***
Бима получил лёгкие осколочные в ноги, когда рядом взорвалась граната велкуанца. Врач уверял, что уже через пару недель будет бегать, как раньше. Его приютила семья местного фермера, во время бактериологической бомбардировки запершаяся в доме и обрабатывавшая всё скудное убранство дезинфицирующим средством. В результате, из семи человек не заболел никто. Прежде чем войти в дом, Юрва тщательно обработал всю свою одежду и снаряжение. Чтобы точно не занести заразу, в сенях он переоделся в предоставленную фермером одежду. Та была мала, и Юрва кое-как сумел одеть только мешковатые брюки, чей материал заметно деградировал от множества циклов стирки. Фермер и его семья немного испугались необычной внешности нового гостя. Но поняв, что Юрва не злой, не собирается их съесть или ограбить, даже предложили ему местный травяной напиток, от которого алтимэ пришлось отказаться и попросить простую воду. Бима обрадовался Юрве. Кое-как поднявшись, он помог резать фрукты для заправки химического синтезатора. Работа не задалась с самого начала. Синтезатор не мог определить устройство вируса и упорно предлагал воспроизвести микрофрагменты пластика, из которого состоял использованный шприц. Когда вирус всё же обнаружился, выяснилось, что синтезатор не может скопировать даже генетический материал вируса, не говоря о сложной белковой оболочке. Проведя в бесплодной борьбе с синтезатором несколько часов, Юрва обессиленно слез со стула и растянулся на полу, положив руки за голову. Биме как раз принесли ужин. Усевшись на кровати, он принялся за еду. — Юрва, как ты? — спросил Бима. Юрва ощущал досаду пополам с яростью. Ничего не получилось. Он не мог спасти людей. Он их даже не знал, но их скорая смерть заставляла страдать. Почему он столь слаб, неумел и глуп, что не собрал больше информации, не предугадал действия велкуанцев и не доказал повстанцам, что необходимо больше бактериофага? Нужно было взять больше ответственности, проявить подлинную дальновидность и предупредить беду! — Безуспешно, — коротко и бесстрастно бросил Юрва. Бима тяжело вздохнул и выпил травяного чаю. «Я никогда не могу предусмотреть беду, — горько подумал Юрва. — Я мог убедить Мойлоро и Эйонэ работать дистанционно, и мы не провалились бы на Хокру. Я бы мог подобрать аргументы и убедить Эймо не рисковать в опыте по усилению интеллекта, и он остался бы невредим. Мог бы убедить Малву не перенапрягаться, не пытаться обогнать ветер, и болезнь не причинила бы ей столько страданий. Мог бы уговорить раньше отправиться на замену иммунной системы. Я бы мог… почему же не делаю?» — К сожалению, не всегда можно спасти больного, — грустно произнёс Бима. — Будь я божеством, то вылечил бы всех больных, омолодил бы старых, дал бы всем людям здоровые условия для жизни. Но я не бог. И ты, мой инопланетный брат, похоже тоже не бог. Не уверен, что понимаю твои чувства, но если ты укоряешь себя, то не стоит. Нельзя обвинять себя в том, что не можешь всего. Случившееся ужасно, но в нём нет твоей вины. Мы продолжим борьбу, чтобы подобное прекратилось раз и навсегда. Чтобы никто никогда не бомбил людей бактериологическими зарядами. И вообще никакими не бомбил. «Впрочем нет, её я бы уговорить не смог, — мрачно решил Юрва. — Тогда. Сейчас я уже смог бы найти нужные слова. Почему, почему я всегда прихожу к наилучшему выходу тогда, когда уже поздно? Как мне изменить своё мышление? Как начать предупреждать такие беды, а не принимать их удар?» От злости на свою глупость Юрва царапнул когтями пол. «Теперь цена моей непредусмотрительности — сотни, или даже тысячи жизней этих несчастных существ, — мысль обжигала. — Сколько человек будет тосковать по своим умершим друзьям, родичам, любимым? Без тени надежды на воскрешение?» «Всё равно они все умрут. Иди вперёд и не смотри по сторонам», — ответила злая тень, затаившаяся на краю разума. Юрва закрыл лицо ладонями. — Иди, попей воды, — дёрнул его Бима. Юрва принёс себе чашку с водой — не потому, что хотел пить, а чтобы занять себя и создать в мозгу ещё один очаг нервной активности, не связанный с переживанием тягостной ситуации. Сев на стол, смерил Биму долгим задумчивым взглядом. — Как часто ты не мог спасти того, кого желал вылечить? — бесстрастно поинтересовался Юрва. — Очень часто, — вздохнул Бима. — В Аксале отвратительно с медицинской помощью. Особенно после того, как последние государственные больницы закрыли. Даже в соседней Мэнгве лучше. По лицу врача пробежала тень. — Я слишком часто мог лишь пытаться облегчить мучения, — помрачнел он. — Слишком часто. Я многих убил из винтовки, Юрва. Но ещё больше я убил своим бессилием. Мой отец любил поговорку: «У солдата, врача и палача по личной галерее для урн с прахом». Моя солдатская галерея куда меньше галереи врачебной. И обе — слишком велики, чтобы я чувствовал себя нормально. Они умирали, потому что мне нечем было их лечить. Только обезболивание и всякая дорогая, но бесполезная ерунда, которая даже не продлевала страданий. А потом их уносили, и приносили новых. Снова и снова, Юрва. — Тяжело не иметь возможности спасти сородичей, — коротко бросил он. — Тяжело. Мне говорили, что со временем вырабатываешь устойчивость, и просто делаешь, что можешь. Как с машиной. Или как ветеринар. Но я так и не сумел по-настоящему очерстветь, чтобы перестать чувствовать боль, — продолжил Бима. — Я протестовал против закрытия больницы, где работал. Меня на год запихали в тюрьму. Нарушитель государственного порядка, мол. Мы там одежду шили на экспорт в Велкуанскую Империю и Карюнас. Однажды мой сокамерник случайно сломал свою швейную машинку, надзиратель на нас накинулся за это. Подумал, что я подстроил, хотя мне незачем было. Чуть не помер там, когда избили. Как вышел — решил, что жить по-старому больше никак. И пошёл на север. — На твою долю тоже выпали немалые испытания, — прокомментировал Юрва. — Здесь — лучше, знаю, зачем живу. Но снова, снова я раз за разом не мог помочь тем, кому хотел, — Бима встрепенулся. — Юрва, скажи, что тебе нужно в жизни? — Вернуть утерянное и вернуться домой, — был ответ. — Вопрос не про то был, но ладно, — махнул рукой Бима. — Я хотел бы, чтобы люди жили по-человечески. Без всей этой резни, с хорошей медициной, без нищеты и выжимания всех живых соков из людей, без тех, кто пирует ценой чужого голода. А ещё я хотел бы любить красивую и славную девушку. И чтобы она меня любила. Можно даже двух девушек, если обе не против будут, конечно. Разве тут есть что-то плохое? Эх, я, наверное, лет с восемнадцати до двадцати пяти жил вообще только ради очередной красотки. Даже лечился из-за одного знакомства. Но что поделаешь — женская красота и обаяние есть оружие, перед которым здоровый мужчина бессилен. Юрва, можно вопрос личный? — Задавай, — Юрва чувствовал лёгкое раздражение, но, конечно, вида не подавал. — У тебя есть любимая девушка? Там, дома, на твоей планете, — спросил Бима. — Какие у вас вообще традиции отношений между полами? — Есть. — Какая она? Красивая? Расскажи. Чем занимается? — Бима, не сочти проявлением недоброжелательности, но я не желаю о ней сейчас рассказывать, — ответил Юрва. — Когда-нибудь потом, возможно. — Хорошо. Разговор завял как-то сам собой. Юрва сделал новую попытку скопировать бактериофаг — предсказуемо безуспешную. На это ушёл ещё час. От дела его отвлёк фермер, зашедший в комнату. — Вы это, вас ваша командир зовёт поговорить, у дома ждёт, — сказал он, обращаясь к Юрве. — Да, вас как зовут? Простите. Юро?… — Юрва. Сейчас к ней выйду. Выбравшись в сени, он встретил безумно усталую и мрачную Налани. Коротко поприветствовал. — Ты сумел сделать бактериофаг? — спросила она, опираясь на стену. — Нет, Налани. Моё оборудование оказалось неспособным работать со столь сложными органическими структурами, — прямо ответил Юрва. — Это очень плохо. Но смысл горевать, уже болтаясь в петле, — прикрыла глаза Налани. — Ты не сможешь его улучшить, пока мы здесь? — К сожалению, это невозможно. Юрва уже знал, что если человека подвесить за шею, то человек задохнётся или даже сломает позвонки. Знал, что люди используют этот изъян своей физиологии, чтобы изощрённо убивать себе подобных, что не добавляло симпатии к их виду. Было ему известно и устойчивое выражение из аксалийского языка, означавшего, что нет смысла беспокоиться за дело, когда оно уже провалено. — Слушай приказ. Сегодня ночью уходим. Врачей охранять будут новобранцы. Поедем на юг. Будь готов выступать к часу ночи. Сбор в час пятнадцать у крысятника, где была ваша с Тамати позиция. Не опаздывай. Впрочем, ты не из тех, кто опаздывает. Я так, по привычке… Налани отвернулась и снова закрыла глаза. Юрва заметил блеснувшую на её лице слезу. Когда люди сильно грустили, из их глаз почему-то лились водянистые выделения. Что он мог сказать? — Приказ понят. — Вот и отлично, — Налани резко встряхнула головой, и в её глазах зажёгся гнев. — Не подумай, что я обвиняю тебя. Виноваты одни лишь поганые скотоложцы. Виноваты только они, больше никто. Встретимся с ними снова — рви их на части, не щади никого. Никого из них не щади, понял? — Пощажу только в случае, если необходимо взять пленника, — подтвердил Юрва. Налани отвернулась к стене. Стукнула кулаками по доскам. Кивнула самой себе. Развернулась снова, похлопала Юрву по руке и вышла на улицу.***
От здания сельской администрации в беззвёздное ночное небо поднимался дым. Вокруг сновали немногие пребывающие в полном здравии, гася пламя из раздобытого где-то пожарного шланга. Огонь почти погас. Кто-то — неизвестно, отчаявшийся житель или злонамеренный диверсант, подпалил здание с наступлением темноты. На площади лежали люди. Кто-то ещё сидел. Раздавались стоны, приглушённый плач. Старики, зрелые мужчины и женщины, обезображенные болезнью. Немало было и молодых мужчин. Многие уже скончались, так и не дождавшись помощи. Прибыв из окрестностей в надежде обрести исцеление, они нашли свою смерть. Зарядил дождь, омывая прокажённые тела. Юрва шагал мимо мёртвых и умирающих. Одев шлем, он лишил себя лица. Уходя из Ки, он чувствовал себя трусливо убегающим, навлекшим на себя позор. Глаза. Силясь видеть в темноте, на него таращились глаза больных. Просящие, страдающие, ненавидящие. — Стой! Стой! — изъязвленная рука ухватила Юрву за ногу. Мужчина сорока или более лет. Вокруг закрытого левого глаза зияли язвы, правый смотрел зло и отчаянно. Рубашка промокла от дождя, пота и гноя. — Лекарство! Когда будет лекарство? — просипел мужчина. — Да помоги ты мне, будь же добрым человеком! Я вижу, ты из лесных. Вы же обещали нам помогать! — Прости, друг. Я не совсем из лесных, и совсем не человек, — проговорил Юрва. — Я не в силах тебе помочь. Рука бессильно соскользнула. Юрва двинулся дальше, кутаясь в маскировочный халат. — Демон! — вскрикнул мужчина и замолк, бессильно осев. Людей пытались уговорить вернуться в отведённые под карантин дома, но никто не хотел покидать стихийно возникшую очередь, даже зная, что не дождётся лекарства. — Боец! — шёпотом окликнул Юрву сидевший на куске пластика старик, обнимавший старушку в серых одеждах. Инфракрасное свечение тела старой женщины было куда тусклее свечения её спутника. Юрва понял, что она мертва. — Боец, нам когда привезут лекарства? — шептал старик. — Завтра утром? Скажи. Только тише, жена спит. — Я не могу сказать, — тихо ответил Юрва. Снова умирают люди. Ни в чём не повинные, думал Юрва, проходя по кажущейся слишком длинной площади. Бессильная злоба захлёстывала с головой. Столько смертей. Ради чего? Ради чего?! Поганый мир, на горе появившийся… Дождь усилился. Похолодало. Впереди лежала тёмная, печальная улица. Юрва радовался темноте и стылости. Темнота была другом. Она укрывала от взоров людей, с готовностью принимала в свои уютные объятия. Прохлада напоминала о доме. Хокрой правила безумная, хищная сила, уже отдельная от воли породивших её людей. Яростная конкуренция, безудержные амбиции и порочные страсти, соединённые с безжалостной силой научно-технического прогресса, породили страшную саморазгоняющуюся лавину зла и хаоса. Совершенствуя средства взаимного истребления, привлекая всё более сложные и самостоятельные силы для контроля непомерно громоздких структур индустриального общества, создавая всё более изощрённые средства манипуляции толпами людей, слишком невежественных и слабых, чтобы понимать происходящее и управлять им, бесчисленная армия горделивых специалистов под руководством самодовольных властителей сконструировала невообразимое чудовище. Состоящее из электронных микросхем и деловых бумаг, микроскопов военных вирусологов и труб электростанций, новейших компьютерных приложений и лопат чернорабочих, оно готовилось окончательно поглотить призвавшую его бесхвостую лысую обезьяну. Шагая по улицам несчастной деревеньки, Юрва видел это в стонах умирающих, в их мелко дёргавшихся глазах, что уже скоро должны были замереть навеки. «Эволюция пожирает своих детей? — подумал Юрва. — Каким чудом нам до сих пор удавалось избегнуть злого рока? Какая невероятная воля и глубочайшая мудрость потребовалась моим предкам, чтобы не дать себя сожрать собственной цивилизации и технике!» Тут же его уколола пугающая мысль. «Аата-тинта. Наше самое прекрасное творение, — вспомнил Юрва. — Не создавал ли я своими руками то, что поглотило бы нас всех? Мы слишком неосторожны. В наших ли силах контролировать бессмертный мыслящий кристалл? Хватит ли нам мудрости увидеть опасность, хватит ли воли отринуть соблазн?» Встретившись с отрядом, он заставил себя прекратить думать об этом. Остались лишь тревога, стыд, ненависть и боль, которые Юрва решил прочувствовать сполна. На дороге отряд загрузился в машины. Вскоре, нещадно трясясь на разбитой дороге, бойцы мчались прочь от деревни Ки.