Специальный доктор для вашего омеги

3 года спустя

      — Вэй Ин.       — О, ты уже вернулся? — Вэй Ин оторвал глаза от монитора и удивленно воззрился на супруга. При виде Лань Ванцзи его губы сразу же расплылись в улыбке. — Привет, Лань Чжань.       — Уже семь, — мягко отметил альфа, направляясь к нему и по пути терпеливо подбирая разлетевшиеся чуть ли на на всю комнату листки бумаги, исчерченные диаграммами.       — О, и правда… — удивленно хмыкнул омега, стрельнув взглядом в угол экрана монитора.       К тому моменту, когда Лань Ванцзи наконец до него добрался и оставил стопку подобранных листков на столе, тот успел закрыть все рабочие приложения и выключить компьютер, и как только альфа оказался рядом, он тут же встал и повис на его шее, оставляя на губах лёгкий приветственный поцелуй.       — Ты весь день провёл на этом стуле? — спросил Лань Ванцзи, привычно отмечая слегка покрасневшие глаза супруга.       — Не совсем. Утром я выходил на пробежку, — улыбнулся Вэй Ин. — И попил кофе с Цзян Чэном.       — А потом?       — Вернулся и сел работать, после чего пришёл ты и явно вознамерился меня отругать, — беззаботно ответил омега, после чего слегка отстранился, усаживаясь на край стола, чтобы им было удобнее разговаривать, но так как телесного контакта терять не хотел, ухватил альфу за руку, бездумно перебирая его пальцы собственными.       — Ты снова не поел? — вздохнул Лань Ванцзи.       Если Вэй Ин сегодня проснулся как обычно, то со своего завтрака в кофейне вернулся не позже одиннадцати. И это еще если он там хоть что-то съел, а не как обычно ограничился лишь кофе на пустой желудок из-за того, что по утрам почти не испытывал голода.       — Ну я же говорил… — скорчил рожицу Вэй Ин. — Я немного увлекся и забыл… —сказав это, он вдруг беспокойно заерзал и растерянно взглянул на супруга, всем своим существом ощутив всколыхнувшееся в нём недовольство. — Лань Чжань?       Помеченные омеги всегда чувствовали сильные всплески эмоций своих альф, и особенно их желания или же негодование. Стремление сделать тех счастливыми и довольными было заложено в омегах на генетическом уровне, заставляя их испытывать в подобных ситуациях дискомфорт, что вело к тому, что омеги пытались делать всё возможное, чтобы исправить ситуацию, порой даже неосознанно выполняя неозвученные приказы и просьбы.       Лань Ванцзи прикрыл глаза, утихомиривая раздражение. Вэй Ин не в первый раз пренебрегал едой или сном, увлекшись чем-то. А Лань Ванцзи, как врач, понимал, что рано или поздно подобное может вылиться в проблемы со здоровьем у его супруга, и это не могло его не беспокоить. Но сколько бы он ни напоминал омеге об этом, тот лишь беспечно отмахивался или говорил, что постарается не забывать хоть иногда есть, пить, делать перерывы и легкую зарядку, и всякое в этом духе. Но ничего не менялось и Вэй Ин снова и снова забывал обо всём на свете, погружаясь в то, чем занимался, с головой.       Конечно, Лань Ванцзи мог бы приказать, или даже не приказывая заставить своего омегу делать то, что он считал правильным. Возможно в этом не было ничего плохого, ведь это было для его же блага и намерения альфы были чисты, но… даже этого он не хотел делать насильно, боясь, что перейдя эту грань может со временем увлечься и начать пользоваться своей властью снова и снова, уже не из заботы, а прихоти ради. Поэтому Лань Ванцзи старался контролировать свои чувства, чтобы даже неосознанно влиять на супруга как можно меньше. В конце концов, если он сделает его послушным и удобным, то какой в этом вообще смысл? Вэй Ин нравился ему именно благодаря неординарности своего характера. Ей же порой и раздражал, но это в любом случае устраивало Лань Ванцзи гораздо больше, чем то равнодушие, которое он испытывал к другим людям. К тому же, у него самого тоже было немало недостатков, но Вэй Ин ведь с ними мирился. Дразнил, подшучивал над ним временами, но менять своего мужа по-настоящему даже и не пытался.       — Ты должен больше о себе заботиться, — уняв свои чувства, наконец выдохнул Лань Ванцзи, не вкладывая в интонацию приказных ноток, а лишь лёгкую озабоченность.       — Я и так о себе забочусь. Мне интересен этот проект, так что можно сказать, я только и делал, что развлекал себя, — улыбнулся Вэй Ин, облегчённо выдыхая в ответ на пропавшее давление. — Не беспокойся, мой милый гэгэ, пропущенный обед я компенсирую тем, что на ужин съем тройную порцию. Как только ты напомнил мне про еду, я вдруг понял, что и правда ужасно проголодался… Может закажем что-нибудь?       — Уже. Прежде чем выйти с работы, — ответил Лань Ванцзи. Он предвидел, что в этом снова появится необходимость.       Вопреки принятому ходу вещей, согласно которому подобными домашними делами было положено заниматься омеге, в их семье чаще всего готовил Лань Ванцзи. В отличие от молодого и неопытного в этом деле Вэй Ина, Лань Ванцзи был взрослым мужчиной, который довольно долго прожил один, а потому вполне умел готовить. К тому же, как оказалось, его омега в своё время даже не особо пытался этому научиться, как было принято. Да и, в принципе, даже если бы он и захотел, вряд ли из этого вышло бы что-то дельное, учитывая, что мачеха его терпеть не могла и после смерти отца, ранее оказывающего на неё влияние, вообще перестала выполнять свои «материнские» обязанности, которые подразумевали подобного рода обучение пасынка-омеги. Теперь же Вэй Ин временами вроде и пытался научиться — когда у него было настроение поэкспериментировать или хотелось порадовать супруга, но не сказать чтобы уж очень удачно (пусть Лань Ванцзи и съедал всё до последней крошки даже не поморщившись). К тому же, в результате он либо устраивал уйму беспорядка на кухне, либо, закончив, со свойственной себе по жизни хаотичностью, раскладывал продукты и посуду куда не надо, что его альфе-чистоплюю приходилось потом тихо и незаметно исправлять. Так что Лань Ванцзи и не думал настаивать на том, чтобы его омега готовил. Он уже привык делать это сам и был совсем не против продолжать. Хотя, с появлением в его доме Вэй Ина, пару-тройку новых рецептов ему всё-таки пришлось выучить. И прикупить специй, которые добавлялись постфактум исключительно в тарелку омеги, так как тот просто обожал острое и пресную еду Лань Ванцзи на дух не переносил. Ну и доставка порой спасала — благо нашлась пара ресторанов с обширным меню, где и Лань Ванцзи мог подобрать себе что-то подходящее из раздела здорового питания, и на вкус Вэй Ина находилось что-то остренькое. К счастью, они оба работали, а потому вполне могли себе это позволить без особого вреда для семейного бюджета.       — Я тебя обожаю! — воскликнул омега. — Том ям?       — Том ям. И не только.       Вэй Ин довольно заурчал, предвкушая. Он знал, что Лань Ванцзи подкинет ему в тарелку немного овощей, но в целом в заказе всё будет как он любит.       Еду им привезли уже через пятнадцать минут, и Вэй Ин, как и обещал, съел действительно много, демонстрируя Лань Ванцзи в конце пустые и чуть ли не вылизанные одноразовые контейнеры. Ели они молча, так как Лань Ванцзи предпочитал во время еды не разговаривать, а Вэй Ин, оголодавший за день, был слишком увлечен поглощением пищи и издавал лишь довольные стоны и причмокивания. Ну и сдерживался от болтовни, к тому же, ради предпочитающего есть молча супруга, ведь набитый рот не был для него серьезным препятствием для беседы. Когда они только съехались, омега первое время еще пытался разговорить его во время трапезы, или же рассказывал что-то сам, но потом смирился с отсутствием желаемой реакции, поэтому теперь за едой в основном только весело гримасничал или пытался незаметно подложить Лань Ванцзи в тарелку что-нибудь остренькое из своей порции. А разговоры они оставляли на потом.       После ужина Вэй Ин уже было шкодливо потянулся к мужу за поцелуями, как ему настойчиво вручили стакан сока. Досадливо скривившись омега покорно принял стакан, но в последнее мгновение, прежде чем альфа отошёл, быстро прижался губами к его щеке и широко мазнул по ней языком. И только после этого довольно потопал к находящемуся неподалеку от зоны кухни дивану и удобно там расположился. Лань Ванцзи лишь беспомощно тронул покалывающую щеку и присоединился к хихикающему от удачной проказы Вэй Ину. Впрочем, дальнейших попыток поцеловать его тот больше не предпринимал, послушно попивая сок, и только сверлил альфу весёлым взглядом.       Конечно же Лань Ванцзи не имел ничего против поцелуев со своим омегой. Он обожал и его губы, и его болтливый рот, и юркий, всегда очень жадный язык. Но не после того, как возлюбленный наедался острого до такой степени, что даже от невинных поверхностных поцелуев с ним у альфы в не самом приятном смысле этого слова горели губы. Сам Вэй Ин даже не чувствовал этого, а вот непривыкший к подобной пище Лань Ванцзи ощущал чересчур сильно и почти задыхался от жара поцелуев омеги в такие моменты. Так что после еды всегда что-нибудь вручал любвеобильному шутнику-супругу, чтобы притупить излишнюю остроту его рта. По крайней мере, на тактильном уровне.       Допив сок, Вэй Ин убрал стакан и расслабленно откинулся на спинку дивана, принимаясь игриво попинывать бедро Лань Ванцзи ногой до тех пор, пока альфа не поймал вертлявую ногу и не уложил себе на колени, привычно поглаживая узкую ступню. Омега снова захихикал, на этот раз от щекотки, а потом блаженно прикрыл глаза, когда альфа приятно надавил на чувствительную точку около большого пальца.       — Устал? — спросил Лань Ванцзи, продолжая этот легкий и незамысловатый массаж.       — На самом деле не очень. Только глаза немного… Устаю я когда скучно, а сегодня задача была довольно интересная.       — Успел закончить? Как у тебя вообще дела с проектом?       — Ты имел в виду как дела с проектом у тебя? — спросил Вэй Ин, приоткрывая один глаз и хитро поглядывая на альфу. — Успел и даже начал новую уже. Ты сегодня отлично поработал и написал офигенно мудрёный кусок функционала, который идеально сработал с первого раза и прошел дальше без единого бага.       — Какой я молодец. Я определенно заслужил сегодня и Том ям, и массаж, — похвалил Лань Ванцзи, ловя коварную улыбку своего омеги, разом закинувшего на него и вторую ногу.       Вэй Ин работал программистом. Из-за классового неравенства омеги обычно либо вообще не работали, либо, если их альфы были не особо обеспеченными и лишние деньги семье не помешали бы, работали как правило в сфере обслуживания. Интеллектуальная и научная сферы, например, для них были закрыты. Да омеги туда и не шибко стремились, учитывая свое положение в обществе, подразумевающее, что главная задача омеги заботиться о своем альфе и их общем потомстве, а серьезными делами стоит заниматься альфам. И на самом деле большинство омег с этим было согласно. Как минимум из-за того, что их альфы желали именно этого, а омеги этому желанию следовали с радостью из-за метки. А может ещё и благодаря воспитанию, с самого раннего детства вбивавшему в их головы эту идею.       Вэй Ин же оказался необычным омегой еще и в этом смысле. Он хотел работать и делать что-то сам, а не полагаться целиком и полностью на своего альфу, завися от него во всём. Да и идея быть обычным домашним омежкой, бесконечно нянчащим детей и заботящимся об чистоте и уюте очага, была ему совсем не по душе (и совершенно ему не подходила: заводить детей ему было откровенно рано, а очаг чисто объективно будет гораздо чище, если он к нему не будет приближаться). Так что, в первую очередь, после того как Лань Ванцзи забрал его к себе, с разрешения альфы Вэй Ин вернулся в школу, которую большинство омег после замужества бросали, посвящая себя семье, и доучился оставшиеся два года преимущественно в компании альф и бет. А в старших классах на уроках информатики Вэй Ина вдруг заинтересовало программирование. Ему всегда нравились загадки и головоломки для решения которых нужны были нетривиальные решения и изобретательность, и всё это он нашел в написании кода, которое показалось ему весьма увлекательным.       К счастью, область интересов Вэй Ин выбрал весьма удачно, потому что она предоставляла возможность удаленного обучения и работы. Благодаря этому им удалось провернуть небольшую аферу, позволившую Вэй Ину пройти онлайн-курсы по программированию во время своего последнего школьного семестра и даже устроиться на работу. А заключалась она в том, что официально все это якобы делал Лань Ванцзи, а не его омега под именем своего альфы.       И всё оказалось даже проще, чем они думали. Самым сложным было пройти собеседование, потому что делать это пришлось Лань Ванцзи — всё-таки резюме и документы подавались его, а там присутствовала его фотография. К счастью, это происходило по видеосвязи, и с помощью пары телефонов и микронаушника Вэй Ин из соседней комнаты надиктовывал ему всё ответы на вопросы и говорил, что делать.       А после того, как его взяли, всё пошло как по маслу. Большая часть общения с командой разработчиков и периодически проверяющим ход работы клиентом велась либо по переписке, либо в звонках на специальной платформе, где их даже почти никогда не просили включать камеру. А из-за того, что на удалёнке не надо было ни с кем из коллег встречаться лично, никто не мог учуять запах Вэй Ина и понять, что он омега. По голосу это вычислить тоже было нельзя, так как тот пусть и был довольно мелодичным, но не слишком. Так вполне могли разговаривать и беты, и даже некоторые альфы.       Единственное, что могло его выдать, это внешность (в те редкие случаи когда клиенту приспичивало, чтобы сотрудники включили свои камеры, дабы не забывать их лица). И то, при возможности как следует его разглядеть. Но Вэй Ин намеренно подобрал себе веб-камеру похуже, чтобы легкая зернистость изображения не позволяла разглядеть его тонкие черты лица, гладкую кожу и слишком длинные для альфы ресницы. При определенном ракурсе и освещении, с собранными в пучок волосами и в правильной одежде, да на такой камере, чтобы как следует разглядеть и заподозрить в нем омегу надо было очень постараться. Ну а то, что он выглядел совсем иначе, чем человек в его документах, хранящихся в отделе кадров, вообще не было проблемой, ведь напрямую он почти и не контактировал с теми людьми, которые его собеседовали.       Поэтому Вэй Ин уже год как спокойно работал на крупную зарубежную IT-компанию и довольно неплохо зарабатывал для новичка, так как быстро учился и определено обладал неким талантом и хорошей смекалкой. Пока его работа ему очень даже нравилась, так что он был вполне доволен таким положением вещей. А тот факт, что он уже даже привык отзываться на имя «Лань Ванцзи» его невероятно забавлял. И практически каждый раз, когда они обсуждали его работу, омега весело рассказывал о своем дне в формулировке «ты сделал то», «ты сказал это». Подобное уже стало привычным.       Лань Ванцзи как-то спросил, не обидно ли омеге, что все его труды присваивают другому человеку, и что никто из коллег даже не знает его настоящего имени, хоть с многими из них Вэй Ин вполне себе сдружился и неплохо общался (онлайн разумеется, так как его коллеги были из разных стран, что было чудесно, учитывая обстоятельства). Омега в ответ лишь рассмеялся и сказал, что если и есть на свете имя, которое он хотел бы слышать так же часто, как собственное, то это имя Лань Ванцзи. И что ему приятно вспоминать о муже каждый раз, когда кто-то к нему обращается. Особенно если учесть, что сама возможность заниматься любимым делом у него была благодаря этому самому мужу: и благодаря позаимствованному у него имени, и тому, что альфа в принципе потакал всем его прихотям, хотя был не обязан, и даже наоборот — имел законное право эти прихоти подавлять, причем так, чтобы омега и не думал выражать по этому поводу недовольства.       Лань Ванцзи подобная благодарность смущала. Он правда старался не давить на Вэй Ина своей альфьей природой, но не считал, что достоин благодарности лишь за то, что не делал этого. Он полагал, что признательность должна рождаться в ответ на совершенные хорошие поступки, а не на отсутствие плохих. Но Вэй Ин думал иначе и переубеждаться в своем мнении не желал.       Что, собственно, совсем не мешало ему то и дело шутливо дразнить Лань Ванцзи по поводу и без, будто бы проверяя границы его терпения. К счастью для него, у альфы был неплохой самоконтроль. А если тот и срывался иногда, то огребал омега исключительно в спальне. И всегда выглядел при этом донельзя довольным. Что наталкивало на мысли, что тот изначально именно такого исхода и добивался.       — Цзян Ваньинь? — лаконично спросил альфа, ссылаясь на ранее упомянутую Вэй Ином встречу с братом-альфой.       — Он невыносим, — недовольно вздохнул тот, разом растеряв куда-то половину своей расслабленности. — Представь себе, он до сих пор не выбрал подарок для А-Лина. А ведь его день рождения уже в эту субботу! Всё надеется, что я ему с этим помогу или сделаю за него.       — Поможешь?       — Неа, пусть мучается. Пока не научится нормально просить, а не требовать, как будто я ему что-то должен.       Лань Ванцзи качнул головой. Кажется ему никогда не понять манеры общения этих двоих. У него самого всегда были очень хорошие отношения со своим братом, предполагающие взаимное уважение, ненавязчивое проявление заботы и соблюдение личных границ. У Вэй Ина же с его младшим братом было что-то непонятное, состоящее из постоянной грызни и подколок в сочетании с поразительной близостью. Альфа знал, что они поддерживали друг-друга в различных ситуациях и защищали, но ни разу на его памяти они не обменялись друг с другом ни одним добрым словом. По крайней мере при свидетелях.       — Лань Чжань, ты же пойдешь со мной на праздник, правда? Павлин сказал, что без тебя моего общества не выдержит.       — Цзинь Цзысюань преувеличивает, — мягко ответил Лань Ванцзи. Он не стал делать супругу замечание касательно неподобающего обращения, но сам его подхватывать не собирался.       — Конечно же преувеличивает. Но ты ему нравишься, и своей компанией хоть как-то компенсируешь моё присутствие в его доме и все мои подколки в его адрес.       Пусть Вэй Ин и любил подшучивать над своим зятем, а именно им Цзинь Цзысюань ему и приходился, но истинной антипатии к нему не испытывал. Просто он изначально относился к нему с предубеждением, так как опасался, что тот окажется таким же супругом для его сестры, как его отец — Цзинь Гуаншань, для своей. Но после их свадьбы Вэй Ин обнаружил, что его любимая сестра почти не изменилась — разве что стала более счастливой, и несколько смягчился по отношении к зятю (конечно она и сама по себе была более чем типичной омегой, правильной во всех отношениях, из-за чего в сильном давлении на нее необходимости не было, но тем не менее). Не последнюю роль сыграл еще и тот факт, что Цзинь Цзысюань совершенно не поддерживал теплых отношений со своим отцом. Настолько, что на свадьбе Вэй Ина и Цзинь Гуаншаня его сын присутствовал вместе со своей супругой как гость со стороны омеги и выглядел почти таким же опечаленным происходящим как Цзян Янъли и Цзян Чэн. Уж он-то знал, каким фруктом был его отец и как тот обращался с матерью, которую Цзинь Цзысюань искренне любил, а потому сочувствовал Вэй Ину несмотря на все их разногласия.       Собственно, возможно в том числе благодаря этому сходству между ними, Лань Ванцзи с Цзинь Цзысюанем и нашли общий язык. Оба имели весьма неоднозначные чувства по отношению к своим отцам-альфам и при этом очень любили матерей, которых те угнетали. Это очень повлияло на их отношение к омегам и мировоззрение в целом, которое в многих местах сходилось. Не то чтобы они стали лучшими друзьями, но вполне неплохими приятелями их можно было назвать. И на различных семейных встречах они достаточно комфортно общались, позволяя своим омегам проводить время вместе, не встревая в их разговоры.       Конечно Лань Ванцзи не всегда сопровождал Вэй Ина когда тот направлялся в дом семейства Цзинь. Тот довольно часто виделся с сестрой и братом, навещая их сам по себе, и Лань Ванцзи не увязывался следом, чтобы дать им возможность просто побыть вместе. Но на различные праздники или пиршества побольше они приходили вместе. И даже изредка сами их устраивали. Но не слишком часто, так как инициатива шла со стороны Вэй Ина, а готовить в итоге приходилось Лань Ванцзи, и потому омега старался его чересчур не утруждать.       С братом и сестрой Вэй Ина Лань Ванцзи общался гораздо меньше, чем с его зятем, но относились они к нему на самом деле довольно неплохо. Хотя, по правде, поначалу они были настроены к нему весьма настороженно. Известие о том, что их брата буквально украли у ненавистного мужа из-под носа, весьма шокировало их. Пожалуй им стоило обрадоваться этому, но ведь они не знали, кто именно это сделал и какой это человек. Вообще, альфа способный совершить подобное изначально не мог вызывать ни у кого доверия. Словам Вэй Ина о том, что он хороший, тоже особой веры не было, так как помеченный омега при сильном воздействии и не такое скажет. Поэтому до личной встречи с Лань Ванцзи, Цзян Чэн и Цзян Янъли были как на иголках. Сам же Лань Ванцзи тоже довольно сильно нервничал. Он знал, что Вэй Ин очень любит своих брата и сестру, а потому боялся им не понравиться, ведь, учитывая его неблагородный поступок, у них были на то все основания.       Однако первый же визит в дом семьи Цзинь незадолго до рождения их первенца расставил всё по своим местам. Стоило Вэй Ину буквально с порога заявить, что им срочно нужна «еда для кроликов», так как в их семье теперь пополнение из травоядных, после чего нагло ухмыльнуться и проказливо показать мужу язык, как все сразу поняли, что омегу тут определенно не угнетают и ни к чему не принуждают, а может даже наоборот — альфу стоит пожалеть. По крайней мере с этими словами Цзинь Цзысюань впустил их в дом, сочувственно поглядывая на нового родственника. Цзян Чэн же недоуменно хмурил брови еще полвечера, не веря своим глазам. Он, в отличие от Цзинь Янъли (которая была чуть старше мальчишек, а потому редко с ними играла в детстве на улице), видел Лань Ванцзи раньше, и помнил как Вэй Ин вечно пытался носиться поближе к красивому соседу, поэтому никак не мог справиться с удивлением при виде него. Цзинь Янъли же только и делала, что сверкала довольной теплой улыбкой, и даже не постеснялась открыто поблагодарить Лань Ванцзи за совершенный поступок. Все они понимали, что с этической точки зрения то, что он сделал было неправильно и, к тому же, противозаконно, но иначе как спасением никто из них не мог это воспринимать. В их глазах Лань Ванцзи в любом случае был однозначно лучшим вариантом, чем Цзинь Гуаншань. Это ещё не говоря о том, каким счастливым выглядел рядом с ним Вэй Ин. Поэтому, пусть Лань Ванцзи почти и не общался с сестрой и младшим братом супруга в силу большой разницы в возрасте, отсутствия общих интересов и тем для разговоров, но взаимоотношения у них были взаимоуважительные. А большего и не требовалось.       — Пойду, — только и ответил на вопрос супруга альфа. Вэй Ин мог и не спрашивать, ведь на семейные торжества они всегда ходили вместе.       — Ну я решил уточнить, вдруг у тебя какая-нибудь конференция нарисовалась или еще что-то.       — Вэй Ин?       Когда омега так оправдывался, его что-то беспокоило.       — Что? Я просто хотел убедиться, что мне не придется идти одному.       — Я буду рядом.       Обычно в ответ на подобное Вэй Ин вываливал на него какую-нибудь тираду на тему немногословного красноречия Лань Ванцзи, заставляющего его краснеть, но в этот раз лишь смущенно хмыкнул и рассеянно улыбнулся.       — Цзинь Цзысюань всё-таки передумал и решил позволить своему отцу увидеться с внуком? — осторожно спросил Лань Ванцзи, пытаясь угадать в чем дело.       — Что? Конечно нет! С чего тебе вообще такое в голову взбрело?       — Ты обеспокоен.       — Ты же понимаешь, что общество Цзинь Гуаншаня меня в любом случае не взволновало бы? — поинтересовался Вэй Ин, вопросительно изогнув одну бровь.       Лань Ванцзи промолчал.       — Лань Чжань, поверь, с тех пор как на мне появилась твоя метка, мне глубоко нас… кхм, мне глубоко наплевать на Цзинь Гуаншаня. Он мне уже ничего не может сделать, так что кроме брезгливого раздражения никаких иных чувств он во мне больше не вызывает.       — Тогда в чём дело?       Вэй Ин недовольно вздохнул, поняв, что уйти от темы не удалось.       — Цзян Чэн рассказал, что госпожа Юй вернулась из своего отпуска раньше, — нехотя ответил он. — Решила, что не может пропустить день рождения внука.       Лань Ванцзи мысленно чертыхнулся. Он мог бы и догадаться, а не выдвигать дурацкие теории, тем самым заставляя омегу лишний раз озвучивать свои слабости. Вэй Ин не скрывал их от Лань Ванцзи, но не любил о них вспоминать и обсуждать, предпочитая и вовсе не поднимать болезненные темы.       Одной из них были вынужденные встречи с мачехой на некоторых семейных праздниках. Пусть Цзян Чэн и Цзинь Янъли и старались большую часть времени общаться с братом и матерью по отдельности, чтобы те как можно реже пересекались, но исключить их встречи полностью не могли. И когда подобное происходило, Вэй Ин конечно же не отказывался от приглашений и смело шёл, но энтузиазм его разом куда-то пропадал.       Вэй Ин ни за что не признался бы напрямую, что нуждался в моральной поддержке, когда речь шла об общении с его мачехой, но Лань Ванцзи и так буквально кожей чувствовал, как тот напрягался каждый раз, когда узнавал, что им предстоит в скором времени пересечься. И дело было не в том, что Вэй Ин её боялся или что-то в этом роде, а скорее в том, что он опасался очередного скандала, который она могла устроить, и в котором он почему-то винил именно себя. Он считал, что если бы не он, у его брата и сестры скорее всего не было бы конфликтов с матерью. Ведь это он был их камнем преткновения, в отношении которого они никак не могли сойтись в едином мнении.       Но на самом деле вины самого Вэй Ина в этом не было. Он всегда старался вести себя как можно тише и скромнее в обществе мачехи, дабы лишний раз её не провоцировать. Что вообще ничего не меняло и не было гарантом спокойного семейного ужина, потому что Юй Цзыюань имела обыкновение придираться к нему по поводу и без. Общества своих детей она естественно не стеснялась, и даже при Цзинь Цзысюане не особо сдерживалась. Да и что тот ей мог сделать? Распоясавшуюся омегу мог бы успокоить лишь её собственный альфа, что тот и делал долгие годы пока не погиб в автомобильной аварии. А после его смерти весь его контроль над ней пропал и характер обиженной на мужа омеги раскрылся во всей своей сварливой полноте. И срывала злость она в первую очередь на собственном пасынке.       Только при Лань Ванцзи она пока более-менее сдерживалась, из-за чего Вэй Ин и старался пересекаться с ней лишь в его обществе. Вид Лань Ванцзи в целом её явно угнетал. Оно и понятно: выбор супруга для Вэй Ина был ее местью ему и почившему супругу за нанесенное ей оскорбление в виде необходимости воспитывать нагулянного в тайне от неё ребенка, которого альфа бесцеремонно привел домой. И если пока её муж был жив она была физически неспособна хоть что-то сделать своему пасынку, да и толком до конца не осознавала всей глубины собственной ненависти к мальчишке из-за влияния своего альфы, который любил сына и хотел, чтобы тому было с ними комфортно (а значит и её омежья сущность стремилась к тому же), то после гибели мужа уже ничто не могло заставить её хорошо с ним обращаться и действительно о нем заботиться. Его веселый смех и бесконечные улыбки, которые невозможно было стереть с его лица надолго ни бранью, ни наказаниями будили в ней лишь бешенство, и поэтому, когда мальчику исполнилось шестнадцать, перед ней встал трудный выбор: выдать его замуж, как и положено, или надеяться, что течка у мальчишки начнется раньше, чем её пока несовершеннолетнему сыну-альфе тоже исполнится шестнадцать и тот официально станет главой семьи. А следовательно тогда именно он и будет решать за кого того выдавать замуж, если омега не успеет к тому моменту созреть и отдаться кому-нибудь, тем самым уходя на путь шлюхи. Так как Цзян Чэн был младше омеги всего на полгода риск того, что ей не удастся отомстить мальчишке был крайне велик. Так что Юй Цзыюань решила подобрать для пасынка наихудшего мужа из возможных. И поэтому не побрезговала предложить его овдовевшему альфе своей погибшей подруги, который своим скотским отношением и свёл её в могилу пару лет тому назад. Этот человек вызывал у Юй Цзыюань сильнейшее презрение и даже ненависть. И поэтому для своего пасынка она выбрала именно его.       Цзинь Гуаншань не только был уже в возрасте, но и обладал скверной репутацией — такому альфе как он ни один хороший родитель не отдал бы свое чадо (при наличии каких-либо альтернатив, разумеется). Так что когда Юй Цзыюань предложила отдать за него юного, невинного и весьма красивого омегу, тот с радостью согласился. При всей его любви к посещению борделей, иметь дома только своего, бесплатного и полностью подвластного себе совсем молоденького очаровательного омегу тот считал отдельным удовольствием, от которого было грех отказываться.       Брачный договор альфа с опекуншей омеги оформили и подписали быстро и без лишнего шума. Вэй Усянь и его брат с сестрой узнали обо всем лишь в день небольшой церемонии, проводимой по этому поводу, когда с этим ничего уже нельзя было сделать и по закону омега уже принадлежал альфе. Хорошего настроения Юй Цзыюань в тот день не испортили ни крики сына, ни слезы дочери, ни осуждение в глазах тестя и некоторых из немногочисленных гостей. Она просто смотрела на потерянного, не верящего в происходящее понурого пасынка, с трудом натягивающего на лицо насквозь неискреннюю болезненную улыбку и испытывала сильнейшее удовлетворение. Для полного счастья ей не хватало только своими глазами увидеть как его той ночью будут брать…       Но вся ее радость длилась недолго. Уже через три дня Цзинь Гуаншань позвонил ей и пожаловался, что та ему подкинула плохого омегу, которого даже трахнуть толком нельзя. А ещё где-то через неделю она узнала, что мальчишку, оказывается, умудрился пометить какой-то молодой красивый доктор, из-за чего устроенный ею брак оказался расторгнут. И, в довершение ко всему этот самый доктор не бросил омегу как есть (хотя вполне мог бы), а захотел на нем жениться. Что и сделал довольно скоро. А Вэй Усянь рядом с ним всегда выглядел таким неприлично счастливым, что у Юй Цзыюань от злости скрипели зубы при взгляде на них.       И если бы несносный мальчишка хотя бы пропал с глаз долой, так нет же. По какой-то неведомой для неё причине ее собственные дети любили своего ублюдочного братца ничуть не меньше, чем друг друга. И с этим Юй Цзыюань ничего не могла поделать.       К счастью, пересекались они все вместе довольно редко, но вот на таких мероприятиях как большие семейные праздники и дни рождения встречи были неизбежны. И конфликты разной степени тяжести тоже.       Впрочем, при Лань Ванцзи (который пропускал подобного рода семейные встречи лишь пару раз из-за работы) до крупных скандалов обычно не доходило. В его обществе Юй Цзыюань обычно ограничивалась лишь немногочисленными всего-лишь недружелюбными комментариями в адрес пасынка, на которые Лань Ванцзи отвечал жёсткими холодными взглядами, которые её несколько пугали и быстро заставляли умолкнуть. Пусть Юй Цзыюань и была помеченной омегой, что значительно ослабляло влияние других альф на неё, её инстинкты все равно улавливали ауру сильного альфы и чувствовали его гнев, вынуждая избегать прямого конфликта с ним.       Лань Ванцзи же впервые столкнулся с тем, что он вообще способен настолько сильно злиться на омегу. Гнев в целом был эмоцией, которую он себе по жизни особо не позволял и не испытывал. Но не злиться на женщину, которая отдала его Вэй Ина замуж за столь ужасного альфу, едва не сломав ему жизнь, и постоянно так несправедливо себя с ним вела, он не мог. Мальчик не был виноват в грехах своего отца перед его супругой. Он всего лишь посмел родиться и жить. И не унывать, несмотря на её отвратительное отношение, которое он не заслужил. А еще, был настолько добр и незлопамятен, что ни разу и слова плохого о ней не сказал. Он всегда старался не нарываться на конфликты, что бы она ему ни говорила, и никогда не огрызался в ответ. И это при том, что покладистостью характера не отличался. Он даже за свой недолгий брак с Цзинь Гуаншанем её не винил, найдя в этом и положительный момент: иначе его отдали бы замуж за кого-то другого. Возможно менее неподходящего, но тогда он скорее всего так и не встретил бы Лань Ванцзи, а это было бы куда печальнее для него, чем то, что ему пришлось перенести за ту неделю замужества.       В любом случае, Юй Цзыюань была матерью двух его родных и любимых людей, так что Вэй Ин не позволял себе обид в её адрес. Он всё равно испытывал к ней некоторую благодарность, даже за ту малость воспитания и заботы, что получил от неё.       Лань Ванцзи эту точку зрения не разделял, но принимал. И только поэтому ограничивался лишь гневными взглядами в её сторону. Впрочем, и этого было достаточно. Этого и любого неприкрытого проявления заботы или нежности по отношению к супругу, от вида которого его мачехе становилось дурно и она надолго от них отворачивалась, стараясь не замечать их присутствия, и тем самым избавляя их от своего пристального внимания.       — Лань Чжань, ты о чем задумался? — спросил омега, заметив, что альфа как-то уж слишком надолго погрузился в свои мысли.       Лань Ванцзи же думал как ему отвлечь омегу от неприятных переживаний касательно встречи с мачехой-скандалисткой. По опыту он знал, что в случае Вэй Ина лучшей успокаивающей тактикой было развеселить его, поэтому, подумав, припомнил когда-то сказанную Вэй Ином фразу и просто дословно её повторил:       — О том, что если буду держать тебя за руку весь вечер, может ты её присутствия и не заметишь.       Вэй Ин сразу же рассмеялся, громко и совершенно безмятежно, как и всегда, когда Лань Ванцзи его цитировал. Он говорил, что его собственные слова звучат невероятно забавно в исполнении Лань Ванцзи, учитывая глубину его голоса и хмурость его физиономии. Правда после таких слов всегда поспешно извинялся за то, что посмел оскорбить такими грубыми формулировками как «физиономия» и «морда кирпичом» столь прекрасное лицо, и заваливал комплиментами, сравнивающими его красоту с изысканной утонченностью античных статуй, или же называл его ледяным принцем.       Вэй Ин был искусен в красивых словах ровно настолько, насколько Лань Ванцзи был в них безнадёжен. Бедный омега с его стороны комплиментов слышал в десятки раз меньше, чем он сам от него. Но всё равно не жаловался на это, обожая твердить, что Лань Ванцзи делает это редко, но очень уж метко. И если бы делал чаще, то его бедное сердечко такого просто не выдержало бы. В отличие от тела. Поэтому иного рода подтверждения чувств альфы его тоже вполне себе устраивали. А вот на них Лань Ванцзи скуп не был.       — Ой, ха-ха… Лань Чжань, прости… ха-ха-ха… Вообще не ожидал от тебя. Может еще поцелуешь меня у неё на глазах, чтобы уж наверняка? Или еще чего поинтереснее, — подергал бровями омега, игриво улыбаясь, — чтобы она до конца жизни в нашу сторону больше не смотрела…       — Бесстыдник, — вздохнул Лань Ванцзи, ловя дрыгающуюся от смеха лодыжку и прижимая к своим коленям.       Когда Вэй Ин наконец успокоился, альфа вернулся к массажу и тот довольно заурчал. Какое-то время они провели в уютном молчании, думая каждый о своем, а потом омега вдруг потянул ноги из захвата Лань Ванцзи, приподнялся и забрался на него верхом, обвивая шею руками.       — Лань Чжань.       — М?       — А как прошел день у тебя?       — Ничего интересного в этот раз. Стандартный осмотр нескольких беременных омег и две пары с проблемами зачатия. В первом случае из-за гормональных сбоев омеги, а во втором — пришлось прописать довольно серьезное лечение альфе.       Вэй Ин понимающе хмыкнул. Сначала он удивлялся, слыша от Лань Ванцзи, что иногда проблемы с зачатием могли происходить по вине альфы, так как в обществе в этом вопросе было принято возлагать всю ответственность на омег. Теперь же подобные рассказы казались ему привычными. И Лань Ванцзи даже порой посвящал его в детали если имел место какой-то необычный или сложный случай. Или делился увлекательными фактами и теориями, которые использовал в ходе написания собственных научных работ. Вэй Ин был любопытным и всегда слушал с интересом.       Впрочем у его вопросов иногда была не только эта цель. И положение свое сейчас он поменял не случайно. Пока Лань Ванцзи говорил, омега его украдкой обнюхивал.       — Вэй Ин, — красноречиво посмотрел на него альфа, и тот, понимая, что маневр не остался незамеченным, надул губы.       — Да, я проверяю не пахнет ли от тебя течными омегами. Но ты не можешь меня за это винить!       — Ты же знаешь, что я этим больше не занимаюсь.       — Знаю, — засопел омега. — Ну а вдруг?       Лань Ванцзи лишь покачал головой. Ему отчасти была приятна ревность его мальчика, но у неё правда не было никаких оснований. После встречи с Вэй Ином он не только не хотел, но уже и не мог продолжать заниматься прежней деятельностью, благодаря которой они в своё время и встретились. Всё-таки случившееся не прошло без последствий.       Поставить метку чужому омеге — преступление, которое обычно карается примерно наряду с довольно крупными кражами, а потому может привести даже к небольшому тюремному заключению. В каком-то смысле именно кражей это и было, ведь помеченный другим альфой омега становился уже совершенно непригодным для своего супруга.       В случае Лань Ванцзи тот факт, что он был лечащим врачом мальчика одновременно и усложнял ситуацию, и сыграл ему на руку. С одной стороны это было нарушением врачебной этики и должностным преступлением, но с другой — в некоторой степени его оправдывало, учитывая специфику проводимых процедур. Получалось, что как врач он совершил недопустимую ошибку, из-за которой получил серьезнейший выговор, вкупе с наложением запрета на продолжение деятельности связанной с проблемами первых течек у омег, во избежание повторения подобных инцидентов в будущем, таким образом оставив ему право заниматься только лечением, включающим исключительно сугубо-медицинские манипуляции, без какого-либо иного контакта с пациентами.       Как альфу же его, наоборот, несколько оправдывала его бывшая специальность. Ведь Лань Ванцзи не выследил чьего-то омегу, чтобы специально его пометить, и не брал того насильно. Он не имел такого намерения, а просто выполнял свою работу, которая была весьма специфичной, из-за чего факт того, что альфа слишком увлекся и, не сдержав собственных инстинктов, в процессе пометил течного омегу, выглядел фактически как несчастный случай. Благо на суде его и Вэй Ина практически ни о чем не спрашивали, а говорил в основном его адвокат (весьма красноречивый друг Лань Сиченя), который именно эту идею и продвигал. Не последнюю роль сыграло и то, что Лань Ванцзи сам признался в факте совершенного правонарушения через два дня, по окончании течки Вэй Ина, сначала сообщив о произошедшем инциденте руководству клиники, в которой работал, а потом заявившись в полицию с повинной.       Всё это смягчило тяжесть обвинения и Лань Ванцзи в итоге отделался только довольно крупным штрафом в пользу «пострадавшего» Цзинь Гуаншаня. Вэй Ин потом еще долго ругался, извинялся перед Лань Ванцзи, и снова ругался на бывшего супруга, так яростно требующего на суде неустойку побольше за «свою потерю». Если тот и расстроился из-за того, что у него отобрали супруга, то, получив за это кругленькую сумму, мигом о своих печалях позабыл, направившись в ближайший бордель. Единственное, что несколько пострадало, так это его репутация в глазах его так называемых приятелей из-за того, что всплыл сам факт обращения к подобного рода специалисту, и свою долю насмешек с их стороны Цзинь Гуаншань неизбежно получил.       В целом можно сказать, что судебные разбирательства прошли довольно быстро и их результат оказался более чем удовлетворителен для Лань Ванцзи, учитывая риски. Ведь кроме потери большой суммы денег и некоторых изменений в его профессиональной деятельности, никаких иных последствий произошедшее не повлекло. А тому факту, что Лань Ванцзи больше не занимался течками незрелых омег его молодой супруг неприкрыто радовался. Но все равно переживал временами, опасаясь, что Лань Ванцзи заскучает по этой своей обязанности.       Впрочем, даже переживать как обычные люди Вэй Ин не особо умел.       — Лань Чжаааань, — игриво прозвучало в самое ухо Лань Ванцзи, после чего его мочки коснулись горячие губы. — А давай поиграем?       Лань Ванцзи узнал этот тон. У него аж пальцы закололо от предвкушения.       — Во что?       — А как вы думаете, доктор Лань? — хихикнул супруг, дразняще потираясь об него. — Чтобы ты не заскучал по утерянной работе, предлагаю тебе вылечить сегодня одного незрелого омежку.       Лань Ванцзи сглотнул. По той работе он вроде не скучал, но конкретно этого омежку с большим удовольствием вылечил бы снова. И неоднократно. Только без лишних моральных дилемм и угрызений совести на этот раз.       — Хорошо.       Вэй Ин радостно заерзал.       — Ооо, ты не пожалеешь, мой хороший.       — И как этого омегу будут звать? — вдруг задумался Лань Ванцзи. Ему же надо будет как-то обращаться к нему.       — Да какая разница? Называй меня как угодно. Можно даже грубо. Сегодня я чужой мальчик, скромный и зажатый, которого ты должен будешь хорошенько «вылечить», чтобы отправить домой к ожидающему супругу послушного, развратного и на всё согласного похотливого омегу… — Вэй Ин возбужденно задышал, заводясь уже от самой идеи и собственных формулировок. — Можешь даже бонусом научить меня чему-то… О, знаешь, а так даже лучше! Давай в твои обязанности будет входить не только лечение, но и, кхм, как бы это назвать… обучение тому, как правильно радовать в постели супруга. Ведь твои пациенты совсем неопытные и им определенно нужен наставник… — Вэй Ин потёрся об него настойчивее, сверкая шальным взглядом и облизывая пересохшие от возбуждения губы. — А я буду послушным и буду делать всё, что ты мне скажешь, ведь я очень хочу быть хорошим омегой для своего альфы… И ты, Лань Чжань, пожалуйста, говори мне об этом: о том, каким чудесным мальчиком я могу стать для него, но учи всё делать так, как нравится тебе.       Лань Ванцзи прикрыл глаза и длинно выдохнул, утихомиривая хлестнувшее плетью возбуждение. Такими темпами до дела может и не дойти, если он перевозбудится от одних лишь образов. Ох уж этот искусный соблазнитель с его похотливыми речами, бьющими по самым чувствительным местам. Лань Ванцзи уже честно не знал где заканчивались его собственные грязные фантазии и предпочтения в постели и где начинались те, что принадлежали Вэй Ину. Всё это переплелось в такой тесный клубок, что уже было не отличить одного от другого. И было уже совершенно непонятно, хотел ли Вэй Ин того же, что и Лань Ванцзи, сам по себе, или так омега внутри него подстраивался под своего альфу. У укушенных омег обычно происходил полной симбиоз с их альфой в этом вопросе, поэтому понять было сложно. Ведь во время процесса свое влияние на супруга у Лань Ванцзи контролировать не особо получалось.       С другой стороны — если им обоим было в постели хорошо, то какая разница, кто из них первым пожелал того или иного? Еще до получения метки Вэй Ин сказал, что хочет быть ненасытным с ним. Что хочет его. Так что именно в постели Лань Ванцзи своего альфу и отпускал, позволяя тому творить что вздумается и брать омегу так, как тот того пожелает. Раз уж это позволяло сдерживать его влияние на супруга в остальное время, то почему бы и нет?       — Я так понимаю, тебе понравилась моя идея, — довольно резюмировал омега, наблюдая за его реакцией. — Но может есть ещё что-то, что ты хотел бы добавить или изменить?       — Доктор Лань. Так меня зовут коллеги и пациенты…       — Понял-понял, не хочешь потом на работе заводиться каждый раз, когда к тебе так обращаются. Хотя, знаешь, было бы забавно… — рассмеялся Вэй Ин. — Ладно, давай тогда придумаем что-нибудь другое. Как насчёт… например… «Ханьгуан-цзюнь»?       — «Ханьгуан-цзюнь»?       — Ну да. Что-то такое у меня на языке и вертелось, когда я тебя впервые увидел. А ещё, я подумал, что в это имя можно вложить ещё один смысл, учитывая во что именно мы будем сейчас играть… — сказал омега и загадочно умолк.       Как он и рассчитывал, вопрос со стороны заинтригованного Лань Ванцзи не заставил себя слишком долго ждать:       — Какой?       — Тебе известна легенда о Прометее, принёсшем людям огонь?       Лань Ванцзи слабо кивнул, уже догадываясь по озорной улыбке супруга, что вот-вот прозвучит что-то неприличное. И он не ошибся.       — Ну так Прометей принес людям свет. А Ханьгуан-цзюнь освещает серую сумбурную реальность несчастных омег, открывая им двери в мир плотских удовольствий и оргазмов.       Лань Ванцзи вздохнул. Связался же с малолеткой со странным чувством юмора… Впрочем само имя звучало неплохо, если забыть о присвоенном ему смысле. В меру величественно и холодно, чтобы сохранить необходимую для этой игры дистанцию. Лань Ванцзи кивнул, без лишних комментариев соглашаясь с выбором хихикающего супруга. Тот довольно чмокнул его в кончик носа и погладил за ухом, ни на секунду не прекращая на нём ёрзать.       — Иди в душ. И постарайся успокоиться. Ты уже слишком возбужденно пахнешь для невинного омеги, — сказал Лань Ванцзи, чувствуя, что еще немного и он просто возьмет Вэй Ина прям так, без лишних прелюдий.       — Ладно-ладно. Но только пусть остающийся дома супруг поцелует своего мальчика напоследок. А из душа тот уже направится к Ханьгуан-цзюню.       Лань Ванцзи приник к сладким губам своего омеги, послушно примеряя на себя роль альфы, который вот-вот сам, добровольно, отпустит своего милого, невинного и ничего не подозревающего супруга к другому мужчине. Потому что так надо для их общего счастья. Потому что от доктора мальчик вернется возбужденным, текущим и мягоньким, на всё готовым…       Лань Ванцзи зло тряхнул головой, не отрываясь от губ омеги. Нет уж, эта роль ему однозначно не подходит. Потому что это только его мальчик — его детка, и делиться им он ни с кем не намерен. И даже если бы у них изначально все сложилось иначе и действительно возникли бы подобного рода затруднения (что при взаимном притяжении практически невозможно, но всё же), Лань Ванцзи предпочёл бы держать свои желания в узде и терпеть до тех пор, пока его омега сам естественным образом не созреет, и ни за что не позволил бы чужому мужчине тянуть к его Вэй Ину лапы.       Лань Ванцзи так ярко всё это представил, что прощальный мягкий поцелуй почти сразу превратился в жадное и ненасытное пожирание рта растерявшегося от столь неожиданного напора супруга. Вэй Ин кое-как вывернулся из его захвата, тяжело и возбужденно дыша.       — Муж мой, я конечно мог бы оказать тебе услугу на прощание — это мой долг в конце концов… — сказал он, демонстративно облизнувшись и покосившись на промежность альфы. — Но я уже опаздываю на встречу с врачом. Так что прошу, прояви терпение: когда я вернусь ты сможешь взять меня по-настоящему как только пожелаешь.       — Поторопись, Суйбянь.       Вэй Ин хихикнул, оценив шутку, подмигнул ему и поспешил в ванную. В последний момент, прежде чем скрыться за дверью, он обернулся и на мгновение слегка выпадая из образа томно бросил:       — Я очень надеюсь, что доктор не станет сдерживаться ни в словах, ни в действиях. Пусть он будет со мной требователен и беспощаден.       Лань Ванцзи проводил его восхищенным взглядом. Вэй Ин был слишком хорош. Его самый чудесный на свете мальчик. Раскрепощенный и знающий чего хочет. Жаждущий всего, что Лань Ванцзи только пожелает ему дать, и готовый отдать всё, что тот пожелает у него взять. Добровольно и без остатка. Такой откровенный, такой красивый, такой его…       Альфа сложил руки на коленях, усаживаясь в позу для медитации, и сконцентрировался на дыхании, потихоньку возвращая себе ясность ума и спокойствие. Для этой игры ему еще понадобится терпение. И хладнокровие.       Мальчик-омега вошел в комнату, скромно останавливаясь неподалеку от двери в кухню-гостиную.       — Здравствуйте, Ханьгуан-цзюнь.       Альфа небрежно кивнул.       — Проходи. Можешь пока сесть на диван — нам всё равно сначала нужно побеседовать. — Ханьгуан-цзюнь намеренно обратился к нему на «ты». Сегодня он типичный альфа, с соответствующим отношением к омегам.       Мальчик прошел мимо него не поднимая глаз и уселся на самый краешек дивана, напряжённо трогая собственные острые коленки.       — Твой альфа не возражает, что я принимаю тебя дома? — Ханьгуан-цзюнь неспешно прошел к высокой столешнице, налил себе воды и отпил из стакана.       — Н-нет, — запнулся мальчик, залипнув взглядом на его кадыке. — Он сказал, что вам так удобнее проводить процедуры.       — Он сказал, в чем они заключаются?       Омега отрицательно качнул головой, взволнованно теребя длинный рукав тонкого свитера.       Ханьгуан-цзюнь неторопливо допил, разглядывая своего сегодняшнего пациента. Симпатичный, робкий, явно нервничающий. Такого раскрепощать и распалять даже интереснее. Альфа со стуком опустил стакан на столешницу, ухмыльнувшись про себя от вида вздрогнувшего мальчишки.       «Ну что ты, зайчик? Я тебя не съем».       Ханьгуан-цзюнь взял стул и расслабленно уселся напротив омеги, слегка расставив ноги. Их разделял журнальный столик, но это не было проблемой. Из-за разницы в росте и того, что диван был несколько ниже, омега теперь не только будет смотреть на него снизу вверх, но и взгляд, даже без его на то желания, будет то и дело падать на промежность альфы, находящуюся где-то на уровне глаз мальчика.       — Давно ты замужем? — спросил Ханьгуан-цзюнь.       — Около месяца.       — Сколько лет твоему альфе?       — Шестнадцать. Мы ровесники.       «Что же, кажется это будет интересно» — хмыкнул Ханьгуан-Цзюнь про себя.       — Вы уже занимались с ним сексом?       — Да, — робко ответил мальчик, покраснев.       — Сколько раз?       — Шесть. В смысле, обычным шесть.       — А под «необычным» ты имеешь ввиду…       — Оральный, — голос омеги стал совсем тихим. На Ханьгуан-цзюня он смотрел лишь украдкой, явно стесняясь темы разговора.       Альфа уже открыл было рот, чтобы задать следующий вопрос, а потом решил для начала кое-что поменять.       — Посмотри на меня, — сказал Ханьгуан-цзюнь требовательно. Омега робко поднял на него глаза, и альфа продолжил. — Я хочу видеть твои глаза, когда ты мне отвечаешь. Понял?       Омега заторможено кивнул. Он был приучен подчиняться альфам, поэтому даже и не думал возражать или ослушаться.       — Это было приятно? — вкрадчиво спросил Ханьгуан-цзюнь. Мальчик смущенно запыхтел, опуская взгляд, и альфа твердо напомнил: — В глаза.       — Не очень, — выдохнул тот, послушно встретив его взгляд.       — Он кончал в тебя?       Омега задышал чаще. Его щеки стали совсем красными.       — Да.       — В рот или в попку?       Мальчик жалобно захныкал.       — И туда, и туда.       — Хм… А прежде чем взять, он тебя приласкал?       Омега непонимающе посмотрел на него. От растерянности он даже забыл смутиться и действительно сохранял визуальный контакт и во время своего вопроса, и во время последовавшего за ним ответа со стороны Ханьгуан-цзюня.       — В смысле?       — Полагаю, твой вопрос и подразумевает ответ… — демонстративно вздохнул альфа. — Пожалуй я уже всё понял и в дальнейших расспросах нет необходимости.       Ханьгуан-цзюнь еще немного раздвинул ноги, с удовольствием отметив как взгляд мальчика невольно соскользнул на его промежность, где член уже слегка начал натягивать светлую ткань брюк. Впрочем, это был пока лишь намек на настоящее возбуждение — просто член альфы был довольно крупным, из-за чего даже в расслабленном состоянии привлекал внимание.       — Раздевайся.       — Что? — опешил омега.       — Опрос окончен — пора переходить к исправлению твоей проблемы.       — Но… — рука мальчика потянулась к краю свитера, принимаясь его теребить, но решиться раздеться он видимо пока не мог, пусть инстинкты и подталкивали его выполнить требование находящегося перед ним взрослого и внушающего трепет альфы. По растерянности на его лице было понятно, что подобное с ним происходило впервые: супруг явно на него так не действовал. Ну и неудивительно: тот совсем мальчишка еще. — Но… как?       Ханьгуан-цзюнь медленно и демонстративно погладил себя от колена до бедра, останавливая руку ровнехонько рядом с промежностью, на которую тут же упал взгляд проследившего за этим нарочитым движением омеги.       — Я сделаю то, с чем не справился твой неопытный супруг-малолетка: оттрахаю тебя как следует. Раздевайся.       Мальчик задрожал. Его взгляд потерянно заметался по комнате, а пальцы еще сильнее сжали край свитера.       — Но я же замужем и… Вы разве не доктор? — выдохнул он свой последний аргумент.       Худенькие ножки судорожно прижались друг к другу и мальчик чуть заерзал. Ханьгуан-цзюнь с трудом сдержал улыбку. Омега еще пытался спорить, а его тело уже начало реагировать на настоящего альфу — сильного и властного, сидящего так близко и обдающего его феромонами так щедро.       — Не переживай — я именно такого рода доктор, и твой муж прекрасно знает зачем ты здесь. Он отправил тебя сюда именно за этим. Чтобы я сделал то, с чем он справиться не способен. А ещё, чтобы научил тебя как делать ему приятно. Не заставляй меня ждать, — добавил Ханьгуан-цзюнь настойчиво, и удовлетворенно отметил, как пару мгновений спустя мальчик сглотнул и потянул с себя свитер. Потом искоса глянул на него, встал с дивана и неловко снял всё остальное. — Подойди ко мне, — приказал Ханьгуан-цзюнь, и мальчик послушно двинулся к нему, останавливаясь почти вплотную. — Для начала покажи мне как ты брал в рот у своего альфы.       Омега опустил глаза на его промежность и неуверенно застыл. Ханьгуан-цзюнь решил ему помочь и потянул за руку вниз, усаживая безвольного мальчика на колени между своих ног. Его рука, что все это время покоилась на бедре, скользнула к ширинке и расстегнула её. Альфа достал из-под белья полувставший член и пару раз медленно провел по нему сомкнутой в кольцо ладонью прямо перед глазами омеги. Тот длинно выдохнул, открыл рот и наделся им на головку неряшливо и бестолково, будто бы совсем не понимая зачем и как вообще всё это работает.       — Кажется не только твой альфа совершенно безнадежен в постели, — вздохнул Ханьгуан-цзюнь разочарованно. — Омега не должен так плохо сосать.       Мальчик кинул на него расстроенный взгляд, но выпустить член изо рта не посмел.       — Обхвати его губами плотнее и постарайся прикрыть зубы… Да, так лучше. Теперь еще плотнее… хорошо. Погладь языком… смелее… да, вот так… продолжай.       Ханьгуан-цзюнь поощрительно прошелся ладонью по склонившейся над его пахом макушке, пока мальчик усердно вылизывал его не выпуская изо рта. Видимо оскорбился, когда Ханьгуан-цзюнь сказал, что он отвратительно сосет и теперь вот старался. Забавный.       — Подвигай головой вперед-назад и соси. Как начинку, что никак не хочет выходить из конфетки.       Омега сделал как велели, принимаясь водить губами вдоль ствола туда-обратно, посасывая его и попутно облизывая. Его запах начал густеть, демонстрируя эффективность манипуляций. Хотя, собственно, и по тому как омега начал работать ртом уже становилось понятно, что он всё больше увлекается процессом и отдается природным инстинктам. Феромоны альфы хорошо делали своё дело.       Ханьгуан-цзюнь глянул вниз, на безумно красивое лицо с пухлыми губами и полуприкрытыми ресницами и подумал о том, как же чертовски сильно он всё-таки любит свою работу. Ему же на деле предоставлялось право первой ночи со всеми этими молодыми, невинными, впервые текущими омегами. Конечно далеко не все были так красивы как конкретно этот, но это всё равно было прекрасно. Они так хотели его, так стыдились, так очаровательно краснели и стонали, пока он с удовольствием брал их во все отверстия, рассказывая им о том какими чудесными омежками они в дальнейшем станут для своих альф.       — Вкусно? — спросил Ханьгуан-Цзюнь, цепляя пальцами челюсть омеги и заставляя притормозить. Мальчик утвердительно замычал, преданно смотря ему в глаза и проходясь языком вдоль замершего во рту ствола. — Хочешь покажу как сделать еще лучше? Твой альфа будет очень доволен тобой, если научишься…       Омега приподнял бровки, а потом согласно моргнул. На первый взгляд такой скромный, однако жадный до… знаний.       — Сначала я тебе помогу, а потом ты попробуешь сам… Открой ротик чуть пошире, задержи дыхание и расслабь горло. Держи его расслабленным, не пытайся вдохнуть и не дергайся пока не отпущу. Понял?       Мальчик ещё раз моргнул и Ханьгуан-цзюнь аккуратно приподнял бедра, удерживая его голову, пока собственный член медленно, но неумолимо проталкивался в самую глубину. Мальчик невольно дернулся, когда головка скользнула в горло, но альфа не отпустил, крепко придерживая его за затылок. Лишь когда его собственная мошонка коснулась подбородка омеги он удовлетворенно выдохнул, дал себе секунду насладиться моментом и медленно скользнул обратно, полностью выходя.       Омега ожидаемо закашлялся и отчаянно задышал, сотрясаясь между ногами Ханьгуан-цзюня. Тот его не торопил, давая справиться с новыми ощущениями.       — Попробуешь теперь сам или показать тебе снова?       Мальчик уставился на него, шмыгнул носом, проморгался и взял член в рот. Повозившись и поелозив немного, он вдруг задержал дыхание и принялся медленно опускаться глубже. Заглотив едва ли наполовину, испугался и двинулся назад.       — Глубже, — только и сказал Ханьгуан-цзюнь, ненавязчиво поглаживая его щеку.       Омега захныкал и попытался опять. Когда он снова хотел отстраниться не закончив начатое, альфа слегка надавил на его затылок со словами:       — Старайся лучше.       Мальчик что-то жалобно промычал, зажмурился и наделся ртом до конца, замирая в таком положении и сжимая тонкими пальцами его бедра.       — Умница, — похвалил Ханьгуан-цзюнь слегка охрипшим голосом. Он и правда был доволен стараниями услужливого омеги. — Можешь подышать, а потом повтори. И не закрывай глаза. Смотри на меня.       Мальчик послушно принялся заглатывать, отстраняться, снова заглатывать на всю глубину. С каждым новым проникновением его горло расслаблялось всё лучше и лучше, и справляться с этой задачей ему становилось всё легче. Омега, кажется, даже начал получать от этого процесса удовольствие. Его возбужденный взгляд, послушный приказу, не отрывался от лица альфы, так что Ханьгуан-цзюнь откровенно наслаждался не только ощущениями, но и потрясающе развратным видом.       Почувствовав приближение оргазма и необходимость ускориться, альфа остановил мальчика легким поглаживанием головы.       — Я скоро кончу тебе в рот, но потом мы продолжим с твоей попкой, — предупредил он, поймав затуманенный взгляд омеги.       Тот так и замер с членом во рту и преданно уставился на него, не делая ни малейшей попытки отстраниться и ожидая дальнейших указаний. Ханьгуан-цзюнь удовлетворённо хмыкнул. Не то чтобы у мальчика был выбор, но ощущать столь явное согласие и готовность с его стороны было приятно. Альфа медленно и с удовольствием намотал длинный хвост омеги на кулак, крепко удерживая его голову, и зафиксировал второй ладонью его затылок.       — Расслабь горло и позволь мне брать его. Я не буду останавливаться и возьму непрерывный темп, так что не пытайся дышать или сглатывать пока я не кончу, чтобы не подавиться, — приказал альфа. Подождав пару секунд, чтобы до омеги точно дошел смысл его слов, Ханьгуан-цзюнь спросил: — Готов?       Мальчик покорно опустил ресницы, распаленный и готовый уже ко всему, и Ханьгуан-цзюнь принялся толкаться в его горло. Раз за разом, в быстром, четком и непрекращающемся темпе, туда и обратно, во влажную жаркую глубину до самого конца.       Омега склонился над его пахом с закрытыми глазами. На его щеках блестели дорожки от слёз, а с подбородка стекала слюна, но он не делал ни малейшей попытки отодвинуться, позволяя брать себя в уже начинающее инстинктивно сжиматься горло, вцепившись тонкими пальцами в бедра Ханьгуан-цзюня. Он выглядел таким беззащитным, покорным и смирившимся, что альфе сносило крышу. Тот толкнулся еще пару раз чуть яростнее и принялся кончать в самую глубину, прижимая голову омеги к себе крепко-крепко, а потом резко подался назад, оставляя во рту только головку и продолжая изливаться, придерживая омегу за затылок, пока тот непрерывно сглатывал. Впрочем, как бы мальчик ни старался и ни смыкал губы, наружу немного все равно пролилось, измазав его красивую мордашку. Лишь когда поток семени иссяк омега снялся с члена и судорожно задышал открытым ртом. Ханьгуан-цзюнь сыто улыбнулся, расслабленно развалившись на стуле и наблюдая за своим очаровательным пациентом из-под полуприкрытых от удовольствия ресниц. Когда тот наконец отдышался и поднял на него глаза, Ханьгуан-цзюнь спросил:       — Понравилось?       Омега покраснел и облизнулся, стер рукой слюну и сперму с губ и подбородка, а потом кивнул и устало прислонился к бедру альфы щекой.       — Обязательно продемонстрируй своему альфе, чему научился, когда вернешься домой, — сказал Ханьгуан-цзюнь, поощрительно поглаживая омегу по голове.       Мальчик так и продолжал стоять на коленях между его ног, подставляясь под ласку и жадно поглядывая на него. На сказанное Ханьгуан-цзюнем он только утвердительно качнул головой, выражая полное послушание и готовность выполнить всё, чего от него ни потребуют.       — Поднимись.       Омега сразу же встал, и взгляду Ханьгуан-цзюня предстал его окрепший текущий член. Альфа показательно небрежно скользнул по нему ладонью пару раз под громкие вздохи мальчика. Вид нежного органа и гладкой небольшой мошонки заставляли скапливаться во рту слюну, но он сдержал настойчивое желание вылизать омегу и убрал руку.       — Повернись.       Обхватив ладонями аппетитные ягодицы, Ханьгуан-цзюнь потянул их в стороны и одобрительно хмыкнул. Дырочка была розовой от прилившей крови, влажной и слегка приоткрытой, а по внутренней стороне бедер щедро стекала смазка. Весь её вид вопил о потребности чтобы к ней прикоснулись, проникли, растянули на себе и основательно заполнили. Альфе не терпелось удовлетворить эту потребность, натянув её на собственный член, а потом наблюдать как она будет истекать уже не смазкой, а спермой.       — Твой альфа точно неоднократно трахал тебя? Выглядит так, будто тебя тут никогда и не трогали даже, — решил поддразнить пациента Ханьгуан-цзюнь. От такого пристального внимания дырочка мальчика на мгновение сжалась и расслабилась, после чего по бедру потекло еще немного смазки.       — Да, но… его член не очень большой… — омега смутился и тихо добавил: — по крайней мере по сравнению с вашим.       — Хм. Выходит, что дело было не только в неумении, но еще и в размере… Бедный-бедный мальчик — если бы твой муж решил дождаться естественного наступления твоей течки, ты так ни разу и не узнал бы что такое настоящий секс с альфой… — Ханьгуан-цзюнь погладил большим пальцем скользкое отверстие, дразняще обвел его по кругу, видя как нетерпеливо дрогнули бедра мальчика, а потом пропихнул палец внутрь сразу на две фаланги. — Не переживай — теперь тебе будет что вспоминать когда твой альфа будет забираться на тебя.       Ханьгуан-цзюнь задвигал пальцем, наслаждаясь последовавшей в ответ на это дрожью омеги. Его отверстие жадно сжималось на костяшке, выдавая желание мальчика со всеми потрохами. Это если не вспоминать про его громкое почти скулящее дыхание. Альфа резко выдернул палец и убрал от него руки только для того, чтобы насладиться его растерянным взглядом через плечо. Обернуться полностью без приказа омега не решался. Ханьгуан-цзюнь сдвинул свои ноги и рывком прямо так усадил его на себя верхом.       — Наклонись и обопрись об столик.       Когда омега оказался распластан грудью на низком журнальном столике с раздвинутыми ногами и выпяченной кверху задницей альфа обхватил ладонями упругие половинки и с удовольствием их сжал. Потом раздвинул, свел обратно и помассировал. У омеги была потрясающе красивая попка, которую безумно хотелось искусать вдоль и поперек, но в этом положении всё еще было не очень удобно, поэтому альфа решил, что сделает это позже если не забудет, увлекшись чем-нибудь другим. Ему еще много чего хотелось сделать с этим милым мальчиком, но работа прежде всего. Поиграв еще немного, Ханьгуан-цзюнь в итоге оставил покрасневшие от усердного тисканья ягодицы в покое и вставил в истекающую смазкой попку два пальца до самых костяшек, принимаясь медленно и дразняще трахать ими омегу. Тот проскулил что-то невразумительное и заскреб ноготками по поверхности столика, выгнув спину еще сильнее.       — Твой альфа так делал перед тем как брать тебя? — спросил Ханьгуан-цзюнь надавливая пальцами на чувствительную точку внутри.       — Аааах…ах… нет… нет, совсем не так…       — А как?       Мальчик задрожал на очередное — на этот раз довольно резкое и грубое — надавливание в нужном месте уже трех пальцев, и задушено пробормотал:       — Просто вставлял два пальца… смазывал и… брал.       Ханьгуан-цзюнь недовольно хмыкнул. Этому неопытному юнцу-альфе достался такой чувствительный и отзывчивый омежка, а он не додумался его хоть сколько-нибудь приласкать. Мальчику не так много и нужно было, а тот идиот всё равно не справился. Ничего, Ханьгуан-цзюнь подарит этой славной зайке уйму наслаждения и хороших воспоминаний.       Член альфы давно успел снова окрепнуть от столь притягательного вида и сладких стонов, и ему уже не терпелось вставить его в узкое, так и манящее его заполнить отверстие, но ему хотелось немного растянуть удовольствие. Так что он продолжил дразнить омегу пальцами, наслаждаясь его стонами, звучащими всё громче и смелее. Всё требовательнее.       Стеснительный невинный мальчик всё больше уступал пальму первенства в управлении собственным телом своему внутреннему омеге, наконец дождавшемуся своего часа и жаждущему показать себя во всей красе. У омеги, в отличие от мальчика, совсем не было стыда. Он не помнил об ожидающем дома супруге, и о том, зачем он здесь вообще. Омега чувствовал рядом с собой сильного альфу и единственным его желанием было отдаться ему. Он нуждался в том, чтобы этот альфа наконец взял его. И больше ничего не имело значения. Только это. И ради этого он был готов делать и говорить что угодно. Поэтому, когда Ханьнгуан-Цзюнь приказал ему встать на четвереньки и опереться грудью на спинку дивана, он сделал это без единой секунды промедления и сам раздвинул пошире ноги. А когда альфа пристроился сзади, прижав головку члена к пульсирующему входу, омега лишь опустил голову, выражая полное подчинение, и прогнулся в пояснице. Его еще ни разу никто не брал так, но он откуда-то знал что делать и как подставляться. Сама природа подсказывала ему как задобрить альфу и сделать приятнее им обоим.       На проникновение омега отреагировал громким стоном во всё горло и увлажнившимся еще сильнее отверстием. Размер заполнившего его агрегата напрашивался на огромное количество смазки, и тело омеги ее вырабатывало тем щедрее, чем глубже альфа входил.       — Не больно? — спросил Ханьгуан-цзюнь, медленно толкаясь туда-обратно на всю длину, заполняя мальчика раз за разом без остатка.       На самом деле ему настолько нравилось касаться мошонкой нежных теплых ягодиц омеги в тот момент когда всё его естество обволакивали горячие влажные стенки, что ответ мальчишки вообще ничего не изменил бы. Но спросить стоило.       — Немного… — честно ответил омега, не делая при этом ни малейшей попытки отодвинуться или как-то воспротивиться не прекращающемуся проникновению. Только вздыхал громче и чуть сильнее сжимал пальцами обивку дивана когда Ханьгуан-цзюнь проникал на всю глубину.       — Ты привыкнешь… — Ханьгуан-цзюнь обхватил его бедра покрепче и толкнулся чуть резче, вызывая его несдержанный вскрик. — Зато после меня растянешься как следует и точно сможешь отдаваться своему альфе сколько угодно уже совсем без боли.       Омега разочарованно заскулил.       — Что не так? — спросил Ханьгуан-цзюнь, толкаясь жестче и снова вызывая в теле мальчика дрожь. И тут он понял… — Или тебе даже нравится, когда немного больно?       Омега дёрнул попкой навстречу и согласно закивал.       — Нравится. Нравится всё, что вы со мной делаете, Ханьгуан-цзюнь. И ваш член очень-очень нравится.             — Какой ты оказывается ненасытный и развратный… Нравится — получай. Я не жадный. Пока не кончишь, он весь твой.       Ханьгуан-цзюнь ускорился, принимаясь откровенно драть вцепившегося в диванные подушки омегу. Тот стонал и выгибался на каждый толчок, но стоически не тянулся к собственному члену, хоть его скулеж через какое-то время и зазвучал совсем уж жалобно. Впрочем, альфа тоже не хотел чтобы всё закончилось слишком быстро, поэтому периодически сбивался с ритма, чтобы не дать омеге кончить так просто.       — Помочь тебе спереди? — сжалился он когда скулеж перешел в громкие всхлипы.       — Нет-нет-нет. Трахайте меня ещё, пожалуйста, — проныл жадный до его члена мальчик.       Пусть подобный опыт и был для него в новинку, но инстинктивно он чувствовал, что одно легчайшее прикосновение к члену заставит его излиться мгновенно, заканчивая всё раньше, чем ему того хотелось бы.       Ханьгуан-цзюнь ухмыльнулся. Ему вдруг пришла мысль как ещё можно подразнить омегу.       — Сеанс подходит к концу и нам уже пора заканчивать. Если не кончишь сейчас, домой пойдешь таким… Но ты точно не дойдешь — в таком состоянии по дороге тебя отымеют все, кому не лень.       Омега жалобно хныкнул и жадно сжался на его члене. Вся его природа вопила, что берущий его альфа это хорошо. А много альф — еще лучше. Этот омега еще не был помечен и зациклен лишь на одном из них, поэтому его сущность пока была свободной и донельзя жадной. И она жаждала удовольствий. Как можно больше удовольствий. И Ханьгуан-цзюнь омеге это удовольствие давал, беря его сильно и быстро, до громких хлопков кожи о кожу, до сорванных криков омеги, уже плачущего от наслаждения и легкой саднящей боли в чересчур растянутом огромным членом отверстии. Этот омега был почти невинен. Подобное рода наслаждение было ему еще не знакомо, а альфа дарил ему его в таком большом объеме, что тот не знал куда себя деть от переизбытка ощущений. Но Ханьгуан-цзюнь не хотел сдаваться и добивал его еще грязными разговорчиками в придачу. Ему нравилось как омега на них реагировал и как сжимался в ответ на каждое предложение.       — Хороший мальчик. Жадный и порочный. Твой альфа будет очень доволен. Твоя суть проснулась и теперь ты всегда будешь таким жаждущим и ненасытным. Будешь каждый вечер с нетерпением ждать своего альфу и с порога станешь ему себя предлагать. И будешь счастлив и доволен только когда он будет тебя брать…       Омега завыл. Его бедра неистово задрожали в преддверии оргазма. Взгляд альфы зацепился за маленький белесый след чуть пониже затылка мальчишки и его повело. Лань Ванцзи припал к нему губами и лихорадочно зашептал, с силой вбиваясь в горячее тело под собой:       — Детка, повязать тебя?       Вэй Ин отчаянно закивал, но содрогнулся и кончил едва зубы Лань Ванцзи аккуратно вцепились в его загривок — ещё до того, как тот окончательно пропихнул в него узел. А когда это случилось он лишь привалился щекой к диванным подушкам, покорно и терпеливо позволяя заполнить себя до отказа и повязать.       Лань Ванцзи навалился всем телом на своего мальчика, а тот лишь слегка вывернул голову, чтобы иметь возможность дышать, в остальном никак не препятствуя и не жалуясь на излишнюю тяжесть.       — Лань Чжань? — позвал омега минуты две спустя.       — М?       — Кто бы мог подумать, что в тебе скрывается столько сюрпризов, — расплылся в улыбке Вэй Ин, а потом переступил коленями, пытаясь найти позу поудобнее.       Вместо ответа Лань Ванцзи предпочел ему помочь: крепко обхватил за талию и потянул на себя, усаживаясь на пятки и устраивая того верхом, вплотную к себе. Теперь Вэй Ин мог спокойно привалиться к нему спиной и откинуть голову на его плечо. Что он и сделал, расслабленно обмякая в его объятиях.       Но как бы им обоим сейчас ни было хорошо и ленно, говорливости впечатленного омеги это не уменьшило.       — Нет, серьезно, Лань Чжань. Я и не подозревал, что ты можешь говорить такие потрясающе пошлые вещи в постели. Это же вроде моя прерогатива. Как так-то?       — Ты же сам попросил… — отвёл взгляд Лань Ванцзи. — В этой роли ты был вынужден вести себя скромно, но я знал, что тебе это нужно, поэтому делал это за тебя. — Поцеловав омегу в ключицу, он так и застыл в том же положении, чтобы повернувший голову супруг не смог разглядеть его лица когда он продолжит. Об алеющих ушах Лань Ванцзи, как обычно, забыл. — Отчасти это были и мои фантазии, но… я пытался представить, что ты сам сказал бы, если бы мог, и говорил это. Я… не переборщил?       — Ты шутишь, Лань Чжань? Да меня уже возбуждают одни лишь воспоминания! Это было очень горячо и Ханьгуан-цзюнь оказался выше всяких похвал! Я определенно хочу, чтобы мы это как-нибудь повторили!       — Мгм, — облегченно выдохнул Лань Ванцзи. Он всё еще несколько смущался из-за всего, что наговорил, но главное, что его мальчик был всем доволен.       — Знаешь, порой мне кажется, что наша связь работает в обратную сторону и это ты угадываешь мои желания, а не наоборот. Скажи честно: ты научился читать мои мысли? — улыбнулся Вэй Ин, лукаво прищурив глаза.       — Нет, но я хотел бы. Знать, о чем ты думаешь, — совершенно серьезно прозвучало в ответ.       — О нет, поверь — тебе это точно не нужно! — хихикнул омега. — В моей голове такой же хаос, какой я обычно создаю вокруг себя. А я знаю как ты не любишь беспорядок. Не стоит тебе вариться в этой каше — самое важное я тебе скажу и так. Да и не важное, в принципе, тоже…       Лань Ванцзи лишь хмыкнул и мягко коснулся губами влажного виска, глубоко вдыхая запах кожи и волос омеги. Ему всегда нравились эти моменты их близости, глупых разговорчиков и нежностей не меньше, чем предшествующий этому процесс.       — Нет, серьезно. Ты так хорошо чувствовал когда и что нужно сказать и сделать, что мне порой начинало казаться, что ты забрался ко мне в голову, — расплылся в лучезарной улыбке Вэй Ин, никак не желая униматься. — И даже когда мне вдруг захотелось прекратить играть и заменить Ханьгуан-цзюня на моего милого Лань Чжаня, ты сделал и это тоже.       Лань Ванцзи вспомнил момент когда перед глазами замаячил небольшой шрам от метки и он мгновенно выкинул их игру из головы, отбрасывая в сторону ненужные сейчас образы и желая одного лишь Вэй Ина.       — Это было только для Вэй Ина, — как и всегда кратко, когда речь заходила о сильных чувствах, выдохнул Лань Ванцзи.       Вэй Ин вывернул шею и поймал его взгляд. Он всё прекрасно понял и так. Его глаза наполнились теплотой и нежностью, он мягко улыбнулся и потянулся к Лань Ванцзи за сладким неспешным поцелуем.       — Я так люблю тебя, Лань Чжань… — тихо выдохнул омега едва их губы разъединились.       Сердце Лань Ванцзи радостно затрепетало. Вэй Ин уже говорил это, и неоднократно. Но это всё-равно выводило Лань Ванцзи из равновесия каждый раз. Его счастье в эти моменты было таким огромным и необъятным, что казалось будто он вот-вот взлетит.       — И я люблю тебя… — ответил он со всей искренностью, целуя Вэй Ина снова.       Омега ответил, и подставлял ему губы до тех пор, пока у него не затекла шея. Лишь тогда он захихикал и отвернулся. Лань Ванцзи же переключился на его ключицы, покрывая их легкими невесомыми поцелуями, заставляющими омегу ёжиться от щекотки и тихонько смеяться. Когда же Лань Ванцзи дошел до затылка и принялся ласково целовать и вылизывать след от метки, Вэй Ин сам наклонил голову и придержал свои волосы для большего удобства. Ему нравилось когда Лань Ванцзи касался её. И не только потому что местечко было чувствительным, из-за чего это было чисто физически приятно и возбуждающе. Но и эмоционально метка значила для него очень много. Для них обоих.       — Лань Чжань, не дразни меня, я ведь захочу еще…       — Хоти, — просто ответил Лань Ванцзи, смещая одну из ладоней с талии омеги на его обмякший член и мягко его обхватывая. — Тебе же нравится когда я так делаю пока мы ещё связаны?       — Очень.       — Тогда расслабься и получай удовольствие…       Позже, после того, как он доведет Вэй Ина ещё до одного оргазма, Лань Ванцзи отнесет его на руках в душ, где тот будет лениво улыбаться и ластиться, повиснув на его шее, не позволяя себя толком вымыть и нарываясь на продолжение. Потому что, пусть омега немного и утомился, но ему всего девятнадцать и он хочет всегда и везде. Хотя винить его в этом нельзя. Лань Ванцзи уже почти тридцать, а он тоже никак не может насытиться их близостью. Вэй Ин нужен ему как воздух. И в постели, и вне её. Он подсел на него, как на наркотик, и совершенно не собирался избавляться от этой зависимости. Потому что эта зависимость была прекрасна, а главное — взаимна.       Конечно они не сразу пришли к этой гармонии и не всегда всё шло гладко. Точнее Лань Ванцзи не сразу смог отрешиться от груза прошлого и перестать бояться. Да, он принял решение и все связанные с ним риски когда оставил на загривке омеги свою метку. Но засевший в глубине души страх обосновался там давно и прочно.       В первые месяцы их совместной жизни Лань Ванцзи периодически кидало из состояния огромного и даже почти невыносимого счастья, внезапно обрушившегося на него — такого, когда не можешь до конца осознать и поверить в реальность происходящего, — в бесконечное беспокойство и страх перед будущим. Он не раз и не два неожиданно накатывал на него, заставляя допоздна слоняться по городским улицам, чтобы полностью успокоиться, перед тем как вернётся домой, к Вэй Ину. На вопросы последнего где он был Лань Ванцзи подолгу отмалчивался, не желая врать, но и не имея никаких сил, чтобы передать всю ту огромную палитру эмоций, что сваливалась на него порой неподъёмной тяжестью гробовой плиты его родителей.       Однажды он проснулся посреди ночи от взволнованного зова Вэй Ина и едва не снёс половину мебели в комнате, от того как, поспешно скатившись с кровати, отшатнулся от него, вжавшись в стену, чтобы находиться как можно дальше от омеги. Во сне глаза Вэй Ина были полны слёз, а шея в кровь искусана, но там Лань Ванцзи это лишь злило и он не останавливался. Во сне он и не был самим собой на самом деле. По крайней мере за мгновение до того, как омега его разбудил.       Изначально там всё шло хорошо: он видел себя и Вэй Ина в их повседневной жизни, занимающихся какими-то обычными домашними делами. Вэй Ин шутил и что-то рассказывал, а Лань Ванцзи слушал и любовался невероятной мимикой его красивого лица, пока тот говорил. Но в какой-то момент всё вдруг начало преображаться, и вот уже перед ним не совсем Вэй Ин. Точнее Лань Ванцзи знал, что это он, но образ был смазанным и в нем проступали не только его черты, но и черты матери Лань Ванцзи: кусок её улыбки рядом с маленькой родинкой Вэй Ина под губой, упавшая на серые, разом погрустневшие глаза длинная челка… И этот образ отозвался внутри Лань Ванцзи, пробуждая там что-то тёмное и совершенно ему неподвластное…       Спящий Лань Ванцзи не кричал и не плакал. Он оцепенел от ужаса и вообще не двигался. Вэй Ин никогда бы и не узнал о его кошмаре, если бы не имел привычку спать на его груди. Каким бы сдержанным даже на подсознательном уровне Лань Ванцзи ни был, но контролировать собственное сердцебиение и инстинктивную дрожь было ему не под силу. Вэй Ин проснулся от стука его бешено колотящегося сердца и разбудил его.       Но от звуков взволнованного голоса своего возлюбленного Лань Ванцзи испугался ещё сильнее. Сон и явь в тот момент переплетались в его сознании так тесно, что он боялся, что отец навредил и настоящему Вэй Ину тоже. Точнее он сам. Ближе к концу сна грани их личностей окончательно стёрлись и они стали неделимыми: он и отец, Вэй Ин и мать…       Лишь много позже ужас отступил в теплых объятиях упрямого омеги, не желавшего слышать слово «нет». Лань Ванцзи на самом деле приказывал ему уйти и оставить его одного, и даже порывался уйти сам, но Вэй Ин преградил ему дорогу и не слушался. Пусть вся его природа и вопила, что сейчас стоит поджать хвост и оставить альфу в покое, тот, бесцеремонно вторгнувшись в его личное пространство, бесстрашно его обнял, уткнувшись куда-то в шею. Просил не отталкивать себя и говорил, что все равно не уйдет, сколько бы Лань Ванцзи ни пытался его прогнать, просто альфа своим давлением на его инстинкты будет продолжать причинять ему боль. И Лань Ванцзи сдался. Он пытался отталкивать его лишь из страха навредить, а получалось, что именно этим и вредил ему. Это понимание подействовало отрезвляюще и помогло взять себя в руки.       В конце концов Вэй Ин узнал чего он так боялся. К счастью, у Лань Ванцзи был самый чудесный на свете брат, а потому ему не пришлось самому рассказывать прям всё. Лань Сичень посвятил Вэй Ина в основные детали, а дальше его умный мальчик сделал все нужные выводы сам.       В итоге они всё же поговорили об этом, но так как Вэй Ин уже знал практически все, сделать это оказалось гораздо проще, чем Лань Ванцзи боялся. И от этого стало легче. Им обоим. Когда Вэй Ин узнал каким демонам противостоит, он со свойственным ему красноречием принялся развеивать страхи и заблуждения Лань Ванцзи один за другим. И на самом деле большее значение сыграло даже не то, что именно Вэй Ин говорил, а то как он это делал и с каким упорством.       О, поначалу он пытался быть лишь мягким и всепонимающим. Видимо начитался книг по психологии или кто-то вбил ему в голову, что на альф нельзя давить и можно только так: с добротой и лаской. И возможно это даже местами помогло: некоторые из опасений Лань Ванцзи и правда разбивались о разумные аргументы, озвученные терпеливым ласковым голосом. Другие же страхи засели где-то глубоко внутри и казались какими-то непотопляемыми. По крайней мере словам они были неподвластны.       И, устав раз за разом биться о твёрдую стену, Вэй Ин в какой-то момент разозлился и отругал его. Вывалил разом всё, что думает о его угрюмой физиономии, о его совсем необоснованных заморочках, о том, что он, чёрт подери, вообще не такой как мать Лань Ванцзи, что бы тот там себе ни надумал и какие бы параллели между их историями ни прокладывал. И что Лань Ванцзи тоже не свой отец, и к чёрту все его теории о наследственном безумии, ведь Вэй Ин видит, что он в порядке. Омега всё говорил и говорил, расхаживая по гостиной туда-сюда, экспрессивно размахивая руками и сверкая гневными взглядами в его сторону, а Лань Ванцзи тихо сидел на диване и слушал, рассматривая его так, будто впервые увидел. В какой-то момент Вэй Ин резко замолчал и так и застыл посреди комнаты, удивлённо уставившись на него. И Лань Ванцзи вдруг понял, что улыбается.       Вэй Ин так старался. Все эти долгие недели, с тех пор как они стали жить вместе, Вэй Ин так усердно держал в узде свой норов, проявляя несвойственное ему послушание и уступчивость во всём. Он чувствовал себя донельзя обязанным за то, что Лань Ванцзи для него сделал, рискуя свободой и карьерой, и за то, что тот взял его под свое крыло и заботился, хотя они были едва знакомы до этого, что в наплыве благодарности пополам с влюбленностью решил сделать существование Лань Ванцзи как можно более комфортным и беззаботным, а потому старался быть для него примерным омегой.       И, не считая тех случаев, когда он не слушался Лань Ванцзи ради его же блага, Вэй Ин поразительно хорошо справлялся с той ролью, которую на себя взял. Настолько хорошо, что Лань Ванцзи и правда начал видеть между ним и матерью куда больше сходства, чем там было на самом деле. А ещё заставляло всерьёз опасаться того, что он сам того не осознавая всё-таки влиял на омегу, вынуждая того быть таким. Слишком послушным, слишком терпеливым и понимающим. Слишком не Вэй Ином.       Сейчас же он ясно видел собственную непричастность к этим изменениям в Вэй Ине, ведь в порыве обиды тот вывалил на него и это тоже. Будь это поведение результатом воздействия альфы, омеге оно давалось бы легко, и для этого не пришлось бы переступать через себя каждый раз, а Вэй Ин явно прилагал огромные усилия.       А ещё, теперь у Лань Ванцзи открылись глаза на то, что Вэй Ин и близко не был таким же, как его мать. Пусть Лань Ванцзи и помнил о ней очень мало и в его воспоминаниях сохранился лишь образ очень ласковой и смешливой девушки с серыми глазами, но к каким-то выводам касательно её личности исходя из её истории прийти всё же смог. И вот теперь, когда Вэй Ин перестал пытаться строить из себя какой-то вымышленный идеальный образ, до Лань Ванцзи окончательно дошло, что ничего общего кроме цвета глаз и стремления над ним подшучивать у этих двоих не было.       Его мать была доброй, милой и заботливой, но, к огромному сожалению, она была слабой. Лань Ванцзи не винил её за это. Он понимал, что она просто была другой. Она, как и большинство омег, покорилась своей судьбе и не смела идти ей наперекор. Отец сумел сломать её, пусть и не имел на неё того влияния, которые было бы ему доступно, окажись он её настоящим альфой — тем, который её пометил.       Вэй Ин же слабым не был. Он был упрямым и своенравным, и такого отношения к себе ни за что не допустил бы. По крайней мере со стороны лишь номинального альфы. Лань Ванцзи был уверен, что даже окажись Вэй Ин в такой ситуации, он подобное долго терпеть не стал бы и рано или поздно нашел бы какой-нибудь выход. Да этот омега ведь в свое время подсыпал бывшему альфе в вино снотворное, чтобы избежать с ним близости и детально продумывал план побега. Своего же нынешнего альфу он рисковал не слушать когда не считал это целесообразным даже вопреки стремлениям собственной натуры. Вэй Ин себя в обиду бы не дал. Конечно, захоти Лань Ванцзи этого, он смог бы заставить его подчиниться. Сильному давлению со стороны своего альфы нельзя было долго сопротивляться, и рано или поздно омега покорился бы. Но Лань Ванцзи не хотел этого.       Омега распинался, костеря его по чём свет стоит, говорил с ним так, как никто за всю его жизнь никогда не смел с ним говорить, а в Лань Ванцзи абсолютно ничего не всколыхнулось и не дёрнулось в протесте. Вообще ничего. Его звериные инстинкты спали глубоким сном, будто признавая право омеги на подобное поведение.       И именно это и подтолкнуло Лань Ванцзи к последнему не менее важному выводу: он тоже не был похож на своего отца. В нем не было той злости, не было того безумия и слепой жажды обладания. Перед ним стоял совершенно неуправляемый, задиристый и крайне своенравный омега, но Лань Ванцзи ровным счётом ничего не желал в нём менять. И был готов с покорностью сносить и его ругань, и его шутки и поддразнивания, и бесконечную болтовню…       После того случая Вэй Ин перестал пытаться из себя что-то строить, оставаясь отныне самим собой целиком и полностью, со всеми прелестями и тараканами. А Лань Ванцзи наконец лишился своих последних сомнений и необоснованных страхов. Время же окончательно расставило все по своим местам.       Да, Лань Ванцзи признавал, что одно небольшое сходство с отцом у него всё-таки было: он тоже оказался одержим своим омегой. Он был ненасытен. Он был готов обожать и любить его и днём и ночью. Был готов таскать ему завтрак в постель хоть каждое утро. Был готов терпеть общество его раздражающе громкого и вспыльчивого младшего брата. Был готов есть ту невероятно острую или недоваренную еду, которую Вэй Ин периодически ему готовил, в порыве своих чувств к альфе пытаясь его порадовать весьма странными способами. Лань Ванцзи был готов сделать что угодно лишь бы его мальчик был счастлив.       И в этом его одержимость и отличалась от отцовской. Лань Ванцзи не было достаточно одного лишь обладания объектом своей страсти. Он хотел видеть его довольным и румяным. Ему нужна была его улыбка и задорный смех. И это делало счастливым и его самого.       И сколько бы Лань Ванцзи ни всматривался порой в зеркало по утрам, своего отца он там так ни разу и не обнаружил. И выдуманное ранее сходство с ним развеялось как дым. Он видел лишь себя. Почти всегда растрепанного после бурной ночи или просто из-за шаловливых пальцев омеги, то и дело зарывающихся в его длинные волосы. С шальными глазами, чей цвет кажется стал на пару тонов теплее с момента встречи с Вэй Ином. С лёгкой, умиротворенной полуулыбкой на губах. Расслабленного, довольного и донельзя счастливого.