Интермедия. Когда-то чуть менее давно
27 марта 2023 г. в 20:52
На темном небе тускло светила луна, подернутая легкой дымкой облаков. По весенней беспутице лесной дорогой медленно тащилась запряженная в телегу лошадь. Правил лошадью тот самый старец, что показался юродивым слуге царя Бориса Федоровича. Всей поклажи в телеге было — прикрытый порожними мешками гроб из осиновой колоды.
Невзирая на поздний час, старец никуда не спешил и ни о чем не волновался. Да и как ему было спешить, когда жидкая грязь чавкала под копытами лошади, налипала на колеса? И только лошадиные мощь и упрямство помогали тянуть телегу. Тут хочешь не хочешь, а торопиться не выйдет. Обочины к ночи подморозило, но по этакой дороге никто без нужды не поехал бы. Лучше обождать пару-тройку седмиц, авось подсохнет, тогда и разъезжать можно, куда только душа попросит.
А вот поволноваться было о чем. Из леса доносились звуки, свидетельствующие о том, что поблизости рыщет волчья стая. И разумный путник, как бы ни спешил попасть в некое определенное место, лучше бы остановился на ночь в какой-нибудь деревне по пути. Но старца будто бы вовсе не тревожили волчьи завывания, лицо его было благостным и безмятежным, словно знал он наверняка: доберется целым и невредимым куда бы то ни было и точно в назначенный срок.
Волки завыли ближе, в темноте засияли яркие, как новенькие монетки, звериные глаза. Ни лошадь, ни старец даже ухом не повели в сторону смертельной опасности. Лошадь продолжала тянуть телегу по грязи, а человек казался погруженным в какие-то свои мысли.
Матерый волчище вышел из леса и неторопливо потрусил чуть позади лошади. Он был крупный, опасный и голодный даже с виду. На боках и груди топорщились бурые клочки отлинявшей шерсти. Волк бежал по гораздо более удобной обочине, легко переставляя лапы по подмерзшей земле, опустив голову вниз. Но острые уши чутко прислушивались к окружающему миру.
Старец мельком глянул на зверюгу.
— Отпусти меня, — пролаял тогда волк почти человеческим голосом.
Старик молча пожал плечами, мол, не о чем тут говорить.
— Почему ты на их стороне? — продолжал волк, которого ничуть не смутило нежелание собеседника поддержать диалог. — Ты же брат мне. А людишки слабые, только в пищу и годятся.
Волк поднял голову, хищно глянул, облизнулся длинным темно-розовым языком и пожаловался:
— Даже вместилища из них хорошие не выходят — слабосильные, недолговечные. Сколько годов ты это тело носишь?
— Веков семь, — соблаговолил ответить старец. — Бережней относиться следует, вот что.
— А, — беспечно гавкнул волк. — Когда я вернусь сюда окончательно, уж людишек будет вволю. Хочешь — ешь, хочешь — каждый день вместилище меняй. Кто их считает?
— Не вернешься, — кратко посулил старец. — Уж я позабочусь.
— Неужели тебя прельщает такая жизнь? Ты мог бы господствовать в этом мире, как и я. Мы могли бы вместе, брат. Но ты таскаешь тухлого мертвяка уж семьсот лет как. Живешь… Нет, не живешь — существуешь! — аскетом и служишь этим сущеглупым, жалким созданиям, которые даже сами себе не нужны.
— Думается мне, отличный мертвяк, совсем не тухлый…
Старец критически оглядел себя и будто бы даже внутрь заглянул — так сосредоточенно-задумчиво было его лицо. Морщинистые руки с узловатыми суставами уверенно держали поводья. Прямая спина, ничуть не согбенная не годами даже — веками! — не подводила. Голова исправно соображала. Только зябковато было слегка, даже под легким тулупчиком. Так к этому старец давно притерпелся.
— Еще столько же послужит, да я уж к нему привык, — сделал вывод старик.
И будто совсем пропустил мимо ушей все прочее, что говорил ему волк.
— Нет, ты ответь, — не отставал волк. — Что тебе людишки, коль готов за них меня, брата твоего, в неволе века держать?
— Им принадлежит этот мир, — ответствовал старик. — А наше время давно истекло. Наши братья и сестры канули в небытие…
— Но мы могли бы пробудить их! — горячо перебил его волк. — И тогда перворожденные вернут себе власть.
— …Канули в небытие, — с нажимом повторил старец. — Такова их — и наша с тобой тоже — участь.
— Однако ты все небо коптишь, — заметил волк.
— Кто-то должен следить за порядком, — весомо произнес старик. — А порядок таков, что старым богам здесь больше нет места. Не ты и не я это придумали, и не нам об этом спорить.
— Да кому же, как не нам? — не сдавался волк. — Мы были первыми, могущество наше несравнимо, пожалуй, ни с кем, никто из новых богов нам не под стать. Все здесь должно быть нашим, все! По праву первородства и по праву силы тоже!
— Оно и видно, — кротко заметил старец.
— Не хочешь по-хорошему? — злобно зарычал волк. — Так будь по-твоему! Сейчас мы твою лошадь загрызем, телегу повалим, гроб расколем и тогда поглядим, чья возьмет!
За говорящим волком уже давненько, но крайне неохотно тащилась вся стая. Видимо, необычное поведение вожака и его внезапно обретенный дар человеческой речи настораживали обычных волков и заставляли их опасаться. Никакого энтузиазма напасть на лошадь стая не проявляла, скорее наоборот: некоторые поглядывали по сторонам, как бы незаметно убежать в лес и там пересидеть опасную ситуацию. И только околдованный Рогатым вожак смело бросился вперед и крепко вцепился лошади в ногу.
Шмат мяса неожиданно легко отошел от кости и остался у волка в пасти. Завоняло тухлятиной, стая с визгом, подобно побитым собакам, кинулась в рассыпную. А лошадь, как шагала вперед, так и продолжала неутомимо шагать. Вожак остался в одиночестве сидеть на обочине с крайне недоумевающим видом и с куском давно протухшей конины в зубах. Но вскоре он пришел в себя, кое как избавился от противного ошметка и поспешил в лес, догонять своих.
Старец в телеге похихикивал, глядя на творящийся вокруг бедлам. Когда стая исчезла без следа, и даже звуков от без разбору мчащихся в подлеске волков не доносилось, старик обернулся и произнес, обращаясь в сторону гроба:
— Что, съел? Так-то, братец, никогда не бывать по-твоему. Уж лучше бы тебе угомониться вместе с прочими, тогда и мне на покой можно. Но ты же не успокоишься, верно?
Колода предсказуемо безмолвствовала. Однако теперь желание поговорить напало на старца.
— Не успокоишься, знаю. И не один ты такой, дух мятежный. А я стану до конца веков охранять сущее от таких, как ты. Ибо нарушение порядка грозит… Да сам знаешь, чем… В одном только ты прав: стар становлюсь, дряхлею. Пора мне подумать о помощниках из числа людей. Пусть живут недолго, научу их, чему надо, вместе будем за вами, бестиями, присматривать.
…На темном небе тускло светила луна, подернутая легкой дымкой облаков. По весенней беспутице лесной дорогой медленно тащилась запряженная в телегу мертвая лошадь. Всей поклажи в телеге было — прикрытый порожними мешками гроб из осиновой колоды…