Квартал

Человек шёл по полю. Вокруг клубились и беззвучно шумели сумерки, расписавшие небо и землю бесконечными оттенками серого. Он шёл, и луговые травы шурша обвивали его ноги длинными высыхающими стеблями, чей конец был ненадолго отдален приходом росы. Его шаги оставляли в траве чёткий пряный след, постепенно исчезавший в тумане. В небе не было солнца, не было звёзд и луны, на земле не было огней, и человек не знал, куда ему идти, но шёл прямо. Он миновал колючие заросли с неразличимыми во мраке цветами и листьями, усыпанными тысячей игл, прошёл через кустарник, чьи ветви были подобны длинным рукам, ловким и цепким. Прошёл оврагом, таким глубоким, что если бы ночь стала днем, на его дне все равно царила бы беспробудная тьма. Мириады бездонных глазниц покрывали склоны оврага, тысячи тысяч безгубых ртов шептали древние слова истлевших языков, но человек не замечал этого. Он шёл все дальше и дальше. Человек ступил на неспокойную гладь каменистого плато, где в беспросветной ночи без конца и начала стенали бесчисленные вихри, воспевая горе и боль. Он запахнул плащ и продолжил свой путь. Острые камни прорвали сапоги, и следом его стала кровь, незримо блестевшая в темноте, но он шёл вперёд, не замечая боли, сгорбившись и склонив голову под порывами ветра. Вокруг него звучала древняя песнь Предрешенного отчаяния, и в ней все отчётливее проступал гулкий, бездонно глубокий голос, вплетавшийся в вой вихрей вместе с цокотом копыт, чёрных как смоль. Человеку явился кто-то, закутанный в плащ, сотканный из полночного страха и опиравшийся на трость из застывших слез. Он звал человека пойти за собой, звал его принять вой ветра и скрыться в темноте ночи от бесчисленных бед, отвергнув свой путь, чтобы избежать ещё больших тягот и лишений. — Я иду к свету и счастью, туда, где восходит солнце, — ответил ему человек и пошёл дальше, согбенный ветрами, но непреклонный. Человек спустился с плато, цепляясь за иссохшие ветви терновника, изодрав в клочья свою одежду. Он погрузился в обманчивую бездну ущелья. Здесь не было ни глаз, ни шепота — только острые обломки скал да пепел, обволакивающий серыми волнами их основания. Человек долго шёл по пеплу на дне ущелья, окружённый тенями, затаившимися в камнях и тянувших к нему свои злые длинные языки, шёл, пока вновь не оказался в сумерках. Кругом него был зеленоватый полумрак, а под ногами, поросшие мхом и укутанные ковром мёртвой листвы, спали древние корни вековых деревьев. Человек вошёл в лес. Его обволакивала тишина, убаюкивали терпкие запахи смолы и хвои, но он продолжал идти. Неба не было видно сквозь кроны исполинских деревьев, и слабые лучи света, тусклея, спускались на землю по плетям седого лишайника, словно бледные тощие змеи. Скрюченные ветви деревьев прижимали к шершавым стволам потемневшие от времени и сырости кости, кривые острые сучья без единого листа чернели в пустых глазницах выщербленных черепов. И человек услышал за спиной шаги и обернулся к тому, кто пришёл за ним. Ему явился некто, облаченный в накидку из мха и сапоги из коры мертвого дерева. Он звал человека за собой, звал обрести покой и благоденствие в тенистом сумраке и тишине, но человек был непреклонен. — Я иду к свету и счастью, туда, где восходит солнце, — ответил он и продолжил идти, склонив голову. Человек миновал топь с хищными провалами вывороченных корней и болотными огнями, плясавшими возле костяных алтарей. Он прошёл через молодую поросль, наблюдая за тем, как листва, свежая ещё секунду назад, увядала и сохла, пораженная неведомым недугом. Человек не сразу заметил, что лес вокруг него переменился, но вполне ощутил это, когда острые железные листья взрезали его кожу и оросили кровью ржавые ветви. Он ступил на тонкие гибкие стебли жестяной травы и пошёл вперёд, содрогаясь от боли. Вокруг гремел и скрежетал ржавый уродливый лес, кровь струилась из сотен ран, озаренная багряным светом алой луны, полыхавшей где-то среди колючих облаков. Человек видел мёртвые тела, усеявшие землю под деревьями. Им не было числа, а иные не имели и чёткой формы, приняв вид чудовищных полуистлевших остовов. Лес пил из мертвецов соки, превращая их тела в насквозь проржавевшие, словно обугленные, скопления костей. И вновь перед человеком явился некто, облаченный в пурпурный камзол и высокие сапоги с острыми крючьями на носах. С одежды его струилась темная кипящая кровь, а голос его был скрипуч и невыносим для слуха. Он то просил, то приказывал человеку прекратить свои мучительные странствия, звал его остаться и разделить с ним власть над кровью, огнём и железом. Но человек был упрям и упорен, а потому не мог и не хотел остановиться. — Я иду к свету и счастью, туда, где восходит солнце! — гордо ответил он слабеющим голосом и высоко поднял голову, хотя был наг и бос и ослаб от ран. И он взглянул в лицо носившего пурпурный камзол, и увидел там лишь безликую багровую маску. И носивший пурпурный камзол выколол человеку глаза своим кривым ржавым кинжалом. И человек стал слеп. Он погрузился в сплошную тьму, где не было ничего, кроме лязга и боли. И он упал и заплакал, не зная, куда ему идти, но вдруг, словно тонкий луч света, вдали зазвучала Песнь, прекрасная и чистая, как само небо. Человек нашёл в себе силы подняться и снова пошёл вперёд, откуда звучала Песнь. Кожа его превратилась в лохмотья, слезы смешались с кровью, но он все шёл и шёл, пока не почувствовал, что под ногами его больше нет жестяной травы, а вокруг лишь тёплая пустота. Песнь смолкла. И человек вновь заплакал, но уже от радости. Будучи в отчаянии, он ощутил, что обрёл счастье; погруженный во тьму, он почувствовал свет. И он вновь услышал голос, прежде певший. И голос обещал ему исцеление и прозрение. И обещал даровать человеку счастье вечного бытия, когда взойдёт солнце нового чистого мира. И человек принял дар говорившего с ним, и нарек его Богом. Он ощутил, что раны его затянулись, и что боль покинула его. И человек открыл глаза. Вокруг не было ничего, лишь бездонная пустота, не имевшая цвета. Человек посмотрел перед собой, но там не было того, кого можно было бы наречь Богом, но лишь тот, кто был Зверем. Человек взглянул в его глаза, бесконечно древние, исполненные тьмы. Зверь разинул пасть, усеянную зубами, и поглотил человека, раздробив его кости и разорвав его плоть. И солнце не взошло.