Инопланетный партизан

      Трагические известия о гибели инопланетянина, ставшего национальным героем, быстро облетели Аксалу. Правительственное новостное агентство немедленно выступило с официальным заявлением, не только спеша поведать народу о случившемся, но и желая пресечь распространение недостоверных слухов об обстоятельствах смерти самого таинственного из деятелей Аксалийской революции. Анару объявил трёхдневный траур. В столице организовали прощание с погибшим, проведя его со всеми мерами предосторожности, необходимыми как для избежания давки, так и возможных инцидентов с участием недоброжелателей. Согласно последней воле покойного, засвидетельствованной его другом, соратником и адъютантом, тело инопланетянина поместили в герметичный гроб, заполненный инертным газом аргоном. Предварительно по личному распоряжению Анару умершего переодели в роскошное одеяние, достойное короля. Израненное лицо Юрвы Сумры закрыли серебряной маской совы, спешно сработанной в Воламе по специальному заказу. Прозрачный гроб сделали из пластин искусственного хрусталя.       После прощания в столице гроб доставили в горы, на северо-восток страны, туда, где в тени белоснежных вершин на лесистом склоне возвышался древний храм, в чьих стенах покоились останки героев и правителей древности. На скромной площади перед воротами, окружённой растущими лишь в горах холодолюбивыми соснами, собрались знавшие Юрву лично, два десятка людей из различных правительственных организаций и столько же местных. Гроб лежал на электротележке, готовый отправиться в специально подготовленную нишу, во мрак храмовых залов. Но снаружи ярко светила Бора, и её белый свет заставлял хрусталь сверкать радостно и победно. Ораторы готовились произнести последние речи. Небольшой военный оркестр доигрывал последние такты прощального марша.       Лелайни стояла в первом ряду собравшихся. Из-за её невысокого роста это было весьма кстати. Когда музыка стихла, на её тёмных глазах снова навернулись слёзы.       «Мы все верили, что ни одному врагу не под силу его убить, — горько подумала Лелайни, и сердито, непримиримо сжала губы. — И это так! Я буду в это верить!»       Мимо неё быстрым чеканным шагом прошёл Анару и встал возле хрустального гроба. Оператор видеокамеры передал президенту микрофон. Анару был облачён в простой традиционный белый деловой костюм. Бородка аксалийского лидера была аккуратно подстрижена.       — Мы собрались по печальному поводу, но не станем отдаваться печали, — начал свою речь Анару. — Я знал Юрву Сумру намного хуже, чем того хотел, и наше общение оказалось куда короче, чем стоило. Он прибыл из неизвестных нам миров, лишившись всего, но храбро встал на сторону угнетённых в неравной борьбе. Благородное сердце вело его в битву против заморских скотоложцев и эксплуататоров. Вместе с ним мы привели нашу революцию к победе. Но, зная о великой угрозе и видя тяжёлую борьбу трудящихся народов иных стран, Юрва Сумра не стал искать покоя и славы, и продолжил свой поход. Революция в Мипре, чьи жители издавна страдали от гнёта богачей Бибиюнма, обрела в его лице могучего защитника и мудрого советника. Как ранее Аксала, Мипра обрела освобождение и обновление при участии нашего инопланетного странника. Затем его путь лежал в сердце гибнущего мира — во имя мира нового. Пройдя через тысячу битв с негодяями человеческого рода, он вступил в схватку с ужасными нечеловеческими созданиями, порождёнными киберкапиталистическим безумием павшей собачьей империи — за будущее человечества. И пал героем, одолев ценой своей жизни великое зло, набиравшее силу в долине Хивид Маюна, освободив от рабства у чудовищ многие тысячи несчастных.       Лелайни оглядела собравшихся. На лицах некоторых она гримасы горя и слёзы, другие же смотрели строго и серьёзно. Юрва успел стать символом чего-то очень важного.       — Свободная Аксала благодарит тебя, Юрва Сумра! — Анару повернулся к гробу. — Раз не было тебе суждено найти дорогу домой — наша страна почтёт за честь дать тебе последний приют. Ты не будешь забыт, инопланетный партизан!       Анару передал микрофон подошедшей Налани. Лелайни, взглянув на сестру, слабо улыбнулась. В кремовой блузке и светло-серых брюках, с оранжевым бантом в уложенных просто, но со вкусом чёрных волосах, Налани смотрелась ничуть не хуже, чем когда-то — в камуфляже лесной воительницы. Годы мирного труда не отобрали у неё прежней решительности и принципиальности.       Когда Анару занял своё место во втором ряду слушателей, Налани заговорила. Тирта бросил ей ободряющий жест.       — Пожалуй, из всех собравшихся именно я лучше всех знала Юрву Сумру Инкрихойнона, — негромко и спокойно заговорила Налани. — Я встретила его после боя, где он помог нашему отряду, и отвела к командованию. Так он стал одним из нас. О Юрве можно сказать очень много. Он был моим — нашим — другом. Вместе мы прошли через эту войну. Он спас мою сестру. Его смерть — огромная потеря для меня, для всех нас.       Лелайни прикусила губу, вспомнив жуткий день, когда едва не стала игрушкой для богача-извращенца.       — Но почтить память по-настоящему значит научиться у покойного, продолжить дело, — сказала Налани. — Юрва был не только разившим врагов воителем. Он был исследователем, мыслителем. Оказавшись в чуждом для себя мире, Юрва искал ответы. И мы будем неблагодарны, если откажемся от них. Даже если ответы будут неудобны многим из нас.       Налани сделала паузу. Стоявший рядом с Лелайни мужчина задумчиво потеребил подбородок.       — Возможно то, что скажу, некоторые сочтут неуместным. Но, уверена, Юрва одобрил бы, — продолжила Налани, сжав свободную руку в кулак и поставив правую ногу немного вперёд. — Почему наш мир встретил гостей пулями, так что двое друзей Юрвы оказались убиты, а самому ему пришлось сражаться с появления на нашей Хокре и до последнего вздоха? Почему люди оказались врагами и для инопланетных собратьев, и для себя? Потому что скотоложцы плохие? Или потому что их канцлер был редкостным гадом, а на посту исполнительного директора «Алканга» стоял равнодушный, бессердечный тип, готовый убивать людей ради сверхприбылей? Чушь!       Слово прозвучало резко, с вызовом, будто предупреждающий выстрел в воздух.       — Кто считает так — тот сродни тем велкуанцам, что объясняли нашу нищету тем, что мы генетически неполноценны, привержены суевериям, жуём наркотические травы, глупы или безумны, — отрезала Налани. — Разговоры о вечно порочной человеческой природе как первопричине зла слишком долго служили ширмой для конкретных способов потакать порочности. Дело в господстве одних людей над другими, а главное средство и источник господства в нашем мире — частная собственность на фабрики, месторождения, плантации и другие штуки, на которых работники производят всё то, что требуется людям для жизни. Господство порождает вражду двух видов: борьбу господ и борьбу между господами и подчинёнными, чьим присвоенным трудом они богатеют и процветают.       Кто-то возроптал, кто-то насмешливо скривился, но большинство слушало внимательно и спокойно.       — Что ворчишь, Орвиб, на хвост наступили? — услышала Лелайни голос позади себя.       — Хена номер два, личиночная стадия, — процедил кто-то в ответ. — Натворят дел, вот увидишь!       Лелайни захотелось ударить грубияна.       — Пока массово существует господство, пока одни подчиняют других — а это не прекратится, пока существует частная собственность на производства и ресурсы планеты, возможность присваивать труд работников и распоряжаться им вне их воли — будет вражда, будут новые велкуанские империи и их нищие колонии, — проговорила Налани. — Сытые циники скажут, что иное и лучшее невозможно? Если так, то человечеству пришёл конец, ресурсов планеты хватит в лучшем случае на ещё один расточительный цикл. А я считаю, что нужно попробовать иное, и я не одна, отнюдь. Юрва Сумра самим своим существованием доказал, что другой мир возможен, и положил жизнь, сражаясь с тем, что породил наш мир вражды и господства. Если мы возродим былое, займём опустевший трон зла вместо того, чтобы навсегда разорвать эту гнусную цепь, тянущуюся сквозь века — мои друзья, включая Юрву, погибли зря. Вообще все, кто пал за эти годы, пожертвовали собой напрасно в этом случае. Мне бы очень-очень этого не хотелось, и не только мне. Благодарю за внимание.       Налани сунула микрофон в руку Макати и втиснулась рядом с Лелайни. Её речь вызвала смешанную реакцию. Большинство отнеслось более чем одобрительно, однако некоторые остались недовольны. Анару держался сдержанно, но у Лелайни сложилось впечатление, что в целом речь ему понравилась. Или тот лишь делал вид — но Лелайни благодаря сестре склонялась к тому, что Анару человек достаточно искренний, насколько в принципе можно быть искренним на таком посту.       — Прости, Юрва Сумра, что не довёз тебя живым! — горько воскликнул Макати, положив руку на гроб. — Но Анару правильно всё сказал — не будем горевать. Есть дела поважнее.       Налани обняла Лелайни за плечи. Младшая сестра положила голову на плечо старшей.       — Знаете, я был его помощником довольно долгое время, и он меня не раздражал, — грустно улыбнулся Макати. — Те, кто меня знает, скажут, что это практически невозможно. Порой мы делали немного безумные вещи — взрывали горы удобрений, штурмовали с наскока остров-крепость или собирали войско религиозных фанатиков для борьбы с червеязыкими чудовищами, и казалось, что ни к чему хорошему это не приведёт, но этот псих каждый раз умудрялся вывернуть дело в нашу пользу. Не без моей помощи, разумеется, как же иначе?       Лелайни невольно хихикнула.       — Всякий раз помню — сидим, за головы держимся, не знаем как быть, а он попялится на нас своими оранжевыми глазищами, и выдаст что-нибудь. Мы ещё сильнее за головы схватимся, но как начнём вникать — так его идею ещё причудливей переклеем, и дело как пойдёт! — всплеснул свободной рукой Макати. — Ладно, я что-то начал хвалиться. Мне будет очень не хватать Юрвы. Никогда не поверил бы, скажи кто раньше, что подружусь с настоящим инопланетянином. Жалко, мы не можем передать весточку его народу. Закончу важным объявлением. Юрва успел написать немало интересных работ, все они будут в ближайшие месяцы опубликованы в издательстве «Изумрудное пламя». Спасибо, и прости.       После всех речей хрустальный гроб завезли в храм и опустили в нишу чёрного гранита. Сторожить гроб поставили статую совы с широко раскинутыми крыльями. Напротив располагалось захоронение другого героя — великого правителя, умершего полтора века назад. Его саркофаг сторожила статуя могучего орла. В глубине зала несли вечный дозор ворон, слон и обезьяна. Прочие располагались в иных частях храма.       Окна располагались так, что орёл всё время находился на свету, а сова всегда пребывала в тени, загадочная и немного жуткая. Воплощая день и ночь, они готовились безмолвно встретить бездну лет.       Когда все уже разошлись, Налани и Лелайни стояли вместе у хрустального гроба. Тирта ожидал немного позади.       — Нет, Налани, он не умер, — тихо произнесла Лелайни. — Голова цела, ты же помнишь? Ему просто нужно отдохнуть, вот и спит. Ждёт, когда его любимая придёт за ним.       Налани обняла сестру и поцеловала её в лоб.

***

      Всю церемонию Аперу стоял в стороне, выполняя данное ему распоряжение — сторожить храм. Как и многие дни до этого. Его не волновали похороны. Речи казались скучными, и он коротал время в ожидании конца смены. Дома его ожидала заветная коллекция развратных видеоматериалов. Аперу тихо радовался, что успел загрузить достаточно непристойных фильмов до разрушения глобальной компьютерной сети квазиразумными вирусами. Почти десять терабайт секса, начиная от обычного и заканчивая самым извращённым, обещали обеспечить досуг до конца жизни. В аксалийско-воламской сети, созданной уже после катастрофы, присутствовала лишь образовательная, новостная и прочая скучная информация.       Ни война, ни революция, ни шок первого года после краха ведущих стран мира не нарушили его карьеру охранника. Вскоре после диверсии в Нгуре Аперу уволили из службы безопасности порта. Вернувшись в столичный регион, он устроился охранником продуктового склада. Когда повстанцы подошли к столице, на склад напали бандиты, едва не убив Аперу. Затем его попытались мобилизовать в Гвардию, но он сумел спрятаться у приятеля, работавшего на свиной ферме. На свиноферме была еда и не только: Аперу попытался расширить свой половой опыт, воспользовавшись одной из содержавшихся там свиноматок. Увы, из этой дерзкой затеи не вышло ничего путного, а попытка попробовать новую форму достижения сексуальной разрядки напоминала о себе шрамами от свиных укусов. Пересидев рядом с хрюшками бурные деньки, он пошёл искать работу уже при новой власти, зная, что охранники наверняка будут где-нибудь нужны. Украв запас консервов из продуктовой лавки, Аперу попался ополчению и следующие три месяца провёл, восстанавливая амбары и элеваторы. Освободившись, Аперу продолжил бродить по Аксале. Вскоре путь привёл его на север страны, где он стал сторожить гробницу древних героев. Аперу не знал их имён и не интересовался, ведь это не требовалось для выполнения служебных обязанностей. Сняв комнату в посёлке горняков неподалёку от храма, он почувствовал, что готов осесть здесь надолго.       Когда собравшиеся на площади уже начали расходиться, к Аперу подошёл молодой мужчина весьма бравого вида. Охранник вспомнил, что тот присутствовал среди ораторов, и сразу оробел. По всей видимости, это было какое-то важное лицо, которое может отдать какое-нибудь неприятное и тягостное поручение, вроде мытья стёкол, или даже отругать и заставить задержаться на рабочем месте, отложив встречу с любимой видеоколлекцией.       — Чего изволите? — промычал Аперу.       — Изволю попросить. Если рядом с саркофагом Юрвы Сумры будет происходить что-то необычное, сразу звоните, — бравый протянул Аперу бумажку с цифрами и буквами. — Это может оказаться очень важным.       — А кто такой Юрва Сумра? Где его саркофаг?       Бравый тяжело вздохнул, набычился и убрал бумажку в карман.       — Кто такой Юрва Сумра? — сердито переспросил мужчина.       — Я не знаю, в школе не доучился, одна мать была, помогать, зарабатывать надо было! — запричитал Аперу, стремясь вызвать жалость к себе. — Необразованный я, наукам не научен, историю мне никто не давал! Звучит как имя из Мойнер Ае, из кино тамошнего!       — Идиот, — отчеканил бравый. — Юрву Сумру хоронили только что.       К собеседникам подошла пара, держась за руки. В глазах обоих чувствовалась печаль.       — Макати, ты на электробус? — спросила женщина бравого.       Бравый неожиданно криво усмехнулся. В его глазах вспыхнула злость.       — Да, только хочу помучить этого бедолагу, — бросил он и вновь обратился к Аперу. — Тебя как зовут?       — Аперу, — испуганно икнул охранник.       — Аперу, скажи мне, что ты думаешь — Аксале нужна преимущественно плановая экономика или рыночная? Если плановая, то с государственным управлением или координацией через синдикаты производителей? Если рыночная, то какие механизмы регуляции считаешь уместными, если считаешь? Аргументируй свой выбор вкратце. Как бы ты хотел участвовать в институтах экономической демократии? — накинулся бравый. — Насколько инопланетный опыт применим на Хокре вообще и в Аксале в частности? Как ты оцениваешь экономическую политику правительства за последние два года, и почему? Что делаешь для того, чтобы повысить качество жизни в своём поселении?       — А… ы… я не, — пробормотал Аперу.       — Ты не что? Не думаешь или не оцениваешь? — давил страшный Макати.       — Не думаю и не оцениваю! Я охраняю! Всё как скажете, я согласен! — задёргался Аперу. — Я полностью вас поддерживаю! Я согласен!       — С чем ты согласен?       — С вами!       — Я спросил, с чем ты согласен, а не с кем, — отрезал Макати. — С чем ты согласен из сказанного мной?       Парочка начала улыбаться.       — Макати, хватит этого балбеса мучить, — спутник женщины подёргал бравого за рукав.       — А что вы смеётесь? — огрызнулся Макати на парочку. — Выглядит смешно, а на деле ужасно. Вы что-то говорили про экономическое народовластие, про обуздание стихии, про осознанное самоуправление — а у нас изрядная доля вот таких. О чём вообще может быть речь?       — Далеко не все, — не согласилась женщина. — Ты лучше на «Биоросте» в своём районе поспрашивай, сразу улучшится мнение о соотечественниках. Да и — разве не всем народом мы скинули Железную Троицу и «Алканг»? Просто тебе последнее время везёт на дураков.       — Я не дурак, — вмешался Аперу, но его никто уже не слушал.

***

      Вскоре после смерти Юрвы вышли написанные им книги. Лелайни стала счастливой обладательницей бумажной версии, подписанной Макати. Последний стал кем-то вроде распорядителя творческого наследия погибшего инопланетянина. Прочтя все до единой, Лелайни поняла, что должна что-то сделать. Связавшись с Макати и поговорив, она узнала, что Юрва оставил записную книжку, в которой он по-аксалийски написал о своих планах на мирную жизнь — видимо, предполагая печальное развитие событий.       К тому времени Лелайни училась на факультете органической инженерии в столице. Вскоре после революции мест для обучения стало намного больше, а само образование стало бесплатным, однако и требования к усердию студентов значительно возросли, и после завершения обучения выпускники были обязаны десять лет отработать в назначенном месте — или выплатить полную стоимость обучения. Стране требовалось множество новых специалистов для подъёма промышленности и науки. Поступить удалось лишь благодаря огромному старанию и немалой удаче, и Лелайни изо всех сил держалась за институт.       Спустя пять лет Лелайни сумела его закончить, чудом не истрепав все нервы и не заработав желудочную болезнь. Её выпускной работой стала разработка нового обонятельного детектора. Такое устройство могло не только отслеживать концентрации различных веществ в промышленных помещениях, но и работать вместо поисковых собак. Последние в Аксале отсутствовали из-за запрета на содержание и разведение собак, введённого сразу после победы революции на волне ненависти к Велкуанской Империи. Содержание собаки стало тяжким преступлением. Кроме того, были начисто истреблены бродячие псы, что не только прекратило их нападения на людей, но и привело к значительному росту городских популяций кошек, истребляющих вредных грызунов. В отсутствии конкуренции, кошка стала самым популярным домашним питомцем.       С подачи Макати Лелайни и несколько других выпускников основали кооператив, занявшийся производством кибернетических протезов для пострадавших от войны и болезней. Благодаря связям Макати и Налани, а также всеобщему пониманию проблемы нехватки таких устройств, данное предприятие было засчитано как назначение выпускников, и получило неплохой старт. Лелайни подгоняла мысль о том, что она может и должна сделать всё то, что хотел и не успел Юрва — чтобы вернуть долг за спасение её жизни и жизней Налани с Тиртой в проклятом особняке рабовладельца. Одним из первых клиентов стал Тойн, получивший механические пальцы взамен утраченных.       Пообщавшись с Тойном, Лелайни узнала, что тот перестал быть Святым Проводником после конфликта с иерофантом. У транитийцев случился раскол на почве расхождения трактовок событий последнего десятилетия, и Тойн оказался крайним в одном из конфликтов. Своё низложение он принял философски и занялся помощью людям и природе. После установки новых пальцев Тойн отправился добровольцем к биологам с Мойнер Ае, занимающимся восстановлением вымерших видов — сипухи и другие почти исчезнувшие птицы должны были вновь заголосить в лесах Аксалы.       Налани и Тирта приютили двух сирот погибших партизан. Хотя Налани не могла иметь своих детей, она могла стать матерью для чужих детей.       После войны осталось много сирот, для которых создали особые учреждения, где воспитанники получали приют, а также учились и работали под присмотром лучших педагогов. В некоторых из них удалось организовать эффективное самоуправление воспитанников, что способствовало развитию ответственности и повышало производительность труда.       В один из вечеров, возвращаясь с работы, Лелайни решила зайти в кондитерский магазин и купить подарок воспитаннице своей сестры. Девочка победила в школьном чемпионате по плаванию. Магазин располагался у входа в городской парк. Сидевшая на дереве мелкая обезьяна скорчила рожу, на что Лелайни показала язык.       В магазине светили яркие жёлто-оранжевые органические лампы. В отличие от многих других магазинов, здесь продажа не была автоматизирована. За прилавком стояла хмурая женщина немного старше Лелайни, чьё лицо показалось ей смутно знакомым. Настроение продавщицы контрастировало с ярким и тёплым убранством магазина и аппетитными запахами.       — Приветствую, — весело бросила Лелайни, доставая из кармана блеснувшие медью монеты. — Вот, хочу тех круглых конфет.       — Вам сколько насыпать? — подняла хмурый взгляд продавщица.       В её тусклых глазах блеснуло узнавание.       — Мы ведь знакомы? — по лицу Лелайни пробежала тень.       Лицо продавщицы превратилось в маску злобы.       — Ты, из-за тебя его убили, — прошипела продавщица. — За тобой пришли те сволочи! Ты привела в его дом преступников и убийц!       — Ты — любимая наложница Агунга, — вспомнила Лелайни и усмехнулась. — Неужели ты скучаешь по извергу и рабовладельцу?       — Ты его не знала. Он дал мне счастье, — разъярилась продавщица. — Он не заслуживал смерти, тем более такой. Ты не представляешь, что мне пришлось пережить после.       — Пришлось устроиться на работу, а не только жрать, вертеть задом и спариваться, да? — язвительно протянула Лелайни. — Какая же ты собака!       Издав нечленораздельный визг, продавщица выбежала из-за прилавка и попыталась оттаскать Лелайни за косу, но получила чувствительный тычок в нос. Завязалась драка.       — Так, красавицы, успокойтесь, — выскочивший из подсобки крепкий кладовщик разнял дерущихся. — Что случилось, Силла?       — Она… она, — бывшая наложница стухла и сгорбилась. — Она меня собакой назвала. Она…       — Покиньте магазин, — кладовщик недовольно посмотрел на Лелайни. — Мы не продаём ничего тем, кто ведёт себя по-хамски.       — Как будто это я всё начала, — гордо кинула Лелайни и размашистым шагом вышла на улицу.       Кладовщик обнял Силлу за плечи и начал бормотать слова утешения. Лелайни заметила его жест краем глаза, закрывая дверь.       «Принцесса-проститутка», — презрительно подумала она.       Несмотря на инцидент, настроение у неё лишь поднялось.       «Прогуляюсь до кондитерской у железнодорожного вокзала», — решила Лелайни, глядя на паясничающую обезьяну.       Прошлое не растворяется бесследно, но лишь спит под зыбким покровом настоящего.