Как в глупом кино

Трудно было найти фамилию более богатую и более консервативную, чем Малфои. И менее популярную в послевоенное время. Деньги и старые связи Люциуса уберегли семью от Азкабана и изгнания, но не смогли открыть ворота в новую эпоху магической Британии. Это было… сложно. И унизительно. Жить как раньше уже не получалось. Жить по-новому не давало то ли общество, то ли внутреннее нежелание становиться его частью. В итоге было принято решение переехать (на имя Нарциссы был записал небольшой особнячок в Нормандии), а дальше смотреть по ситуации. И, хотя Драко не раз бывал с родителями во Франции, когда был маленьким, жить в этой стране он так и не научился. Его раздражало всё: язык, привычка чмокаться в обе щеки при встрече, крепкий эспрессо по утрам вместо чая и тыквенного сока, слишком мягкая выпечка, слишком яркое солнце и практически полное отсутствие интереса к квиддичу. Девушки тоже оказались не слишком привлекательными. Складывалось впечатление, что после выпуска из Шармбатона юные мадемуазель старательно убивали в себе всё пресловутое очарование. Драко было – скучно. Нарцисса замечала, что немного скуки было только на пользу после того, как их измотало бурным течением магической войны, и с этим было трудно не согласиться. Но – увы. Драко всё равно было до тошноты уныло. В итоге он каким-то чудом выбил себе место при госпитале св.Мунго и вернулся на родину. Варил простые снадобья в лаборатории (благо, зельеварение всегда давалось ему легко), а в свободное время либо праздно шатался по улочкам магического Лондона, либо обжимался с очередной симпатичной практиканткой. Женское внимание было приятно, но вскоре выяснилось, что среди недавних выпускниц Хогвартса печально известный Драко Малфой был чем-то вроде предмета коллекционирования или забавным пунктом в биографии. Такого Драко вынести не мог. Он предпочитал быть коллекционером, а не симпатичной игрушкой на витрине. Да и молодых ведьм в Лондоне было не так уж много. Словом, магический мир оказался для молодого Малфоя слишком тесным. А потом – волей случая, капризом судьбы, извращённой фантазией фатума он попал в маггловский кинотеатр – и пропал. Движущиеся на большом экране картинки походили на привычные колдографии – и были совершенно иными. Тогда Драко весь день просидел в тёмном зале, лениво мороча головы уборщикам и билетерам. Потом прогулял работу и снова пошёл в кино. Потом разузнал, как магглы (отсталые существа, второй сорт, как он привык думать) снимают картины, которые на фоне винтажного магического мира казались даже слишком масштабными. И решил во что бы то ни стало попасть на съёмочную площадку. Дело не обошлось без конфундуса, конечно. И ещё пришлось немного пролезть в мозги кастинг-директора с помощью легилименции. Но в целом всё получилось довольно легко: оказывается, в мире магглов был немалый спрос на типаж Драко (блондинчик с понтовым акцентом, так ему сказали, и он впервые не почувствовал в этом оскорбления). А ещё у него неплохо получалось. То ли годы тренировок во лжи сработали, то ли выбралось на поверхность что-то врождённое. Камера явно любила этого аристократично-блондинистого парня, а зрительницы таяли, заслышав его манерную речь. Так второсортный мир магглов стал для чистокровного Драко Малфоя приветливее мира магии. Стал бы. Если бы не чёртова Грейнджер.