот Нарнийское войско смело идёт в атаку, над зелёной долиной в небе летят грифоны, сотни копий выставлены вперед, а в авангарде мчится на белом единороге Питер, великий король Нарнии. Казалось, при взгляде на изображение был слышен топот копыт и звон мечей… Но как он ни вглядывался в искусно изображённые крошечные фигуры нарнийцев, Каспиан так и не смог разглядеть среди них Эдмунда. … И вот они снова в море, снова в пути. Но как бы они ни старались, им не найти голубую звезду. Уже пятый день бушевал страшный шторм. Одним только чудом никого из команды ещё не смыло за борт. Крепкий северный ветер задул без предупреждения, обманывая все ожидания и знания этих вод. Словно кто-то намеренно наслал на них эту напасть. Работали все по очереди, на вёслах и на палубе, подменяя друг друга и забыв о любых условностях. Даже Люси была вынуждена пару раз помочь на палубе со снастями, хоть получалось у неё не так хорошо, все же она была достаточно ловкой и знала как устроен корабль не хуже любого из матросов. Каспиан, разумеется, работал на вёслах вместе со всеми, когда это было необходимо. Им с Эдмундом выдалось время передохнуть, и они, наконец переодевшись в сухое, собирались посидеть вместе над картами в кают-компании, отогреться пряным вином. Вместо этого они сейчас стояли, держась, чтоб не упасть, за раскачивающиеся стены каюты, и выслушивали внеурочный доклад Дриниана. Каспиан чувствовал, как корабль подлетает на гребне очередной волны, и как затем он срывается с нее, падает словно в пропасть ( в этот момент все внутри сжималось), и вдруг снова взмывает вверх, а в кормовое стекло летят брызги и пена, чудом не разбивая его вдребезги. – Провианта и воды нам хватит от силы на неделю, максимум на две, и это если вы готовы жить впроголодь в такую то погоду! Терпение у всех на исходе, Матросы могут и взбунтовать, ещё немного, и они будут требовать повернуть назад, и не мне их судить. Подумайте о людях! Дриниан явно на грани, он нервничает и злится. Что они могут сделать? Повернуть назад… Конечно, со стороны могло показаться чистым безумием, узнав о существовании источника абсолютного зла, устремиться прямым курсом к нему, не представляя, что на самом деле скрывается впереди. Так могло бы показаться самым малодушным членам команды (и малышу Юстасу). Но это теперь было их долгом. Найти и победить страшную силу, о которой они не имеют ни малейшего понятия, ещё не проявившую себя в полной мере, но таящую опасность для всего мира… Хотя, может этот шторм и есть ее проклятие? Не важно… Он не имеет права быть трусом. Только не теперь. – Довольно, капитан. Мы продолжим наш путь. Разве не для того по воле Аслана с нами король и королева Нарнии? Ответ прозвучал, пожалуй, слишком резко, и Каспиана даже кольнула совесть за свой угрожающий тон. Но тем не менее, он был более чем убедительным для капитана. Виноватый и смущенный, Дриниан закутался в блестящий от воды чёрный морской плащ и, бросив через плечо что-то про его опасения насчёт сохранности здравого рассудка команды, вышел из тёплой кают-компании обратно навстречу бушующей стихии. Переглянувшись с Эдмундом, Каспиан неприятно вздрогнул. Тот смотрел на него исподлобья и как будто с осуждением. И что же он, интересно, опять сделал не так? *** Эдмунд спускался в каюту, хватаясь за стены и изо всех сил стараясь не поскользнуться на мокрых деревянных ступенях. Настроение было хуже некуда. Дурацкий шторм словно нарочно захватил их в ловушку, испытывая их прекрасный корабль и заодно дух команды на прочность, ещё и пришлось выслушивать претензии Дриниана, которые он с какой-то стати все обращал к Эдмунду, буравя его своим настойчивым и неприятным взглядом. Словно по его мнению он, Эдмунд, виноват во всех несчастьях. И шторм наверное тоже он наслал. Ну конечно. Негодование и обида плескались внутри не хуже громадных волн, которые сейчас терзали и швыряли во все стороны Покорителя Зари. И Каспиан… выходит, с его точки зрения нормально, что Эдмунд вдруг стал мальчиком для битья. Ни слова не вставил. Вот так поддержка… выпроводил Дриниана, и только. Эдмунд засыпал долго, ворочаясь и не находя себе места. Он совсем закоченел и несмотря на то что сменил свою насквозь промокшую одежду на сухую рубашку и штаны, чувствовал себя как никогда неуютно. Особенно неприятно было засыпать с ледяными от холода и промокшими ногами… И все-таки накопившаяся за эти безумные сутки усталость взяла своё. В ту ночь ему вдруг приснился Питер. Эдмунд сразу понял – это не тот старший брат, который сейчас где-то в Америке работает на стажировке в банке, присылая скупые письма раз в два-три месяца. Нет, это был тот Питер, который выиграл великую битву с Джадис. Тот, кто простил Эдмунду его самый страшный грех, тот, кто был истинным героем, его королем. Он стоял посреди безбрежного ярко-зелёного поля, трава на котором колыхалась, как волны. В руках у него был легендарный меч, его подарок на первое за сто лет в Нарнии Рождество… Он стоял совсем один, но в глазах у него не было ни капли страха. Вдруг, он, кажется, заметил Эдмунда. Он улыбнулся ему так, как умел только он. Своей доброй и открытой улыбкой. Он раскрыл объятия, но Эдмунд не мог приблизиться к нему ни на шаг, он словно прирос к земле. Питер тем временем проговорил: – Пришло твоё время править. Он теперь твой по праву, возьми же его, брат. И он протянул ему, Эдмунду, свой меч в алых ножнах. Он был прямо здесь, перед ним, но сколько бы Эдмунд не тянулся, он не мог приблизиться ни на дюйм. И даже, кажется, наоборот удалялся все дальше и дальше… или это Питер уплывал от него по зелёным волнам. Раскат грома вырвал Эдмунда из сновидения. Он подскочил в гамаке, чувствуя, как холодный пот проступает на лбу. Жгучая обида вспыхнула в нем… Этот меч должен быть у него, а не у Каспиана. Эдмунд обернулся. Каспиан спал, но тоже неспокойно. Он метался в своём гамаке, его веки слегка подрагивали. Откинувшись со стоном разочарования обратно на подушку, Эдмунд закрыл глаза в надежде, что Питер вернётся к нему. Но он больше не появлялся. Сквозь шум дождя и скрип деревянного каркаса корабля до его ушей доносился какой-то неясный звук, словно хор приглушённых голосов. Это были ласковые, заискивающие голоса, но они были где-то очень далеко. Внезапно, все внутри у Эдмунда застыло. Холод, холоднее которого не бывает на свете, сковал его, не давая пошевелиться или вздохнуть. И прямо перед ним появилась Она. Вот дьявол… Белая колдунья. Она была прекрасна, как и всегда, ее волосы развевались, словно от ветра, в глазах блестела такая знакомая притворная ласка. Ошалело Эдмунд смотрел прямо на неё, не в силах отвести взгляд. Как она черт возьми здесь оказалась?? Она же мертва, дважды мертва. Он же сам пронзил ее облик, заточенный в лед! – Эдмунд, дорогой… чего ты ждёшь? – ее нежный голос прозвучал словно прямо у него в голове. – Ты знаешь, чего хочешь. Забери у него меч, и ты будешь истинным королем, вся власть будет твоей… как ты и заслуживаешь. Убей его, Эдмунд… – Эдмунд? Он подскочил, готовый защищаться, чувствуя, как в нем вскипает злость и плавится лёд оцепенения, но видение вдруг пропало, растворилось во тьме, как ни бывало. Перед ним сидела Люси. – Аа, это ты… Нервы все ещё напряжены в ожидании удара, подвоха. – Эд, ты чего? – Да, ничего, – устало выдохнул он. В голове все ещё звенит эхо ее голоса. – А ты чего пришла? – Никак не уснуть, – устало пробормотала Люси. Она дрожала. – Дай угадаю, кошмары? Темноту разрезала очередная вспышка молнии, от последовавшего грохота Каспиан тоже проснулся и резко распахнул глаза, его губы беззвучно шевелились, пытаясь произнести чьё-то имя. Эдмунд позволил себе бросить на него быстрый взгляд. Застывшие от видения Джадис внутренности окончательно оттаивали, возвращая его из оцепенения обратно в реальность, и раздражение словно тошнота начало снова подступать к горлу… Он перевёл взгляд на Люси и хотел было заставить себя сказать ей что-нибудь приободряющее, но встретил в ее глазах какое-то странное спокойное понимание и кажется легкую грусть… Да что это такое с ним стряслось? Откуда вдруг в нем взялась вся эта злость? Он же не был таким… совсем недавно. Как будто все самые тёмные стороны его естества всплыли из глубины сознания и устремились на зов чьих-то злых сил. Может, это и есть то самое, о чем им твердил Кореакин? В любом случае, теперь ему было не уснуть. Он молча обнял Люси, стараясь не думать ни о чем, чтоб страшные кошмары не смогли материализоваться вновь. *** Ночью спалось плохо. То и дело Каспиан просыпался от раскатов грома. Кошмары, один ужаснее другого, тревожили его воспалённое сознание. Тело отчаянно желало отдыха, но голова отказывалась его давать. Ни один из этих снов он не смог вспомнить на следующее утро, как и своих мучительных пробуждений среди ночи, но ощущение пережитого ужаса ещё долго терзало его. Окончательно его разбудил Дриниан за полчаса до рассвета. С нескрываемым восторгом в голосе он доложил, что по курсу виден остров, а шторм наконец утихает. Эдмунд был уже на ногах, синяки под глазами выдавали его, наверное, такое же мучительное ночное полубодрствование. В его гамаке, протирая спросонья глаза, лежала Люси. Интересно, когда она успела появиться? Каспиан улыбнулся ей, и она ответила ему смущенно пожав плечами. Что ж, похоже, они пережили первое настоящее испытание.