Рон Уизли и нефритовый стержень

— Рональд Уизли! — Гермиона поставила кружку на стол так резко, что на светлую столешницу неровными кляксами пролился сладкий чай с молоком. Как традиционно, как благопристойно. Говорят, маггловская королева тоже пьёт именно такой чай. А ещё все знают, что министр магии гораздо круче какой-то там маггловской бабки с короной. — Какого Мордреда ты лазил в мою тумбочку? — Ты забыла про запирающие заклинания, что ли? Если не хотела, чтобы туда заглядывали? Да просто обычный ключ бы подошёл! И что там такое, раз ты так взбеленилась? — Рон раздраженно уставился на супругу. В ушах стучало от несправедливости: он всего-то задал вопрос, осторожно и мягко, как учил их семейный консультант, с каким-то даже искренним интересом. А в ответ… В ответ опять получил головомойку похлеще, чем от матери в школьные годы. Как же ему надоели эти нравоучения. — А ты не додумался своей головой, что это моё? Рон почувствовал, как к лицу прилила кровь. Наверняка он сейчас напоминал варёную свёклу. Ох уж это вечное проклятие рыжих, слишком тонкая кожа, не способная скрыть малейшую эмоцию. Не то чтобы ему сейчас очень хотелось что-то скрывать. Он медленно выдохнул. — Гермиона, послушай. Ты можешь мне сказать что угодно, помнишь? Мы вместе прошли слишком много всего, чтобы что-то скрывать. Это что-то опасное? Мне не показалось, что там что-то плохое… — Рон. Я устала. Давай… давай не сейчас, ладно? Давай не сейчас. Устала. Это была её любимая присказка уже лет пять как. Когда у них появился второй ребёнок, времени стало совсем мало, а время для них двоих исчезло из плотного графика в принципе, Гермиона стала повторять эти слова через день. А потом снова вышла на работу, едва малыш Хьюго научился сидеть. После этого они стали видеться разве что за ужином, да и то — пару раз в неделю: Гермиона частенько засиживалась в министерстве допоздна, а иногда и ночевала там же, на трансфигурированном диванчике у себя в кабинете. Тогда Рон открыл для себя две отличные штуки из маггловского мира: текилу и музыку. Обе вещи когда-то ему показал Гарри, в последние годы увлёкшийся интеграцией неволшебных технологий в магический мир. Текила вскрывала накопившиеся обиды. Музыка облекала их в слова и мелодию так, как сам Рон не мог. — Да, дорогая. Конечно, давай потом. — Он миролюбиво поднял руки вверх, показывая, что сдаётся. — Тебе надо отдохнуть. Ложись. Я… посижу ещё немного. В комнате повисло неловкое молчание. Когда у них иссякли темы для разговоров? Или их и не было вовсе? В школе их объединял сначала Гарри, потом общие проблемы, потом борьба со злом, крестражи, битва за Хогвартс, смерть близких, больница, похороны, награды, похороны, похороны, похороны… После окончания войны они все были немного не в себе. Слишком много пили, слишком мало спали, слишком боялись оставлять друг друга надолго. Со временем Гарри и Джинни отделились от их тесной компании, — а что оставалось? Отдать дань юношеским чувствам, дать волю гормонам и жажде жизни, прорастать друг в друга ещё больше и глубже. Они пытались жить нормально, правда. Но что-то сломалось в них в этой войне, да так и не смогло восстановиться. Не помогали ни зелья, ни заклинания. Даже маггловские антидепрессанты не помогали. Иногда Рону хотелось шарахнуть в себя Обливиэйт и отправиться в палату к Локхарту, так и жившему в счастливом неведении, не знавшему ни бед, ни ужасов, ни унылой, тягучей боли пост-травмы. Им с Гермионой было не о чем говорить. От этой мысли у Рона в горле взбух болезненный ком. Чтобы хоть как-то сгладить эту тишину, он взмахнул палочкой, и разлитый чай испарился с тихим шипением. И снова повисла ватная, душная тишина. — Я… кхе, — голос Гермионы был хриплым, как будто она слишком долго говорила на публику. Или как будто только что плакала. — Это… в общем, маггловские штучки. Понимаешь, я иногда так устаю, и этот постоянный стресс… И у нас так давно не было нормального секса, а это… быстрее и эффективнее, но ты же понимаешь, что проблема не в тебе, это просто другой способ… — Подожди. Что?