Годунова на царство?

Почему-то датчик движения, включающий свет, не сработал. Ночную темноту часовни Свято-Знаменского монастыря отважно, но не слишком эффективно разгоняли несколько свечей и лампадка под святыми ликами. Немолодой послушник, поеживаясь от неприятного ощущения, которое всегда накрывало его здесь, поспешил к лампаде, чтобы долить в нее масла и скорей покинуть часовню. Резкий звук лопнувшей струны заставил его вздрогнуть. Послушник затравленно оглянулся, чтобы увидеть, как одна за другой, сами по себе, разрываются старинные стяжки, опутывающие раку с нетленными мощами. — Господи, спаси и сохрани, — перекрестился он дрожащей рукой. Побыстрее бы выполнить поручение и сбежать отсюда. А о происшествии пусть кто-нибудь другой докладывает, только не он. Пол под ногами затрясся, толстое мутноватое стекло гроба пошло тонкими трещинами. Послушник взвизгнул и устремился к двери, но не успел: стекло взорвалось и разлетелось шрапнелью вокруг. Смертельно раненный послушник медленно сполз по стене, оставляя на ней широкий кровавый след. Но он был еще жив и видел, как из россыпи тускло поблескивающих осколков медленно поднялась мумия того, кто почитался здесь святым. Оживший мертвец иссохшими до костей пальцами разорвал и содрал с себя богатый старинный покров, с брезгливой гримасой отбросил в сторону. Под покровом на нем было что-то вроде черного подрясника, подпоясанного простой веревкой. Смотреть на его лицо было страшно: оно кривилось, скалило острые зубы в победоносной улыбке, и ничего хорошего людям этот оскал не сулил. Впрочем, послушник понимал, что счет его жизни идет на секунды. Что ему поднявшийся труп? С этим пусть разбираются те, кто останется. Гораздо страшней было от мысли: что если там, за гранью, нет ничего? Никакой вечной жизни, а только лишь бесконечная пустота? — Прими, Господи, раба Своего, — прошептал он, с трудом шевеля немеющими губами, — в месте спасения, на которое он надеется по милосердию Твоему… Но «святой» не позволил несчастному самостоятельно испустить дух. Он наклонился над умирающим, вцепился в его волосы, сильным ударом разбил человеческую голову о стену и жадно смотрел, как из этого тела уходит жизнь. — Аминь, — проскрипел восставший, глядя в остекленевшие глаза. И с наслаждением погрузил ладони в теплую кровь, набежавшую на пол. Оставляя везде кровавые отпечатки, мертвец принялся крушить часовню, сваливая все, что может гореть, в одну кучу. Только икону, на которой всадник с нимбом над головой повергал копьем черта, не тронул. Но ей все равно предстояло сгореть вместе со всем остальным, потому что мертвец скинул на кучу лампаду. Старые деревяшки быстро занялись, и вскоре часовня полыхала. Мертвый, без усилий распахнув тяжелые двери, вышел на улицу. Было уже за полночь, мороз стоял такой, что воздух потрескивал. На безоблачном небе сияли далекие звезды. Мертвец поднял голову вверх и хрипло, протяжно взвыл. Почти сразу подбежал и сел у его ног здоровый лохматый пес дворянской породы, что охранял территорию монастыря по ночам. «Святой» терпеливо ждал. Вскоре к ним присоединилось еще несколько собак. Все покорно смотрели на призвавшего их хозяина, заискивающе покачивая пушистыми хвостами. Даже огонь прямо за спиной мертвого не смущал их, даже огромная рогатая тень, которую отбрасывал покойник в неверном свете метущегося пламени. — И выйдет из того пламени Рогатый бог, — прокаркал мертвец, опуская ладонь на лобастую башку собаки у его ног. — И пойдет среди людей, и пойдут подле него звери рыкающие, и будут алкать они крови… Мертвый, а за ним и псы, пошли туда, где были люди. И где он прошел, живых не оставалось. К утру все в монастыре было мертво, в руинах и пепле. Над пожарищем зловеще реяли крупные вороны, и кругом разносилось похоронное карканье. Стая собак заметно увеличилась. Мертвый сипло рассмеялся — псы вторили ему зловещим воем, — снял со своего пальца кольцо с птичьим зрачком и поднял повыше, демонстрируя страшную картину смерти и разрушений. — Смотри, хранитель! Ведь ты хотел видеть. Да будет так везде, и не останется других богов, кроме моих сестер и братьев. А я стану властвовать над всеми. Другое кольцо, которое находилось за несколько десятков километров от погибшего монастыря, из зеркально-хрустального сделалось кроваво-алым и полыхнуло огнем.