Уроки литературы 2

      Через шесть часов прозвенел звонок на урок. Голышев сидел не на последней парте с Ильёй, а с Вицин, которая даже не удосужилась поздороваться утром, как и её напарник по парте. Второй урок был литературы.              – Наташа и Болконский. Пьер и Элен. «Я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу», – ответил Андрей Балконский Пьеру Безухову. Так можно ли простить измену? – начал урок Сергей Иванович.              – Нет, – сразу ответила Вицин, затем подняла руку и продолжила после кивка учителя, – зачем прощать человека, который уже предал тебя.              – Голышев? – учитель проявлял особое внимание к Коле после того, как узнал, что тот собирается сдавать литературу.              – Нет, конечно, – ответил тот с каким-то отвращением, – Пьер прощает Элен все измены, потому что любил Ростову. По мне так он простил Элен, потому что понимал, что моральная измена больнее, это ноша его тянула на дно. Удобно быть правильным, но, когда не любишь, ничего не поделаешь. А Балконский не прощает, потому что не согласен на меньшее. И любовь она не должна быть посредником каких-то других чувств.              – Можно, – перебил я его безразличный монотонный голос, который лишь цитировал мои слова, – я бы простил.              – Есть этому какое-то объяснение? – спросил учитель.              Я посмотрел на Голышева, который смотрел на меня выжидающим взглядом:              – Ростова и не изменяла Болконскому. Призма критики, осуждения, мнения общества помешали Андрею увидеть правду. Да, она отступилась. Да, ей не хватило опыта противостоять Курагину. Но ведь все ошибаются. Только понимание может спасти отношения. Наташа не заслуживала, чтобы её называли падшей женщиной.              – Спасибо за ответ, – ответил Сергей Иванович и сел на стул, – кто-то желает дополнить?              Коля поднял руку и начал говорить, не отрываясь от меня:              – А тебе изменяли, чтобы рассуждать так? Ты доверился человеку, а он думает о другом, с другим смеётся и другое. А ты в это время на другом конце города думаешь о том, какой он у тебя любимый и лучший. А он с другой танцует и смотрит на неё тем же взглядом, как на тебя пару часов назад.              – А от тебя отказывались?              – Удобно быть там, где тебя принимают и где не надо принимать других. А ты попробуй принять кого-нибудь и понять.              Вицин взяла его руку и резко дёрнула.              – Болконскому было тяжелее, – я повернулся на учителя, который хотел уже было встать и начать кричать, – у него умерла жена, он уже любил. Ему было тяжело, ведь он потерял не только жену, но и любовь к жизни, он теряется и ломается. У него не было выбора, он не тот человек, который бы простил измену. Но это не означает, что её не надо прощать. Каждый волен руководствоваться своими интересами. И я, каким являюсь сейчас, простил бы. Но не означает, что через год я отвечу так же.              После уроков я сделал вид, что не спешу домой. Дождался, когда Голышев выйдет и пошёл следом. Когда тот понял, что я иду за ним, то ускорил шаг. Я любил физическую нагрузку, поэтому мне не составило труда догнать кудрявого и перекрыть ему дорогу. Он не хотел со мной говорить, обгонял снова и снова.              – Погоди. Я не собираюсь оправдываться и просить прощение.              После этого он остановился и развернулся ко мне. Его глаза были такими же красными, как и замёрзшие щëки.              – Скажи, кто тебе рассказал про вечер с Алисой?              – Аня. У меня ещё есть фото, поэтому ни одно оправдание не принимается, – он крутил ногой.              – Откуда узнала Аня?              – Да какая разница, кто откуда знает, если это было? Тут вопрос в другом. Если бы я не узнал, ты бы сообщил мне о том, что гуляешь с бывшей за руку?              – А зачем мне об этом говорить?              Голышев сбросил рюкзак с плеч, взял в руки и со всей силы ударил меня им в живот.              – Я понял, почему вы спелись с Вицин, – посмеялся я, вспоминая, как та ударила меня по щеке, – вы снова пара? Мне кажется, что та новогодняя сцена была такой же новогодней, как Дед Мороз. Ненастоящая, но такая необходимая.              Коля закинул рюкзак за спину и спросил с ухмылкой на лице:              – Узнав, что весь вечер воскресенья я провёл с Аней, ты бы простил меня?              Я цокнул, сделал два шага к нему, наклонился к его уху, немного стянув шапку вверх щекой.              – Она удобная. А ты любишь удобства. Прощай.              Толкнул его плечом и пошёл вперёд, не оглядываясь.              – Идиот, – крикнул он вслед.              Я ходил по комнате из угла в угол и думал, в какой момент свернул не на ту дорогу. Когда променял Величие на низкие и неосмысленные поступки. Неужели всë моё превосходство над другими всего лишь в голове, и я такой же никчёмный, как остальные. Если бы было просто отпустить и забыть человека, то я бы забыл Голышева ещё в тот день, как получил валентинку. А теперь от неё остались только слова, от наших чувств остались только эмоции. Или это лишь мои предположения.              Я запутался.              Сел на кровать. Вспомнил, как Коля положил свою ладонь на мою. Как я смотрел в одну точку и боялся сказать даже слово в страхе нарушить появляющуюся между нами связь. В страхе, что снова совершу ошибки, поторопившись с выводами. Кажется, в этот раз я не ошибался, уверяя себя, что, между нами, что-то настоящее, что-то серьёзное и долгое. Что-то такое, что может держаться дольше вечности.              Я потерялся.              Взял телефон в руки, написал Коле и сразу удалил. Не то, всё не то. Он не заслуживает такого, чтобы перед ним извинялись по переписке. Ну, и прийти к нему после такого диалога, тоже нельзя. И вообще, с чего он решил, что я собираюсь бегать за ним, когда он развлекается с Аней.              Аня.              Как она вообще узнала, где я был?              – МА, – я заглянул в комнату родителей. Они лежали на кровати и смотрели какой-то сериал.              – Что случилось? – мама сразу пододвинула одеяло и подозвала к себе.              Я лëг рядом. Сердце подсказывало мне, что я делаю всё правильно.              – Этот парень убийца, у него на лице написано, что он убил всю семью Каролины, – отец поставил на паузу фильм и посмотрел на меня.              – Я влюбился.              – Ого. Это же чудесно, да Матвей? – мама поцеловала отца в щëку, – познакомишь нас? Думаю, можно в пятницу устроить ужин. У тебя как раз в пятницу свободный вечер, а у папы короткий день.              – Замечательно, наш сын вырос, – проговорил папа, – Алëн, принеси мне с кухни, пожалуйста, воды.              Мама кивнула головой и ушла, пританцовывая и улыбаясь.              – Всё серьёзно у вас? – папа посмотрел на меня уже не с улыбкой.              – Более чем.