Обмен телами

Изуку открывает окно, достает из шкафа постельное белье, суетится. Он не выглядит нисколько обеспокоенным происходящим, на его лице играет странная полуулыбка. Я никогда не улыбаюсь так, прежде мне казалось, что это странно смотрится, но сейчас мне кажется, что это чертовски очаровательная улыбка. Должно быть, в каком теле Мидория не окажется, он всегда будет очаровательным. Его мама шумит посудой на кухне, мы совсем одни. – Я рад тебе помочь, – говорю глухо, – надеюсь… не потесню тебя… Омега оборачивается мельком и смеется. – Смотри, чтобы это не услышала моя мама, – шепчет он, – иначе вопросов будет очень много, – он быстро раскладывает наши вещи на кровати. Та застелена ярким разноцветным покрывалом. Вся комната светлая и чистая, оформлена в мультяшных цветах. Я знал, что Изуку фанатеет по какому-то кино, но не думал, что всё так запущено: на стенах висят плакаты, на длинном прямоугольном столе стоит маленькая фигурка. На полу постелен зеленый круглый ковер с длинным ворсом, мне ужасно хочется пошаркать, но я боюсь вызвать недоумение, поэтому спокойно стою посреди комнаты, где Мидория сказал мне ждать. Хочется помочь ему. Мне больно думать, что Изуку занят делом, а я стою, жду его. Но предложить свою помощь не решаюсь. Сейчас я в теле Мидории, его надо беречь. От противоречия меня разрывает. В голове кружат мысли по поводу душа. Как Изуку и предупреждал, его мама заставляет остаться на ночь. А, значит, и мыться придется. От этого сердце готово начать стучать быстрее. Я не знаю, радоваться мне, волноваться или быть в ужасе! Не скажу, что не мечтал о подобном, но это… как-то слишком. Будет ли Мидория против, если я увижу его тело обнаженным? Смотрю на омегу. Тот наконец заканчивает и садится на стул, радостно потирая ладони. Улыбается. Он не выглядит обеспокоенным по этому поводу… Хочется усмехнуться. Если кто и должен переживать, то только я. У Изуку идеальное тело. Он весь идеальный! Начиная от смешных кудряшек, заканчивая шрамами на руках. Я никогда не спрашивал об этом, ужасно хочется знать, но боюсь напомнить о грустном. Переживать должен я. Сколько ни занимаюсь спортом, мои плечи не такие широкие, как хотелось бы, а последние две недели я ел так много, что от пресса на моем животе остался только один большой шар! Что он подумает, когда увидит это? Или попросить не смотреть? Это глупо… И его интерес только подогреет… – Садись, чего ты стоишь, – одергивает меня Мидория с улыбкой. – М… я надеюсь, у тебя не было никаких планов на выходные… не хотел тебя утруждать. Утомленный вздох сам собой сходит с губ. – Не извиняйся, – присаживаюсь осторожно на край кровати. Матрас жесткий. – Я очень рад тебе помочь, – говорю со всей искренностью, на которую способен. Изуку просто не понимает, на что я готов ради него, просто не знает, как далеко я могу зайти. Приехать в другой город, не есть неделю, не спать сутками, звонить, писать, носить его на руках, отдавать всё, что у меня есть. Когда влюбился, появилось отчаянное желание что-нибудь ему подарить… но боюсь выглядеть глупо. – Спасибо! – Мидория расплывается в улыбке, и тут я обращаю внимание, как ладони моего тела сжаты в кулаки. Омега напряжен. Вернее, моё тело напряжено. Это смешно. Я всегда напрягаюсь рядом с Изуку. Бегут мурашки, перехватывает дыхание, ладони потеют, волосы на загривке будто приподнимаются. Должно быть, сейчас он ощущает всё это. И наверняка уже понял, в чем дело. Сглатываю. Мидория находится в моем теле, он знает обо всех ощущениях, бесполезно скрывать от него мою влюбленность. Осознание прорезает. Но заговорить об этом будет глупо. Да и мне никогда не хватит на подобное духу. Изуку всё понял и тактично молчит. Вероятно, всё так… – На выходных я отсыпаюсь. Омега смеется. – Мы с тобой так похожи, – весело говорит он. – Не хочешь сыграть во что-нибудь? У меня где-то были настолки, – поднимается и достает их с верхней полки. – Ты же один ребенок в семье? С кем ты играл? – что-то ревностное собирается в груди. Мидория вновь смеется. – По-разному. С мамой, с одноклассниками. У нас часто бывали гости. А что? – смотрит на меня и хитро щурится. Это более, чем странно. Мимика Изуку очень живая, он не утратил этой своей черты, оказавшись в моем теле. Никогда не видел себя таким… – Ты такой высокий! – доносится до меня. – Прежде я с трудом доставал до верхних ящиков, приходилось брать стул, а теперь! Слегка приподнимаю брови. – Ты недавно жаловался на это. – Во всем надо искать позитив, – отмахивается омега и быстро стряхивает пыль с коробки в окно. – Надеюсь, ты умеешь играть? – хитро щурится он. Неуверенно жму плечами. Кто-то говорил мне когда-то, что влюбленность – исключительно животное ощущение, создаваемое гормонами, не более. И я верил в это. Но почему тогда, оказавшись в чужом теле, я всё ещё так отчаянно жажду Мидорию. Почему кажется, что омеги лучше просто нет? Вздыхаю. Взгляд скользит по моему телу. Оно кажется куда более привлекательным, чем раньше. Осматриваю себя с искреннем интересом, удивлением, ощущая что-то новое. В животе становится тяжелее, когда смотрю на своё лицо. Я всегда думал, что шрам делает меня уродливым, но теперь этого будто бы нет. У меня… такие красивые глаза. В животе что-то екает. Такого ощущения я не испытывал никогда, что такое! Встряхиваю головой, странно, очень странно. – Всё хорошо? – Изуку смотрит на меня с заботой. От этого взгляда вновь что-то екает. – Да, – слабо киваю. – М… нет, я не умею играть. Объясни правила, пожалуйста, – говорю сипло. Мидория кивает легко и начинает весело объяснять. Я слушаю свой собственный голос. Странно, но сосредоточиться не получается. До этого момента я не замечал, насколько он, оказывается, приятный. И все эти новые, очень странные ощущения… Вокруг было много людей, я был слишком взволнован произошедшим, а сейчас, успокоившись, испытываю всё это… – Ты понял? – Что? – глупо моргаю. – Ну, – Изуку медленно склоняет голову набок, – всё хорошо? Ты красный. – Разве? – вздрагиваю. – Извини… э… Омега волнуется. Он наклоняется ко мне ближе, с заботой осматривает лицо. Мой запах забивается в легкие, я торопливо отворачиваюсь. Так вот, что чувствуют омеги, когда я подхожу слишком близко. Надо быть с этим ещё аккуратнее. – Тебе жарко? – Э… да, – я вру. Сам не знаю, насколько это ложь на самом деле, но мне всё же кажется, что дело вовсе не в высокой температуре. – Моё тело само собой регулирует термические процессы, я никогда не перегреваюсь и не замерзаю. А твоё… – А моё так не умеет, – заканчивает за меня Мидория. – Вот так вот живут простые смертные, – он хихикает. – Кстати об этом, – мое лицо становится немного застенчивым (не знал, что оно может быть таким), хотя выглядит это ужасно мило, и Изуку с надеждой говорит: – Раз уж я в твоем теле… Расскажи, как пользоваться причудой! Вряд ли у меня когда-нибудь ещё будет такая возможность… Я всегда мечтал о ней… – Э… хорошо, – слабо киваю. – Давай… – резко поднимаюсь, поняв, что больше не могу сидеть к нему так близко, – сначала сделаем домашнюю работу. – Я сделал, – омега поднимает глаза, смотрит с заботой. – Но ты, если хочешь, конечно… Не хочу тебя никак лишний раз беспокоить! – он волнуется. Изуку всегда такой вежливый. Иногда мне кажется, что со мной он особенно вежливый, это немного удручает. Наверное, он не хочет, чтобы мы были близки… Делать домашку нет никакого желания, но я предпочту отвлечься на неё, чем краснеть от непонятных ощущений. Мидория не решается меня отвлекать. Он предлагает сесть за стол, освобождает для меня место, а сам опускается на кровать и залипает в телефон. Так мне немного спокойнее. Пока решаю очередной пример, отдаленно раздумываю над тем, как быстро мы вернемся в норму. Что, если не смогут найти причуду-антипод достаточно скоро? Будем ли мы притворяться или расскажем обо всем своим родным? Будет смешно, если мы попытаемся надурить наших одноклассников… Хотя, должно быть, нас раскусят мгновенно. Я никогда не буду таким энергичным, как Изуку, да и он не сможет не лезть всюду со своей помощью. За это я его и люблю. Дверь в комнату открыта, интересно, как отреагирует Мидория-сан, если мы закроем ее? Она же наверняка обратит внимание… От мыслей об этом мне становится смешно. О чем в первую очередь думают родители, когда дети знакомят их со своими вторыми половинками? Наверняка о том, спят детишки или ещё нет… Мысли растекаются, ручка перестает скользить по листку. Картинка, вырисовывающаяся в голове, слишком приятна. Я не сразу понимаю, к чему это может привести, а как понимаю, вздрагиваю, опускаю с опаской взгляд вниз, вздыхаю. Но жарко мне не становится, в штанах не тесно, ничего. Говорят, омеги возбуждаются не так легко, как альфы, видать, это правда… – Ты умеешь собирать кубик Рубика? – спрашивает вдруг Изуку. Оборачиваюсь. – Да, – киваю. Омега держит в руках игрушку, неуверенно прокручивает грани. – Я хотел научиться, но инструкции в интернете были такие непонятные, – жалуется он и подходит ко мне. – Это несложно, – осторожно беру из его рук кубик, на секунду наши пальцы соприкасаются, я сглатываю. Начинаю объяснять, но быстро понимаю, что Мидории это совершенно не интересно. Он смотрит на меня странно, я, как единственный обладатель своего тела до сегодняшнего дня, прекрасно знаю этот взгляд. Всё из-за того, что моё тело отчаянно жаждет тело Изуку? И неважно, чьё сознание внутри, суть остается прежней? Черт, как же это неловко! – Мне всегда казалось, что у меня голос писклявый, – хихикает омега вдруг, – а сейчас, слушаю его со стороны… и ничего, очень даже… – смущается. Я смотрю на него удивленно. Понимает ли Мидория причину этого? Обычно он очень сообразительный, да и с людьми хорошо ладит. Но… Может ли быть такое, что он даже не допускает мысли, что может мне нравиться? Я же не допускаю… – Мне нравится твой голос, – честно говорю я и практически не боюсь смутиться: этот факт такой очевидный и правильный, что смущаться должны несогласные. – А… спасибо, – Изуку хихикает, – если не сможем вернуться в свои тела, то тебя хотя бы не будет воротить от нового тона, – он смотрит на меня, затихает и резко отворачивается. – У нас… э… иногда вечером нет горячей воды, ну, сейчас тепло, поэтому мы об отоплении особо не думаем и всё такое… Если надо в душ, то иди сейчас! – говорит спешно и отступает. – Я не боюсь мороза, – фыркаю. Но через секунду уже понимаю свою ошибку. – Да? – омега скептически изгибает, – может, это твоё тело холода не боится, – он хихикает, – а сейчас оно у меня! Моё тело холод не переносит. Поэтому иди сейчас! Я дрожу. Неловкие мысли наполняют голову слишком стремительно. Ой, что делать! Мидория правда хочет этого? Да ну, глупости! Или хочет избавиться от меня? Но это странно, он же понимает, что я увижу его голым! – Мидория-кун, ну… это… – смотрю на него в недоумении. Изуку в ответ не смотрит. – А что делать? – качает головой. – Ты как-нибудь там… э… Извини, что так получается, – со вздохом говорит он. – В этом ты точно не виноват. Даже если бы сразу всё рассказали, вряд ли бы помощь нам оказали так быстро. Но… всё-таки… Это как-то… – Иди давай! – сердится омега. – От меня вонять будет, иди-иди! Вот, – он достает из шкафа полотенце, – держи. И одежда… – быстро-быстро вытаскивает вещи из рюкзака, отдает мне. – Давай. Я в смятении. О чем он думает? А я что должен думать? Ликование скапливается внутри, но я слишком боюсь его показать, поэтому только сильнее стискиваю зубы. Медленно выхожу из комнаты со всем добром, врученным мне Мидорией, быстро проскальзываю в ванную. Так-так, всё хорошо. – Изуку, сына, подожди, – меня окликают, дверь открывается, внутрь заглядывает Инко. – Ты там его одного бросил? – она щурится, – всё ясно с тобой, – фыркает. Я могу только нелепо кивнуть. – Э… он сказал, что потом хочет. – Он от вежливости это сказал. Быстренько давай. – Хорошо, – сглатываю, – а ва… тебе понравился… он? – Очень милый мальчик, – Мидория-сан кивает, а я взволнованно выдыхаю. – Только ты даже не думай ночью к нему пристать! Чтобы дверь была открыта! – она грозит мне пальцем, быстро ободряюще целует в щеку и уходит. Я только глупо моргаю. Все родители одинаковые. И почему только она так думает о своем сыне? Изуку очень боевой, но чтоб он первый… Становится смешно. С другой стороны, я сам бы точно не смог предложить, даже будь мы в отношениях. Оставшись один, я наконец могу выдохнуть. В душ. Надо сходить в душ. Мидория сказал так, но разве я могу на это пойти? Нет-нет, не могу видеть тело Изуку без одежды, это слишком! Но и не мыться… Я ожидал, что он подскажет, как мне поступить, но омега просто отпустил меня самому решать столь деликатный вопрос! Удивительно, что Мидория-сан разрешает нам остаться. Комнаты всего две, мы будем спать вместе? Я буду должен лечь на его кровать, чтобы не вызвать удивления? О, боже! От мыслей об этом бегут мурашки. Сжимаю полотенце в руках, вздыхаю. Помыться с закрытыми глазами? Но мне же всё равно придётся трогать его тело! Встречаясь в зеркале взглядом с самим собой, понимаю, что щеки краснеют. – Изуку, поторопись! Ты тут не один, я все ещё не слышу, как льется вода. Тебя наверху ждут! Вздрагиваю. – Сейчас-сейчас! Так, нужно успокоиться. Отворачиваюсь от зеркала, раздеваюсь. Кажется, что от моей нерешительности запах станет кислым. Может, имеет смысл просто посидеть здесь несколько минут, а потом выйти, сделав вид, что я уже помылся? Да нет, Мидория всё поймет, он не глупый. Но не станет же меня заставлять… Не могу врать себе. Именно этого мне хочется последние несколько месяцев. Увидеть его, иметь возможность прикасаться к нему. Но как отделаться от мысли, что, если сделаю это, Изуку будет относиться ко мне хуже! Обидится, что я увидел его без одежды, и будет думать, что я занимаюсь тут всякими непотребствами! Трясу головой. Надо просто сделать это. Быстро стаскиваю рубашку, галстук, аккуратно всё складываю. Майка очень тонкая и так, считай, ничего не прикрывает, но я не могу заставить себя её снять. Вздыхаю. Расстегиваю ремень, пальцы дрожат, сгибаются, потеют. Снимаю брюки, не зная, куда должен деть взгляд. Не получается не посмотреть на его ноги. Они довольно спортивные, но не такие, как мои. Бедра больше и мягче моих, их хочется сжать со всей силой ладони. Весь воздух из легких выходит, но вдохнуть у меня просто нет сил. Смотрю в зеркало. Изуку ещё красивее, чем я мог себе представлять. Всё его тело такое необычное, и кажется мне будто искусственным. Плечи слишком узкие и острые, никаких следов жира в верхней части тела нет. Весь он съехал к животу и ниже. Прежде мне не доводилось так детально это видеть. Растерянно провожу рукой по боку, более, чем странно, ощущается резкий изгиб в районе талии. Встряхиваю головой. Так, мне нужно просто помыться, не более того. Залезаю в ванну, закрываю глаза. Шумно выдыхаю и стягиваю резко майку с бельем. Откладываю на стиральную машину, нащупываю кран, включаю воду. Нужно просто не открывать глаза несколько минут, нужно просто не открывать глаза несколько минут, нужно просто… Глаза открываются. Вода кажется непривычно холодной, я торопливо выкручиваю вентиль влево. Изуку прав: его тело плохо реагирует на низкие температуры. Взгляд сам собой останавливается на груди. Я не хочу этого! Нет, не хочу! Черт, кого я обманываю? Если и хочу, то только этого… Изуку, прости! Его грудь кажется почти плоской, но мне не составляет труда понять, что она ужасно мягкая. Так и подмывает сжать её пальцами. Руки тянутся вверх сами собой, пальцы касаются нежной кожи. Это же вредно, если сильно сжать? Да и это больно, наверное… Удостовериться в своей догадке получается буквально через пять секунд: я морщусь и резко разжимаю пальцы. Это только звучит сексуально, а на деле это даже ничуть не приятно! Мне становится совестно, я заставляю себя титаническими усилиями закрыть глаза и быстро ополаскиваюсь. В комнате меня всё ещё ждет Мидория. Он очень задумчивый, стоит мне войти, смотрит на меня с опаской. Это смущает. – Теперь моя очередь! А ты доделывай домашку! – восклицает Изуку и подскакивает со своего места, устремляясь в коридор. Он выглядит ужасно счастливым.