***
Сознание возвращалось медленно и мучительно, будто собираясь по кусочкам. Мысли крутились круговоротом причудливо-тошнотворных образов. Она не помнила ни своего имени, ни облика, и билась в слепых судорогах, будто рождаясь заново. Затем пришла боль. Вместе с ней вернулось чувство тела. Каждую клеточку терзала могучая, чуждая сила, заставляя испытывать агонию наоборот. За чувством тела пришло сознание. В наполненной раскалённым свинцом голове извивались настырные щупальца какой-то внешней воли, перекладывая мысли с полки на полку. Она хотела возмутиться, но тело отказывалось подчиняться. Боль отступила, превратившись из чудовищной в просто сильную, и появилось чувство времени. Сколько прошло до этого момента, она не знала — возможно, несколько эпох Вселенной или пара минут. В груди отбойным молотком забилось сердце. Лёгкие наполнились кислородом, отозвавшимся острыми иголками по всему телу. Застонав, она открыла глаза. Она лежала на вертикальном ложе в сумрачном помещении, освещённом потусторонним бело-синим светом. К её лицу крепилась неудобная, но плотно прилегающая дыхательная маска. Мягкие, плавные линии, серо-белые тона вызывали ощущение, что зал находится внутри огромного волшебного дерева. Помещение заполняли таинственные серебристые устройства, о предназначении которых оставалось лишь догадываться. Некоторые напоминали колбы и шкафы, другие — хирургических роботов, третьи вообще не имели ничего общего со знакомым. Вокруг неё в воздухе на небольшой высоте над полом висели странные и пугающие человекоподобные существа. Ближе всех располагался закутанный в зеленовато-фиолетовые одежды обладатель металлических крыльев и второй пары конечностей. Голову существа скрывала причудливая маска. Немного поодаль парила высокая алая тень в шлеме, напоминающем голову совы из-за огромных камер-глаз и длинных металлических перьевых ушей. Из под шлема выбивались длинные медные волосы, похожие на человеческие, но будто более пушистые. Рядом держалась фигура немного меньших габаритов, облачённая в белое и с похожим ушасто-пернатым шлемом. Чуть повернув голову, лежавшая заметила ещё одно существо, одетое в яркий наряд из металлических пластин и драгоценных камней, с серебряным лицом или имитирующим его шлемом, с причудливыми антеннами на голове, белыми, тускло светящимися волосами и яркими глазами-камерами: двумя оранжевыми и одним голубым. Все присутствующие казались огромными, особенно алое и наряженное драгоценными камнями. Повернув голову в другую сторону, она заметила соседний металлический стол, где в объятиях проводов и трубок с разноцветными жидкостями лежал мертвенно бледный Вагри Бекан. Вспомнив товарища по несчастью, девушка вспомнила и своё собственное имя, и приключившуюся беду. — Кто вы? — сипло проговорила Рунд, понимая, что вряд ли пришельцы знают велкуанский язык. — Мы — посланцы Алтэн-Имио, искатели-среди-звёзд, — ответила алая мелодичным и глубоким голосом, красивым, но нечеловеческим и оттого пробирающим жутью до глубочайших структур мозга. Откуда-то инопланетное существо знало велкуанский и говорило на нём вполне достойно, пусть и с сильным акцентом. Рунд удивилась и неожиданному сходству пришельцев с людьми. Отличия, наподобие шестипалых конечностей, лишь подчёркивали общее. «Лабиринт, головоломка свела нас вместе, потому что мы похожи, — пришла в голову Рунд странная, чужая догадка. — Он был призван соединять близких телом и разумом, прокладывать мосты через бездны, используя тайные реликтовые каналы, сохранившиеся с эпох, когда Вселенная была много меньше и далёкое было близким. Но его миссия не увенчалась успехом». — Не бойся нас. В страхе нет смысла, — повелел белый. — Мы увидели твой мир в тебе, но важное осталось сокрытым, Рунд из Велкуанской Империи, — сказал крылатый и четверорукий трескучим и холодным как тонкий лёд в зимнюю ночь голосом. — Мы приносим извинения за то, что вторглись в ваш разум без согласия, но это являлось необходимым для установления контакта. Приглядевшись, Рунд заметила, что вторая пара его конечностей меняет форму, превращаясь из острых клещей в набор щупов и миниатюрных захватов. Таинственный металл, из которого они были сделаны, перетекал из формы в форму, словно ртуть. — Ответь нам, Рунд из Велкуанской Империи: известна ли тебе судьба Юрвы Сумры Инкрихойнона, Мойлоро Морэ Онро и Эйонэ Мистанон Мурви-Зйюн, наших сородичей и друзей? — снова заговорила алая, глядя прямо на Рунд глазами своего серебристого шлема, покрытого золотыми узорами. Рунд не на шутку испугалась. Что-то копалось в её мыслях, копошилось в её мозгу, как в выпотрошенном зверьке. Она почувствовала: ответ на этот вопрос очень важен для алой. Говорить было страшно, но молчать — ещё страшнее. — Юрва Сумра? — девушка вспомнила обрывки прошлого. — Мы изучали пришельцев, в отчёте я видела, что их было трое, двое погибли. Третий содержался в блоке особого режима, затем он пропал, нам всем сказали, что он умер, но на самом деле он сбежал! Вагри Бекан составлял фальшивый акт об утилизации тела! Это всё Аруэри Бебо, он нас заставил! Мы ничего не сделали вашему сородичу! Рунд затрясли сухие всхлипы. Лежавший рядом Вагри застонал и попытался привстать, но навешанное на него оборудование не дало отцепиться от ложа. — Мы разгневаны. Так вы встречаете заблудившихся путников из других миров? — произнёс облачённый в белое одеяние. На краю поля зрения, в полумраке, застыли ещё двое существ. Вокруг одного летали светящиеся бледным сиянием фиолетовые и синие сферы. — Это всё военные, мы тут ни при чём, — запричитала Рунд. — Я ни при чём! Я бы отпустила вашего друга, если бы могла, я знала, что он не плохой! Пожалуйста, не убивайте нас! — Ты и твой сородич были уже мертвы много дюжин лет, — отрезал крылатый и многорукий. — Ваши жизни возвращены нашей наукой. Мы не настолько расточительны, чтобы убивать собственноручно воскрешённое. — Ответьте на наши вопросы, — повелела алая. — Я расскажу всё, что нужно! Вы вернёте нас домой? — с надеждой выпалила Рунд. — Как только это станет возможным, — сказал кто-то из полумрака. — Также мы изыщем способ вернуть вам естественное функционирование, — добавил крылатый и многорукий. — В ответ мы потребуем содействие. До сознания Рунд дошли слова о десятилетиях, и девушка в ужасе раскрыла рот.***
— Первый ключ у нас, пора готовить спасательную операцию, — констатировала Малва Айранон итог завершившегося телепатического обсуждения. — Осталось удостовериться, что мы понимаем артефакт. Алтимэ парила в невесомости в круговой галерее, охватывавшей главный пояс звездолёта. Эймо плыл за ней, отталкиваясь от стен усиками комбинезона. По бело-серым стенам бежали ультрафиолетовые узоры. — Такой долгий путь, столько трудностей, но, высока вероятность, мы близки к спасению наших друзей, — добавил Эймо. — Радостно и тревожно. — Так давно не видела его. Но образ в моей памяти не потускнел, — задумчиво произнесла Малва. — Близость цели укрепляет мою решимость. Эймо посмотрел на сестру. Всё такая же яркая и огненная. За долгие годы космических странствий и испытаний Малва стала более скупой на проявление чувств, но аксионная телепатия показывала скрытое. Навстречу выплыла окружённая стайкой декоративных роботов Илтри Яри, астроном и астрограф экспедиции. Схватила Эймо и заключила в крепкие объятия. Малва наблюдала за ними, забавляясь и одновременно тоскуя. — Скоро мы перенесёмся на эту Хокру, спасём Юрву, Эйонэ и Мойлоро, и установим контакт со столь похожей на нас цивилизацией! — радостно объявила Илтри. Малва промолчала, прекрасно понимая важность предстоящих дел. Дело личное — спасение возлюбленного и его друзей — тесно переплеталось с делом всеобщим. Последние годы вышли очень сложными, наполненными тяжёлым трудом, самыми неожиданными опасностями и множеством невероятных открытий. Огромная заброшенная инопланетная станция на границе освоенного пространства оказалась совершенно поразительным сооружением, бросившим вызов всем их способностям. Вместе с тем она оказалась настоящей сокровищницей знаний о доселе неведомых мирах и эпохах. У каждого участника экспедиции имелся свой особый мотив наряду с желанием научных открытий. Их дело обещало войти в историю. — Давай обнимем Малву, она печалится, — предложила Илтри, и вместе с Эймо обхватила её. Малва не сопротивлялась. Тактильный контакт помогал одолеть тревогу, ощутить общность, родство. — Люблю вас, вы такие милые. Но, пожалуй, я немного поразмыслю в одиночестве, — сказала Малва, когда её отпустили. — Подготовьте список необходимого для спасательной операции. Уединившись в тесной, но достаточно удобной личной капсуле в жилом отсеке, Малва закрыла глаза и подключилась к зрению звездолёта, чтобы полюбоваться космосом. Тяжёлый исследовательский звездолёт дальнего радиуса действия «Карнон Эрана» представлял из себя колоссальную ажурную конструкцию, напоминающую исполинский водяной цветок из серебристого металла и бледно-красных кристаллических конструкций. Звездолёт по праву считался подлинным технологическим шедевром, вобравшим в себя передовые достижения и тысячелетние традиции. Бледные лепестки, образовывавшие соцветие радиусом в два километра, во время полёта через межзвёздную среду создавали гигантскую плазменную воронку, защищавшую звездолёт и втягивающую попадающиеся по пути газ и пыль в сердцевину космического цветка. Расположенный там реактор преобразовывал захваченную материю в гамма-излучение при помощи особых частиц — экзотических магнитных монополей, созданных в ходе самых дерзких физических экспериментов на далёком искусственном мире у чёрной звезды. Концентрируемое в узкий луч, гамма-излучение создавало тягу. Благодаря использованию межзвёздного вещества космический корабль экономил огромное количество топлива и мог брать на борт намного больше полезной нагрузки, однако был вынужден прокладывать курс через те области космоса, где хватало пищи для ненасытного соцветия. За двадцать стандартных лет звездолёт мог разогнаться до двух третей скорости света. Для торможения кораблю не требовалось разворачиваться — двигатель мог выпускать луч как по ходу движения, так и против него. Из-за колоссальной разрушительной силы луча разгон и торможение осуществлялись там, где не могли повредить планетам и космическим сооружениям. Некоторым участникам экспедиции становилось не по себе при осознании силы, сдерживаемой гамма-зеркалами и иными высокотехнологичными устройствами всего в километре от них. С осознанием могущества приходило понимание ответственности и великой чести. Даже утечки одной сотой от штатной мощности реактора во внутреннее пространство звездолёта хватило бы для его мгновенного уничтожения. Те крохи, что всё же просачивались, требовали огромных радиаторов площадью во много квадратных километров. Ныне реактор спал, но при необходимости мог быть включён в любой момент. От короткого заострённого стебля-излучателя отходили листья-радиаторы, светящиеся мягким алым сиянием. Вокруг стебля, под самыми лепестками группировались серебристые эллипсоиды жилых, лабораторных и транспортных отсеков. В длину звездолёт составлял чуть более трёх километров. Ныне звездолёт держался на орбите вокруг загадочного скопления инопланетных конструкций размером с небольшой планетоид, что был предметом исследования экспедиции, обращаясь вокруг него на расстоянии в несколько сотен километров. Вокруг летало множество обломков, многие из которых тоже представляли немалый научный интерес. Таинственная инопланетная станция выглядела как колоссальная друза белых кристаллов с золотыми вкраплениями. Вдали сияла отливающая металлически-голубым звезда, ослепительно яркая по сравнению с тусклой Латиорой. Чуткие телескопы космического корабля могли разглядеть планеты, на орбите одной из которых выжидала целая стая звездолётов Алтэн-Имио. Для невооружённого глаза планета казалась крошечным пятнышком света, но телескопы могли показать окружённые океанами континенты и тонкий налёт биосферы. Её особенностью являлось отсутствие смены времён года из-за перпендикулярности оси вращения планеты плоскости эклиптики системы. Жизнь, принесённая автоматическими аппаратами десять тысяч лет назад, закрепилась на планете и разрослась так буйно, что едва не погибла от порожденных ей же процессов. К небу поднялись гигантские деревья, а моря заполнили водоросли, спровоцировав изменение гидросферы, приведшее к затоплению огромных территорий на тысячу лет и массовой гибели растительных гигантов. Планета, чьё преобразование из пустыни в цветущий лес началось тысячелетия назад, но так и не пришло к должному результату, раз за разом привлекала внимание Малвы. За долгие годы путешествия она много мечтала, и постепенно мечты приняли форму конкретных творческих идей. И планета неудавшегося экологического строительства выглядела идеальной для воплощения мечты. Малва желала создать мир по своему вкусу. Это должен был быть прохладный, влажный мир алой и багряной листвы, огромных вездесущих грибов, немыслимых ярких цветов и множества питающихся нектаром созданий. На погибших великанах должна была вырасти новая жизнь, удивительная и красочная. Накопленная мёртвая органика должна дать пищу и жилище тысячам грибов и растений. Тлен — стать опорой непобедимой жизни. Внутри огромных стволов можно было построить и жилища, укрепив их должным образом. Малва то воодушевлялась, представляя свой замысел, то смущалась собственной дерзости. И Малва мечтала, чтобы в этом новом мире рядом с ней был Юрва, помогая любовью, поддержкой и советом. Она желала, чтобы этот мир цветущего увядания и вечнобагряного великолепия стал домом для них обоих. Дело оставалось за малым — спасти Юрву с Хокры и убедить прибывших с Корйо Минтэ художников жизни помочь создать мир её мечты. Изучением обитателей Хокры в той или иной степени занимались все участники экспедиции. Люди вызывали особый интерес из-за своей похожести на алтимэт. Хотя некоторые существа из числа обнаруженных на станции обещали куда большие научные перспективы, на ближайшее время люди по общему решению стали приоритетным направлением работы. Вызывало досаду то, что контакт с создателями станции вышел крайне ограниченным — если это вообще следовало называть контактом. Самые волнующие тайны не спешили открываться дерзким исследователям. Однако и люди вместе с их планетой обещали подарить немало любопытных и полезных открытий. Малва целую двенадцатидневку анализировала растительный мир из воспоминаний воскрешённых, помогала разбираться в их уродливой экономической системе и составила рабочую модель постигшего Хокру экологического кризиса. Кроме того, она с интересом и удовольствием изучила терзавшие людей болезни — по воспоминаниям, по найденным в промёрзших телах бактериям, вирусам и прочим инфекционным агентам, а также по наспех созданной виртуальной модели человеческого организма. Внутри корабля, благодаря частичному единству с его мыслительными центрами и другими алтимэт, Малва чувствовала себя настоящим сверхразумом, и справлялась за сутки с работой, для которой раньше потребовались бы двенадцатидневки. Сведения о Хокре не вызвали у неё добрых чувств по отношению к её обитателям. Представший в воспоминаниях воскрешённых людей мир выглядел чуждой нездоровой фантазией. Люди производили впечатление определённо безумных существ. Хуже того, они походили на болезненную пародию, сочетающую несовместимое. Всё, начиная от полового поведения и заканчивая экономикой, напоминало безвкусный бред поэта, решившего шокировать слушателей абсурдностью своих образов. За Юрву становилось мучительно тревожно, горечь вызывали сведения о Мойлоро и Эйонэ. Малва надеялась, что тела последних всё же сохранились. Впрочем, немного подумав, Малва отбросила сравнение с абсурдной поэзией. До некоторых вещей, существующих на Хокре, не смог бы додуматься ни один алтимэ. Даже поверить в существование такого мира было совсем не просто. Тем не менее, он существовал, и совсем скоро ей предстояло туда отправиться. Как ответят паразитические сообщества, держащие прочих жителей Хокры в страхе и нужде, узнав, что пришли сородичи тех, кого они вероломно решили погубить много лет назад? «Первый Ключ, с кем ты нас связал?» — вспыхивала жгучая мысль. Хокра, человечество — ещё одно послание для алтимэт, загадку которого только предстояло разгадать. Что, если Юрва уже сумел разобраться? «На этот раз мы знаем, куда плывём, — подумала Малва, ощущая волнение и предвкушение долгожданной встречи, слитые с колючей тревогой. — И подготовлены куда лучше, чем мой бедный Юрва и несчастные Мойлоро с Эйонэ. Желают того обитатели Хокры или нет, но им придётся заговорить с нами по-хорошему».