Рон Уизли и нефритовый стержень

Ровно в шесть вечера в просторном кабинете, заставленным книжными стеллажами, полыхнул зелёным пламенем камин. Гермиона подняла глаза от пергамента и посмотрела прямо перед собой. В тёмном окне отражался крупный силуэт мужа. Он стоял, перекатываясь с пятки на носок и смотрел перед собой — точно, как и она — в зеркально-тёмное окно. — Что случилось? Письмо из Хогвартса? Что-то с детьми? — Она на пару секунд прикрыла глаза — под веками пощипывало от долгой работы с документами — и обернулась к мужчине. — Нет, с детьми всё в порядке. — Лицо у Рона было… странное. Хитрое, что ли? Абсолютно точно, он что-то скрывал. Уж что, а врать ей он не умел. Впрочем, мало кто умел. — Тогда что? — Гермиона мрачно отметила закипающее где-то в животе раздражение. Почему всё время из всех нужно вытягивать ответы клещами, во имя Основателей! — Эй, хей! — Рон шутливо поднял руки, — извини, что не записался на аудиенцию через твоего секретаря, но к этому проныре просто невозможно подобраться! Напряжение, тонкой струной звеневшее в кабинете, надрывно тренькнуло и утихло. — Потому я его и наняла. — Странно, что его, а не ту зануду с зелёными бровями. — С ума сошёл? Она же зануднее меня, а я не терплю конкуренции. Гермиона выдохнула и тихо рассмеялась. Ей так не хватало небольшого перерыва в бесконечной рабочей рутине, но дни были расписаны по минутам, и она не успевала, они ни-че-го не успевала, вот и сейчас надо было закончить… — Это тебе. — Что? — Тебе. Цветы. — Какие цветы, что ты не… В камине опять полыхнуло (как так, надо проверить блокировку сети, это кабинет министра или проходной двор?), но вместо человека из пламени появилась огромная корзина ирисов. Её любимых бледно-голубых мелких ирисов, которые ей никто не дарил уже много-много лет. Так много, что, кажется, она и сама забыла, что любит. — Рон, спасибо, я… — Пойдём домой. — Что? Но я ещё не закончила, мне надо… — Тебе надо хоть немного отвлечься от пергаментов и министерских склок, они точно никуда не убегут — секретарь не позволит. Продолжишь завтра, ничего страшного за этот вечер не случится. — Волдеморт возродился за один вечер во время школьного мероприятия, — мрачно пробурчала Гермиона, переводя взгляд с рабочего стола на ирисы и обратно. — И в итоге умер в возрасте семидесяти одного года, хотя мог бы прожить намного дольше, если бы не был полнейшей сволочью, — закончил Рон. — Пойдём, сегодня всё-таки праздник. Она колебалась и уже почти готова была в очередной раз сделать выбор в пользу общего блага и работы, как Рон в два широченных шага преодолел полкабинета, ухватил её поперёк талии и так же стремительно шагнул в камин, прокричав их домашний адрес.