***
Окна комнаты закрывали непрозрачные шторы, пропуская лишь небольшую долю света. Играла тихая музыка. По тёмно-зелёному покрытию стен двигались тени, имитируя колыхание ветвей. Вдоль стен сгрудились горшки с землёй, где росли десятки причудливых растений, грибов и полугрибов, сочетающих свойства обеих царств. Светящиеся нежно-оранжевые цветы с мясистыми лепестками соседствовали с саженцами чернолиственного кустарника и красными шарообразными грибами. Юрва и Малва сидели друг напротив друга на пушистом сером ковре, мягком, как одеяло. Щеку Юрвы щекотал тёмно-фиолетовый лист пока что не получившего общепринятого названия растения. Впрочем, это его не беспокоило: он давно принял, что, живя со своей подругой, будет вынужден жить в оранжерее, и полюбил подобное убранство. — Скоро снова в путь, — сказал Юрва, задумчиво шевеля коготком ворсинки ковра. — Край Тайатон Арвана медленно умирает. Деревья лишились листвы и не дают плодов, травы высохли, а животные разбежались. Процветают лишь грибы и пожиратели погибшего, — ответила Малва, глядя тревожно и строго. — Могу ли я остаться в стороне? Нет. Там я буду полезна, и многие мои работы найдут применение. — Восхищаюсь тобой. Но — береги себя, избегай слишком большого напряжения сил, — попросил Юрва. — Вы с Эймо замучили меня, тревожась о моём здоровье. Даже врачи куда менее мнительны. Вы дышать надо мной боитесь, как над скульптурой из дутого стекла, — бросила Малва. — И да: благодарю, что едешь со мной. Я оценила. — Я тоже был экоинженером. Пора вспомнить прошлое. Кристаллы могут обождать, а природу нужно спасти, да и тебе помочь мне в радость, — ответил Юрва. — И тот край мне дорог. Был лишь однажды, но правду говорят — там даже звёзды светят по-особенному. Больно видеть запустение, но увядшее возродится. Юрва побывал на этом живописном скалистом плоскогорье, когда был подростком, во время долгих каникул. Вместе с друзьями он встретил немало любопытного и прекрасного среди лугов и лесистых холмов малонаселённого края. Особенно после того, как они сломали лодку и были вынуждены продолжить путешествие пешком. — Благодарю тебя, — Малва закрыла глаза и откинула голову назад. Юрва встал, прошёл по чудесному ковру и сел позади подруги. Принялся аккуратно и нежно разминать ей плечи и шею. Почесал коготками в длинных распущенных красно-рыжих волосах. — Мне нравится, — тихо сказала красавица. — Продолжай. — Я чувствую твои тревогу и напряжение. Поделись тем, что мучает — облегчу ношу. — Хорошо, — Малва легла на пол и положила голову на колени к Юрве. — Две вещи меня тревожат. Юрва промолчал, ожидая продолжения. — Я чувствую своё созвучие с Тайатон Арваной, — сказала Малва. — Нас обоих создавали как лучших, и мы оба стали жертвами Латиоры. Генетический код Малвы и её брата создали искусственно, соединив считавшееся наиболее удачным из генофонда Валон Латоры, в качестве основы использовав наследственную информацию автора проекта. Оба были рождены искусственной маткой и отданы в приёмную семью. По замыслу, Малва должна была обладать высочайшей устойчивостью к вредоносным излучениям и ядам, а Эймо — исключительно выдающимся интеллектом. Но в самоупоении и гордыне эксцентричный генетик упустил дурные стороны созданных генетических комбинаций, за что был наказан вечным запретом на подобные труды. Улучшения мозга, полученные Эймо, имели серьёзные недостатки, а в генетический код его сестры прокрались повреждённые былой яростью красного карлика последовательности, и девочка появилась на свет с тяжёлым врождённым заболеванием. — Поэтому… увядание Тайатон Арваны воспринимается словно моё собственное, а спасая экосистему плоскогорья, я будто бы помогаю себе, — закончила Малва. — Потому меня так сильно тревожит случившаяся беда. — Ясно. Но второе? — Эймо. Ты можешь серьёзно поговорить с моим дорогим братом? — попросила красавица. — Сейчас не время для того, что он задумал. Парадоксальной обратной стороной повышенного интеллекта Эймо оказалась крайне малая способность к его развитию. Достигнув своей вершины в пятьдесят с небольшим лет и превзойдя всех сверстников, он никак не мог преодолеть собственный предел. Пока прочие уходили вперёд за счёт опыта, гибкости и тренировки, Эймо буксовал на месте. Группа нейробиологов взялась помочь, и вместе с ними он разработал рискованный способ снять досадный барьер. Способ включал в себя временное соединение с суперкомпьютерной сетью с целью полного погружения в особым образом построенную виртуальную реальность, а также мощную лучевую и медикаментозную обработку мозга. — Я поговорю с ним, — пообещал Юрва. — Ты себя как чувствуешь? — Ещё раз спросишь в ближайшие три ночи — оцарапаю, — огрызнулась Малва и в шутку зашипела. — Скоро вернусь. Сказав это, она поднялась и вышла из комнаты, направившись в кабинет. Юрва прислушался к подспудной тревоге, копошащейся в глубинах разума. Нечёткие алгоритмы мышления показывали высокую вероятность чего-то нехорошего в будущем. Ещё при знакомстве Малва рассказала Юрве о своей проблеме. В семь лет у неё диагностировали врождённый системный аутоиммунный некроз, худшее порождение радиационных атак Латиоры. Собственная иммунная система больной повреждала здоровые ткани и органы, приводя к их отмиранию и гниению. Первым делом гниль поражала конечности, и во вторую очередь добиралась до внутренних органов. Последним поражался мозг. Во время первого приступа болезни, ещё маленькой девочкой, Малва лишилась двух пальцев на ногах. Врачи прописали лечение, подавляющее избыточную активность иммунной системы и убивающее избыток опасных иммунных клеток. Потерянные пальцы заменили на искусственные, неотличимые от настоящих. Чтобы держать болезнь под контролем, Малва с тех пор постоянно принимала лекарства. Это позволяло вести ей полноценную жизнь наравне со всеми. Рекомендацией избегать физического и психического перенапряжения Малва сознательно пренебрегала ради полноты жизни, со всей возможной самоотдачей занимаясь любимой работой, а также серьёзно увлекаясь физической культурой и спортивными состязаниями. Её случаем занялись двое врачей, придерживавшихся разных взглядов на эту болезнь. Один считал, что наиболее рациональным будет выбрать консервативное лечение, и через несколько десятилетий болезнь сойдёт на нет. Другая утверждала, что необходимо полное удаление иммунной системы и замена на искусственную, из особых нанороботов. Столь радикальное изменение потребовало бы от пациентки больше года пребывания в стерильных условиях специально оборудованной палаты, пока новая иммунная система обучалась бы отражать угрозы организму. Малва выбрала первый путь, оставив замену на крайний случай. Сидеть долгое время в палате ей категорически не хотелось — вокруг лежал мир, полный интересных дел. Кроме того, она желала принести пользу науке, предоставив возможность изучать тяжёлую форму болезни. Но шли десятилетия, и проблема не уходила, пусть и не принося более вреда. Вопреки изначальной гипотезе врача, дозу препаратов пришлось увеличить. Эймо и Юрва подозревали, что тот оттягивает радикальное излечение для того, чтобы удовлетворить эгоистичные исследовательские амбиции и найти эффективный способ консервативной терапии столь сложного случая. Оставив обеспокоенного Юрву в одиночестве, Малва зашла в свой кабинет и опустилась в глубокое кресло. Её правую руку терзала противная ноющая боль. Как тогда, в семь лет. Как много-много раз после. Закатав рукав платья, она осмотрела кожу. Чистая, не поражена. Пошевелила пальцами. Проверила чувствительность, прикоснувшись к холодной поверхности стола. Чувствительность была на месте. Значит, сошедшая с ума иммунная система пока терзает лишь соединительную ткань, не успев добраться до кожи, органической компоненты мышц, двигательных нервов и сосудов, поняла Малва. Приём микстуры всё же пропускать не стоит, строго отчитала она себя. Малва вынула из ящика стола скромный металлический контейнер. Открыла. Внутри, в мягком защитном наполнителе, хранились пузырьки с полупрозрачной микстурой на основе золота*, подавляющей накопление и слипание красных игольчатых иммунных клеток. Рядом с пузырьками лежали два крошечных золотистых шприца с более мощной версией препарата. Быстро выпив два пузырька, Малва извлекла шприц и осторожно ввела тончайшую иглу в предплечье правой руки, предварительно приказав кожным нанороботам не препятствовать уколу. Надавила на поршень. Убрав контейнер в стол, Малва выкинула пустые пузырьки и шприц в настенный ящичек для вторичного сырья. Выпила воды из стоявшего на окне серебристого графина, расправила рукав, поправила волосы и направилась обратно в комнату. Боль должна была уйти — как уходила всякий раз, когда лекарство утихомиривало одичавший иммунитет и улучшенные системы регенерации восстанавливали повреждения, нанесённые забывшими истинное предназначение защитными клетками. Оказавшись рядом с Юрвой, Малва игриво поцеловала его в губы и повалила на ковёр. — Помоги сжечь тревогу в наслаждении, — попросила она.***
Приехав в Тайатон Арвану, Юрва не узнал знакомый с детства край. Там, где шумели густые луга, лежали тоскливые пыльные пустоши с островками чёрной травы. Многие деревья погибли и пожирались пугающе разнообразными и крупными грибными формами жизни; молодая поросль выглядела больной и искажённой. Красивые водоросли в реках и прудах пропали, замещённые небольшим числом мутировавших и необычайно распространившихся видов, сделавших воду непригодной для обитания рыбы. В целом, картина экологического бедствия произвела на Юрву исключительно удручающее впечатление. Сама планета и её мрачное светило будто бы отторгали пришлую жизнь, отвергали замысел дерзких колонистов. На долгое время жилищем Юрвы и Малвы стала крошечная комнатушка в мобильном лагере экоинженеров. Впрочем, туда они возвращались только спать. Первым делом экоинженеры исследовали случившуюся стремительную транформацию, изучили новые экологические связи и собрали информацию о мутировавших видах. Затем произошла дискуссия о дальнейших действиях. Одни склонялись к тому, чтобы восстановить прежнее равновесие, заполнив местность прежними видами, очищенными от мутаций. Другие считали более разумным использовать происходящие изменения, направить их и взять под контроль, создав принципиально другую, более устойчивую, богатую и красивую экосистему. Малва оказалась в числе горячих сторонников второго варианта, видя возможность населить Тайатон Арвану видами собственного изобретения и доработать мутировавшие формы сообразно своему видению прекрасного. Юрва после недолгих раздумий внял её аргументам. После коллективного телепатического обсуждения и взвешивания достоинств и недостатков каждого подхода, планы об использовании перемен стали воплощаться в жизнь. Несмотря на окружающее запустение и ухудшившееся из-за перенапряжения здоровье, Малва горела энтузиазмом и трудилась одна за многих. Её вдохновение передавалось Юрве, что помогал ей во всём. И совсем скоро там, где была мёртвая земля, поднялись стебли причудливых трав и расцвели невиданные цветы. На месте умиравшего леса встали заросли разноцветных полугрибов и похожих на яркие кораллы деревьев с питательным маслянистым соком. Новые виды животных обживали берега рек, населённых специально разработанными видами рыб, способными питаться мутировавшими водорослями. В ядовитых грибах поселились устойчивые к токсинам пестрокрылки и прочие яркие летучие создания. Сотни алтимэт работали слаженно и дружно, словно один. Дух большого общего дела заряжал всех его участников. Несмотря на неотступную слабость и всё более частые боли, Малва светилась счастьем. Она наотрез отказалась отрываться от дел даже после продолжительного обморока, случившегося в один из вечеров. Вместо этого она повышала дозировку лекарств.***
Спустя несколько лет О новой беде Юрва узнал, когда шагал по улице Элтакэйо, слушая разговор идущих рядом приятелей. То были Мойлоро и Эйонэ. С ними Юрва познакомился на популярной лекции об аата-тинте, которую прочёл лично по просьбе знакомых из Элтакэйо. Работы по восстановлению экосистемы Тайатон Арваны, вылившиеся в целое приключение, подходили к концу. Множество новых видов заняли свои ниши, а прежние дополнились генетически здоровыми экземплярами и начали возвращать былую численность. Большинство тех, кто помогал в преодолении кризиса, освободили от обязанностей, задарив всевозможными подарками. Юрва имел неотложные дела в городе, но Малва не стала возвращаться в Элтакэйо, занявшись организацией срочной экспедиции в северную ледниковую зону. Её интересовали бактерии, сохранившиеся с времён лучевых ударов звезды и выработавшие уникальные механизмы защиты. Она планировала добавить в новые создаваемые виды схожие решения, чтобы застраховать важные для экосистем растения от получения новых вредных мутаций в случае неполадок с магнитной защитой. После произошедшей с Эймо беды Малва начала сильно сдавать, держась на одной лишь силе воли. Поначалу успешный, эксперимент привёл к катастрофе. Преодолев прежние ограничения, мышление Эймо начало стремительно распадаться. Добавило проблем то, что собранная им команда специалистов на некоторое время скрыла пострадавшего вдали от заявленного места проведения процедуры, желая довести эксперимент до конца и веря, что с его завершением разум восстановится. Но они ошибались. Потратив на розыск экспериментаторов слишком много времени, Малва и собранные ею добровольцы пришли слишком поздно. Вопреки стараниям множества врачей, Эймо продолжал растительное существование. Нанесённые мозгу повреждения были очень странными: некий самоподдерживающийся циклический процесс мешал восстановлению. Требовались долгие исследования, чтобы разорвать порочный цикл и вернуть пострадавшему разум. Спустя четыре двенадцатидневки после отбытия Малвы в экспедицию Юрве сообщили, что она эвакуирована из-за сильнейшего приступа аутоиммунного некроза. Гниль стремительно пожирала тело учёной. Бросив всё, он примчался в институт иммунологических исследований, куда доставили путешественницу. Ещё по дороге врачи телепатически поведали ему о случившемся. У величественных ворот института из белого песчаника его встретил один из работников института и подсказал дорогу. Переодевшегося в герметичный костюм Юрву допустили в стерильную зону, где провели к окну операционной. Увиденное причинило ему горе и боль. — Ноги были в слишком плохом состоянии, пришлось удалить по середину бёдер. Больше всего досталось правой руке, сгнила до плечевого сустава включительно. Отрезали, — спокойно и безжалостно рассказала врач, дистанционно управлявшая медицинскими системами. — Ещё вырезали половину внутренних органов. От глаз и так ничего не уцелело, выскребли что оставалось. Сняли омертвевшие участки кожи. Сейчас уничтожаем остатки иммунной системы. Но левую руку спасти удалось. Бессознательная Малва плавала в большой горизонтальной колбе, опутанная трубками и проводами системы жизнеобеспечения. Её лицо частично закрывала маска. Роботы-чистильщики смывали остатки крови и слизи с операционного стола. Мрачно поблёскивал тонкий режущий диск на непропорционально мощной механической руке, прицепленной к потолку. Сделанный из металла с добавлением сверхплотной странной материи, он был на два порядка плотнее стали и мог с лёгкостью перепиливать укреплённые кости алтимэт. Ампутированные конечности и вырезанные органы лежали в прозрачном холодильнике, готовые отправиться в лабораторию. Только рука ещё пребывала в цепких захватах робота, дожидаясь своей ёмкости. Буро-серая, с похожей на больную древесную кору кожей, покрытая гнилостными грязно-оранжевыми пятнами, она уже не могла служить хозяйке. Видеть возлюбленную в таком состоянии для Юрвы было очень мучительно. — Что… теперь? — безжизненно произнёс он. — В течение шести суток ей подберут синтетические жизненно-важные органы на замену и восстановят повреждения нервной системы, внедрят искусственный иммунитет, регенерируют утраченные участки кожного покрова, — сказала врач. — Она придёт в себя. — Я должен быть рядом, — одними губами прошелестел Юрва. — Твоя поддержка, предполагаю, ей не помешает. Затем предстоит долгий период настройки нанотехнологической иммунной системы, что займёт не меньше стандартного года. Всё это время она будет оставаться здесь. Кроме того, ей потребуются искусственные глаза. И протезы, — спокойно рассказала врач. — У нас нет возможности изготовить их на должном уровне, поэтому попросим институт кибернетической медицины. К сожалению, у них проблема — нехватка мастеров, поэтому может потребоваться время. Мы предложим твоей подруге временный вариант из техномассы, но анализ её психологического профиля показывает, что она будет требовать лучшего. — Я занимаюсь программируемой материей, и изучил науку создания искусственных частей тела для своего собственного проекта, — взволнованно проговорил Юрва. — Я могу помочь! — Тогда мы направим тебя в нужное место. С тобой они могут справиться быстрее. Юрва снова поник. — Сочувствую вам обоим. Но обращаться за лечением нужно было раньше. Мы разберёмся, чем руководствовался медик, склонивший её терпеть так долго, — добавила врач. — Он просто эгоистичный экспериментатор, — в глазах Юрвы блеснул злой огонёк. — Ему хотелось испытать свою новую методику и посмотреть на развитие заболевания. Ему было интересно, как она медленно гниёт заживо. Его увлекла игра с болезнью! Я добьюсь его всеобщего позора! Врач положила руку на плечо Юрвы. — Придёт время и для перевоспитания виноватых, — мягко сказала она. — Сейчас же ты нужен ей. Весь год Юрва пребывал подле любимой, окружив её поддержкой и заботой, в чём ему помогали роботы и персонал больницы. Герметичный костюм, защищавший лишённую иммунитета Малву от инфекций, вскоре начал ощущаться Юрвой как вторая кожа. Придя в себя, Малва была сильно огорчена своим состоянием и отпускала шутки самого мрачного свойства. Однако уже через несколько суток она попросила телепатический обруч, чтобы посмотреть и проанализировать результаты экспедиции, что стоила ей столь многих страданий. Но врачи строго запретили ей подвергать себя новым нагрузкам до полного восстановления. Иногда Юрва отлучался в институт кибернетической медицины. В создании глаз он не участвовал как недостаточно опытный, оставаясь внимательным наблюдателем. Малве сделали два неоново-жёлтых глаза, максимально подобных сгнившим по внешнему виду. Новые глаза намного превосходили естественный аналог по зоркости и устойчивости к вредным воздействиям, а также имели необычный калейдоскопический узор радужки. Зато Юрва сполна поучаствовал в изготовлении и оформлении кибернетических конечностей. Малва пожелала получить максимально прочную и стойкую замену потерянному, поэтому мастера выбрали самый прочный и совершенный материал из пригодных для протезирования — сорт программируемого полисплава, создаваемый на основе золота и титана**. В работу Юрва вложил умение и любовь, придав живому белому золоту совершенную форму, повторяющую потерянное. Постарался он и над украшением протезов. Благодаря чуткому руководству и помощи более опытных специалистов на свет появился настоящий шедевр. Сначала Малве прирастили металлический плечевой сустав, также восстановив полисплавом утраченные кости надплечья. К искусственному суставу присоединили протез руки, который при желании легко снимался — для удобства модернизации. Затем прирастили протезы ног и соединили новые части тела с нервной системой. Настроили осязание. Момент, когда Малва встала на новые ноги, стал для Юрвы первым по-настоящему радостным моментом за долгое время. Искалеченная исцелилась.***
Юрва склонился над цвета белого золота металлической рукой, украшенной бриллиантовым растительным орнаментом. Золотые и бриллиантовые стебли, листья и цветы, соединившиеся в изумительной красоты образе. На голове Юрвы был телепатический шлем, позволявший мысленно контролировать весь набор сложнейших инструментов и мгновенно обмениваться информацией с фотонными компьютерами мастерской. Десяток механических щупалец шевелились над столом, где шёл процесс модификации высокотехнологичного протеза. В своих руках мастер держал пинцет с элементом фазового осциллятора и флакон с программируемым полисплавом в жидкой форме. Дирижер машинного оркестра, он вносил порядок и целосообразность в танец механических щупалец. Крошечный серебристый шарик осциллятора коснулся металла и исчез в его серебристых глубинах, сверкнув серо-оранжевым огоньком. Полисплав принял новый компонент. Юрва вынул из стоявшей рядом коробочки ещё один шарик. По команде мастера металл вытянул тонкие жидкие щупальца, готовясь принять и его. Юрва трудился со всем сосредоточением, на какое был способен. Перед тем, как сесть за работу, он провёл два дня и две ночи, подготавливая разум к нагрузке. Юрва даже принял сильнодействующий стимулятор, улучшающий интеллектуальные способности и концентрацию. Эта работа должна была быть выполнена лучше, чем безупречно. Ведь то был подарок для возлюбленной. Первым делом он занялся сменной кистью, снабжённой тонкими инструментами. Ранее он сделал для Малвы несколько сменных кистей на разные случаи жизни. Помимо обычной, имитировавшей естественную конечность, она часто использовала кисть с тонкими инструментами, что состояла из щупов, скальпелей, меняющих форму захватов, инфракрасного лазера и портативного лучевого сканера. Внедрив в руку фазовые осцилляторы, Юрва дарил её обладательнице возможность проникать инструментами в закрытые полости, не вскрывая их. Совершенствуя тонкую механику и управляя программируемой материей, Юрва пребывал в своей стихии. Вселенная сужалась до размеров рабочего стола и парящих вокруг инструментов. Закончив с кистью для тонкой работы, Юрва трижды проверил её исправность. Убедившись, что всё прошло как надо, он бережно отложил кисть в сторону. Настал черёд кисти для грубой работы. Та состояла из двух компонентов: имитирующей естественную кисть и подсоединяемого к предплечью массивного слитка из полисплава в форме полумесяца. Слиток мог принимать форму множества инструментов. Отныне они должны быть способны по желанию владелицы проходить сквозь большинство типов материи. Превратив слиток в объёмную ячеистую структуру, Юрва вложил в каждую ячейку элемент осциллятора. Вернул слиток в прежнюю форму. Оставался финальный аккорд. Придвинув металлическую руку поближе, он приказал полисплаву предплечья раздвинуться в стороны. Получив доступ к сложнейшим внутренним механизмам, разместил на свободном месте золотистый цилиндр, насадив на бирюзовые иглы. Срастил полисплав обратно. Источник питания, приводящий в движение потоки экзотических частиц, на месте. Теперь нужно было растворить осцилляторы в полисплаве и научить каждый работать согласованно с другими, превращая материю в слабовзаимодействующую на исчезающе малый миг и возвращая в прежнее состояние. Над рукой и двумя сменными кистями завис тёмный куб, облучая элекромагнитными волнами строго подобранной частоты и амплитуды. Осцилляторы один за другим растворялись в материале. Будучи повреждённым, протез восстановит себя вместе с ними, не утратив новых свойств. Юрва пробудил растворённые осцилляторы, и, точно умелый дирижёр, заставил их играть общую симфонию. Дело было сделано. Выключив станок и откинувшись в кресле, Юрва просидел несколько минут в темноте, тишине и неподвижности. Устал он столь сильно, что ему казалось, будто он сутки бегал по горам и переплывал бурные реки. Собравшись с силами, Юрва убрал кисти для для тонкой и грубой работы в футляр. На металлической руке стояла базовая кисть, наиболее красиво украшенная, стойкая и надёжная. Слиток-полумесяц из полисплава Юрва присоединил к предплечью протеза, посчитав, что он лучше всего подойдёт для демонстрации. Бережно взяв металлическую руку и повесив на плечо сумку с футляром, Юрва направился к выходу из мастерской. Прикрыв за собой дверь, он оказался в длинном коридоре Дворца Технического Творчества. Время шло к полудню, и через окна-витражи бил яркий оранжево-охряной свет Латиоры. Стоявшие вдоль стен скульптуры радостно блестели. Возле Юрвы появился смотритель Дворца, невысокий алтимэ-мужчина с растрёпанными золотыми волосами и личным фотонным компьютером на цепочке. — Я понял, для кого это, — сказал он сонно. — Спит на диване в холле. Её робота-помощника я выгнал, он пытался мыть пол. — Благодарю тебя, — ответил Юрва. — Отдохни, ты выглядишь уставшим. — Пока всё не сделаю — никакого сна, моя воля сильнее тела, — упрямо бросил смотритель. — Иди, Юрва, верни своей красной вдохновительнице её ручку. Юрва направился вперёд по коридору. Свернув через пятьдесят шагов, он спустился в холл по широкой белокаменной лестнице. Малва действительно спала в холле, разлёгшись на самом большом и удобном диване, накрывшись бежевым плащом с узором из алых цветов, очень подходившим к её красно-рыжим волосам. Под голову она подложила рюкзак. Сапоги Малва поставила слишком далеко от дивана, и робот повалил их. Виновник потерянно топтался за дверями, стукаясь о лейкосапфировое окно. Нужно будет заглянуть в его программы, подумал Юрва, убрав сапоги с прохода. Подойдя к Малве, он поцеловал её в щёку. Та поворочалась и что-то довольно проворковала сквозь сон, желая, по всей видимости, спать дальше. — Малва, проснись, — Юрва сел на диван рядом с подругой и почесал её за ушком. Алтимэ открыла калейдоскопические неоново-жёлтые глаза и сонно поморгала. Села. — Держи. Теперь фазовые инструменты всегда с тобой, — Юрва протянул подруге металлическую руку. Та приняла её левой рукой и присоединила к правому плечу — механическому. Раздался лёгкий щелчок. Малва пошевелила блестящими металлическими пальцами. — О, чувствую новую функцию, — обрадовалась она. — Можно попробовать? — Разумеется! Возле дивана, на отшлифованной каменной плите, стояла циркониевая ваза с ягодами. Малва трансформировала слиток-полумесяц в нечто вроде ложки на очень длинной ручке. Потянулась к вазе металлической рукой. По «ложке» пробежала волна тусклого алого мерцания. Ложка вошла в стенку вазы. Малва привстала, подняв на ложке несколько ягод через горловину вазы. Укоротила ложку. Ягоды упали в серебристо-золотую ладонь. — Это чудесная работа, милый мой Юрва, — сказала она, протягивая ему ягоды. — Бери. Юрва принял угощение. Не дождавшись, пока он съест ягоды, Малва чмокнула его в губы. — Тоже самое может и «тонкая» кисть, — добавил Юрва, протянув ей футляр, который тут же был убран в рюкзак. — Благодарю. Это очень хорошее улучшение. Ты непревзойдённый мастер в работе с программируемой материей. Однажды ты создашь нечто, что перевернёт мир. Юрва протянул Малве сапоги. — И снова благодарю, — сказала она, надевая их и поглядывая в сторону окна, за которым толкался непутёвый механизм. — Робот расшалился совсем. Я его перепрограммирую. А лучше вместе с ним разберёмся. Взявшись за руки, они направились домой по пустынным дневным улицам. Робот послушно засеменил за хозяевами, спотыкаясь на ступенях лестниц.