Своя

            Сижу в гостиной учителей, кручу в руках чашку, стараюсь смотреть куда угодно, но не на Шоту. Блядство. Я так старалась занять себя всё утро, чтобы просто не думать о том, как осквернила, предала нашу дружбу своими действиями. Секс ужасен, отвратителен, пугающий. А я представляла его с ним. Пиздец. Будто он мог бы согласился. Не могу смотреть ему в лицо, испытываю стыд и вину. Уши горят и подушечки вспотели, про то как нервно дёргается хвост вообще молчу. Я бы свалила в больницу и забылась, стараясь не отсвечивать перед ним до психотерапевта, даже если пришлось бы прогулять уроки, но меня просто выловили во время попытки побега, притащили к ним. Нужно было запереться в комнате, не вылезать, пока не померла бы. Или как проснулась уехать в монастырь. Чтобы вообще больше никогда, ничего, ни с кем. А взрослые то ли не замечают, то ли игнорируют моё поведение, задают вопросы на счёт вечеринки. Что пили, есть ли запрещёнка, откуда светофор и вообще всё? Подарили? Кто? Хизаши, кажется, заинтересовался темой наличия у меня человечка, тесно связанного с гонками. Пришло осознание, что ему ни за что нельзя пересекаться с Челом, тогда могут возникнуть подозрения касательно моего причастия к мотогонкам. Быстро перевела тему на чай, объясняя, что это комбинация трав и правильная заварка. Даже похмелья нет, сон крепкий, а эффект как от алкоголя. Хотите попробовать? Давайте принесу! Прямо сейчас! Подскакиваю, уже планируя передать эту задачу кому-нибудь из своих и по тихому слиться в какую-нибудь глушь, где никто и никогда меня не найдёт. Задерживаюсь на крыльце, жадно втягивая свежий воздух. Мне душно и плохо. От стресса мутит. Вздрагиваю, дёргаюсь в сторону от открывшейся двери, почти навернувшись с лестницы, благо поймали за руку, помогли сохранить равновесие.        — Джи, — уши дёргаются на голос Айзавы и я вся сжимаюсь, просто ненавидя себя за свой проступок. Он ведь даже не понимает. Как я могла такое сделать? В голове яркими картинками проносятся воспоминания вчерашнего вечера, как представляла вместо своих рук его, как хотела прикосновений, жара. Я ужасна. — Поговорим?        — Нет! — мотаю головой, вырывая свою лапу из его пальцев и тут же чувствуя вину за резкость. Нервно глажу хвост, пытаюсь придумать выход из ситуации, но в голове лишь память о дрочке и желание сбежать. — То есть… В смысле… Блять!        — Не выражайся, — бросает таким тоном, будто это просто привычка и его вовсе не волнует, как я ругаюсь. Прячет руки в карманы, спокойно смотрит на меня. Я чувствую его взгляд, чую настроение, но посмотреть в лицо не могу. — Не буду тебя заставлять. Если ты не хочешь, не говори. Но мне бы хотелось знать причину такого поведения.        — Не то чтобы я не хотела! Просто… — да нихуя не просто! Бегаю взглядом по пространству вокруг, замечаю подсолнух, явно недавно посаженный. Я помню, откуда он и меня очень трогает, что Тошинори позаботился о подарке. — Боюсь, что если ты узнаешь, то изменишь своё отношение ко мне, а я этого не хочу.        — Если ты убила кого-то или то был не чай, а наркота и ты подсадила на неё весь класс, то да, моё мнение касательно тебя и правда измениться, в ином случае этого не произойдёт, — мне сложно не верить ему. Слишком честный, слишком понимающий, слишком прощающий. Он весь «слишком», да настолько, что я слишком привязалась. Тру лицо ладонями, сажусь на лестницу, кусаю хвост. Мужчина приземляется рядом, держит небольшую дистанцию, давая мне свободу, не давя.        — Помнишь папа упоминал, что у меня в комнате стоит твоя картонная копия? — мну отросток, изгибая его в разные стороны, растрепав шерсть. Боковым зрением вижу движение головы, как качнулись волосы в кивке. Ну конечно помнит. Он всё помнит. — Вот. Мы на днях ходили ко мне забрать кое-что и его тоже прихватили. И теперь он здесь, так же в моей комнате. И в общем, у нас вчера конкурс костюмов был. Вышло немного хорни. Вообще много, мы разошлись. И… чай этот, в голову хорошо бьёт… Я… Не знаю, как это вышло, само собой. Эта фигурка, настроение ещё такое, и то что виделись перед сном, твой запах.        — Могу предположить, что произошло? — говорит тихо, не навязчиво, чем-то напоминая шелест сухих листьев в ветреную погоду. Сглатываю вдруг накопившуюся слюну, жмурюсь, киваю. — Я стал объектом твоей сексуальной фантазии?        — Когда ты это озвучиваешь, становится ещё хуже, — скулю, роняю голову на свои колени. Мне кажется, я сейчас воспламенюсь, оставлю только горстку пепла. Звучит не так плохо, смогу тогда съебаться от этого позора. — Мне очень жаль, пожалуйста, прости.        — Не за что извиняться. Это нормально. Я часто нахожусь рядом и мы, — делает паузу, подбирая подходящее слово. Подглядываю, вижу, как хмурит брови, держа пальцы так, будто сейчас щёлкнет ими, но так этого и не делает. — Имеем своеобразные взаимоотношения. К тому же, ты подросток.        — Мне 17, плохой аргумент, — фыркаю, понемногу расслабляясь рядом с ним. Кажется, ему не противно. Кажется, он не злится. Кажется, я ничего не испортила.        — А мне 30 и я могу позволить себе фантазии с женщинами, которых знаю в жизни. Да и в школьные годы тоже, — пересекаемся глазами, но оказывается, это не так сильно уничтожает меня, как я ожидала. Да, смущаюсь, но намного меньше. С ним очень спокойно. Даже говорить о стыдном, пугающем.        — И с подругами?        — Ты видела первоначальную версию костюма Немури? В то время вся школа поднимала флагштоки, — усмехается, окончательно располагая к себе. Мне нравится, как открыто он об этом говорит, делится своим опытом, показывает, что бояться нечего. Тема секса мне чужда, но с ним, будто бы не так страшно. — Так понимаю, это первый твой опыт? Мне даже немного лестно.        — Ой, фу, не говори так. Не радуйся, что на тебя дрочит школьница, — сам собой вырывается смешок, пихаю его в плечо. Теперь мой страх кажется таким глупым, пустым, незначительным. — Говоришь, и сейчас таким промышляешь? А на меня было?        — Невероятно, минутой ранее чуть ли не ловила паническую атаку, а сейчас задаёшь такие вопросы, — окидывает взглядом. Легко встаёт, треплет мне волосы в небрежном жесте, уничтожая и без того хлипкий хвостик. — Топай давай. И извинись перед матерью за цветок.        — А ты откуда знаешь, что мы у неё его похитили? — поднимаю брови, смотря на друга снизу вверх. И без того высокий, но сейчас будто задевает небо головой. Мужчина дёргает губы в быстрой улыбке, что-то делает в телефоне и когда мой пиликнул оповещая о сообщении, просто ушёл, не прощаясь.       Как выяснилось, мы с Изуку разбудили родителей, когда даже ещё не проникли на территорию дома. Так что они успели заснять не только то, как парень оценивает мой зад и я откапываю подсолнух, но и как пытаемся перелезть забор. При чём видоса три. Первый, как всё началось, второй, уже из дома и ведь я была уверена, что мы были гипер тихие, а оказывается шумели так, что мёртвого бы подняли. Ну и третий, самый длинный, где мама едва сдерживая смех идёт за нами на совсем небольшом расстоянии примерно в пять метров, провожая до самых ворот школы. И мы её не заметили! Хотя, в том состоянии мы бы и динозавра не заметили. Спасибо, конечно, ей за заботу, но можно было не скидывать это Айзаве? Ну или хотя бы обойтись без первых двух. Ладно, это хотя бы объясняет, почему у меня не спрашивали, где мы надыбали растение. Устало вздыхаю, ухожу всё же в больницу. Практика всегда полезна, да и отвлечься надо. Есть желание заскочить в морг, поздороваться с Ивао, но боясь встретить ещё и тыкву, отказываюсь от этой идеи. Все какие-то напряжённые и персонала неожиданно много. Переодеваюсь, зачехляю шерсть, туже затягиваю волосы, смотря на других студентов, так же пришедших на практику и не понимающих, что происходит. Это уже знакомые мне ребята, так что столпились одной кучкой, смотря, как профессионалы бегают по коридорам, из одного крыла в другое, подготавливают места. Планируется наплыв? Где-то произошло что-то страшное и к нам едут толпы пациентов? Но я ничего подобного не слышала и в интернете нет постов о недавних катастрофах. Татакава, врач, курирующий нас, резко тормозит, едва не сбив, как кегли. Как-то натянуто улыбается, поправляет халат, пробегает взглядом по растерянным лицам.        — Сегодня полнолуние, — моргаю, не понимаю, к чему это сказано. И остальные, кажется, тоже. — В эту ночь всегда большой поток. Каждый месяц сумасшествие. Ещё и весь день нам хорошей ночи желают, обещают помолиться за наше благополучие, так что точно сложно будет. Готовьтесь.        — Не знал, что врачи способны верить в такие глупые суеверия, — тихо шепчет Юка, парень рядом. Согласно киваем, так же поражаясь. Мужчина хмыкает, смотря на наш скепсис, манит за собой рукой.        — Вы ещё зелёные, не понимаете, — качает головой, в голосе так и сквозит сочувствие. Прям чувствую, как всем постепенно становится тревожно. Он обычно такой спокойный, будто на похуях и нам странно видеть такую перемену в настроение. — Сегодня раскидаю вас по коллегам, будете оказывать посильную помощь, заниматься грязной работой, снижать нагрузки на квалифицированных врачей.        — Мы снова утконосы, — устало ноет Нэна за спиной. Могу её понять, это мало того, что неприятное занятие, так ещё и крайне задолбало нас. Только их и доверяют. А хочется чего-нибудь серьёзного!       Лучше бы я откусила себе язык, зашила рот и выкинула мозг, чтобы даже не думать о таком. По началу всё было спокойно, мы занимались стандартными делишками. Вели конспект, отвечали на вопросики, строили теории касательно положения пациентов и бегали с поручениями. И даже успевали сходить покурить, обменяться последними новостями. Но чем ближе вечер, тем меньше времени и приходилось с шага переходить на бег. Люди всё поступали и поступали, причём с такими проблемами, о которых я только на лекциях слышала, если профессор отвлекался от темы и рассказывал что-то из своей практики. Мне повезло принимать девушку, которая билась в конвульсиях, хрипела и её так лихорадило, что можно было яичницу пожарить до состояния чипса. Её зафиксировали, чтобы не навредила себе, что-то вкололи. Мой нос не помогает, совершенно не понимаю, в чём дело. По симптомам и запаху пота предполагаю инфекционное, но врач говорит, что я не до конца права. И на рентгене мне становится ясно, что имели ввиду. Помимо образовавшихся кист, в печени так же были и ленточные черви. Я чуть на месте не отъебнулась, а мои наставники ещё и шутят, что там материала хватит, чтобы шапку связать. Пациентку увезли в палату, назначили лечение, поставили капельницу. Пытаюсь сдержаться и не выблевать себе завтрак прямо на ноги, но рвотные позывы моментально прекращаются, когда вижу проезжающего на каталке мимо мужчину, с луком торчащим из груди. Тем, что для стрельбы. Типа, сам лук, с тетивой, не стрелы. Он торчит из него, как мачта, а чел ещё и в сознании, спокойно болтает с везущими его людьми в халатах. А сзади бежит парень из моей группы с таким ахуем на лице и паникой в глазах, что я уже сама начинаю верить во всю эту чушь с полнолунием. Хочу домой. Женщина, Мадери, которой меня на сегодня всучили, хлопает по плечу, просит не расслаблять булки, ночь длинная. А я ведь планировала остаться только до вечера. Но тут такое, что просто не знаю, когда уходить. Не закончив одно дело, возникают сверху ещё два. Человек с крысой в толстой кишке, которая в попытках выжить, прогрызает себе путь? Да, конечно. Или может, топор, застрявший черенком в ягодице? О, нет, знаю, роженица, у которой из-за схваток свело мышцы и она застряла в позе из йоги, напоминающей узел! Это пиздец, это такой пиздец! Не, не, есть ещё круче, парочка, с аллергией на хлеб, избившая друг друга багетами! Я устала, от меня воняет и просто хочется забаррикадировать все входы, чтобы люди прекратили поступать. Думала, сегодня буду только смотреть и иногда выполнять мелкие поручения, сбегать там, за анализами, проверить кровь, запросить биопсию, вынести утку. Но в итоге даже принимала участия в небольших операциях. Если, конечно, вытаскивание хлебных крошек из царапин пинцетом можно так назвать. Хотя о чём я, зашивать, тоже приходилось. И принять роды, поскольку есть опыт, а старшие коллеги занимались тем, чтобы успокоить новоиспечённую мать и разогнуть её. Младенец ещё и обосрался. Знаю, такое бывает весьма часто, но не ожидала увидеть это своими глазами. Благо я от и до в форме, не испачкал. Переодевалась чаще, чем когда либо, да на таких скоростях, что было наплевать, кто вообще рядом. Думаю, смогла бы и в коридоре, при чужих глазах. Выскакиваю из раздевалки, на меня налетает девушка, которая в самом начале ныла, что придётся мыть утки и по ней видно, что она готова заниматься этим, лишь бы не всё остальное.        — Подмени меня! Умоляю! — вцепилась в предплечья, глаза огромные, зрачки сужены и вся бледная. Растерянно сжимаю её в ответ, пытаюсь как-то успокоить. — Там человек без лица! Ему лицо сожрали!        — Что? Кто? — хмурюсь, совершенно не понимая, что она несёт. Как такое возможно?        — Другой человек! Я не знаю, что произошло, но там прям видны следы зубов!       Она не соврала. Даже приуменьшила. Кровь залила всю каталку, пол, нас, вообще всё. Ебать, да он сдохнет так! Татакава, максимально холодный, собранный останавливал это извержение, обрабатывая и каким-то образом умудряясь попутно успокаивать пострадавшего. Взрослые быстро поняли, что толку от меня мало, я больше пялюсь, чем делаю. Так что направили помочь медсёстрам. Какая-то бабка решила прогуляться прямо перед операцией и её никто не может найти! Переглянувшись, мужички во врачебной форме сунули мне в лицо её носок, прося по запаху найти, ведь кошка. Морщусь, оскорблённо смотрю на них. Они снова переглядываются и понимают, что да, мне такое предлагать и правда не стоит. Я же не собака, нюх не такой хороший, ещё перепутаю с кем-нибудь. Чего?! Да я идеально всё чую! Хер меня какая-то шавка превзойдёт! Занюхиваю, содрогаюсь от омерзения, опускаюсь на лапы и ведя носом по полу, убегаю на поиски. Ебать, она случаем не бабка Теньи? Иначе, какого чёрта так быстро передвигается вообще всюду? Я уже несколько раз поднялась на верхние этажи, спустилась к подвалу и вот наконец, след из запаха ведёт в морг. А не рано ли она туда собралась? Заглядываю, окидываю пространство беглым взглядом, вижу, как работает Джек. Сосредоточенный, собранный. Вот так он даже не выглядит ублюдком. Уже заканчивает, зашивает тело. Движение ровные, ещё неопытные, но куда увереннее моих. Отвожу взгляд в сторону и вот она, держа тапочки во рту, крадётся на четвереньках к выходу. Ахринеть. Бросаю скомканное приветствие, проявляя вежливость, подбираю пенсионерку и услышав удивлённый восклик за спиной, уношу пропажу обратно в палату. И какого чёрта вообще сбежала? Ладно, это не мой пациент, не мне разбираться. Оставляю удивлённую бабку мужчинам, убегаю за новым поручением. Оказывается, она не одна, кто решил прогуляться. У всех какой-то массовый план побега и надо обязательно через морг! Тыква просто встретил меня в дверях, окинув насмешливым, высокомерным взглядом, вручая очередного гуляющего. Весьма мило с ним попрощался, похлопав по плечу и даже не посмотрев на меня на прощание, вернулся на свою территорию. Он стал ещё злее. Кажется, как врач я бешу его даже сильнее, чем как патологоанатом. И мне всё ещё не ясно почему. В шесть утра нас выкинули из больницы, поблагодарив за ночь. Ощущаем себя шлюхами, которых ебали моряки, не сходивших на берег десять лет. Ещё и пообещали переехать каталкой, если ещё раз пожелаем спокойной смены. Стоим во дворе, смотрим на рассвет и в головах каша. Даже Ясу никого не интересует, игнорируем весь мир. Почти синхронно тянемся за сигаретами, закуриваем, затягиваемся. Хочется плакать, помереть и стереть себе память. Мимо быстрой походкой проходит Джек, только меня одарив презрительным взглядом. Остальные его не нервируют. Ну и похуй. Мне сейчас на всё похуй. Не сговариваясь идём в Мак, в котором раньше ели на перерывах, кошка конечно же с нами. Забиваемся в угол, сидим тихо, просто осмысливая эту ночь. Говорить Шоте, что я дрочила на него не так страшно, как-то, что сегодня с нами сделали. Это пиздец.        — Не знаю, как вы, а я возьму себе пива, — первым подаёт голос мальчишка, сидящий рядом со мной. Остальные кивают, согласно мычат, вместе с ним с явным трудом встаёт девушка. — Джи, тебе как обычно?        — Ага, побольше льда. Мозг кипит, — тру глаза, ругая себя, за то что оставила капли в общаге.        — Угощаю, я тебе должна, — устало машет рукой Нэна на мою попытку встать. Пожимаю плечами, пускай делают, что хотят. Если бы не депы, выпила бы вместе с ними. Всё равно от нас воняет и выглядим убого, никто даже не заметит.        — Теперь буду следить за лунным циклом, ну его нахуй, — крайне вымученно вздыхает друг, со звоном роняет голову на стол, голубые волосы раскинулись по поверхности, как ручьи. Весьма красиво.        — Зато опыт какой, — усмехаюсь, пытаюсь быть оптимисткой. Парень поднимает на меня голову, смотрит скептично, подняв одну бровь.        — На тебя насрал младенец. Джи, это буквально дерьмовый опыт, — напоминает, хрустит пальцами, выпрямившись. В этом он прав. — Я курить, ты со мной?        — Погнали, — оставляем сумки на кресле, выходим на улицу. Лучи греют, приятно оглаживают тело своим теплом. Предлагаю Логу свои сигареты, вкусные, сладкие, дороже его, на что парень отказываться не стал и мы закуриваем от одной зажигалки, держа лица близко друг к другу.        — Твой знакомый? — с непониманием оборачиваюсь, но никого не вижу. Только редкие прохожие, спешащие на работу, по делам. Смотрю на парня, вопросительно округлив глаза. — Там пацан какой-то стоял, так пялил на тебя. Наверное, узнал из-за Спортивного фестиваля. Забей.        — Ох, он всю жизнь что ли аукаться будет? — морщусь, выдыхаю дым через нос, тру глаза. Горят неистово.        — Ну так брось своё геройство, раз на глазах быть не нравится. Оставайся врачом, у тебя ведь хорошие рекомендации, без универа на практику пустили, — голос добрый, чуть смеётся, но смотрит по прежнему мне за спину. Снова оглядываюсь, пытаюсь понять, куда он смотрит и становится так некомфортно. — Пошли обратно.        — Ага, — тушу недокуренную сигарету об мусорку, выкидываю. Возвращаемся за стол, ребята уже принесли еду, ждут нас. Запрыгиваю на своё место, тревожу кошку. Она недовольно ворчит, жмётся к стенку, оттесняя меня от неё своей тушкой. — Мне нравится быть героем. И этот путь принёс много крутого. Друзья есть. Да и если бы не ЮЭЙ, я бы ведь и вас не встретила.        — Ну или просто годами позже, когда мы уже практикующие врачи, а ты только стала интерном. Ох, как бы мы тебя гоняли! Мечта! — воодушевлённо вздыхает Юка, смотря на потолок и тут же впиваясь в бургер. Но как-то неаккуратно, начинка посыпалась на бумажку с обратной стороны, оставляя у парня во рту только булку. — Блять. Сглазила меня?        — Была б это я, ты бы сдох, — весело скалюсь, прикладывая стакан колы ко лбу. Ох, как хорошо. Даже помурчать можно. Коллеги смеются, тоже занимают себя едой. Нэна поднимает стакан своего пива, все торопливо проглатывают, хватаются за напитки, выжидающе смотрят на неё.        — За нашу психику! — и не чокаясь пьём. Интересно, чтобы было, учись я и правда, как принято, в медицинском? Иногда мне кажется, что я что-то упускаю, использую обходные пути. Или даже жульничаю. За меня ведь и правда слово замолвили, и не абы кто, а сама Исцеляющая Девочка. Остальные сами себе путь пробивают. Честно ли это?        — Хули задумалась? Мы тут вообще-то мозг разжижаем, не порти атмосферу, — Лог пинается под столом, отвлекая. Сбивает с мысли, незаконченный монолог в голове оседает неприятной маслянистой плёнкой, обещая отблеском ещё напомнить о своём существование. Но не сейчас. Я слишком устала. Слишком много сегодня увидела. И как же адово у меня горят глаза!       Мы едим дико, заталкивая в себя фастфуд, будто у нас просто перерыв и с минуты на минуту придётся бежать обратно, снова натягивать халаты, быть на подсосе у опытных врачей. Юка подавился пивом, обплевав весь стол, а мы просто похлопали его по спине, попросили не померить, потому что устали и откачивать сегодня больше никого не хотим. Пускай сам до больницы дойдёт, тут ведь недалеко. Хрипло посылает нас куда подальше, трёт шею и состроив плаксивые глазки, падает мне на колени, чтобы пожаловаться Ясу, какие у него плохие товарищи. Пушистая недовольно виляет хвостом и я чётко вижу её негодование на мордочке, но терпит, ничего ему не делает. Однако, как бы хорошо сейчас ни было, у нас всех ещё дела, день только начался, а сил уже немного. Прощаемся, обещаем друг другу, что следующая наша встреча не будет такой сумасшедшей и расходимся. Они ещё некоторое время смотрели мне в след, пока не повернула за угол, а там, откуда не возьмись появляется ящер, весь такой счастливый и энергичный. Мне прям тошнотно. Ещё ничего не сделал, даже не сказал, а моё настроение сразу стало хуже, тревожнее. Закинул руку на плечи, вынуждая прижаться к своему боку, завёл шарманку, даже не интересуясь, удобно ли мне, есть ли на разговоры время. Ясу недовольно идёт рядом, вся напряжённая, поглядывает на мальчишку. Мне неприятны его прикосновения, весь он, но ничего не говорю, терплю. У меня сейчас нет сил на выяснения отношений, да и обидеть его не хочу, ничего плохого ведь не сделал. От него запах такой неприятный исходит. Как гниющее сено и старый сахар. Приторный. Пытаюсь перебить дымом, закуриваю, но этот ушмарок отбирает сигарету, объясняя, что девушки не должны курить. Сжимаю челюсть, жмурюсь, дышу, успокаиваю себя. Всё хорошо, бить людей из-за их мнения нельзя. Да, это было не круто, не этично, но об этом можно будет просто сказать. Позже. Не сейчас. Сегодня тебе вообще лучше молчать, а то наговоришь гадостей, потом виноватой себя будешь чувствовать. А Такеши не отстаёт, забвенно болтает, рассказывая о себе, обо мне в своих глазах, о нас. О нас? Похуй. Потом спросишь, что имел ввиду. Пока что прикуси язык, сожми хвост, успокойся. Рад, что я так мило слушаю? Ага, конечно. Знал бы, что в голове крутиться, какие оскорбления и даже не на японском, в миг бы перестала быть такой хорошей для тебя. Но тогда сильно обижу. Он этого не заслужил. Что-то лепечет о том, как было бы здорово выпить со мной после работы, прогуляться ночью. Уверен, что мне такое понравится. Ну, может и так, но с ним ли? Вряд ли. По сути, он всю дорогу разговаривал сам с собой. Наконец дошли, у меня есть примерно полтора часа на то, чтобы прийти в себя. Пытаюсь свалить, но ящер не отпускает, только плотнее прижимает к себе, обнимает. По телу пробегает дрожь, шерсть встаёт дыбом. Мне неприятно, некомфортно. И очень тревожно. Я не давала согласие на такие контакты. Я вообще ни разу ему не говорила, что хочу хоть как-то соприкасаться. Что ему от меня нужно? Почему такой навязчивый? Влюбился? Что-то похуже? Что мне делать? Держит одну руку на талии, а другой приподнимает мою голову, целует в щёку, близко к губам. Внутри всё сжимается, холодеет, лишает меня критического мышления. Мне страшно и мерзко. Не могу пошевелиться. Улыбается, потрепав своей ужасной, когтистой лапищей по голове, уходит. Что это было? Что он сделал? Телу медленно возвращаться контроль, ухожу в общагу. Сначала едва переставляя ноги, потом быстрее и в итоге срываюсь на бег. По лестнице, к себе в комнату, зажимаюсь в угол. На корточки, уткнув лицо в колени, закрыв уши руками. Дыши, дыши, всё хорошо. Он ничего не сделал, тебе ничего не угрожает. С тобой никто ничего не сделает. С тобой этого не произойдёт. Чувствую пульс в пальцах, такой быстрый, что кажется, сосуды не выдержит и лопнут. Мне жарко и холодно одновременно, не могу дышать. Я задыхаюсь. Не могу зацепиться ни за одну мысль, они лихорадочно мелькают в голове, подкидывая разные обрывки воспоминаний нелицеприятного характера. Пытаюсь считать секунды, успокоиться, подавить паническую атаку. Ясу с трудом протискивается между моими ногами и туловищем, тыкается лбом в грудь, помогая, спасая. Тело дрожит. Сглатываю ужас, руки безвольно падают на пол и я вся следом заваливаясь на бок. Как же устала. От самой себя. От этих страхов. Ничего не случилось, а так подкосило. Ощущаю своё тело, как чужое. Вот бы так и было. Ладно. Надо собраться. У меня ещё весь день впереди. Давай, вставай, нужно быть такой же, как всегда, не заставляй друзей беспокоится. Принуждаю себя сделать десять приседаний, чтобы вернуть контроль над самой собой и прибавить бодрости. Вытираю лицо влажными салфетками, стирая следы чужих прикосновений. Пушистая тревожно ходит рядом, не отступая ни на шаг, даже не клянчит ничего, пока готовлю завтрак одноклассникам. Закапываю глаза, жмурюсь, терплю неприятное ощущение, смотрю на телефон. Такеши. Рад был встретиться со мной, понравилась прогулка. Пошёл нахуй. О, наставница. Предлагает зайти к ней, они с Незу чай пьют в медпункте. У них какой-то кружок ранних пташек? Любители чая и садизма? Мне больше нравится пиво или томатный сок, но их компания мне сейчас не помешает, может даже наоборот, снова помогут советом, разговором.        — Как дежурство? — да она же смеётся надо мной, по глазам вижу. Сажусь прямо на пол, откинувшись назад, чтобы могла положить голову на стул. Ясу всё равно его заняла, вылизывает мне лоб.        — Хоть бы предупредили, мы там чуть с профессией и кукухой не распрощались. Мне кажется, я такого больше нигде не увижу, — вымученно хмыкаю, вильнув хвостом, проматывая в голове события. — Снова пришлось принимать роды.        — Тут сочувствую, но в остальном, это хороший опыт. Лучше пережить, когда учишься и за тобой присматривают, чем когда всю ответственность несёшь одна, — спокойно отпивает, звуча при этом весьма заботливо. Это приятно.        — Учиться сегодня сможешь? Или возьмёшь больничный? — присоединяется к разговору Незу, переводя глаза с пушистой на моё лицо. Встаю, разминаю кости, беру себе воду из холодильника и трубочку. А ведь не я их сюда принесла, кто-то позаботился обо мне.        — Нормально. Сложно, конечно, целый день без сна, но опыт есть, справлюсь, — пытаюсь улыбнуться, прислоняясь спиной к металлическому стеллажу с медикаментами. Прохладный, приятно.        — Постой рядом с Сотриголовой, — пожимает плечами старушка. С непониманием поднимаю одну бровь, перевожу на неё глаза, отпивая. — Ну, у тебя же аретмия начинается, когда он рядом? Сердце ускорит ритм, разгонит кровь, взбодришься.        — А вы точно врач? — смеюсь, весело скалясь, возвращаюсь обратно в наш треугольник утренних встреч. Женщина опасно сверкает глазами, продолжая при этом добродушно улыбаться. Иногда она меня пугает. — Либо усну, потому что успокаивает, либо помру, потому что сердце шалит.        — А что за юноша тебя провожал? Работаете вместе? Ухажёр? — непроизвольно вздрагиваю, хвост прижимается к телу, как и уши к голове. Взрослые переглядываются, заметив реакцию. Ставят чашки на стол, показывая, что слушают меня. Морщусь, отпиваю, злясь на директора за его любопытство.        — Спасла во время инцидента в Хосю. Ну и привязался что-то. У нас ещё ужин запланирован, когда я буду посвободнее, чисто как благодарность. Но ребята говорят, что это свидание. Не знаю. Он мне не нравится, даже неприятен. С ним знаете, такое ощущение, некомфортно, даже тревожное. Не могу объяснить. Просто неспокойно рядом. Ничего плохого не делает, просто… Мне некомфортно.        — Тогда стоит ему об этом сказать, а не продолжать ваши встречи. Если парень не садист, не на намеренно тебя мучает, то вероятно, даже не знает, какие ощущения вызывает. Тебе стоит оборвать это как можно быстрее, — советует Исцеляющая Девочка, постукивая печеньем о бортик плетёной миски, стряхивая с него крошки. Незу согласно кивает, отодвигается вперёд, чтобы запрыгнувшая к нему Ясу могла устроиться буханочкой за спиной.        — Советую верить своей интуиции. Если тебе плохо рядом с ним, то и дальше ничего хорошего не будет. Скажи ему, что не хочешь с ним общаться. А если окажется непонятливым, не стесняйся дать об этом знать нам, уж мы точно найдём подходящие слова, — опасно улыбается, даже скалится, обнажая зубки, снова доказывая, что он не добыча, а охотник. Я общаюсь с нифига не добрыми существами. И мне это даже нравится.        — К вам за помощью я не пойду! Потом такой счёт за свои услуги выставите, одной жизни будет мало расплатиться, — фыркаю, чувствуя, как успокаивают. Они правы. Мне нужно просто поговорить с ним и тогда всё прекратиться. Нечего бояться. Это всё мои бзики.        — Ты посмотри на неё! За кого нас принимают? — обиженно ворчит старушка, очень плохо пряча смех. — Мы не такие злодеи, в одну жизнь уложишься.        — Верно, у кошек их ведь всё равно много, — кивает мышедь, улыбаясь в чашку. Невероятно. Школа героев держится на двух самых коварных созданиях! Мне нравится.       Лёгкая, неформальная беседа, обсуждение того, что я повидала в больнице помогли настроиться на спокойный день и поверить, что смогу его выдержать. Настроение прекрасное, за дверью уже слышен гул голосов, время неизбежно близится к урокам. Ясу остаётся в их компании, а моя бренная тушка вынуждена ковылять в класс. Ребята сносят с порога, от чего-то весёлые и буднично интересуются, где вообще была. По итогам голосования в главном конкурсе победила моя пушистая подружайка, что чертовски забавляет и уверена, как только узнает об этом, сразу и без того высокая самооценка подскочит до небес. Ладно, она была крута, тут хер поспоришь. А ещё тема этих выходных «криминал». Как пояснила Мина, загадавшая это, будем изображать незаконных личностей. О, я уже предвкушаю. Осталось только разобраться, куда деть старые костюмы. Можно запихнуть их в пустующие комнаты? Всё равно ими никто не пользуется, пускай будет прок. Со звонком распахивается дверь, Хизаши сразу оглушает пожеланием доброго утра и у меня желание не то что нос ему откусить, а всё лицо обглодать. Бедные мои ушки. Смотрю на этого мужчину, в голове крутятся глупые мысли, какие бывают при недосыпе и контролировать их сложно. Вылизываю руку, придерживая тетрадь локтем, переписывая текст с доски, заполняя пробелы и пытаясь отвлечься. Это весьма сложно. Хочется чудить. Кошачья натура улавливает пролетающих за окном птиц, бегающие зайчики, отражающиеся от пластиковых ручек друзей. Будто весь мир дразнит меня. Смотрю на улицу и вижу Гончего. Впервые с нашей последней тренировки. Избегает меня? Хочу с ним поговорить. Едва могу сконцентрироваться на словах Ямады и с началом перемены выпрыгиваю наружу, ловко приземлился на лапы. Нос ближе к земле, втягиваю запах, облизываюсь, чувствую, как всё тело настроилось на охоту. Мягко, перекатываясь с лапы на лапу, спрятав когти выслеживаю его, уходя обратно в школу. Мимо учеников, не отвлекаясь на их запахи, жмусь ближе к полу, аккуратно подглядываю на поворотах. Наверх по лестнице, губы тянет оскал. Близко. Заглядываю за угол и замираю, стараясь слиться с коридором. Вот он. Болтает с Незу. Аккуратно, тихо, медленно. Не торопись, лапу за лапой, перекатывайся на подушечках. Мышедь замечает меня, ухмыляется и это выдаёт моё присутствие. Сейчас обернётся и я упущу момент. Нужно действовать. В несколько скачков набрасываюсь на него. Не глядя, видимо на рефлексе замахивается рукой, грозя попасть локтем по рёбрам. Едва успеваю зацепиться за плечи, подтянуть тело. Сажусь ему на шею, наклоняюсь вперёд, роняя своим весом. Мог бы выдержать, но нарушенный баланс и эффект неожиданности на моей стороне. Крупное тело глухо падает на пол, тут же переворачивается на спину и чтобы не оказался носом под моей юбкой, сажусь на его грудь. Попался.        — Не шумите так, вы же в школе, — посмеивается директор, отпивая из своей неизменной чашки. Поворачивается на пятках, кинув на прощание задорный взгляд своему подчинённому и уходит. Проходящие мимо ученики намеренно замедляют шаг, смотря на нас.        — Слезь уже, — недовольно рычит, хоть и чую его растерянность. Герой, не выдаёт эмоции до последнего. И то что не стал действовать в полную силу, понимая, что здесь лишь школьники и коллеги, тоже делает ему честь. Послушно сползаю на пол, тут же поднимаюсь. Двигаюсь на него, оттесняя к стене, упираюсь в неё руками по обе стороны, преграждая путь. Для этого, правда, пришлось встать очень близко, торс у него широкий, да и с нашей разницей в росте, я наверняка выгляжу смешно.        — Есть разговор, — скалюсь, непроизвольно облизываюсь, смотря скорее на его шею, чем на лицо. Эта охота очень раззадорила аппетит. Втягиваю запах добычи, уши заинтересованно наклоняются вперёд, улавливая нервное дыхание. И даже, кажется, стук сердца. Напрягся, сморщился, без проблем поменял нас местами, вжимая меня в стену грудью, заламывая руку. Я в его крупных лапах, как игрушечная. И это, если честно пугает. До усрачки. Понимаю, что уловит мою перемену настроения, не даю страху завладеть сознанием, успокаивая, что не навредит.        — Нам не о чем разговаривать, — рычит, намеренно пугая, опасно склоняясь клыками к уху. Ему ничего не стоит сейчас загрызть меня, сломать, уничтожить, хоть и ходит с намордником. Держу маску, задираю голову, тщательно контролируя мимику, кошачьи отростки.        — Ты бросил меня, — азарта в голосе не осталось, зато появилась обида, которую игнорировала всё это время. Отпускает, делает шаг назад, пристально смотрит на моё лицо. Делаю глубокий вдох, поворачиваюсь к нему, впиваясь взглядом в ответ. Моментально стало спокойнее, когда крупный, сильный мужчина не прижимает тебя к стене, обездвиживая.        — Я тебе больше не нужен, — проходится глазами по всей моей тушке, вижу, как втягивает воздух. Принюхивается ко мне. Он чует мои эмоции. Знает, что напугал. Поворачивается уйти, ловлю его за руку, останавливая.        — Я не согласна! И ты мог хотя бы сказать лично, что прекращаешь всё, — начинаю злиться. Мне не нравится собственный страх, что пришлось бегать за ним, ради обычного разговора, что даже сейчас пытается смыться. — Я была настолько плоха? Скажи, что делала не так и обещаю исправиться! Вот увидишь, моё тело может много вынести, да ты это и сам знаешь, проверял!        — А потом ты удивляешься, что о твой личной жизни все говорят, — вздыхает, вырывается и тут же ловит меня за плечо, уволакивает. С непониманием смотрю на него, едва поспевая за широким шагом, оглядываюсь на учеников, взирающих на нас, горящими, голодными, большими глазами. Что? Что не так? Что я опять сделала? Заталкивает в комнату отдыха, вздыхает, снимая с себя намордник. Зачем вообще его носит? Неудобно же. — Как знал, что от тебя проблемы будут.        — О, ну спасибо на добром слове! Если бы не бегал от меня, как мальчишка, всё было бы иначе, — складываю руки на груди, показывая всё своё недовольство. Закатывает глаза, проходит мимо. Наливает себе стакан воды из кулера, садится на диван, широко расставив ноги. — Может, скажешь наконец, что не так я сделала? Это из-за того, что потеряла над собой контроль? Считаешь, меня опасно делать сильнее?        — Ты дура? Что за глупости. Мне просто нечему больше учить, я тебе не нужен. Сама хорошо справляешься, незачем тратить время друг на друга, — звучит устало и недовольно. Я чую, как ему не нравится наш разговор, но не знаю, сам факт, что приходится общаться со мной или то, что сказала? Может, что ему приходится всё разжёвывать?        — Это ты говоришь глупости! Справляюсь? Да без опоры у меня всё из рук валиться! Просто скажи честно, что я тебе не нравлюсь! — вздыхает, ставит стаканчик на столик, поднимается. Он очень крупный. Теперь уже я отступаю от него, не понимая, что собирается делать. Поднимает руку и непроизвольно жмурюсь, закрываю лицо руками, сжимаясь. Крупная ладонь падает на макушку, немного грубо треплет по волосам, задевая уши. Аккуратно приоткрываю глаза, смотрю на него и чувствую, как нагревается лицо от стыда за свой страх.        — Ты хорошая ученица и я уверен, что сможешь справиться со всем, станешь прекрасным героем. Тебе нужен не тренер, а вера в свои силы. Раз ходишь к психотерапевту, то это вопрос времени. Если правда понадобиться помощь, всегда можешь сказать об этом, но сейчас приведи голову в порядок и учись, — щёлкает по носу снизу вверх, заставляя вздёрнуть голову. Хватаюсь за носопырку, смотрю на Гончего, всё меньше понимая, зачем он строит из себя злого, если вообще не такой. Ну может садист немного, но кто не без этого?        — Сразу всё сказать нельзя было? Обязательно через кого-то передавать, так ещё и на глаза всё это время не попадался, — фыркаю, пытаюсь отогнать кровь от щёк усилием воли. Не уверена, что помогает, всё так же горят.        — У меня, знаешь ли, много работы, особенно после укрепления защиты, — морщится, чуть обнажая клыки. И тут же виновато чешет затылок, сдуваясь. — А на счёт того, что не лично… Не хочу подставлять коллегу, но я просил его объяснить тебе обстоятельства. Ты тогда была немного, — машет рукой в воздухе, подбирая слово.        — Не в себе? — подсказываю. Кивает, соглашаясь и я сползаю по стенке на пол, устало вздыхаю. — Да уж. Как много может быть проблем из-за обычного недопонимания.        — Мне показалось, раз вы близко общаетесь, то и послушаешь его лучше. Как знал, что накрутишь себя, — хмыкает, возвращается на диван, к своей воде. — Видимо, ошибся.        — Да нет, не то чтобы. Я тогда кого угодно не стала бы слушать. Хах, у меня так крыша поехала. Загрызть его пыталась. У меня бы, может, даже получилось, если бы не вырубили, — посмеиваюсь, только сильнее забавляясь от взгляда пса. Немного в ахуе. — Хотя, может побыковать на него? Мог бы и рассказать.        — Как он тебя терпит? — воспринимаю вопрос, как риторический, так что просто махнув рукой, покидаю бывшего тренера. Хорошо, что мы всё прояснили. Одной проблемой меньше. Он меня не презирает, не ненавидит и даже верит в мой успех. Аж настроение поднялось!       На меня странно смотрят. Почти вся школа. По стеночке втекаю в класс, оглядываясь на школьников и обнаруживаю, что мои друзья сверлят выжидающим взглядом, как обычно смотрят родители, ждущие, когда я сама объясню, где и как проебалась. Что? Вы мне хоть скажите? Мина передаёт мне свой телефон, с открытым постом из подслушки. Ахуеть. Я и Гончий, как впечатываем друг друга в стенку. Обсуждают наш диалог. Думают, что между нами что-то было и теперь его записали в подонки, потому что, судя по моим же словам, прекратил эти отношения, даже не сказав лично. А ещё, мы точно ебались, потому что, цитирую, то, что они процитировали из, опять же, моих слов; «моё тело может выдержать много, ты и сам это знаешь». Ебать. Сами придумали, сами ахуели, сами разозлились. Отсутствие контекста и информации делает страшные вещи. Возвращаю телефон, закрываю лицо руками, сползаю на пол, нервно хихикая. Как они все меня заебали. Отстаньте с этим вашим сексом! В монастырь уйду. Точно уйду. Буду носить монашеское одеяние и стальные трусы на замке. С капканом. Чтобы точно ни с кем, никогда, ни за что. Фумикаге аккуратно тыкает пальцем мне в голову, сидя рядом на корточках, предполагает, что я всё, сошла с ума. Ага, от безответной любви! Меня же кинул такой мужчина! Нет, Гончий конечно хорош собой и мне нравится его шерсть, но как можно было подумать подобное? Звонок, открывается дверь, подскакиваю, ударяясь головой об парту. Одноклассники подавляют смешки, разбегаются на места. Вглядываюсь в Немури, но она не кидает никаких взглядов, не хихикает, ведёт себя стандартно. Флиртует с нами. Значит, до них ещё не дошли фейковые новости. Это хорошо. Быстро пишу в общем чате, объясняю ребятам ситуацию и оказывается, они и так предполагали, что это всё не правда. Потому что учитель Айзава — канон. А, ну да, логичная причина. Хочу в монастырь. Кстати о письках, Тогата всё время хуём светит? Типа, это же вообще не практично. Моей прекрасной Полночи пришлось изменить свой первоначальный костюм и из-за неё ввели закон на обнажённость героев. Вряд ли он может вот так просто валыной везде болтать. Значит у него какой-то особый костюм. Нужно узнать. Жду перемены, подбегаю к историчке, поддаваясь весёлому настроению и чмокнув в щёку, уношу лапы к старшеклассникам, пока меня не захватили в сисечный плен. Найти их не сложно, а вот игнорировать взгляды учеников уже проблемно. Заваливаюсь в чужой класс, нахожу взглядом блондина и азартно скалюсь.        — Утоли моё любопытство, твой геройский костюм ведь не спадает? Иначе, ты бы шланг разматывал прямо во время боя и сам бы нарушал закон, — приступаю к делу без приветствий, игриво задираю хвост, дёргая кончиком. Моргает, осмысливает мои слова и заливисто смеётся.        — Да, он сделан из моих волос, — хера себе. Должно быть, очень приятный на ощупь. Типа как мой плащ из шерсти.        — А фигли себе трусы такими не сделаешь? — чувствую, как ко мне подбирается Неджире, пока остальные в кабинете затихли, пялятся.        — Хорошая идея, но как-то неловко просить людей, создающих костюмы, просить сшить мне нежнее бельё, — уворачиваюсь от руки девушки, приседая на корточки. Задумчиво покусываю хвост и в целом, согласна с его мышлением.        — Отлично. Брейся налысо, — непонимающе хлопает глазами, наклоняет голову на бок. — Я умею вязать. Будут тебя неспадающие трусы, хватит людей травмировать.        — Да мы ради этого по всему общежитию их тебе соберём! — включаются его одноклассники, кажется, обрадованные этим предложением.        — Ну эй, эй, послушай! — красотка всё же вылавливает меня, прижимает головой к груди, чуть ли не душа. Трогает хвост, грубо проводя от основания до кончика. Спасибо Шоте, что избавил меня от этого страха, а то сейчас было бы совсем не весело. А так, только неприятно и всё. — Это конечно круто, но скажи! Я такое прочитала! Это правда? Правда ведь? Мне казалось, что тебе нравится Сотриголова, я разочарована.        — Хочу в монастырь, — почти скулю, обмякая в её руках, стекая на пол, к ногам школьников. — Никто мне не нравится и не с кем я не встречаюсь. И никогда не встречалась. Гончий мой бывший тренер. И только.        — О, но так совсем не интересно! Тебе точно нужно пригласить его на свидание! — подбирает меня, снова прижимает к себе. Какая тактильная. Тоскливо вылавливаю взглядом Амаджики, растерянно топчущегося рядом. Хочет помочь, вижу это, но не решается. Неожиданно меня вырывают из нежных ручек, оттягивают в сторону, давая возможность спокойно вздохнуть. Сильная девушка с короткой причёской, взгляд строгий. Её энергия напоминает мне мамину. — Юю!        — Ты её задушишь, — резонно замечает старшеклассница. Хлопает меня по плечу, отходя в сторону, возвращая личное пространство.        — Не буду я никуда приглашать Гончего, он меня вместо шара для боулинга в кегли запустит, — фыркаю, укладывая шерсть на руках, смывая чужой запах. Голубая закатила глаза, надувая щёки, снова хватая меня за плечи, встряхивая.        — Я про вашего классного руководителя! — да что они все пристали? Понимаю, подростки, хочется драмы, страстей, горячих сплетен, но оставьте меня в покое.        — Его я уже пригласила. В монастырь, — выпутываюсь из её цепких пальчиков, опускаюсь на лапы, пячусь к двери. Последний раз смотрю на Мирио, щурюсь. — Помни, волосы.       Так, с этим вопросом разобрались. Что бы ещё такого сделать? До кого бы доебаться. Хотя, сначала стоит дать объяснение школьникам о моих взаимоотношениях с псом. А то ещё и ему проблем создадут. Возвращаюсь к своим, спрашиваю совета, как лучше это сделать и мне предлагают записать видео. Чтобы было видно, что это правда я и интонации слышали. Хули нет, поехали. Денки держит телефон, разъясняю недопонимание, пока пришедшая Ясу выпрашивает ласки, лезет в лицо, трётся щеками о подбородок. Отвлекаюсь на неё, засыпая мордочку поцелуями, нежнячая, говоря комплименты. Какая она красивая, хорошая, моя маленькая девочка, самая прекрасная. У кого такие красивые зелёные глазки? Конечно у тебя! И самые острые зубки! И мурлычишь слаще всех! Ты моя хорошая, моя любимая! Эйджиро предлагает перезаписать, потому что это конечно очень мило, но не по теме. Ещё будут думать, что я с кошкой мучу. Как сложно. Ладно. Давайте по новой. В этот раз, на фразе, что никто меня не ебал, особенно Гончий, встревает Кацуки, подмечая, что очень даже ебал. Да так, что едва живая с тренировок выползала. Слышь, псина, тебя тогда тоже! Причём по жёсткому, без смазки и прелюдий. Сцепляемся с ним в драке, заваливая друг друга, катаясь по полу и снося к чертям парты. Парни растаскивают нас, держат Бакуго, пока я пытаюсь предпринять ещё одну попытку. Мне пробивает на ха-ха от всей нелепости. Чёрт, я как про, отвечаю на вопросы репортёров. Каминари недовольно поднимает на меня глаза от экрана телефона, просит собраться, потому что перемена не бесконечна и он устал вот так стоять. Ладно, ладно, сейчас соберусь. Залипаю на пролетевшую мимо муху. Слежу за её полётом, прижимаясь к полу, готовясь к прыжку и сталкиваюсь в воздухе с пушистой, падаем, упустив добычу. Блондин не выдерживает, запускается поддержкой Ханты и привязывает меня к стулу. Джиро выполняет роль суфлёра, на листочке показывает текст, который мне стоит говорить. Все остальные выстроились вокруг, отгораживая от мира, чтобы не могла отвлечься. Складывается ощущение, что для них это важнее, чем для меня. Довольно ликуют, выкладывают и пока пляшут, заходит Эктоплазм. Смотрит на связанную меня и просто игнорирует, начиная урок. Эй, а освободить не хотите? Гады. Расслабляю руки, чтобы освободить пространство под лентой, вытягиваю их на свободу, разминаю. Спасибо строению моего тела, что какие-то оковы с трудом могут удержать. На мне, наверное, и наручники особо держаться не будут.