Своя

      Ночью чувствовала, как Шота ругается, переворачивает меня головой на подушку, чтобы не пихала ноги ему в лицо. Это было мимолётно, сквозь сон и только утром обдумала момент, поняла, что всё произошло в реальности. В приступе нежности, под будильник, Ясу начала вылизывать мне лицо, голову, уши, шерсть, умывая, как малого котёнка. Аккуратно вылезаю из кольца рук друга, соскальзывая на пол, подкладывая вместо себя подушку. Он такой умиротворённый, когда спит. Лицо расслаблено, можно заметить мимическую морщинку меж бровей. Щетина отросла, превращаясь в какое-то подобие настоящих усов и бороды. Длинные ресницы, такие тёмные, красивые, изогнутые. И чёрные глаза, в которых можно утонуть. Как море ночью. Спокойные, приятные, тёплые. Глаза. Он не спит, смотрит на меня в ответ. И я не намерена прерывать этот зрительный контакт. Мне нравится тонуть в нём, окружённой сладким запахом. Подставляю голову тёплой руке, тихо урчу на ласку, чувствую, как пальцы оглаживают кожу, пробравшись через волосы. Немного задевает ухо и оно дёргается на этот контакт, вызывая у мужчины лёгкую тень улыбки. Ведёт дальше, притягивая к себе за затылок, приподнимаясь на локте на встречу и мне кажется, что он сейчас поцелует, но сухие губы касаются лба. Жмурюсь, прижимаясь к нему сильнее, заваливая на спину, не позволяя прекратить. Как же хорошо. Я хочу, чтобы на мне остался след его нежности. Чтобы все видели, как меня любят. Чтобы все видели, что меня любят. Гладит по спине, спускает руку ниже, как обычно, учтиво отрываясь на пояснице и возвращаясь уже на хвосте, не позволяя себе трогать меня в неприличных местах. Доходит до кончика, рывком садится, сгружая на кровать перед собой. Смотрит в глаза, уже без сонливости. Серьёзно, даже немного опасно. У него такой взгляд, когда исполняет работу, как герой. Прижимает отросток ко рту, чувствую горячее дыхание и мурашки бегут по телу, поднимая шерсть дыбом. Он сейчас такой… Такой… Слов не могу подобрать. Сердце мешает дышать, выбивая воздух своим неистовым стуком и где-то под пупком что-то переворачивается, щекочет, пугая и будоража. Знаю, ощущаю, как губы тянет улыбка, наверняка глупая, и у меня не получается её контролировать, а в горле дрожит непонятный смех.        — Если разговор или начальство не помогут, скажи и позволь мне с этим разобраться, — тихо, уверенно. Мне казалось, я теряю связь с миром, просто смотря на него. Но этот голос бьёт по сознанию намного сильнее. Глубокий, с утренней хрипотцой. Сумасшествие. Невозможный. Невероятный.        — Д-да, — не сразу понимаю о чём Шота вообще говорит и язык едва складывает звуки в подобие слова. Не могу даже кивнуть, загипнотизированная его бездонными глазами в которых мне не то что не страшно, а даже хочется утонуть, захлебнуться, никогда не всплывать. Остаться на дне, окружённой только им, от и до. Наглотаться воды, чтобы был даже во мне, в лёгких. Чтобы на вдохе и выдохе был лишь он. Я хочу всегда быть с ним, его частью. Эта мысль разливается в голове вязкой, липкой лужей, грозя остаться навсегда.        — Пойдём, почистим зубы, — треплет по макушке, спуская ноги на пол. Кошка тут же трётся о них, соглашаясь, что пора вставать. Герой бросает взгляд на свой пах, на меня и быстро встаёт, не позволяя увидеть утреннюю эрекцию. В три шага оказывается в ванной комнате, закрывает дверь. Сижу, прихожу в себя, совершенно не понимая, что вообще произошло. Мне кажется, я только что сделала что-то неправильное. И хочется повторить. Но не понимаю что. В голове мутно. Выглядывает, распахивая дверь на максимум, подзывая меня к себе пальцем. Теперь можно, справился со стояком. Беру средство для полоскания рта, захожу, с опаской смотря на раковину. — Хочешь попробовать с включенной водой?        — Нет. Включай, — сглатываю, испытывая страх и шерсть дыбом уже не от приятных ощущений. Приобнимает за плечи, кладёт руку на кран, чуть сжимает на мне пальцы, пускает воду. Тут же пячусь, опускаясь на лапы, проскальзывая у него под ногами, истерично бегая взглядом по помещению, в попытках сбежать. Паника душит, пустой желудок сжимается, желчь поднимается к горлу, обжигая. Почти спотыкается об меня, чуть не упал, сорвав полотенце с крючка в попытке удержать равновесие, упирается сильными руками в раковину и выключает поток. Подруга петляет между рук, прижатыми к полу, успокаивает, мурча, заверяя, что всё хорошо.        — Ты как? — поднимает на ноги одной рукой, перехватив под рёбра. Как? Будто меня сейчас накроет и я уничтожу мир в приступе истерики. Будто абсолютно всё желает мне зла. Будто я умираю. Касается подбородка, поднимает на себя голову, прося посмотреть на него. Хмурится. Поджимает губы, выволакивает обратно в комнату, толкает в кресло. — Дыши, всё хорошо, мы рядом. Ты не тонешь.        — Шота, ты опять проспал? — стук в комнату, голос Хизаши. Заходит, не дожидаясь ответа и замирает, видя нас. Нет. Блять, нет! Я сейчас не в том состояние, чтобы предстать перед миром! Ещё надумает кучу всего! Мне не нужно было оставаться, да и приходить тоже. Всё идёт плохо, скверно. Вообще идея дурацкая, не смогу прекратить бояться воды. Я совершила очередную ошибку, очередную глупость. Снова виновата. Живот скручивает ужасным спазмом, горло сдавливает приступом рвоты, но в желудке пусто и я лишь задыхаюсь, хриплю. Мужчины действуют быстро, Айзава снова подставляет мусорку, а блондин просто ладони, сложенные лодочкой и желчный сок в перемешку со слюной и шерстью мерзко шлёпается ему в руки. — Ты как?        — Мф, — выдавливаю из себя выдох, сжимаясь в комок, дрожа от охватившего озноба и пережитой боли. Ему противно, но всё равно беспокоиться за меня, держит отвратительную массу. Стёрка подталкивает его в плечо в сторону ванны, быстро достаёт бутылку воды из холодильника. Морщусь, сжимаясь сильнее, а он просто ловит пальцами мои щёки, задирает голову и вливает в рот, почти насильно. Фыркаю, отпихиваю его от себя, изворачиваюсь.        — Пей давай, хуже ведь станет, — настаивает, но всё же чувствую, как смягчается, не так крепко держит. Чувствую себя немощным зверьком, которого приходится кормить с рук. Ясу негодующие ходит вокруг нас, виляет хвостом, намеренно задевая Стёрку.        — Так какого чёрта ты здесь делаешь в такое время и в таком виде? — возвращается блондин, склоняется надо мной, отталкивая друга в сторону. Уши недовольно заводятся назад, показывая, насколько некомфортно от такого внимания и всей ситуации.        — Мяууууу! — завыла пушистая, прекрасно чувствуя моё настроение. Поднялась на задние лапы, передними обхватила голень и укусила под коленку. Англичанин вскрикнул от неожиданности, взмахнул руками, отскакивая в сторону и долбанув меня тыльной стороной ладони по лицу. — Кхшшшш!        — Не шипи, я случайно! Джи, ты как? Сильно ударил? Дай посмотрю? — пытается скинуть с себя подругу, бойко защищающую меня, пока Айзава снова задрал на себя голову, чуть хмурясь, поджав губы. Выглядывается, цыкает, когда облизываюсь, видимо, заметив на языке кровь.        — Открой рот, — повинуюсь, не сопротивляясь. Сначала проверяет верхние дёсна, пальцами приподняв губу, потом нижние, но я дёргаюсь. Больно. Поцарапала нижнюю об клык.        — Всё нормально, быстро заживёт, — спрыгиваю на пол, снимую кошку с героя, успокаивая. — Пошли уже, если не планируете меня добить.        — Я случайно! Честное слово! И этого бы вообще не произошло, если бы не она! — тычет пальцем в подружку, та выглядывает из-за моего плеча, рычит, скалится, бьёт лапой по воздуху, угрожая. Но без когтей. Просто пугает, навредить не хочет. Мой комфортный человек закатывает глаза, выталкивает его за дверь и выходит следом.        — Одевайся, — бросает на последок. Судя по шуму, пинками гонит коллегу.       День только начался, а уже пиздец какой-то. Провожу языком по боевой ране, морщусь. Ясу аккуратно тыкается в губы, целует, пытаясь помочь, как может. Ты моя хорошая. Защищаешь даже в таких ситуациях. Кто такой храбрый? Конечно ты! Самая лучшая девочка! Булочка моя! Люблю, люблю! Целую её в лоб, оставляя пятнышко крови. Пытаюсь исправить, слизать, но делаю только хуже. Пушистая тяжело вздыхает, спрыгивает на пол, умывается. Прости. Лишь дёргает ухом на мои слова, не отвлекается. Пока переодевалась, вспомнила про жимолость и мне срочно захотелось её съесть. Всю тарелку, заталкивая в рот большими горстями, игнорируя холод из-за того, что вообще-то голая. Насрать, как же мне вкусно. Лучшие ягоды! Ещё и успокаивают. Замурррчательно. Вылизываю посудину, всё же собираюсь и отписалась, что ушла, прыгнула на улицу с балкона. Флакон со средством для полоскания рта оставила у него, чтобы был, мало ли когда пригодится. Времени мало, нужно быстрее приготовить ребятам завтрак, переодеться в форму и сделать вид, что ничего интересного не произошло. Хизаши теперь точно не отстанет. Хотя, может Шота с ним поговорит, объяснит. Да что он объяснит? Что я у него ночую? Классно, звучит прям обыденно, нормально. Все же учителя со своими учениками так делают! И это мы с ним знаем, что всё хорошо, ничего не произойдёт. Я для него, наверное, вообще ребёнок. Знаю, что никогда меня не тронет. Но другим донести будет сложнее. Иногда так сложно иметь взрослое тело. Была бы мелкой, было бы меньше вопросов. Или наоборот больше? Сложно. Эх, этот день обещает быть тяжёлым. Нужно будет собрать своё мужество в кулак, сказать Такеши, чтобы отъебался. Но хуже этого только практика. Тупая тыква. Чтоб у него запор случился. Причём жёсткий, который клизмой разрешать придётся. Ребята спускаются кушать, переглядываются, бросая на меня взгляды, но помалкивая.        — Ты с кем-то подралась? — всё же начинает разговор Шото. Отрываюсь от еды, поднимаю на него глаза. Неужели губа распухла? Вроде нет, да и рана со внутренней стороны, они не должны увидеть.        — Не прикидывайся, мы знаем, что ты что-то натворила в морге, — неожиданно поддерживает его Кацуки. А, они об этом. Да уж, я вчера была в ужасном настроение и свалила без объяснений.        — Не давите на неё! Если не хочет, то пускай не говорит! — заступается Тенья, умиляя меня. Псина цыкает, Тодороки просто продолжает есть.        — Да не, всё норм. Я уже остыла. Почти. У меня на работе, то есть, практике, есть один гандон, Джек. Всё время ко мне цепляется, как репейник, а вчера вообще на хвост наступил и ещё сказал, что это я виновата! Такая мразь, чтоб он обоссался прилюдно! Ну честное слово, чмырил каждый раз, будто насрала в его любимые кроссы, — всё же завожусь, хвост недобро виляет, задевает пол, стучит об ножку стула. Ребята сдержанно улыбаются, снова переглядываясь. Вижу, что их забавляет моё поведение.        — Ты ведь выбила ему зубы? — уточняет Бакуго, поднимаясь с места и ставя тарелку в раковину. Смотрю, не включил ли воду, напрягаясь, но нет, просто стоит, скрестив руки на груди. Фыркаю, ссутулившись. — Серьёзно?        — Ой, отстань, а? Мне тогда любую практику запретят. Оно того не стоит, — морщусь, чувствую осадок, что не могу набить ему рожу. Обидно, неприятно. А ведь заслужил. Ублюдок.       В последствие большую часть завтрака и времени перед уроками заняло обсуждение предстоящей вечеринки на выходных. Мы очень хорошо повеселились в прошлый раз и этот должен быть не хуже. Ещё надо наградить победителя. То есть — Ясу. Кошка довольно зажмурилась, улыбаясь, понимая, что говорят о ней. Всех впечатлила, моя хорошая. Нужно будет и ей костюм выбрать. Пускай и в этот раз уделает каждого. Как я поняла, о моей ночёвке другим учителям не сказали, никаких странных взглядов и подколов. Славно. Хизаши тоже молчит, только иногда мельком бросает на меня взгляд и хитро улыбается. Усы ему что ли выщипать. Каким-нибудь тупым пинцетом. В целом, день стабильный, без особых впечатлений, кроме того, что в столовке Тогота принёс небольшой пакетик своих волос. Ну и на меня обращают больше внимания в коридорах. Слух о том, что мутила с Гончим может и не оправдался, но известности прибавил. Кацуки пару раз намёками предлагал подполить задницу одного засранца, который под ноги не смотрит. А узнав, что тот ходит с тыквой вместо головы, скинул мне больше десятка рецептов. Такой кровожадный. Мне нравится. Обязательно возьму их на заметку. Такеши писал на протяжение всего дня, игнорируя, что в это время у меня уроки, о том, как сильно ждёт нашей встречи и как рад. Обещает, что свидание будет незабываемым. Свидание? Мы не на это договаривались. Поспешила исправить его, он спокойно согласился, извинившись. Ладно. Всё равно сегодня с ним покончу. Одна встреча и всё. Мина бесцеремонно заглянула через плечо в мой телефон, увидела, по видимому, только его сообщение и с громким визгом оповестила об этом весь класс. Супер. Теперь и они думают не то. Уже поздравляют, треплют за плечи, предлагают помочь собраться. Денки сразу спросил фотку, но у ящера в профиле только игуана в террариуме из зоопарка. Он сказал, что это странно, в наше-то время. Возможно? Не знаю. На меня подписано много людей. Семья, друзья семьи, ребята, учителя, коллеги. Удобно рассказывать и показывать что-то крутое из жизни таким образом, а не каждому лично, отдельно. То что среди них ещё и какие-то левые люди, лишь случайное следствие моей активности. Такеши видимо не такой социальный, так что ему и фотки лица не нужны. Могу это понять и уважаю его зону комфорта, не осуждаю. Под накалом восторга и веселья от друзей сдалась и сама стала развлекаться. Какая бы это не была встреча и какой бы не планировался итог, можно быть красивой. И если они хотят меня принарядить, если это доставит им удовольствие, то не вижу причин отказываться. Заваливается ко мне в комнату всей гурьбой, дверь на распашку, половина уселась прямо в коридоре, потому что просто не поместились. Перебирают мой шкаф, рассуждая между собой, насколько привлекательный должен быть образ. Это ведь первое свидание, надо быть кокетливой! Или наоборот, весёлой и лёгкой. А может больше дерзости? Ребят, мне ещё работать после, не забывайте. Игнорируют, заставляя меня всё примерять и дефилировать перед ними. Дурачусь, подмигивая через плечо или бегая на всех лапах, намеренно стуча когтями по паркету. В итоге остановили свой выбор на обтягивающем, блестящем, серебряном платье на бретельках и с подолом до середины бедра. Оно красивое, с папой выбирали. Кацуки собирает волосы в лёгкую, элегантную причёску, убирая пряди с лица милыми заколочками-бабочками, подходящими к наряду. Крашусь всё же сама, решая, что можно будет нанести простой, естественный макияж и немного глиттера на веки и кончик носа. Ну что? Я подходяще выгляжу, чтобы сказать парню, что не хочу с ним общаться? Свист и комплименты прекращаются, когда до них доходит, что сказала. Хаха, вот это лица. Чао, любимки, вернусь поздно! Спасибо, что развлекли меня напоследок. Ясу шествует рядом, подмигивая мне, урча. Ей тоже нравится, как выгляжу. На улице люди оборачиваются, задерживают на мне взгляд, улыбаются. Это очень льстит, поднимает настроение. Губы тянутся в ответом проявление эмоций, отзываясь лёгкой болью от полученной утром ранки. Чувствую себя красивой. И мне кажется, что сегодня всё пройдёт великолепно. Хороший день. Всё обязательно получится. Я вообще смогу достигнуть всего, чего захочу. Оптимизм расцветает во мне, подогревает уверенность, веру в собственные силы и возможности. Подхожу к милому кафе, замечаю ждущего меня Такеши, одетого тоже иначе, чем обычно. Лёгкая рубашка бледно-зелёного оттенка заправлена в идеально сидящие на ногах и бёдрах брюки. Даже туфли, а не кросовки. Но в целом, это все его изменения, болотного оттенка кудряшки всё такие же растрёпанные. И во мне всё так же просыпается тревожность при его виде. Может это те самые бабочки в животе, о которых говорят? Тогда не понимаю, почему их считают приятными. У меня только появляется желание свалить подальше. Поднимает на меня свои золотые глаза, радостно улыбается, образовывая ямочки на щеках, немного краснея. Вообще, он красивый. Но как-то не так, не правильно. В голове появляется сравнение с выжженным полем. Пепел и чёрная, мёртвая земля, а вокруг глухой лес. Это тоже красиво. Только страшно и неправильно. Он такой же. Глухой колодец, хрупкий лёд, прогнившая лестница, хлипкий мост. Машина с перерезанными тормозами. И мне кажется, я уже сижу в ней, лечу на полной скорости. И обязательно разобьюсь. Сглатываю, сжимаю руки в кулаки, беря под контроль неожиданную дрожь. Так, всё хорошо. Просто скажи ему. И уходи. Язык будто весит тонну, не могу им пошевелить, даже дышать сложно. Подходит, касается талии, приобнимая, заводя в заведение. Не трогай, мне не нравится. Усаживает за столик, галантно подвигая стул и просто махнул рукой официантке, даже не поздоровавшись. Ясу замирает у моих ног, вжимаясь, подбадривая своим присутствием. Парень делает заказ на нас двоих, не поинтересовавшись, чего бы мне хотелось. С ходу говорит о том, какая я красивая, что такие образы идут намного больше, чем обычно. Выгляжу женственно, невинно, хрупко. Это вроде комплименты, но так противно. Первыми приносят напитки и это графин лимонада. Цитрусовый, с мятой. Я не смогу это пить. Если лимон ещё переживу, то с травы меня унесёт. Разве не говорила, что пьянею от неё? Наливает нам в стаканы, забвено болтая о каких-то своих друзьях и как хвастался, с какой девушкой сегодня встречается. Хочет познакомить нас в будущем. Каком будущем? Какое знакомство? О чём он? Мне не хорошо. Миленькая девушка ставит перед нами две тарелки рамена и к ним стаканы с водой. Хочет ещё дать трубочки к напитку, забыла сразу поставить, но ящер отказывается. Эта еда острая, я чую. Мой язык очень чувствительный, будет сложно. Всё что он заказал, каждое его решение абсолютно не подходит мне. Это не плохо, хотел позаботиться, проявить себя, но я теперь не знаю, что делать. В добавок, это сплошная жидкость. Как? Закусываю губу, беру палочки, рука трясётся. И тут Такеши ловит её, сжимает, тянет на себя, из-за чего чуть не опрокинула графин.        — Ты правда очень красивая, — улыбается, буквально сверкает. Мне кажется или он всё время говорит только про мою внешность? Наверное, просто не помню.        — Спасибо. Друзья решили…        — Это моё любимое блюдо. Уверен, ты отлично готовишь и если сможешь повторить, буду очень рад, — перебил. Ему даже не было интересно, что я скажу? Переплетает наши пальцы и у меня начинает свербить в носу. Я на грани панической атаки. Мне страшно. Кошка крутится вокруг моих ног, запрыгивает на колени, ведёт носом по воздуху. Парень переводит на неё взгляд, морщится. — Кыш! Уйди! Животным не место за столом!        — Ты мне не нравишься, — слова вырываются резко, на выдохе. Сама не заметила, как сказала их. Задержала дыхание, смотрю на кучерявого, боясь его реакции. Замер, глаза расширились, хватка ослабла. Давай, молодец, говори. Надо обосновать. Ты справишься. Всё будет хорошо. — Я чувствую себя плохо рядом с тобой. Твоё мировоззрение идёт в разрез с моим. Это приведёт к постоянным ссорам. Я так не хочу. Спасибо за твоё внимание и заботу.       Высвобождаюсь, прижимаю подругу к груди и выскакиваю. Дыши, всё хорошо, всё позади. Ты справилась, молодец. Торопливо ухожу, чувствуя, как меня только накрывает сильнее. Голова кружится. Как же я испугалась. Чувствую беду, оборачиваюсь, но не успеваю среагировать, как он затаскивает меня в подворотню, подальше от чужих взглядов, прижимает к стене. Пушистая угрожающе гудит в руках, напряжённая. Нависает надо мной, держит за плечи. Зол. Буквально в ярости. Что мне делать? Кричать? Он ничего такого не сделал и если сюда прибегут люди, то на меня будут смотреть либо с жалостью, либо с раздражением. Драться? Шота сказал, что с моей физической подготовкой это будет считаться умышленной угрозой жизни.        — Поиграть захотела? Я на тебя столько времени потратил и ты решила сказать, что не нравлюсь? Для кого тогда так вырядилась? — одна рука перетекает к шее, слегка сжимает, но мне и этого хватает, чтобы быть на грани истерики. Меня убьют. Меня сейчас убьют. Пожалуйста, кто-нибудь, на помощь. Не могу пошевелиться, даже вдохнуть. Страшно. — Ты же просто маленькая шлюшка. Но я прощу это, буду добрым. Ты не виновато в этом, тебя такой сделало плохое воспитание.       Пытаюсь закричать, но хватка крепнет, перекрывая кислород. Ясу рычит громче, пугающе, бегая по нам глазами, ожидая от меня действий. Наклоняется, впиваясь в мои губы почти укусом, давя на ранку, проникая языком глубже. Другая рука спустилась ниже, задрала подол, сразу трогая пах. Тело накрыл обжигающий холод, сковал, пронзил мышцы иглами, из глаз потоком хлынули слёзы. Он не убьёт. А изнасилует. И лучше бы первый вариант. Уничтожь, изувечь, пытай, мучай, избивай. Что угодно, только не это. Нет, пожалуйста, нет! Не надо! Умоляю! Стой, хватит! Кошка понимает, что я ничего не могу, страх полностью поглотил меня и бросается защищать. Бьёт когтями по лицу, в глаз, кидается ему на голову, шею, впиваясь клыками, намереваясь убить. Чудовище зло скидывает её с себя и пинает в довесок. Мою Ясу. Мою девочку. Мою самую верную подругу. Кричу, пытаясь этим воплем отогнать собственный ужас, бью. Не как учила мама, а по кошачьи, когтями. Попадаю в шею, вспарываю плоть. Кровь полилась бурным потоком, пачкая его одежду, меня, мою шерсть. Алое пятно стремительно разрастается, Такеши падает на колени, держится за рану, хрипит, смотря на меня злыми, полными ярости глазами. Подхватываю пушистую и убегаю, оставив его истекать. Я бежала так быстро и отчаянно, как мне кажется, не бегала никогда. Не останавливаясь, боясь, что он догонит. Я уверена, что он гонится за мной! Уверена, что хочет завершить начатое. Перепрыгиваю забор, распахиваю плечом дверь чёрного входа и только когда она захлопывается, позволяю себе упасть на пол, вжимая в себя мою милую, самую лучшую защитницу.        — Всё же припёр… — Джек замирает, затихая на полуслове, смотря на нас огромными разрезами глаз. Делает шаг к нам и я тут же отползаю, судорожно оттягивая подол испачканной рукой до самых пят. Он тоже мужчина. Он тоже может сделать такое. Я этого не переживу, не смогу, не справлюсь. Это будет конец. — Тише, тише! Не трону, клянусь! Если от этого станет спокойнее, меня вообще девушки не интересуют! Всё хорошо, ты в безопасности, тебя здесь никто не обидит. Ты в порядке? Блять, какой же тупой вопрос, прости!        — Мямь, — Ясу жалобно стонет в моих руках. Тут же спускаю её на пол, проверяю, цела ли. У неё ничего не сломано, в целом в порядке, только встревоженна.        — Я… Я сейчас принесу плед! И аптечку! Сиди, не вставай! — исчезает в столовой. Меня трясёт. Подруга прихрамывает, забирается ко мне на колени, тыкается лбом в грудь. Аккуратно обнимаю её, пытаюсь дышать, успокоиться. Тыква почти бежит к нам, резко опускается рядом, наверняка оставляя на ногах синяки, заставляет вздрогнуть и попытаться отползти ещё дальше. Не даёт этого сделать, кутает в какую-то гигантскую, вязанную тряпку, вытягивает к себе руку, которая в крови. — Где-то ещё ранена? Что-то болит? Хочешь, позову кого-то из женщин?        — Нет! — вскрикиваю, сама пугаясь собственного голоса. Никто не должен видеть этого. То что он узрел и так слишком. Меня будут считать жертвой. Всех, переживших подобное считают такими. Не могу этого позволить.        — Хорошо, не стану. Пей. Ромашка, ещё успокоительное обязательно прими, — кивает, смывает с моей шерсти грязь мокрым полотенцем. Держит аккуратно, бережно, не сжимая, даже не замыкая пальцы вокруг запястья. Поднимает на меня глаза, тут же опускает. — А… там? Раны?        — Не успел, — выдавливаю из себя, понимая, что нужно отвечать, это упростит ситуацию для нас двоих. Парень кивает, чуть улыбается, выдыхает. Прощупывает руку, с непониманием поднимает одну бровь. — Это не моя кровь. Я… Я кажется убила его… Джек, я убила человека! Не нужно было…        — Эй! Не смей винить себя! Ты ни в чём не виновата! Молодец, что дала отпор! — хмурится, кладёт мне руки на плечи. Слёзы, только затихнувшие, снова покатились из глаз, почти ручьём, капая с лица, впитываясь в ткань. — Давай так, ты приходишь в себя, а я схожу проверить, помер или что там с ним? Хорошо?        — Мгм, — киваю, не понимая, почему он делает это для меня. Ещё вчера ведь ненавидел. Но я так благодарна.        — Хочешь переодеться? Давай дам свою сменную одежду. Великовата правда, — натягивает ободряюще улыбку, помогает встать. Придерживает, страхует, стараясь касаться по минимуму. Усаживает в кресло, достаёт свои шмотки. Снова приносит чай, кладёт таблетки и уточнив адрес, уходит.       Не могу поверить, что со мной это произошло. Меня почти изнасиловали. И вероятно, я убила его. Это конец. Если даже выжил, то ему понадобиться помощь врачей, а те вызовут полицию, меня найдут, посадят в тюрьму. Не стану врачом, героем. От меня все отвернуться. Останусь одна. Это конец. Я сама во всём виновата. Не нужно было соглашаться на встречу, не нужно было поддерживать общение, не нужно было так наряжаться, не нужно было заходить в кафе, не нужно было ему этого говорить. Всё было бы по другому, промолчи тогда. Могла бы кинуть в чс после. Всё из-за меня. Разбираю дрожащими руками ручку, использую стержень как трубочку, запивая успокоительное. Где там Джек? Почему так долго? А что если и правда труп? Вызвал полицию? Даёт показания? Или они уже там и его расспрашивают? А может Такеши выжил и напал на него? Боже, Господи, не нужно было его отпускать! Что же я натворила! Желудок сворачивает спазмом, зажимаю себе рот, не позволяю прорваться рвоте. Нет, держись. Сейчас нельзя. Переодеваюсь, быстро, оглядываясь по сторонам, хотя точно знаю, что кроме меня и Ясу здесь никого нет. Приходится туго затянуть ремень на талии и закотать штанины. Футболка висит мешком, полностью пряча тело и доставая почти до коленей. Пахнет не очень, явно не самый чистый комплект. Но я просто не могу оставаться в этом платье. Такое красивое, но такое открытое, привлекающее внимание. Мне кажется, что я успокоилась, но истерика снова подкатывает, душит. Она как волны в море, то уходит, то топит. Хожу кругами, грызя хвост до боли, иногда отвлекаясь на Ясу, чтобы ещё раз убедиться, что она цела, ещё раз поблагодарить, ещё раз обнять. Мне страшно. Мне так страшно, что я больше ничего не испытываю. Слышу, как хлопнула дверь, замираю. Это Джек? Ивао? Кто-то из персонала? Или Такеши? Он пришёл за мной. Он уничтожит меня. Метаюсь по комнате, в попытках найти укрытие. Ясу со стола заскакивает на холодильник и повторяю за ней, чуть не падая, скользя когтями по гладкой поверхности дверцы, наверняка оставляя следы. Сжимаюсь в комок, кошка передо мной, готовая защищать. Рыжая тыква заглядывает в столовую, окидывает взглядом помещение и наткнувшись на нас, испускает смешок. Всё хорошо. Это свои.        — Там много крови, но никого нет. Видимо живой и ушёл на своих двоих. В ином случае там бы была полиция, наверное, — неуверенно трёт тыльную сторону шеи. Спрыгиваю вниз, подруга соскальзывает ко мне на плечи. Аккуратно садится на краешек дивана, сцепляет пальцы в замок перед собой. — Можем пока просто посидеть. Ивао на совещание, сказал ничего не трогать, потому что уверен, что мы подерёмся.        — Ещё с утра хотела, — пытаюсь улыбнуться, не решаясь подойти к нему близко. Возможно, наконец начало действовать успокоительное, могу более менее дышать.        — Тоже самое. Вообще, — вздыхает, морщится, отворачиваясь. — Я случайно наступил. Но ты так быстро среагировала! Сказать ничего не успел.        — А что я должна была подумать? Ты меня всё время презираешь! — фыркаю, скрещиваю руки на груди. Разговор о стороннем хорошо помогает мне. Не знаю, намеренно он или нет, но спасибо. — В чём вообще суть претензий?        — Не люблю тех, кто пробивает себе путь деньгами и думает, что такой же, как и те, кто ебашил ради таких результатов, — вижу что злится, но сдерживает себя, не выливает своё недовольство на меня. — А тебя вообще вперёд Исцеляющая Девочка продвинула. Не думал, что такая женщина способна за деньги продать свой авторитет.        — Ошибаешься. Единственное в чём мне помогли, это дали рекомендательное письмо для поступление в ЮЭЙ. С ней и директором договаривалась уже сама. Уговаривала, убеждала, сдавала тесты. Я очень много работаю, чтобы не отставать от тех, кто мог размеренно получать те же знания за несколько лет. Какого хуя вообще сразу не поговорил? С ходу наехал, — хвост перестал поджиматься, опустился к полу, дёргая кончиком. Парень хлопал глазами, плотно сжав разрез рта, что даже не видно линии.        — Не знаю! Так вышло! Что вообще приебалась?! — насупился, возмущённо смотря исподлобья.        — Это я приебалась? Совсем ахуел? — рычу на него, сложив руки на груди. Смотрим друг другу в глаза и недовольное молчание нарушает нервный смех, от абсурдности происходящего. Ещё минуту назад, я дрожала в ужасе, прячась от него на холодильнике, а сам Джек нервничал и не знал, как подобрать слова. И вот уже мы с ним снова спорим, ругаемся, будто ничего не произошло. — Как было бы здорово выпить.        — Сейчас не предложу, но после смены можем, — хитро прищуривается, улыбаясь. Поджимаю губы, тяжко вздыхая.        — Не можем. Я на антидепрессантах, — развожу руками, под его печальный вздох.        — Да блять! Я уже обнадёжился. Тогда как только закончишь — скажи и мы нахуяримся! — аж засветился от этой идеи. Вот мне и стимул быстрее решать свои психологические проблемы.       Пришедшего Ивао мы услышали сразу. Его тяжёлые шаги не заметит только глухой. Окидывает нас взглядом, нахмурив брови и обронив своё привычное «мгм», перешёл сразу к работе. Мы пожали плечами, хвостом увязались за ним, а Ясу осталась в столовой. Надевать форму на чужую одежду, которая итак была мало удобной оказалось сложно. Джек пытался не ржать, наблюдая, как уже в который раз машу руками в попытке удержать равновесие. Говнюк. А совсем недавно такой лапонька заботливый был. Пихаю его локтем в бок, получаю в ответ поджопник и старший патологоанатом грозно нависает сверху скалой, сложив руки на груди. Поняли, не дерёмся. Появившаяся задорность угасла быстро, возвращая мне страх, но и он не остался на долго. Работа очень помогает отвлечься. Как и сказала Исцеляющая Девочка, пока на мне форма, все разборки уходят. На них нет времени. Они не так важны. Надрезы, сбор анализов, документы. На всё нужна концентрация и внимательность. И для меня это повод не думать о том, что произошло. Но когда приходит время снять фартук, мне становится снова плохо. Он как щит от мира. Без него я в опасности. Замираю у выхода в нерешительности, переминаясь с лапы на лапу. Страшно. Что если он там? Ждёт, когда выйду из своего убежища. Закончит начатое. Или убьёт. Или сдаст полиции. Любой из вариантов приведёт к моему концу. Живот тянет от стресса. Ясу запрыгивает на плечи, цепляется коготками за одежду, трётся мордой о лицо. Поддерживает меня. Джек кидает мне в голову смятый стаканчик, привлекая к себе внимание. Собираюсь на него разозлиться, уже генерирую предъяву, но сталкиваюсь с его предложением подождать немного. Проводит. Чтобы было спокойнее. Это… Мило? Неожиданная забота, которая мне была сейчас так необходима. Не оставил вот так, разбираться самой, не рассказал об этом кому-то, перекладывая ответственность. А просто предложил свою помощь. И я приму её. Потому что сейчас не в состоянии справиться сама и раз уж всё знает, то пускай останется рядом и дальше. Ивао с подозрением щурится на нас, намывает столы, но не комментирует. Просто наблюдает. Должно быть, для него странно, что вчера мы чуть ли не убить друг друга планировали, а сегодня вместе с работы уходим. Честно говоря, не случись этот ужас, ничего между нами бы не изменилось. Хах, вот вам и плюс. Как же мне плохо. Плакать хочется. Тихо скулить в углу, позволить себе быть жалкой. Хотя бы немного. Но нельзя. Тыква заканчивает свою часть уборки и надевая куртку по пути, торопливо шагает в мою сторону. А он, оказывается, весьма худощавый. Любой мужчина из моего окружения будет куда сильнее, с обилием развитых мышц. На их фоне Джек — хлипкий мальчишка. Ещё и этот овощ вместо головы. Нелепый, смешной. Хлопает меня по плечу, выходит и сделав три шага от порога, закуривает. Ну и я вместе с ним. В компании это делать всегда интереснее. Я чувствую, как ему неловко, как пытается держаться. Вижу, что смотрит по сторонам и держит руку наготове, чтобы схватить меня и побежать. Осознаёт ли, что без него я буду быстрее? И что опущусь на все лапы? Вряд ли. Скорее всего он просто пытается меня защитить, как любого другого человека. Это подкупает. Выдыхаю, собираюсь с силами, уговариваю себя не дрожать. Я должна постараться, упростить ему задачу. Плакать и трястись в углу смогу уже в своей комнате.        — Так значит, ты гей? — поворачивает голову в мою сторону, смешно округляя провалы глаз. О да, самая непринуждённая тема для разговора. Молодец, Джи.        — Верно. Так что если у тебя есть на примете красивые мальчики, дай знать, — подмигивает, прикусывая нижнюю губу. Ну, точнее не губу. У него их нет. Я вообще не очень понимаю, как будучи тыквой он обладает такой живой мимикой. — Только чур совершеннолетние. Шарага и так напоминала тюрьму, повторение не хочу.        — Тебя там ебали в душевой, когда ты ронял мыло? — приподнимаю бровь, пытаясь пошутить, но самой становится хуже от этого разговора. Ахуенно, ну просто умничка.        — Ага. Преподы. Без смазки и подготовки, педорили нас прям на сухую. Как вспомню, так очко сразу сжимается, — аж вздрагивает. Ну, могу его понять. Исцеляющая Девочка и Гончий делают тоже самое. Забавно, что он не придал значения теме диалога. — А вообще, — кокетливо щурится, поглаживая подобие подбородка. Почему он в перчатках? — Это я всех ебал. Буквально. Ах, шальные годы в общаге. Алкоголь и драки за последний презерватив.        — Приятно знать, что ты предохранялся.        — Конечно! ЗППП никому не нужно, да и просто комфортнее. Знала, что сперма природный раздражитель? Если спустить в задницу, то вероятнее всего, это приведёт к зуду и диарее. А с обратной стороны, кусочки кала могут попасть в уретру, ну и там последствия тоже не супер.        — У многих на неё вообще аллергия. Женщины, помимо беременности которая тоже не суперский процесс, тоже могут получить раздражение, молочницу. Короче, секс хуйня, долой еблю!        — Воу, воу, полегче, малышка. Мне нравится секс. Особенно с каким-нибудь красавцем, который знает, что делает, — блаженно, даже немного нагло, самовлюблённо улыбается, смотря на меня с игривостью, явно подначивая на реакцию. Ясу фыркнула, спрыгнула на землю и зашагала впереди нас, чтобы не слушать.        — Ой, фу, уйди. Ты не вписываешься в мой круг монашек, — толкаю его в плечо, забавляясь, с какой непринуждённостью мы говорим о такой фигне.        — О, да брось. Всем нужна подружка-шлюшка, а я ещё и гей. Два в одном, мечта каждой девушки, — даже покрутится вокруг своей оси, как бы говоря «смотри насколько я ахуенный!».        — У тебя странные понятия о девушках, — скептично окидываю его взглядом, подтягивая сползающие портки. Ещё и хвост в штанине мешается, вся шерсть растрепалась.        — Нет, это с тобой что-то не так. Красотка, умная, в расцвете сил и власти гормонов! Самое то, чтобы совершать ошибки, ебаться, как кролики, зажиматься по углам, сбегать из дома, ночевать хуй знает где! — приобнимает меня за плечи, наклоняясь ближе к уху. — И хуй знает с кем…        — Я тебе сейчас семечки, заменяющие мозг, через глаза вытрясу, — отпускает меня, нахохливается, обижено пинает камушки.        — Вот начнёшь совокупляться, я так над тобой посмеюсь, — ворчит себе под нос, спрятав руки в карманы.       Дурак какой-то. Но смешной. Отвлекаюсь на то, чтобы поправить шерсть на ноге, тормозя и сразу чувствую пристальный, сверлящий взгляд. Оборачиваюсь, плохо видно из-за фонаря прямо над головой. Тыква замечает, что меня нет рядом и быстро подбегает, хватает под локоть. Кошка вьётся рядом, всё время оглядываясь, торопливо заворачивая за углы, петляя по улице. Некомфортно. Мне снова становится страшно. Коллега тянет за собой, почти несёт, пока я дрожу и безостановочно оглядываюсь. Мне показалось? Там никого нет? Или нас преследуют? Что мне делать? Как реагировать? Джек дёргает, заставляет стоять на своих двоих. Он нервничает, ему тревожно. Причиной тому я. И мой глупый кошачий мозг никак не хочет генерировать идею, по решению проблемы. Парень резко останавливается у ворот школы, пытается улыбнуться, выходит у него скверно. Чую, как ему не спокойно, но старается не подать вида. Не знаю, для меня или себя. Шарит в своём рюкзаке, достаёт ручку и какой-то замученный чек, пишет свой номер на обратной стороне. На случай, если мне захочется об этом поговорить, но не смогу поделиться ситуацией с кем-то ещё. Хотя не помешало бы. Например, обратиться в полицию. Знаю. Понимаю. Но не могу. Последствия могут быть катастрофическими. В конце концов, я ранила человека и бросила в переулке истекать кровью, вместо того, чтобы сразу оказать первую помощь. Если эта ситуация всплывёт, на всей моей жизни можно ставить крест. Не говорю об этом, только глупо киваю, как болванчик, позволяю похлопать себя по плечу и убегаю в общагу. Не могу отделаться от ощущения, что всё сломалось, всё разрушено, что этот день начало конца. Боже, как же мне страшно. Забегаю к себе, бегло махнув рукой маленькой компании друзей на кухне, запираю дверь. Дыши, дыши Джи, всё хорошо. Воздух застревает в глотке, мешая. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Задыхаюсь. Мне кажется, что я грязная. Будто там, где мне трогали, так много грязи, что даже зудит, горит. Ползу в ванну, дверь поддаётся тяжело, руки дрожат. Нужно вымыться, мне срочно нужно вымыться. Стереть с себя запах, следы, любое напоминание. Держусь за раковину, не падая только за счёт неё, понимаю, что для этого придётся включить воду. Давай, ты сможешь. Как если бы рядом был Шота. Он не даст тебе утонуть. Жмурюсь, горячие слёзы пробиваются через плотно сомкнутые веки, слышу журчание. Шарахаюсь, путаюсь в чужих штанах, нелепо падаю в ванную. Я такая жалкая, такая никчёмная. Буквально ничтожество. И мне так страшно. Меня почти… Меня чуть… Боже, как жить дальше? Как делать вид, что ничего не произошло? Откуда взять столько сил. Я не справляюсь, я не выдерживаю, я больше не могу. Почему это произошло со мной? Почему я? Почему всё самое плохое происходит именно со мной? Это какой-то первородный грех, который искупляю страданиями? Потому что чёрная кошка? Пожалуйста, умоляю, хватит. Хочу домой. Хочу к маме и папе. Плевать на всё, на всех. Они так нужны мне сейчас. Но им ни за что нельзя знать об этой ситуации. Наверняка пойдут мстить. И тогда их посадят. Из-за меня. Тогда я лишусь их. Никому нельзя об этом говорить. Я должна постараться. Если сделаю вид, что ничего не произошло, то всё будет хорошо. Справлюсь, смогу, выдержу. Всё хорошо. Нужно просто молчать.