Уроки литературы 2

      А-ЛИ-СА.              Она подала мне стакан воды, что-то сделала ещё и через какое-то необъяснимое и неощутимое время я сидел на диване и понимал происходящее. Она сидела рядом.              Она.              Рядом была девушка, которая спасла меня от смерти, когда я лежал в гробу. Девушка, которой я позвонил с почти сломанного телефона и не шевелящимися руками, очевидно, уже с проблемами в голове. Девушка, которую я когда-то любил. Или люблю по сей день?              А-ЛИ-СА.              Девушка, которая запала мне в душу, а сейчас выпала? Равнодушие. Полное непонимание. Что-то не вернулось ко мне с тех дней, что-то что жаждало её звонков, её голоса. Ощутил себя неполноценным. Мне хотелось вернуть это. Понять причину всех проблем, захлебнуться снова тем горем, что убивало меня последние годы, что делало меня живым и заставляло двигаться к мечтам, добиваться поставленных целей.              Резко развернулся, обхватил её за талию, повалил на себя. Так удобнее. Она смотрела на меня с непонимание, но молчала. Обычно её было не остановить, но эти чёрные глаза теперь говорили за неё. Только что говорили?              Поцеловал её. Она ответила. Мне хотелось её так сильно, как никогда. Хотелось полностью, хотелось, чтобы прошлое вернулось ко мне, чтобы я просыпался с счастливыми мыслями, чтобы мог ходить, чтобы ничего не было того, что произошло после больницы.              Откинул голову назад, когда она развязала шнурок на спортивных штанах и потянула их вниз вместе с трусами. Затем также смело и быстро села на мой член. Взял её за попу, вцепившись так сильно, что она сквозь зубы проговорила: «Больно». Хватка не ослабла, а она увеличила темп, двигаясь вверх–вниз.              Мне казалось, что всё должно было вернуться в моменте. Что я снова стану самим собой, что ещё немного и это нечто вернётся, что заставляло меня бороться с тьмой. Но кажется ничего нельзя было вернуть.              Она остановилась, когда дело ещё не дошло до финала. Взяла мои руки и положила к себе на грудь. И продолжила. Закрыл глаза. Что-то было не то.              Ничего у меня не проснулось.              Когда я кончил, Алиса оделась и легла рядом, достав из кармана жвачку. Предложила мне, но я отказался.              – А ты с больным коленом не можешь быть сверху, да? – спросила она.              – Ну, да. Можно, конечно, попробовать ещё боком, но чуть позже, – предложил я, разочаровавшись в жизни окончательно.              Она повернулась на бок, я сделал то же самое.              – Вообще я была в шоке, когда узнала, что Голышев – это не новый парень Ани Вицин, а твой парень. Мой мир перевернулся. Вицин, реально, чокнутая. Жаль потраченного времени на неё и литератора жаль.              – Какого ещё литератора?              – Мне 17, а ему 37. Считай, что изнасилование. За него садят на 15 лет, а за то, что сбил человека в неосвещенном переулке, идущего по центру без специальных подсветок, только работы какие-нибудь дадут и права отберут. Возможно, вообще ничего не будет. План хорош. Я хороша.              – Ты встречалась с учителем по литературе?              – Да. Думала, что дело в типаже. А оказалось, что просто в тебе. Обожаю начитанных парней, высоких, умных.              – Ты подставила своего бывшего, чтобы отомстить за брата?              – Ага. Он единственный мой родственники, которого я люблю. Он начал много пить, курить, пропадать. Говорил постоянно об Ане. Мне хотелось, чтобы она умерла. А она живая, как ни в чём не бывало.              Я промолчал. Она стянула снова кофту, затем штаны и трусы, повернулась ко мне спиной и прижалась попой к моему паху. Взял её за грудь, затем поцеловал в шею и вошёл в неё. Она ахнула так громко, что мне на секунду показалось, что кто-нибудь может войти в комнату, а потом я уже не мог думать и просто трахал Алису. Прикасался к ней, целовал её, жаждал всё сильнее и сильнее. Если бы было право на убийство одного человека, то я бы убил именно её. В ту же минуту.              – Ты знаешь, что Иванова тебя ещё любит? – внезапно спросила она.              – Забей, – ответил я.              – Понимаешь, почему не может разлюбить?              – Она целовалась с Голышевым мне на зло. О какой любви идёт речь?              – Скорей всего, не тебе на зло, а себе. Дружба для неё – это любовь. Может, ей стало совестно, что она впустила в свою жизнь ещё одного человека, потому так и поступила. Она дружит с людьми, которых искренне любит.              Я вышел из неё, чтобы Алиса прекратила об этом говорить.              – Тебя это как-то задело?              – Вообще мы не должны говорить о других.              – Ты прав, я что-то много говорю.              Она загадочно усмехнулась, стянула резинку с руки, заделала волосы в пучок и спустилась ниже, чтобы отсосать мне.              Хороший вечер.              Когда мы оба оделись, она вышла из комнаты, а потом сразу зашла с каким-то пакетом.              – Вообще, хотела поздравить с днём рождения и словесно подарить подарок, но всё же захватила с собой это, – она протянула его мне, – насчёт словесно, то завтра состоит суд литератора. Голышев там будет, как и все остальные. Я уже говорила с Ефремовой, которая позвонила тем двум парням, что избили тебя. Или с живыми существами надо ставить союз «кто».              Я засмеялся, а потом нервно ответил, пытаясь не думать над судом и об Ефремовой:              – Кто – верно, но в данном случае это и не союз, а местоимение.              – Офигеть, как русский сдавать буду, непонятно.              – Не Люба, а Коля позвонил им, – наконец-то произнёс я.              – Не, – протянула она, – когда он узнал, что случилось, то прибежал к тебе в больницу и не спал несколько ночей. Голышев позвонил в полицию, когда узнал, что натворила Люба.              – Ты что там свечку держала?              – Не, – снова протянула она, – рядом с Колей сидела в это время.              – Ага, однако ни один из вас не пришёл ко мне, когда я очнулся.              – Да, прости. Мне было стыдно смотреть тебе в глаза. Я побоялась, что увиденное заставит меня покончить с собой. В этом и моя вина есть. Точнее. Всё, что с тобой сейчас происходит, моя вина.              – А сейчас ты всё же пришла.              – Ты обязан знать правду. И ты всё так же красив.              – Не надо, – фыркнул я, – не говори так больше.              – Хорошо.              – Мне нужно отдохнуть, – выдохнул я, – хочу спать. Действие таблеток меня быстро выматывает. Хочу спать.              Уснул, как по щелчку. И проснулся, кажется, через час, когда в комнату кто-то настойчиво стучался. Кинул что-то тяжёлое в ответ, кажется, кружку, так как послышался звук разбивающегося стекла. Стук прекратился, и сон накрыл меня снова. И так перерывами. Просыпался в панике, что что-то сделал не так, звонил Голышеву в надежде, что его голос успокоит меня, но он снова не отвечал.              Какая-то петля ада. Жаль, что повеситься на ней нельзя.              Если бы не знал его имени, его сущности, самого его, то моя жизнь была бы стабильной, с нерушимыми принципами и желаниями. Но Коля решил, что нужно её испортить мне. Почему я вообще думал, что у нас что-то выйдет? Что он изменится, что всё будет радужно, как после слабого дождя в солнечную погоду?              «Я устал себя тешать надеждами, что скоро всё будет нормально».              Настроение слушать Афлапоид на всю мощность и не думать о тленном мироздании.