Своя

      По видимому, я поступила весьма безответственно и заснула даже не умывшись, на полу коридора. Хоть бы в комнату заползла. Голова чешется, но волосы как камень, застыли на желатине. Как мне это смывать? Панически прокручиваю мысли в голове, приводя в порядок тело, чтобы хоть что-то было чистое. Ещё и форму нужно закинуть в стирку. Может, сбегать до мамы? Она точно поможет. Но для этого нужно выйти на улицу, а у меня причоска, как у Хизаши, ещё и с капроновой колготкой на голове. Обратиться к девчонкам? Сейчас пять утра, спят наверняка. Да и если у меня начнётся паническая атака напугаю их. Тогда нужен Шота. Но так смущает с ним встретиться после нашей прогулки. Сколько он вообще видел? Ох, вот вам и подростковые приключения. Ощущение, будто родители развлекались как-то спокойнее, с куда меньшими последствиями. Ну, если не считать случай, где папа сжёг сарай дедушки. Или когда мама случайно уехала в другую страну. Ладно, по видимому, все творили что-то странное. Ясу смотрит за моими страданиями со стола, явно ехидничая. Сама чистая, вымылась. Тоже мне подруга. Так, ладно, соберись. Ты в плавки блевала и признавалась, что дрочила на него, что может быть хуже?        — Что уже случилось? — явно недоволен, разбудила своим звонком. Но всё же взял трубку, ответил.        — Мне нужна твоя помощь. Я не могу вымыть голову, — признаюсь, жмурясь от стыда. Хвост тревожно стучит кончиком по ноге.        — Сейчас приду, — и сбрасывает. Отлично, пол дела сделано. Оглядываю комнату, закидываю валяющие шмотки в корзину для грязного белья, подбираю с пола конспекты. — Зайду?        — Конечно, — открываю дверь, окидываю мужчину взглядом. Растрёпанный, помятый, сонный. В спортивных штанах и футболке. Кажется это та, в которой обычно спит. В ответ друг не сводит глаз с моей причёски, напряг губы, чтобы не выдать смеющуюся улыбку. — Ты быстро.        — Раньше начнём, раньше закончим, — проходит, окинув коридор взглядом. Чего волнуется? Все дрыхнут в такое время. — Будем считать это борьбой с твоим страхом.        — В этот раз постараюсь не блевать, — фыркаю, достаю из шкафа полотенце и фен. С момента переезда в общежитие ни разу ими не воспользовалась. — Кстати об этом…        — Если собираешься извиняться, то я ухожу, — учительским тоном, недовольно. Морщусь, отворачиваюсь от него, поджимая губы. Друг вздыхает, обходит, становясь передо мной. Тянет руку и я уже ожидаю, как привычно поднимает голову на себя за подбородок, но почему-то не делает этого, останавливается. — Я не намерен тебя в чём либо винить. Это просто реакция организма на стресс, так случилось, ничего страшного. Сейчас уже не важно.        — Тебе было неприятно, — ворчу, не соглашаясь, так и не посмотрев на него.        — Никому не будет приятно, если на него кого-то стошнит. Но я сходил в душ, сменил одежду, роботы всё убрали. Волноваться не о чем, — кладёт руку на плечо, заботливо гладит большим пальцем. — Хорошо?        — Мгм, — мычу. Вздыхаю, тыкаюсь лицом ему в грудь, вдыхая сладкий, нежный, немного терпкий запах, с лёгкой горчинкой. Опять железо в крови снизилось.        — Начнём? Мне сложно оставаться серьёзным, когда у тебя такое на голове, — в голосе проскакивает смешок, заставляет меня фыркнуть. Ну уж простите! Тогда это было круто и весело.       Ножницами отрезает нелепо свисающую половину колготок, разглядывает их и я вижу в чёрных глазах задорный огонёк вперемешку с немым вопросом. Если хочешь знать чьи, то спроси у Изуку. Собираюсь с силами, нервно мну хвост, делаю шаг в санузел. В голове вспыхивает, как панически зажималась здесь после того случая с ящером. Не не, не смей думать об этом. Мы отпустили ситуацию, живём дальше. Айзава заходит следом, снимает лейку душа с держателя на стене, включает воду. Это напрягает, но не более, удушья нет. Оглядывается на меня через плечо, кивает самому себе, настраивает температуру и удовлетворившись результатом отступает в сторону. Опускаюсь на колени, держусь за бортик, волосы задевают стенку. Мужчина пытается подавить смех, перевести его в кашель, но я услышала. Весело ему. Хотя ладно, это даже радует, мне нравится его хорошее настроение. Предупреждает, что начинает и переступив через меня, чтобы я оказалась между его ног, льёт на самые кончики. Струйки стекают по патлам, попадая на лицо. Шерсть вздыбливается, хвост трусливо жмётся к бедру и я пячусь, пытаюсь отползти. Друг сжимает колени на рёбрах, почти садясь на меня, не даёт сбежать. Закрываю глаза, пытаюсь успокоиться, дышать. Рядом ходит Ясу, успокаивающе мякает, запрыгивает в ванну и лезет к лицу, вылизывает нос, щёки. Вода постепенно приближается к голове, волосы тяжелеют, желатин растворяется. Больновато корни, капроновый чулок тянет их, приклеенный. Учитель просит глубоко вдохнуть и приготовиться. Слушаюсь, сжимаясь изо всех сил, впиваясь когтями в белую опору. Лицо заливает, попадает в нос, рот. Кошка усиливает напор, закидывает лапы мне на плечи, пытается перекрыть шум своим мурчанием. Нет, я не могу, не выдержу! Сейчас задохнусь! Утону! Я умру… Выбиваюсь, отталкиваюсь всеми силами, изворачиваюсь. Шота пытается держать, терпит, когда царапаю его. Не хочу! Не надо! Рычу, жалко и трусливо, кусаю его за руку. Болезненно шипит, перехватывает под грудь, прижимая к себе, поднимая в воздух. Отпущенная лейка беспорядочно брызжет в стороны под напором, обливая нас всех и мне кажется, что это как тогда, на лайнере. Топят, как никчёмного котёнка. Герой пытается дотянуться, выключить поток и при этом не отпускать меня, но поскальзывается на образовавшейся луже, падаем в пластиковое корыто. Готовлюсь, что будет больно, но он успевает среагировать, упереться рукой в стенку, перевернуться на спину, спасая меня от удара. Подруга мечется из стороны в сторону, ловит чёртов душ и только когда ей удаётся прижать его своей тушкой я перестаю брыкаться. Ошалело дышу, с надрывом, дрожа всем телом и вцепившись лапами в руку Айзавы, будто это спасательный круг. Не вырывается, не двигается, только чувствую как дышит мне в макушку. Наши тела мешают добраться воде до слива, накапливая её с одной стороны, впитываясь в одежду мужчина. Я так виновата! Приподнимаюсь, оборачиваюсь на друга и тот резко меняет положения, скидывая меня с себя, нависает сверху, перекрывая пути к отступлению. Оттаскивает чуть назад, садится на бёдра, придавливает руки коленями, что весьма сложно в таком узком пространстве. Что он делает?! Тянется назад, вытаскивает из-под пушистой лейку и грозно сверкнув глазами снова берётся за мои волосы, смывая желатин. Панически мяучу, пытаясь выбраться, спастись, вертясь, скинуть его с себя. Стягивает остаток колготок, бросает его куда-то в сторону и тот смачно, мокро шмякается на пол. Обменивается взглядами с Ясу и та используя учителя как трамплин, запрыгивает на полку, скидывает шампунь. Он недоволен, даже зол, но намыливает аккуратно, нежно, массируя кожу головы пальцами, стараясь не трогать уши. У меня не осталось сил на истерику, просто плачу, безвольно валяясь под ним, позволяя делать, что захочет. Немного спускается, больше не давя своим весом, приподнимает под лопатки. Тут же цепляюсь за него, вжимаясь, умоляя этим жестом не обижать, не делать больно, не убивать. Смывает пену так, не отталкивая меня, пачкается в ней сам. Всё наконец прекратилось, выключает воду, гладит по спине, успокаивая и позволяя обнимать его. Что-то говорит, утешает, прижимаясь губами к виску. Чую его запах, сожаление, беспокойство. Веду носом по шее, натыкаюсь на щетину и кусаю за челюсть. Обхватывает щёки ладонями и уже готовлюсь, что попросит так не делать или поцелует в лоб.        — Вряд ли твоему парню понравится эта ситуация, — вздыхает, неожиданно щипая за них, тянет в стороны из-за чего обнажаются клыки. Непонимающе хмурюсь, удерживаю Айзаву, когда пытается встать, шмыгаю носом.        — У меня нет никакого парня, что за бред? — садится обратно, хлюпая мокрой одеждой, вглядывается в меня с прищуром. — Рассказывай, откуда такие мысли?        — Хизаши много слышит и много болтает. То свидание и вроде как, ты в какой-то вечер вернулась поздно, с цветами, — спокойно объясняет не заметив или просто не обратив внимание, как вздрогнула от упоминания того дня. Пазл складывается, становится понятно, почему пытался сократить тактильные контакты и как я выглядела для всех.        — Это Джек подарил! Та тыква из морга! Боже, какая нелепость! — смеюсь, сгибаясь, положив голову на сильное плечо. Герой усмехается, поддерживая моя отношение к ситуации в более сдержанной форме. — Я ему тоже дарила. И свидание было неудачным, уже ведь говорила. Мы больше не встретимся. Надеюсь.        — Выходит, монастырь не отменяется? — слышу улыбку в его голосе. Выпрямляюсь, смотрю Шоте в глаза, замечаю, как выдохнул. Его обрадовала эта новость.        — Не отменяется, — киваю. Меня уже не волнует, что минутами ранее он прижимал меня ко дну ванны, заливал водой, как я испугалась. Прямо сейчас важно лишь его облегчение отсутствием у меня отношений, то что мы без посторонних глаз, одни. Мокрая одежда прилипла в телу, прекрасно вижу рельеф мышц. Наклоняется ближе, кладёт руку на макушку, ведёт ниже, к затылку. Мне не показалось? Он ведь мельком посмотрел на мои губы? Задерживаю дыхание от неожиданной растерянности, не уверенна, что готова к такому, но Стёрка бегло чмокает в лоб. — Почему не спросил сразу?        — Не нашёл нужным лезть в твою личную жизнь, — поднимается, недовольно оглядывает себя. Н-да, сухих участков почти не осталось, про себя вообще молчу. — В следующий раз спрошу.        — Его не будет. Подожди, сейчас дам полотенце, — выбираюсь на пол, не без помощи и оставляя следы на ковролин вытаскиваю из шкафа. — Прости, но это самое большое.        — Срущие коты? Отец дарил? — разглядывает весёлый принт, задорно подняв брови и немного улыбаясь. Качаю головой, промакиваю свою шерсть, пока кошка просто вылизывается, сидя на крышке унитаза.        — Не-а, дядя. Он всё время подобные шутки делает. При последней встречи притащил мне лоток, — весело фыркаю, снимаю с себя майку, кидая на пол, остаюсь в топе. Герой смотрит внимательно, промакивая волосы, буквально впивается в меня взглядом. — Что? Тебе тоже следует снять мокрое, пока не простыл.        — Сейчас лето, высохнет, — кидаю на него взгляд, стараясь сделать это как мама, когда папа творит какую-то глупость. Соревнуемся в гляделки и пускай у него огромный опыт, моя причуда позволяет дольше не моргать. Вздыхает, стягивает футболку, морщась от неприятных ощущений. Сглатываю, чувствую, как нагреваются щёки. — Что за взгляд?        — Ты красивый, — сознаюсь, выдаю крутящуюся в голове мысль. Беззлобно усмехается, прищурившись, делает ко мне шаг ближе. Протягивает руку, убирает упавшие на лицо пряди, ведёт пальцами по шерсти на позвонках.        — Я не зеркало, — снова эта фраза. Она сладкая, как мёд, тёплая, как солнце и нежная, как родные объятия.        — Сейчас речь не обо мне. Ты красивый. Очень. Хотела сказать это ещё в бассейне. И раньше. Сильный, умный, заботливый. Великолепен. Мне нравится не только внешность, знаешь ли. Голос, запах, как касаешься и помогаешь. С тобой комфортно и безопасно, я доверяю тебе, почти как семье, — слова сами складываются, покидают рот. Кажется, стоило бы заткнуться. Но хочется сказать что-то ещё. Будто забыла что-то до крайности очевидное. Не могу выразить, даже понять, что вообще чувствую. Шота резко приближается сцапывает в крепкие объятия, горбясь, будто прячет собой от всего мира. Жар тела, соприкосновение с голой грудью, дурманящий запах. Сердце стучит в ушах, безумно хочется укусить. — Ты чего?        — Захотелось. Против? — хватка слабеет, отстраняется, тут же ощущаю от него лёгкое беспокойство. Сама жмусь к нему, пока окончательно не сбежал, чувствую щекой, какой горячий и как быстро стучит моторчик в грудной клетке.        — Совершенно не против. Обнимай меня чаще.       Стоим так несколько минут, но время не вечное. Ясу зябко жмётся к ногам, прося поскорее высушить её. Отпускаем друг друга, кажется, вместе ощущая странную неловкость. У меня из вариантов одежды на его размер только отцовская юбка, надетая на картонного Сотриголову. Мужчина явно удивился, узнав, что она именно папы, а не мамы. Ну а что? Он у меня тот ещё красавец, любит наряжаться. Герой помогает убрать лужи, переодевается, соглашаясь оставить у меня для стирки свою одежду только после небольшого спора. В первую очередь сушу подругу, потом голову другу и после уже он мне шерсть. Меняю свои мокрые тряпки на сухие, довольно потягиваюсь. Сейчас полседьмого, ребята должны всё ещё спать. Спускаемся в гостиную и меня радует, что здесь относительно чисто. Ещё есть что убрать, но основной срач разгребли вчера после вечеринки. Учитель замечает шест и вспоминает, что староста был в одних трусах, с подозрением оглядывает меня. Что? Мы развлекались. Да, был стриптиз, я тоже танцевала, ничего такого. Как выяснилось, он вместе с Каном пришли на моменте, когда мы выползали на улицу, так что пляски не застали, а вот жертвоприношение их впечатлило. Передал привет от мамы, ехидно улыбаясь, зная, что меня это смутит. Засранец. Ананас, вот что! С непониманием поднимает бровь и мне приятно, что могу вот так послать, а он даже не поймёт. Однако, щёки всё же горят от осознания, что мы вчера творили и что он видел. Да, Незу точно ничего не сказал. В этом просто не было нужды! И мы точно никого не разбудили, потому что никто и не спал. Мама сто проц будет долго припоминать, что мы уже второй раз цветы у неё воруем. Нет, ну а что? Изуку просит о помощи, как я могу отказать? Тем более, что подсолнух очень подходит Тошинори. Согласно кивает, всё ещё смеясь с меня и из-за этого кровь никак не хочет сходить с щёк. Поджимаю губы, готовлю ему кофе в турке. Без стеснения лезет в холодильник, наливает в одну из приготовленных чашек томатный сок. Немного соли, щепотка перца. Мне? Я сейчас на атомы распадусь, как мило! Решает ещё похозяйничать, сочиняет пару горячих бутербродов. Не особо питательно, но мне нравится его инициатива и забота. А ещё нравится видеть его с голым торсом в юбке, прекрасно осознавая, что под ней ничего нет. От мысли об этом, живот приятно скручивает, странное ощущение. К сожалению, долго сидеть вместе не можем, он хочет ещё поспать, а мне нужно в больницу на практику. Такое хорошее начало дня! Настроение суперское.       На самом деле, у меня ещё есть время и я собираюсь потратить его с пользой. Бужу звонком Джека, предлагаю сгонять в полицию со мной и там ещё кое-куда. Парень сразу предполагает, что я решилась обо всём рассказать и написать заявление о нападение, но увы, просто хочу разобраться с другими делами. Вздыхает, просит зайти за ним, раз уже сама на ногах. Ну ладно, не проблема. Беру сумку и бодро покидаю школу, не позволяя себе хоть на секунду задуматься, что за её пределами меня могут поджидать. Там никого нет, он не посмеет снова сунуться. Всё в прошлом, живём дальше. Мир кажется невероятно красивым, ярким, сочным и мне хочется, чтобы никогда не менялся. Покупаю мороженное уже ближе к дому друга, чтобы задобрить его немного, раз уж помешала спать и это работает. Выходил явно недовольный, бурча и уже готовился наехать на меня, но получив вкусняшку, сразу расплылся в улыбке, сграбастывая меня в объятия. Задушит так. Закидывает вопросами, нафига мне в полицию, почему такая активная с утра пораньше, будем ли бухать после и как вообще мои дела. Делюсь, что у меня успехи в борьбе с гидрофобией, уже могу мочить руки. Ещё немного, даже душ приму, как нормальный человек! Морщится, окидывая меня взглядом, что по прежнему выглядит странно на тыквенной голове. Он не понимает, как я остаюсь чистой, если не моюсь. Ну даже не знаю. Кошки ведь как-то умудряются. Заинтересованно останавливается, просит показать язык. С увлечённостью стоматолога разглядывает мой рот, давит пальцами на клыки, впечатляясь, какие острые и советует никогда не делать минет, если не планирую навредить человеку, потому что с этой щёткой всю кожу сотру с причендала, ещё и отгрызу случайно. Пришло моё время выражать неприязнь, отталкивая от себя парня, потому что фу, даже не предполагай, что я когда-либо буду делать что-то подобное. Считай меня ханжой, но половые органы и ротовая полость не должны иметь прямого контакта. Это, элементарно, может привести к инфекции.        — Как при куни не знаю, но вот отсос всегда нужно делать в презервативе. Твоя правда, инфекция возможна. В идеале, конечно, тщательно вымыться и почистить зубы перед сексом, но это не всегда возможно, — рассуждает, причём вполне серьёзно, подходя к этому вопросу с медицинской точки зрения. Это даже впечатляет, возвышает коллегу в моих глазах. — Да и не каждый партнёр знает что такое правильная гигиена.        — Мерзость. Не проще ли просто этим не заниматься? — содрогаюсь, от одной мысли, что кто-то не следит за чистотой своих репродуктивных органов. Так ведь и болячку подцепить можно.        — Может и проще. Но приятно ведь! Да не делай ты такое лицо! Знаешь, дело ведь не только в физическом удовлетворении. Если бы важным был лишь секс, то люди бы не чувствовали себя разбитыми после измен, да и вряд ли бы заводили отношения. Можешь сколько хочешь воротить нос, но уверен, что однажды ты поймёшь о чём я.        — Ты о любви говоришь? Чего это тебя на романтику потянуло? — оглядываю Джека с ног до головы, почёсывая шейку Ясу, сидящей на плечах.        — Титаник смотрел. В подростковые годы не понимал, как можно было переспать с первым встречным, а сейчас повзрослел, — хмыкает, как-то печально, пинает камушек на дороге.        — Объясни. Я хочу услышать, что ты понял, о чём думаешь, — замедляется, смотрит на меня с тёплой печалью. Вздыхает, выкидывает фантик, впивается взглядом в пожилую пару.        — Ты когда-нибудь влюблялась?        — Нет. Но я люблю свою семью и друзей.        — Похоже, но немного не то. Рядом с нужным человеком чувствуешь себя в безопасности. Он самый самый из всех, от и до. Чувств столько, что они переполняют, но в тоже время ты невероятно спокоен. Это абсолютное доверие, уважение. Ты чётко знаешь, что он тебя защитит и готов сделать для него тоже самое. И даже больше. И секс уже не просто физиологическая потребность, а желание касаться бесконечно, везде. Сделать приятно, впитать его в себя, никогда не отпускать. Чёрт, нужно найти себе парня, а то уже на сопливую лирику потянуло, — неловко трёт затылок, смущаясь собственных мыслей. Пихаю его в плечо, слегка, скорее чтобы поддерживать.        — Мне нравится, как ты говоришь об этом. И если хочешь, можешь сколько угодно лить сопли, я тебя выслушаю и поддержу, — сгребает меня в объятия из-за чего последние слова тонут в его футболке. Ясу перетекает с моих плеч на парня, мурлычет, тоже поддерживая неожиданную искренность. Беру его за руку, переплетаю пальцы, подмигивая. — Мне нравится смотреть, как мои родители любят друг друга. И бабушки с дедушками, и тётя с дядей. Они так дополняют, поддерживают. Я никогда не видела, чтобы по настоящему ссорились, всегда находят компромисс. И делают, казалось бы мелочи, но такие важные. Смотря на них всех, истории из сказок кажутся реальными. Например, бабушка Индира не ходит, ей очень тяжело стоять на ногах, да и я никогда не видела, чтобы она это делала. По идеи, должна передвигаться на инвалидной коляске, но дедушка Омар, её муж, всегда носит на руках, всюду. Или дедушка Коля делает для бабушки Нади игрушечных зверьков, позволяет ей быть рядом с ними простой девочкой, хотя уже не первый десяток идёт. И они обе отвечают тем же, всегда поддерживая и оберегая своих мужей.        — Видимо, твоя семья построена на любви, — киваю, улыбаясь от воспоминаний о близких. Мне их сейчас так не хватает, очень соскучилась. — Вот об этом и говорю. Так и выглядит настоящая любовь, а не простая влюблённость. Не какая-то похоть, а желание сделать человека счастливым. И не бросать его, когда всё плохо, потому что любишь только улыбающимся.        — Дедушка Коля говорит, что любовь, это когда чужая боль невыносимее собственной, — тыква согласно кивает, гладит подругу свободной рукой.       Неожиданно странный и глубокий разговор вышел. Если честно я совершенно не ожидала такой искренности от этого озабоченного мальчишки. Но теперь все его истории отдают грустью. Мне кажется, что находя партнёров на ночь, он искал человека на всю жизнь. Но тыква не выглядит одиноко, спокойно выбирает чипсы в магазине. Пожимаю плечами иду к кондитерским десертам. Хочу снова угостить полицаев, раз уж намерена наведаться к ним. Фруктовый, сливочный или с безе? Чего думать, беру все три. Отбираю у друга то что набрал, оплачиваю всё сама. В конце концов, это моя идея была выбраться на улицу. Не стал спорить, довольный, что сэкономит, в шутку называет меня мами. Фыркаю, заставляю нести одну из коробок с тортом, выгоняю под солнце. Ворчит, что я его эксплуатирую, как раба и на языке уже вертится расистская шутка, но он сам её озвучивает, заметив, как смотрю на его тёмную кожу. Придурок. Смеёмся, пихая друг друга, пока Ясу не отвешивает нам подзатыльники, чтобы успокоились. Если не нравится, что трясёт, могла бы идти на своих лапах, а не кататься на нас. Уверена, в словаре напротив слова наглость её фотография. Обиженно отворачивается, виляет хвостом выражая всей собой, как недовольна. Доходим до участка, Джек заботливо открывает мне дверь, запускает первой. Девушка за стойкой подняв голову, первой заметила кошку и видимо, узнала её, заулыбалась. Подруга спрыгивает на ресепшен, невоспитанно лезет посмотреть, чем там шуршат, топчется по клавиатуре. Полицейская ловит её, протягивает обратно нам и просит подождать, позовёт Тсукаучи. Я настолько запоминающаяся или обо мне предупреждали? Коллега с интересом разглядывает участок, сидит в углу, уже налив себе воды.        — Доброе утро, — улыбается мужчина, сразу обращает внимание на три коробки угощений. — Вы нас балуете или подкупаете?        — Просто радую. Доброе, — копирую его выражение лица, машу рукой Сансе, выглядывающему из-за двери. Ясу тут же бежит к нему, трётся о ноги, просит поднять её, погладить. Кокетка. — Простите, что вот так неожиданно, хотела уточнить, удалось ли достать что-нибудь.        — Да, конечно. И вы простите меня, что не связался, совсем замотался тут, — рукой предлагает идти за ним, пока другие ребята в форме хищно облизываются на угощения, утаскивают. Как легко осчастливить этих людей. Мимо столов с компьютерами, в какую-то подсобку. Я видела там Гранторино. Над чем они так долго работают? Достаёт какую-то маленькую коробку и из неё ЗИП пакет с носком. Почему всегда носки? — Извините, единственное, что разрешили забрать.        — Ничего страшного. Можно? — протягиваю руку. Спокойно передаёт, смотрит, как открываю, принюхиваюсь. Мерзко. Явно ношеный, не первой свежести. Но не то. Это не тот запах, не тот человек! Не он мучил меня в детстве. Какое облегчение. Но вместе с тем становится страшно, что я чуть не убила человека, просто потому что перепутала.        — Могу узнать, зачем вам это было нужно? — забирает грязную тряпку, убирает. Не спешу выходить, не хочу чтобы остальные грели уши.        — Я ошиблась тогда, перепутала с другим человеком. Хотела убедиться, что это не он.        — Вы упоминали, что это связано с прошлым. Могу предположить, что речь о событиях 13-летней давности? — всматриваюсь в лицо, с тёплой, ободряющей улыбкой. Не стоит так удивляться, Джи. Логично, что он прочитал твоё личное дело. Логично, что оно есть в базах полиции. Киваю, подтверждаю. Большая рука ложится на плечо, чуть сжимает. — Не вешайте нос. Обещаю, если в какой-то момент появится хоть какая-то информация о них, мы сделаем всё, чтобы посадить за решётку.        — Да, спасибо, — отворачиваюсь, кусаю губы, сжимаю в руке хвост. У меня странное чувство от этого дела. Хочется, чтобы они сделали это. И в тоже время нет. Не знаю почему, даже не понимаю, как объяснить самой себе.        — Могу помочь чем-то ещё? — в голове проскакивает мысль, что сейчас самое время рассказать о ящере. Уже открываю рот, но тут же пугаюсь. Нельзя, ни за что, не смей! Молчи об этом, никому не говори.        — Нет, вы и так много сделали для меня. Большое спасибо за ваше участие, — кланяюсь, сбрасывая с себя руку полицейского. Чую, как напрягся, ему что-то не понравилось. Но лицом совершенно не выразил своих чувств, всё такой же располагающий к себе мужчина. — Мне уже пора идти. Ещё раз спасибо. Удачи, над чем бы сейчас не работали.       Быстро ухожу, кивая на последок знакомым лицам, за руку вытягиваю Джека, уже флиртующего с кем-то. Нужно уходить. Быстрее, дальше. Мне кажется, что я сделала что-то не так, оплошала, но сколько бы не прокручивала в голове ситуацию, никак не могу понять в чём дело. Тыква тащится за мной, совершенно не понимая в чём дело. Я почти бегу, чувствую, как встала дыбом шерсть. Парень одёргивает, ловит за плечи, просит объясниться наконец. И стоит остановиться, как меня накрывает. Сжимаюсь в комок, опускаясь на корточки, закрываю себе уши. Задыхаюсь всхлипами, трясусь, совершенно не понимая, что со мной. Но как же страшно. Сердце больно, будто рвётся на части в груди и так холодно, до онемения. Друг теряется, опускается рядом на колени, тянет руки, но не решается прикоснуться. Ясу тревожно лезет, зовёт, пытается протиснуться между телом и ногами. Ну почему?! Почему это со мной происходит?! Всё же было хорошо, я же так старалась!!! Считаю секунды, пытаюсь успокоиться, дышать. Прохожие останавливаются, спрашивают всё ли хорошо и коллега растерянно отвечает, что не уверен. Пытаются что-то говорить мне, отвлечь от мыслей, сталпливаясь вокруг. Хватит, пожалуйста! Не жалейте меня, не смотрите так, оставьте в покое. Джек решается действовать, поднимает на руки, уносит в тень, подальше от глаз. Не знаю, куда идёт, понимаю, что ему тяжело. Торопливый шаг, чужое тепло постепенно успокаивают и я безвольно обмякаю, ещё больше мешая другу. Усаживает на скамейку, опускается передо мной, пачкая коленки. Растирает руки, путает шерсть, согревает озябшие конечности.        — Джек, — коллега поднимает голову, вглядывается в моё лицо, пока кошка мнёт лапами грудь, мурлычет, внося свою немалую лепту. — Я в порядке.        — Ты бледная как смерть. Когда люди в порядке, они не ловят паничкскую атаку ни с того, ни с сего, — почти зло цедит слова, но слышу, чую, как испугался за меня. Выдыхаю, запрокидываю голову, смотрю на ветви раскидистого дерева, перекрывающие небо. — Что случилось? Тот мужчина что-то сказал? Сделал?        — Нет, всё хорошо. Сама не знаю, почему это случилось, — прячу лицо в ладонях, чувствуя себя слабой, опустошённой. Парень садится рядом, тянет меня на себя, чтобы положила голову ему на плечо.        — Расскажи, пожалуйста. Я тебя выслушаю и поддержу.       Во мне борются страх, приказ не рассказывать и желание довериться ему. Он знает один секрет и выручает меня. Вздыхаю, глажу подругу, обвожу рыжие пятна на белой шерсти. Это будет тяжело, неприятно долго. Бывший недруг обнимает за плечи одной рукой, обещает, что выслушает и не осудит, не бросит. Не сейчас, не когда я такая разбитая и нуждаюсь в поддержке. Хотя бы один человеке, который будет знать всю историю. Он не перебивает не задаёт вопросы, стойко перенося события моего детства, потому что без этого не будет понятно, почему потеряла рассудок на лайнере. Говорю ему, как достала деньги, что это было не совсем законно. И что если бы не я, то родители бы не попали в беду. Что ринулась спасать их, прямо из больницы, обманув Хизаши, угнав его машину. Что дралась тогда со злодеями и мне понравилась их боль, крики. Что хотела убить. Тогда мне показалось, что это тот человек, кидавший в меня бутылки, нещадно забивающий ногами, оставляющий захлёбываться кровью, выкинувший в реку. Но я ошиблась. Чуть не убила не того. В тот момент я была монстром, чудовищем, отродьем. Не человеком. Затихаю, уставшая от собственной боли. Если он сейчас уйдёт, оставит меня, то я пойму, не стану его осуждать. Но не думаю, что смогу вот так довериться кому-то ещё. Джек молчит, переваривает услышанное и неожиданно вскакивает, отходит. Да, всё верно. Людям некомфортно от чужой боли, это нормально. Я привыкла. Всё хорошо.        — Пиздец конечно, я в ахуе. Будто мангу почитал, честное слово. Ахуеть. Ща, подожди, я с мыслями соберусь, — ходит туда сюда, держась за овощ. Интонации скочат с нервного смеха на серьёзность. Резко останавливается, оказывается рядом и хватает за плечи. Сильно, даже немного больно. — На твоём месте я бы давным давно ёбнулся, и не в хорошем смысле. Ты, тупая ебанашка, самый сильный человек, которого я знаю.        — Спасибо? — неуверенно улыбаюсь, переглядываюсь с Ясу. Она тоже не понимает.        — Иди на хуй! — ловит за щёки, тянет в стороны. Да что у всех за привычка дурацкая! Брыкаюсь, отталкиваю его от себя, но он не отстаёт и у нас завязывается небольшая драка, в которой очень легко скручиваю его, поваливаю на землю, заламываю руки. — Всё, всё! Брейк! Тебя стероидами кормят, что ли?        — Может, это просто тебе нужно заняться спортом? — фыркаю, помогаю ему встать. — Так, ладно я ещё хотела к Шелки сгонять, но уже не уверена, что успеваю.        — Сейчас уже без пятнадцати двенадцать, — смотрит время на телефоне, убирает его обратно в карман. — Пошли, провожу тебя до больницы. И будь добра, не буди меня больше в такую рань!        — Что? Будить тебя каждый день в шесть утра? Не понимаю зачем, но раз хочешь, — ехидничаю, уворачиваясь от пинка. Ворчит себе под нос, что связался на свою голову с дрянной кошкой и это вызывает у меня только больше смеха. Отвлекаюсь на вибрацию в кармане, достаю сотовый. Шота. — Да?        — Почему я только сейчас узнаю, что ты самовольно нанялась к Мируко? — слышу в его голосе недовольство, закидываю сумку на плечо. Тыква наклоняется ближе, чтобы подслушать и я отталкиваю от себя его лицо.        — Прости, совсем забыла рассказать. А как ты узнал? — хвост довольно задирается от приятного голоса. Парень обнимает кошку, жалуется ей, какая я плохая, не даю греть уши.        — Она отправила документы для согласования, — какой-то шум, кажется дерётся с кем-то.        — Я всё ещё против! Эта девушка даже не слышала о том, что такое тормоза! И в команде работать не умеет! Научит её чему-нибудь плохому! — Хизаши. Забавно, что у нас двоих есть человек, который беспардонно лезет в чужой телефонный разговор. Закатываю глаза, на его недовольство, иду в сторону работы.        — Заткнись, пока не выгнал. Джи, послушай, этот придурок прав. Ты уверена, что хочешь стажироваться у неё? — ну что они оба заладили? Ведут себя, как мои родители, честное слово. Только получается папа и папа, потому что мама спокойнее доверяет мне решения.        — Уверена. Я сама к ней с этим лезла. Могу разложить по фактам, почему это очень хороший вариант.        — Объяснишь, когда придёшь подписывать бумаги. Ты сейчас на перерыве?        — Типа того. Так что, вечером к тебе? — улыбаюсь одной мысли, снова спать с мужчиной. Джек вьётся рядом, чему-то очень довольный, не сводит с меня глаз.        — Да, буду ждать, — на этом наш разговор прекращается, даже не дал англичанину попрощаться.        — Что? — не выдерживаю, спрашиваю у этого идиота. Важно вышагивает рядом, кидает озорной взгляд.        — Значит, всё же папочка, — и голос такой елейный, наглый. Хмурюсь, смеряю его взглядом. По голове вроде не била? Сам по себе ёбнутый?        — Что за бред ты несёшь? — морщусь, когда закинул руку на плечи. Ясу кусает парня за предплечье и тот ойкает, обиженно всучивает забияку мне.        — Да у тебя голос сразу изменился! Не делай такое лицо, я знаю, о чём говорю. Так говорят только с теми, кто очень нравится. Давай, расскажи мне о нём, попробуй опровергнуть!        — Ананас, — ускоряю шаг, убегая от этого придурка. Спешит за мной, ловит за плечо, заставляет идти нормально.        — Какой ещё в жопу ананас? Выкладывай давай! Мне любопытно! — вздыхаю, спускаю подругу на землю. Чешу за ухом, думая, что я вообще могу рассказать?        — Это мой учитель, классный руководитель. Его зовут Айзава Шота, 30 лет.        — Ты мне сейчас биографию зачитываешь? О ваших взаимоотношениях рассказывай!        — Да отвали ты от меня, чего пристал?! Нормальные у нас взаимоотношения! Дружеские.        — Ага, знаю я такую дружбу. Мы с моим другом дружим дружбу и пьём дружеский чай, потому что если выпьем что покрепче, перестанем себя обманывать.        — Мы уже пили в месте и ничего не случилось. Он часто мне помогает, заботиться. Прорабатываем мои фобии. Всегда на связи, я ему доверяю. Могу остаться у него на ночь или иногда спим вместе где-нибудь в школе. Он любитель дрыхнуть в свободную минуту, я тоже, так что нашли в этом взаимовыгоду. Терпит мои выходки, многое прощает. Он комфортный, безопасный, красивый, сильный. Очень красивый. Ты бы его видел, серьёзно! Только он умеет так улыбаться глазами! — всплёскиваю руками, всё больше говоря, иду на поводу желания кому-то рассказать, какой у меня потрясающий друг.        — Поразительно, как будучи такой умной, ты являешься абсолютной идиоткой, — усмехается друг, останавливается на повороте к больнице. Обиженно поворачиваюсь на него, требуя пояснений. — Да ты же влюбилась по самые уши. А они у тебя вон как высоко, на макушке.        — Тебя стукнуть? Что за бред? — самодовольно улыбается, складывает руки на груди. В голове сам собой проходит анализ моих слов и нашего разговора о любви. О боже. — Так, какие симптомы влюблённости?        — Это тебе не болезнь. Ну, например считать этого человека самым лучшим из всех, что ты уже описала ранее. Хочется к нему прикасаться, залипаешь, думаешь о нём. Часто смущаешься, сердце бьётся быстрее.        — Я думала, у меня тахикардия, — плаксиво сознаюсь и опускаюсь на колени, хватаясь за голову под громкий смех тыквы. Боже. О боже! Нет, нет, нет, какой кошмар! Я влюбилась в Шоту! — Как разлюбить человека?        — Дурочка? Пригласи его на свидание, побудь наконец подростком, — за руку поднимает на ноги, отряхивает мне коленки.        — Какое свидание? Я его ученица и мы друзья! Дру-зья! Понимаешь?        — Я понимаю, что взрослый мужчина не стал бы спать с девушкой, которая ему не нравится. И не делал бы столько всего.        — Он облегчённо выдохнул, когда я сказала, что у меня нет парня.        — Вот видишь! Так что давай, жопу в зубы и катись наводить романтику! — хлопает по плечу, явно веселясь. А я настолько растеряна, что вообще не понимаю, что теперь делать и как могла не понять, что со мной раньше. Ох чёрт, как же сложно! Ну почему это вообще произошло? А если он мне откажет? Это будет так неловко! Прямо сегодня после смены уйду в монастырь и никому не скажу, в какой. — Но Джи, если он сделает хоть что-то не так, скажи мне.        — Этот человек никогда не причинит мне вред, уж поверь. Он даже простил, что я наблевала ему в плавки.        — Чего чего? Почему я только сейчас узнаю эту историю? Рассказывай давай!