***
Главное здание института углеродной наноэлектроники выделялось среди бетонных коробок современной постройки. Пусть ему не хватало пышности древней архитектуры — оно всё равно смотрелось аристократом среди простых рабочих. Четыре этажа, три башенки на крыше, высокие окна, раскрашенные в небесно-голубой стены. Увы, дни процветания безвозвратно ушли: стены потемнели от копоти пожаров, а окна осыпались. У входа на территорию лежали обглоданные человеческие кости. Через обрушившиеся ворота прошли четверо людей в потрёпанной одежде и с оружием. Нервно оглядываясь, направились по краю мощённой серой плиткой площади к главному зданию института. Под взором слепых окон высоток Квиги Льмот по прозвищу Мышка чувствовала себя маленькой и напуганной. Впрочем, она и была маленькой, сильно уступая спутникам-мужчинам габаритами. — Я не понимаю, почему ты вбил себе в голову, что тут есть чистые компьютеры, — проворчал Норфа Келм. Авба Акра, предводитель мародёров, лысый здоровяк, единственный из них вооружённый автоматическим оружием, сердито отмахнулся. — Потому что мне так сказал умный человек, — отозвался он. — Мы на территории монстров, — резонно заметил темнокожий Нилбо Васба, переехавший в Велкуанскую Империю из далёкой Мэнгвы незадолго до череды катастроф. — Слушай, Авба, пошли отсюда. Не нравится мне здесь. — Дурак? Возьмём пару вычислительных блоков, поменяем на нормальный транспорт и уедем в Бибиюнм, к нормальным людям, — отверг предложение Авба. Нилбо почесал лоб. — Как скажешь. Мнения Мышки никто не спросил. Собственно, её взяли в группу мародёров довеском к Норфе, её приятелю. Из-за скромных габаритов девушка отлично пролезала в узкие проходы, и могла добраться до недоступного крупным спутникам. За это её и терпели. Но Авба не упускал случая показать, что считает её обузой. Ей даже не дали оружия — впрочем, она не умела с ним обращаться. Норфа домогался, но Квиги не протестовала, понимая, что от него зависит её благополучие. В свою способность выжить без чужой помощи Мышка не верила. После бегства из родного города, охваченного неизвестной болезнью два года назад, жизнь превратилась в один сплошной кошмар. Впрочем, по сравнению с многими другими ей везло. Мышка поражалась тому, что до сих пор уцелела. Подобравшись к главному зданию, мародёры поднялись по лестнице и вошли в тёмный холл. Здание жило своей жизнью. Зловещие скрипы и шорохи доносились из уходящих во тьму коридоров. Даже тени казались живыми и хищными. — Нехорошо здесь, — прошептал Нилбо. — Мы тут не одни. Авба, растерявший задор, но не решительность, криво усмехнулся и перехватил поудобнее штурмовую винтовку. Надел и включил налобный фонарь. — Вроде на втором этаже всё это хозяйство было, — сказал он и повёл группу вверх по лестнице из белого как кость мрамора. На втором этаже темноту рассеивал сумеречный свет выбитых окон. Под ногами хрустели осколки выбитого стекла. Снова начали попадаться давно подъеденные человеческие останки. Неприятно пахло чем-то непонятным. Мышка тревожно озиралась по сторонам. Авба уверенно повернул в длинный тёмный коридор без окон. Остальные мародёры последовали за ним. Коридор привёл на второй этаж старого конференц-зала. Балкон огораживали толстые деревянные перила. Возле выхода на балкон темнела массивная деревянная статуя мужчины с моделью атома в руке. От балкона спускалась лестница, украшенная некогда шикарным ковром. Внизу, сваленные в кучи, валялись десятки качественных дубовых стульев. Сцену для выступающих сторожили две статуи рогатых змей-полудраконов с птичьими клювами. Патриотичная эмблема с крылатой собакой, некогда торжественно висевшая над сценой, валялась в углу, измазанная непонятной слизью. — Ну и куда ты нас привёл? — сердито бросил Нилбо, подойдя к перилам и перегнувшись вниз. — Это зал для болтовни, а не серверная. Мышка обернулась и застыла от страха. Деревянная статуя, оставшаяся за их спинами, ожила, превратившись в чудовище с лысой буро-серой шкурой и огромными лапами. Трёхглазая голова твари раскрылась, показав полную острых зубов пасть и выпустив четыре кисточки-антенны. Могучая лапа схватила Авбу и с ужасной силой приложила о стену, сломав шею и позвоночник. Норфа, обернувшись, вскинул ружьё, но парня в то же мгновение сбила с ног другая тварь, таившаяся на потолке. Когти распороли шею человека. Норфа задёргался, хрипя и давясь собственной кровью. Испуганно пискнув, Мышка сбросила паралич страха и бросилась бежать вниз по лестнице. Оставшийся за её спиной Нилбо отчаянно закричал. Раздался выстрел и режущий слух визг чудовища. Споткнувшись о стул, Мышка упала. Ведомая скорее интуицией, чем разумом, она забилась под груду стульев, вне себя от ужаса. Две твари швырнули Нилбо на пол первого этажа и неторопливо спустились, принюхиваясь. В их облике угадывались гуманоидные очертания, но в остальном чудовища казались сошедшими из рисовального альбома психически больного. Морды зубастых червей, парализующие антенны, растущие из затылка, длинные когтистые лапы, рудименты копыт рядом с пальцами и бесполезно-короткие зачатки дополнительных конечностей. Три тёмных глаза вокруг пасти, продолговатые, похожие на хоботы нюхательные щупальца. Один за другим прогремели три оглушительных выстрела. С третьим выстрелом вспыхнул взрыв, и одну из тварей буквально разорвало пополам. Другая неуловимо быстрым движением сместилась в сторону и исчезла в темноте. В смятенный разум Мышки прорвалась надежда: если стреляют, рядом человек! Всё лучше, чем эти… Сверху раздался ещё один выстрел. С грохотом в соседнюю кучу стульев упало маскировавшееся под статую массивное чудовище, схватившееся с чёрной тенью. Вскочив на ноги, чудовище с трубным рёвом бросилось на тень, но встретилось со вспышкой ядовито-зелёного пламени. Отшатнулось, охваченное огнём. Тень пугающе стремительным прыжком перенеслась за спину обожжённого чудовища, куда сверху упало что-то тяжёлое и продолговатое. Подхватив оказавшийся оружием предмет, она врубилась хищно темневшим лезвием в затылок чудовища. Сверху прыгнула тварь, подобная той, что убила Норфа, но попала под удар этим странным оружием, напоминавшим здоровенный топор на длинной и непонятно толстой к низу рукояти. Второй, третий удар — и голова твари слетела с плеч. Тварь, избежавшая выстрела в начале битвы, накинулась на противника из темноты и увернулась от быстрого и мощного взмаха. Обожжённое чудовище с разрубленной до шеи головой тяжело поднялось с пола. Тень в последний момент чудом ушла от взмаха когтистой лапы и, отскочив в сторону, выстрелила. Меньшее из чудовищ приобрело огромную кровавую дыру в середине груди и отлетело к куче стульев, где пряталась Мышка. Свет из разбитого окошка упал на тень. То была высокая человекоподобная фигура в глухом шлеме и грязном тёмном одеянии, будто созданном из жухлой болотной травы и потрёпанных перьев. В руках существо держало нечто вроде огромной винтовки с присоединённым к стволу на манер штыка лезвием секиры. На окровавленном лезвии Мышка заметила какие-то нечистые пятна. На шлеме торчали уши-антенны из казавшегося ржавым металла, делавшие владельца похожим на огромную чудовищную сову. Подскочив к обожжённому чудовищу, кошмарная «сова» принялась ожесточённо рубить врага своей пушкой-секирой. Сражённый градом яростных ударов, изрубленный монстр рухнул на пол, заливая плитку тёмной кровью. Из одеяния «совы» вытянулись призрачно блестевшие нити и, плотоядно извиваясь, вонзились в труп. Вытащив из невидимых Мышке карманов снаряды, «сова» перезарядила пушку и надела орудие на спину. Встала. Нити втянулись обратно. Мышка подумала, что не может решить, какое из виденных ей существ выглядит более ужасным — плотоядные чудовища или жуткая «сова». Квиги дрожала всем телом, надеясь, что не выдаст себя заполонившим мир монстрам. — Не бойся меня и вылезай, человеческая девушка, — услышала Квиги мелодичный, но холодный и нечеловеческий голос «совы». Испуганно пискнула. — Желай я причинить тебе зло, уже причинил бы, — отчеканила «сова». — Вылезай. Неожиданно для себя самой Квиги выбралась из-под груды стульев. «Сова» подошла к телу Нилбо. Подняла ружьё и подсумок с патронами. — Они были твоими друзьями? — спросил бесцветный голос из-под шлема. — Отвечай, я желаю знать. Мышка дважды попыталась заговорить; получилось лишь на третий. — Мы… просто, — мысли никак не складывались вместе, а из глаз неожиданно полились слёзы. — Вы просто вместе выживали, — ответил за неё странный неизвестный. — Если не желаешь, чтобы их тела стали поживой уродцам, стащи останки вместе и обложи стульями. Поторопись. Скоро я вернусь. «Сова» стремительно и бесшумно взлетела по лестнице и исчезла в темноте. Мышка поступила как ей велели, цепляясь за единственный доступный ориентир в разваливающемся на куски мире. Тащить трупы крупных взрослых мужчин ей, миниатюрной девушке, оказалось исключительно тяжело. Но страх и отчаяние придавали сил. Краем глаза Мышка заметила странного вида бабочку — серую с красным узором на крыльях — наблюдавшую за ней с перил балкона. Переведя дух, вспотевшая и запыхавшаяся Мышка сложила на мёртвых людей сломанные стулья. И, сев на колени, разрыдалась, окончательно потеряв самообладание. К реальности её вернула материализовавшаяся из мрака «сова». В шестипалой руке белела бутыль с техническим спиртом. Горючая жидкость полилась на мёртвых людей, готовя погребальный костёр. Острый запах ворвался в ноздри. — Что вы здесь искали? Мышка не могла и не хотела скрывать. — Компьютеры, — ответила она. — Хотели найти и поменять на машину у южан. Ну и чтобы пустили. Нам сказали… Бабочка выпорхнула в окно и исчезла, будто растворившись в вечернем свете. — Компьютеров здесь давно нет, — отрезала «сова», пряча в складки одеяния какой-то свёрток. — Ничего полезного не осталось. Пусть горит. Тебе есть куда идти? — Теперь нет, — едва слышно прошептала Квиги. Вспыхнуло пламя, взвилось до потолка, охватывая мебель и тела людей. Мышка с испугом отшатнулась от неожиданно взъярившейся огненной стихии. — Пошли, если не хочешь присоединиться к своим приятелям, — бросила «сова», двинувшись к запасному выходу из конференц-зала, что скрывался подле сцены. — Понесёшь ружьё, только в мою сторону не направляй. Мышка кинулась за странным и жутковатым спасителем. Тот сунул ей в руки ружьё Норфа, и та приняла, едва не уронив от неожиданности. Вскоре Мышка вдохнула свежий воздух, а за её спиной пылало восточное крыло института. — Кто ты такой вообще? — допытывалась она, с трудом держа темп. — Можешь звать меня Юрвой, — таким же ровным и бесцветным тоном произнёс странный тип. — А я Квиги, Квиги Льмот, зовут Мышкой, — сбивая дыхание, отозвалась девушка. — Мышка? Какая ирония, — был ей ответ. Новый знакомый по-прежнему не на шутку её пугал. С другой стороны, ей хотелось верить, что рядом с ним её не тронут чудовища. Они завернули за угол производственного корпуса. Над головами нависали мёртвые колоссы высоток. Юрва ещё больше ускорил шаг. — Куда мы идём? — К твоим сородичам, где ты получишь приют и тебя займут делом, — бросил загадочный спаситель. — Не бойся, там тебя никто не съест, не принесёт в жертву и не запихнет половой орган в одно из отверстий организма без твоего согласия.***
Юрва вывел неожиданную спутницу из деловых кварталов Волкра ведомыми ему безопасными тропами. Наступила ночь. В руинах скреблись крысы; порой ветер приносил звуки куда более опасных созданий. Квиги выбилась из сил и ничего не видела в сгустившемся мраке. Алтимэ приходилось вести её за руку. Необходимость касаться человека раздражала из-за общего нервного переутомления, но Юрва легко подавлял бесполезные эмоции. Проведя между двух давно опустевших жилых корпусов, алтимэ свернул в разросшийся парк, плавно переходящий в пригород. Глядя на спутницу, Юрва чувствовал её страх. Мышка боялась его, боялась ночи и всего, что в ней таилось. Он не винил её. Чувства Квиги проистекали из объективных факторов среды и особенностей её становления как личности и организма. — Куда мы идём? — совсем жалобно пропищала Мышка, когда Юрва повёл её по узкой лесной тропе. Голос человеческой девушки звучал так, что ответь он, что они, так и так, идут на какую-нибудь человекопоедальню или человекодробилку, то она лишь грустно шмыгнула бы носом и поплелась дальше. — В храм транитийцев, — ответил Юрва. Дополнительных вопросов не последовало. Юрва понадеялся, что Мышка знает о транитийцах. Из-за облаков выглянул бледно-зелёный серп Морги, освещая заброшенный парк. Сложно было представить, что ещё три года назад здесь гуляли горожане, устраивали вечеринки и выгуливали своих мерзких четвероногих питомцев. Вскоре путники подошли к высокому частоколу с колючей проволокой. Тропа к воротам была хорошо вытоптана и даже проутюжена колёсами, но Юрва выбрал идти напрямую через лес. Подойдя к воротам, алтимэ постучал и произнёс цитату из религиозного текста. — «И освободит он страдающих от пут мира сего», — произнёс Юрва. Привратник откликнулся спустя несколько секунд. Открылось маленькое окошко. Показалось заросшее лицо человеческого мужчины лет пятидесяти. — «И укажет путь хрустальный в горние дали», — ответил мужчина. — Проходи, Юрва Сумра. — Привёл с собой выжившую, — сказал алтимэ. — Вроде здорова и в своём уме, только напугана. На территории небольшого храма, служившего местной общине транитийцев, ныне располагался крошечный форпост человечества, тихий и незаметный. Местные обитатели без нужды не покидали своей территории, а новые хозяева города не торопились добивать людей, выжидая, пока те ослабнут ещё больше. Питались здесь выращенными в специальных баках водорослями и личинками насекомых, а энергию вырабатывали топливными элементами, горючее для которых понемногу вывозили с расположенной неподалёку брошенной военной базы. Люди понемногу покидали храм, стараясь выбраться на юг, где ещё оставались нормальные человеческие поселения. Сам храм стоял на невысоком скалистом холме, представляя из себя скромное здание с двускатной крышей. Вокруг холма группировались несколько хозяйственных построек. У начала подъёма ко входу в храм трое человек жгли костёр из сухих сучьев. Юрва и Квиги первым делом направились к ним. Завидев алтимэ, двое уважительно встали. — Юрва Сумра, — поприветствовал один. — Привёл вам пополнение, — ответил инопланетянин и представил спутницу. — Квиги Льмот, по прозвищу Мышка. Не обижайте. — Не будем, — пообещал второй. — Квиги, садись к нам, кипяточку выпьешь, согреешься. Ещё у меня есть пара конфет, одну, так и было, отдам тебе. Квиги неуверенно присела к костру. — Святой Проводник хотел тебя видеть, — сказал Юрве мужчина, угощая Квиги конфетой. — Кстати, принесёшь нам ещё бензина? — Завтра же, — пообещал Юрва и направился к храму. Поднявшись по видавшей лучшие времена лестнице, Юрва распахнул высокие двери и зашёл в молельное помещение, устланное коврами. Посреди стояла высокая пустая чаша для благовоний, на которую взирали статуи благих духов. Лидер общины — он же Святой Проводник — сидел подле чаши, закутавшись в тёплую одежду. В свете единственной свечи он листал книгу про победу над грехами. Когда Святой Проводник заметил Юрву, тот уже подошёл почти вплотную и снял шлем. — Ты хотел меня видеть? — просто спросил алтимэ. — Да. Хотел поговорить, — сказал Проводник. — Мне неведомы твои пути, но ты хорошо нам помогаешь. Не откажешься помочь снова? Найдо, самый младший из нас, желает уйти на юг. Я не могу его осуждать. Всяко скоро нам здесь всем конец. Можешь помочь ему добраться? Отродья Зекх-Огга не дадут бедняге пройти, но ты мог бы его защитить. — Могу. Но сначала завершу свои дела, — ответил Юрва. — Шесть или десять дней, не более. — Хорошо, — выдохнул Проводник. Хотя человек был не так уж стар, в тусклом свете и потрёпанных одеждах он казался глубоким стариком. Юрва, даже уставший и измождённый, с длинными серо-серебристыми волосами, спутанными и грязными, выглядел юным. — Всё это — последствия наших грехов, — горько произнёс Проводник. — Люди поверили лжи Зекх-Огга, забыли о своём духе, утонув в страстях и погоне за материальными наслаждениями. Разве мог быть иной исход после веков скотоложства? В скотоложстве человек отбрасывает свой дух и надевает астральную оболочку зверя, тем самым отдавая себя в полную власть Зекх-Огга. Осталось молиться. Юрва, не хочешь помолиться со мной? — Нет, — бросил алтимэ. — Я буду в своей мастерской. Зачем совершать бесполезные действия? Существуют более эффективные и рациональные методы психотерапии. Юрва спустился в подвал храма, где ему отдали в полное распоряжение укромную келью. Люди, что бывали там однажды, старались более не заходить. Открыв запертую на ключ деревянную дверь, алтимэ зажёг тусклую лампу. Мысленно похвалил себя за то, что смазывал петли — дверь не заскрипела. В коридоре раздались торопливые шаги, замигал фонарик. По громкости и частоте шагов Юрва догадался, что к нему зачем-то прислали Мышку. Через мгновение та возникла на пороге. Фонарик выскользнул из руки девушки. Из раскрытого рта раздался вскрик. — Почему всегда такая реакция? — устало вздохнул Юрва и поставил пушку-секиру в угол комнаты. Шлем приземлился на тумбочку. — Что… что это? — промямлила Мышка. — Что ты с ними сделал? В нише стены на мясных крюках висели четыре собачьи туши с отсечёнными конечностями и вырванными зубами. Туши, несмотря на страшные повреждения, жили, и собачьи глаза конвульсивно дёргались в глазницах. В изрядно облысевшие тела втыкались трубки и иглы, выходящие из причудливого агрегата, стоящего в нише под тушами. Животы собак были распороты, и внутри шевелилась зеленовато-белесая масса, светящаяся болезненным светом. Юрва подошёл к одной из туш и просунул руку в разверстую рану. Осторожно извлёк продолговатый серый предмет, покрытый зеленоватой слизью. — Созрели, — удовлетворённо прокомментировал алтимэ. — Ваши любимые зверушки служат мне живыми фабриками по производству боеприпасов. Синтетические снаряды хуже пробивают броню, но оставшиеся оружейные заводы меня не снабжают. Сказав это, Юрва извлёк из туши ещё пять снарядов. Из собачьего горла донёсся булькающий, полный боли звук. Сняв с полки поилку с чёрной жидкостью, алтимэ залил состав в пасть живой фабрики. Мышка выглядела так, будто увидела что-то немыслимо ужасное. — Но это… это… — Плохо? Время от времени тушки выходят из строя, и приходится добывать новые, — сказал Юрва и сел на высокий деревянный стул возле кровати. — Лучшее применение этим поганым тварям. Чтобы своим скулежом они не мешали спать, я удалил им голосовые связки. Из-за вашей любви к блохастым кускам мяса один талантливый и сильный человек стал исключительной мразью. Во время их короткого телепатического общения Аруэри Бебо показал куда больше, чем желал. Некоторые раны невозможно не заметить. Мышка одним своим присутствием раздражала Юрву. Последнее время близость людей вообще утомляла. — Надеюсь, ты не из местных зверолюбов, что совокуплялись с неразумной живностью и роботами-осьминогами? — холодно спросил Юрва. — Если местные о таком узнают, то вежливо и безболезненно освободят несуществующий дух из твоего бренного тельца во искупление грехов человечества. Мышка залилась слезами. — Нет, я не такая! Одна моя подруга была такая, мне предлагала, но я отказалась, испугалась, — запричитала девушка. — Но… разве можно убивать за такую мелочь?! Кто ты сам такой? Ты очень страшный! — Можно ли? Мне всё равно, это их дело, — бросил Юрва. — Но мне нравится идея обращаться как с животными с теми, кто опустился до животных. Я инопланетянин, невольный пришелец из другого мира, которого ваша покойная Империя и корпоративные псы обрекли на вечную разлуку с близкими и смерть. Мышка медленно опустилась на пол. — Не сиди на полу, задницу застудишь и сдохнешь, — сказал алтимэ. — На кровать садись. Квиги послушалась. — Ты… Аксалийский Хищник? — глаза Мышки округлились. Девушка испугалась ещё больше и была готова убежать. — Да, меня назвали этим дурацким прозвищем. Ещё вопросы есть? Если нет — уходи. Про Аксалийского Хищника немало писали незадолго до краха Велкуанской Империи и мировой катастрофы. И после слухи о его злодеяниях ходили в уцелевших человеческих поселениях. Одни считали его народным героем, другие — чудовищем. С ним связывали истории о жестоких бессудных расправах в Аксале во время тамошней гражданской войны, его наделяли тёмными колдовскими способностями, подозревали его вину в чудовищной эпидемии, истребившей население острова посреди Гагунского моря, куда сбежали выжившие представители имперской элиты вместе со своими прихлебателями после катастрофы. Поговаривали, что он натравил кровожадных фанатиков на уцелевшие научные центры «Орбос Зинго», и точно так же утверждали, что он защищал эти центры от нападения. Рассказывали, что он преследует выживших акционеров «Алканга»; и что всюду за ним следует смерть, что инопланетянин разносит страшные болезни и питается ядом. Другие же слухи рассказывали о том, как загадочный пришелец учил людей бороться с новыми хозяевами планеты, спасал от бандитов или доставлял редкие лекарства. Однако в списке страшилок нового мира Аксалийский Хищник не входил даже в десятку самых часто пересказываемых. — Почему всё это случилось? Почему мир рухнул? Зачем ты прилетел? — Потому что это было закономерно. Подумай, если есть чем, — отрезал Юрва. — Если нет — ответ тебе не нужен. Прилетел я не по своей воле. — Мне тут сказали, что из-за страстей, но при чём они здесь? — протараторила Мышка. — Они просто странные верующие… — Безусловно, страсти, такие как стремление к наслаждению, сыграли немалую роль в вашем крахе, — прервал алтимэ. — Что все так прицепились к удовольствию? Что в нём плохого? Юрва повернул к Мышке голову движением, которым человек свернул бы себе шею. Впервые за весь разговор он почувствовал интерес к беседе. — А что хорошего? — Приятно, — недоуменно ответила Квиги. — Когда удовольствие становится мерилом блага, а боль — зла, разумное существо превращается в марионетку, — отчеканил Юрва. — Удовольствие и боль являют собой противоречивое единство, и не являются добром. Лишь ощущениями. Посредством боли и удовольствия осуществляется власть над человеком. Тёмно-серые когти царапнули по дереву. — Вера транитийцев содержит превратно отражённую истину, виной тому их мистицизм, — продолжил алтимэ. — Удовольствие и боль — в первую очередь относящиеся к плоти — есть одна из ловушек бытия. Это вредная игра, уводящая с пути. Вы, люди, слишком заигрались в неё. — Не понимаю, — пробормотала Мышка. — Тогда иди к своим сородичам и более не мешай мне, — прогнал её Юрва. Когда человеческая девушка исчезла, Юрва погрузился в тяжёлые раздумья. Достал записную книжку, в которую вносит пометки для труда, что скорее всего никогда не найдёт читателей и сгинет вместе с ним в каком-нибудь болоте. «Книга о ловушках». Мир — грозное минное поле, подземелье, полное смертельных для разума и жизни ловушек. Удовольствие и боль, столь естественные и эволюционно необходимые, одна из них. Эволюция развила механизмы вознаграждения за полезные для генов действия, но со своим разумом человек научился виртуозно обманывать природу. Создал безупречных секс-роботов и секс-животных, совокупление с которыми затмевает близость с возлюбленным сородичем. Сотворил сверхэффективную индустрию по производству удовольствия, полностью лишившую его природной регуляторной функции. Затем — экстаторы. И — как венец — Катакомбы Наслаждения. Через примитивные эмоции, ассоциированные с удовольствием и болью, во все времена человеческие диктаторы подчиняли своих жертв. Зачем обманывать разум, если он слаб, работать с ним сложно, а подчинить эмоции намного проще? Для человека отсечь и наслаждение, и боль, как начавшую гнить конечность — единственный шанс на выживание. Но что про алтимэт? Юрва вспомнил собственные наслаждения, такие невинные по сравнению с велкуанским развратом. От спортивной рыбалки и лесных пробежек до ласк с возлюбленной, они отличались куда более сложной психоэмоциональной, а также духовной и интеллектуальной компонентой, отчасти большей близостью к общественному благу и отсутствием изощрённости, извращённости. Однако и они частично принадлежали тому морю мерзости, по дну которого Юрва ныне вёл свой путь, облачившись в скафандр ненависти. Окажи на своё тело правильное воздействие — и испытаешь удовольствие; духовная и интеллектуальная компонента могут сдерживать разрушительный потенциал, но любое наслаждение и любая боль несут в себе тень зависимости, несвободы. Юрва подумал и о том, насколько повезло его виду с физиологией. Даже трудноизлечимые, запутанные и мучительные аутоимунные болезни, терзавшие алтимэт, принесли пользу, заставив быстрее развивать медицину и кибернетику. В отличие от людей, в своё время они не смогли придумать достаточно сильных и извращённых удовольствий, чтобы угробить себя. Сложная и тонкая половая система, крайне затрудняющая получение удовольствия с кем-либо кроме половозрелой особи своего вида противоположного пола, спасла от велкуанского пути. Наркотики причинили много вреда, но против этой напасти помогла более высокая сознательность. Но, поразмыслив, Юрва раз за разом приходил к умозаключению, что удачная психофизиология алтимэт является редким случаем во Вселенной, в то время как люди куда более типичны. Не этим ли объясняется исключительная редкость разума на просторах космоса? — Нет ничего лучше спокойствия машины, — горько произнёс Юрва и открыл герметичный контейнер с грибами. Чёрные шляпки, белые тонкие ножки — один такой мог отравить множество людей. Юрва собрал их к северу от Волкра, где в последний год стали появляться растения Малвы. Флора родного мира после выхода из строя химического синтезатора стала единственным поставщиком пригодных для употребления в пищу субстанций. Нектар алых соцветий Айран-Юккюй, величайшего творения его возлюбленной, стал настоящим напитком жизни, заживляющим раны и бодрящим ум. То, что убивало Хокру, кормило и поддерживало Юрву; ему казалось приятным и забавным то, что любимая сумела помочь даже здесь. Мысли о потерянном навсегда расходились кругами по изнурённому разуму, поднимая со дна злобу и горе. Но всё же ел он крайне мало, перебиваясь электричеством. Ненависть и смерть врагов помогали заглушить неизбывную тоску. Ярость и кровожадность охотника помогали забыться. — Презираю приматов, — сказал он в пустоту на родном языке, использовав из велкуанского слово «приматы». Проглотил гриб, не жуя. — Всё в них отвратительно. Похотливые, подлые, тупые твари. Презираю! Родился бы человеком — прыгнул в пропасть двенадцати лет от роду! Подумав, Юрва решил отложить заправку наручного огнемёта на вечер и отдохнуть. Перекусив, Юрва закрыл глаза и задремал прямо на стуле.