Мы не ангелы

POV Лина - Блядь. Морщась от простреливающей виски боли, заставляю себя приоткрыть глаза, непонимающе оглядываясь вокруг. Выцветшие, видавшие лучшие годы и пытающиеся, наконец, оторваться от стен обои с раздражающим взгляд цветастым орнаментом, потерявший блеск деревянный сервант с несколькими представителями хрустального производства середины прошлого века на мутных полках, раскрытая спортивная сумка с ворохом смятых вещей внутри. Моих вещей. Стоп. Жмурюсь, с силой сжимая веки до цветных кругов-разводов перед глазами. Битва. Чертов ранний подъем. Вичуга с ее морозом и утренним туманом. Съемная на сутки квартира. Илья… На последней возникшей картинке распахиваю глаза, начиная растирать ладонями вдруг покрасневшие от смущения щеки. Сознание не сдается, услужливо подкидывая все новые образы с участием ведущего, руша все шансы на то, что это был просто сон. Рывком поднимаюсь на ноги, успевая пожалеть об этом, когда в голове взорвались тысячи искр боли, едва не роняя меня обратно. Проснувшееся чувство брезгливости и осознание, что пару минут назад я сидела на застиранном до дыр, но все еще грязном покрывале, не дают упасть, удерживая шаткое равновесие. Сглатываю подкатывающий ком тошноты, представляя, что именно и как часто происходило на этом диване, замечая свой почти обнаженный торс и приспущенные джинсы. - Ахуенное местечко, - уже облегченно, вспоминая, что мы с Ильей не здесь, не на нем. Окончательно стягиваю и так чудом держащуюся на одном плече помятую блузку, с легкой улыбкой отмечая розоватые полосы на коже и еще не остывшие от ласк, налившиеся груди. - Огонь парень! Чуть слышно сказанное приятным покалыванием подтверждает каждая клеточка проснувшегося и почти пришедшего в норму организма, снова смущаюсь, понимая, насколько влажное сейчас на мне белье. Очень. Слишком, черт возьми. Вытянув из сумки комплект черного кружева, с улыбкой выбираю и небесно-голубой шерстяной свитер, уже начиная чувствовать неприятную, сырую прохладу квартиры и зябко дергая плечами. От сборов и приятных воспоминаний отвлекают тихие голоса в прихожей. - И кого там принесло в это сраное местечко? Не успев прикрыть за собой входную дверь, на пороге стояла Ивашина, удивленно, словно впервые, оглядываясь вокруг. В кухонном проеме замечаю вечно спокойную Ангелину с чашкой еще дымящегося кофе в руках. - Шуруй давай и дверь захлопни, и так ледниковый период в квартире. Чего ты там говорила то? Ненадолго вернувшись в комнату за запасными джинсами, слышу тихое, немного растерянное «Ну вы даете» и спешно возвращаюсь в прихожую, успевая заметить столкновение холодного малахитового взгляда Изосимовой со спрятанными за толстым стеклом очков глазами таролога. Лена смущенно кивает, явно сдаваясь и чуть слышно добавляя: - Автобус, говорю, уже приехал, оборудование грузят, у нас двадцать минут на сборы. Ангелина провожает сбегающую из квартиры Ивашину, неспешно допивая кофе и наконец переводя взгляд на меня в попытке разглядеть спрятанное за ворохом одежды в руках полуобнаженное тело. Ничуть не смущаясь, изучает ярче проявившиеся на бледной от прохлады коже замысловатые линии татуировок. А где она, блядь, была, когда мы с Ильей? Да похуй! Нагло вздернув плечи и чуть не уронив скомканную одежду, дефилирую мимо загадочно улыбающейся соперницы в ванную комнату, с трудом сдерживая себя от желания развернуться и показать язык, или какой еще менее культурный жест этой колдунье. Ах, нет, простите, Колдовке! Беззвучно продолжая материть брюнетку за ее раздражающее спокойствие и самообладание, скрываюсь за хлипкой дверью ванной, спеша привести себя в порядок перед испытанием и встречей с Ним. *** Каждый раз сжимаюсь, предвкушая услышать собственное имя из уст покрасневшего от мороза паренька-помощника режиссера, на пару секунд впускающего холодный воздух внутрь микроавтобуса, вызывая очередного участника на съемку. Неизвестного производства крепкий чай в термосе, заботливо заваренный кем-то из администраторов, почти закончился, и послеобеденная бодрость начала спадать. Хотелось тупо отключиться и спать! Просто закрыть глаза и, черт возьми, провалиться в сон. Одновременно напрягаю все мышцы, вскидываясь, собирая последние силы. Еще полчаса-час ночных, судя по пейзажу за окном, съемок, и этот безумный день закончится. Вернувшиеся с испытания Ангелина и Лена словно ушли в себя, не реагируя ни на шутки Влада, ни на мои подъебы. Ариель, не замечая никого вокруг, сосредоточенно набирал текст сообщения на телефоне, судя по фоновому рисунку, отвечая на комментарии поклонников. От всех без исключения пахло, нет, разило холодным ужасом эмоции смерти и, уже более приземленно, гаревом. Первые ассоциации с сигаретой или свечами рухнули после возвращения Череватого, раздраженно оттирающего с ладони размазанную сажу. Да и Лена не ритуалит так… Значит, все-таки пепелище. И, судя по подавленности соперников – с жертвами. -Лина, на выход! Киваю совсем измотанному мальчишке, в очередной раз заглянувшему в хранящий тепло автобус и приглашающему меня на съемку. Уже спускаясь по успевшим обледенеть ступенькам, спиной ощущаю прожигающий, буравящий взгляд кого-то из соперников, не узнавая его энергетику. Слишком нежный и … Заботливый для любого из них. Так, соберись, не хватало еще испытание провалить! Срать на них всех, там, уже в полной темноте ночи, ждет очередное задание, очередная боль и слезы тех, кто ждет меня в надежде узнать правду. Там наверняка замерзший Илья, терпеливо в течении дня выслушивающий самые невероятные версии и аргументы участников Битвы. Илья, который уж точно не забыл, как мы... *** В почти полной темноте, обходя булыжники и неровности сельской грунтовой дороги, в очередной раз пытаюсь проскользить по притоптанной поверхности, ощущая себя хуже медведя на катке. Пятившийся спиной вперед оператор передо мной в очередной раз спотыкается, запрокидывая камеру назад, ловя объективом беззвездное небо под тихие смешки ожидающей неподалеку группы замерзших женщин и… Ларионова. Проглотить раздражение от очередного неудачного эпизода съемки помогает различимая даже в полутьме улыбка ведущего, согревающего покрасневшие ладони собственным дыханием и нетерпеливо переминающего на месте, в ожидании меня. - Дубль шесть. Лина, бодрее! Уже запомнив наиболее скользкие участки дороги, витьевато-пьяной походкой обхожу их, внутренне моля все известные силы, чтобы несколько раз до это приземлившийся на вторые девяносто Дима, кажется, так звали оператора, не повторил свой подвиг. Мужчина опасно покачивается, но, будто ведомый общим желанием всех присутствующих, сохраняет равновесие, успешно досняв мою «проходку» к месту назначения. Даже не настроившись, замечаю полусгоревшее здание неподалеку и женщину средних лет с заплаканными глазами, которую успокаивающие поглаживает по плечу Ларионов. Какая к хренам битва, если перед финалом достаточно быть просто наблюдательной и включить логику? Или это маленькая «благодарность» ведущего за приятно проведенное вместе время? Заставив себя отключиться от воспоминаний и начать работать, неосознанно, словно фильм on-line, выдаю все новые подробности произошедшего. Не замечаю, как свешиваюсь через чернеющую оконную, всю в копоти, раму, пока не ощущаю на талии чьи-то руки. - Куда ж тебя… Возвращаюсь внутрь, разворачиваясь и ловя испуганный взгляд Ильи, еще крепче прижимающего меня к себе. Теплые волны обволакивающего возбуждения разливаются по телу, смешиваясь с предвкушением от неосторожных движений ладони ведущего по моим ягодицам. Мужчина, чуть смущенный собственной реакцией, улыбается, теперь дружески похлопывая мое плечо и задорно-детски играя с огромным капюшоном пуховика. - Ребята, вы чего? Пересъем! До этого атакующие картинки пожара теперь не так ярки, уже осознав суть произошедшего в этом доме, пытаюсь играть на камеру. - Я б на улицу хотела выйти. - Пойдем. - Ты через дверь пойдешь? - Я могу как угодно. Осознаю двусмысленность произнесенной фразы только замечая улыбки окружающих, довольное лицо режиссера и приглашающе-откровенное подмигивание ведущего, предлагающего выйти из пропахнувшего гарью дома на улицу. Недолгий, казалось, путь до калитки занимает еще минут десять, пока вся группа женщин отнюдь не юного возраста во главе с самим Ларионовым преодолевает заваленную строительным хламом и обгоревшими бревнами тропинку. Пока операторы, на время отложив камеры, помогают участницам испытания, Ларионов выбирается из вереницы людей, недовольно потирая собственную макушку, отодвигая край шапки. - Не, ну как так то? Третий раз за день! Как они жили то здесь вообще? - Дай помогу. Не задумываясь, подхожу к мужчине почти вплотную, заботливо вытирая черную полоску сажи с его лба, замечая под ней синеватую окружность наливающейся гематомы, и прячу под шапку виднеющиеся темные пряди. Едва ли не с первых испытаний мы перешли на пресловутое «Ты» без брудершафта, на радость зрителям и зависть другим участникам, позволяя себе вполне дружеское общение даже перед камерами, а без них… Без камер Илюшенька также по-дружески трахнул меня. Ничего внутри не екает от такого грубого определения еще несколько часов назад казавшегося романтичным процесса. Для здоровья, для взаимного удовольствия, для скорее моей выгоды, отбросив нормы приличия и наличие официального мужа и ребенка. Но, не смотря на это, понимаю, что меня тянет к этому мужчине, задорно смеющемуся над нашими нелепыми шутками, откровенного пугающегося узнаваемых с нашей помощью мерзких особенностей работы. К грубоватым с виду, но, оказалось, таким нежным и чувственным ладоням, к длинным, ловким пальцам… Продолжить классическое развитие сюжета фильма для взрослых не выходит. Может, и хорошо, что сегодня все закончилось именно так. Впрочем, отблагодарить его за яркий оргазм и единственное приятное воспоминание об этом городе все же стоит. Освобожденные от кем-то отданных перчаток теплые пальцы разглаживают несуществующие морщинки на лице ведущего, очерчивают скулы и линии приоткрытых в ожидании губ. Суетливо оглядываюсь, убеждаясь, что мы надежно спрятаны от камер устоявшей стеной сарая, приподнимаюсь на носочки, цепляя губами обветренные губы мужчины. Секунда, вторая… Ларионов, насколько это позволяют слои синтепона моего пуховика, отыскивает контуры талии и бедер, легко приподнимая меня и углубляя поцелуй. Растворяясь в ощущениях долгожданного тепла и легкого покалывания внизу живота, прикрываю веки, сжимая пальцами шею скептика. - Линка… Не здесь. Внутренне вспыхиваю от такой формы собственного имени, послушно отстраняясь и теперь разглядывая лицо Ильи, а непослушные кончики пальцев вновь скользят по ледяной коже лба, легко массируя и пропуская направленные организмом лечебные импульсы на ставший заметным синяк. Пусть хоть так, но желание вновь соприкоснуться с бешенной энергетикой побеждает, и сбившееся дыхание мужчины вторит моему собственному, когда скрытые от случайных взглядов полутьмой пальцы второй руки ложатся на выпирающую, горячую даже сквозь ткань брюк, выпуклость. Илья накрывает мою руку, усиливая давление, цепляя многочисленные кольца, переплетая наши пальцы и… Ледяные иголки пронизывают, больно впиваясь в мышцы, надрывая сухожилия и, казалось в порошок измельчая суставы. Отдергиваю руку, баюкая ее второй и непонимающе вглядываясь в лицо мужчины напротив. Ларионов если и удивляется моей реакции, то старательно скрывает неловкость, улыбаясь краешком губ и теперь похлопывая мое плечо. На уровне инстинктов, будто решая окончательно добить меня на этом чертовом испытании, пальцы цепляют кажущийся теплым снег, послушно превратившийся в крошечные капли влаги, смывший боль, и вновь перехватывают ладонь мужчины. Нет, это не Его ладонь… - Блядь, да какого хуя происходит? Невольно привлекая к нам внимание камер, теперь беззвучно открываю рот, сдавливая руками голову. - Нет, нет… Выстроившиеся в ряд и готовые к «личным беседам» женщины непонимающе разглядывают нас, спрятанные за объективами лица ребят удивленно вытягиваются, ловя светом фонаря камер мои бегущие по щекам слезы. - Я сейчас, - шепчу, но чувствительные микрофоны, настроенные на еле слышные бормотания некоторых участников, ловят слова, торопясь уйти как можно дальше. Запала хватило метров на двадцать, заметив, что свет камеры отстал и я нахожусь почти в полной темноте, без сил падаю коленями в ближайший сугроб, пряча блестящее от слез лицо в ладонях. Не он, не Илья! Бессознательная реакция организма никогда не подводила. Он просто не смог бы сделать то, что так услужливо напомнило сознание яркими картинками. Но я же видела его! Может, ошибка? Скрип снега позади выдает чьи-то шаги и я невольно напрягаюсь, судорожно придумывая причину такого своего поведения. - Лин, да что с тобой такое? Потерянный и явно расстроенный Ларионов склоняется, приобнимая мои плечи и осторожно разворачивая к себе. - Мы с тобой… Нет, не то… Ты утром, как приехали сюда, где был? Мужчина непонимающе разглядывает мое заплаканное лицо, растирая пальцами заледеневшие дорожки слез и пряча под синим краем шапки завивающиеся от влажности пряди. - Мы с ребятами, ну, короче, решили согреться… Ариэль отказался, а Влад с его Толиком всегда за. Там через дорогу от дома круглосуточный, нас узнали, ну, и не смотря на ранее время, продали. Не, ну а как мне двенадцать часов съемок на этом чертовом морозе то выдержать? Слезы сами высыхают от банальности чужих желаний, когда понимаю, что речь идет всего лишь об алкоголе. - Виски у них дерьмо, а вот единственный в наличии коньяк ничего, зашел! Хотя, хрен знает, мы намешали конечно… Окончательно успокаиваясь, выбираюсь из сугроба, стряхивая тающий снег с джинс. - Вы так и были до съемок в своей квартире? - Эм, ну да… Шестое или какое там чувство не подвело и в этот раз, организм, оказалось, понял все намного раньше логики и сознания, инстинктивно противясь неестественно интимным прикосновениям к незнакомому для него мужчины. - Да объясни ж ты наконец, что происходит? Хоть и сохраняя такую нужную сейчас дистанцию, благодарно принимаю успокаивающе-дружеские касания к собственным плечам, с улыбкой вглядываясь в беззвездное туманное небо. - Ничего. Теперь уже точно ничего… Просто меня, блядь, поимели… Как и всегда. Неизвестно кто. Использовали и тупо выкинули как порванный презик, как последнюю шл… Комфортную для Ларионова тишину и поток моих мыслей нарушает прерывистое дыхание не вовремя добравшегося до нас Димы с камерой в руках. - Пусть так, но для зрителей придумай причину пореальнее, - уже шепотом, в самое ухо, раскачивая дыханием тонкий белокурый завиток и согревая облаком пара щеку. Чужим и совсем не возбуждающим. Уже безразличным. Снова прокручиваю в голове самые нелестные слова и определения в свой адрес, пытаясь разозлиться. Лучше так, чем бесполезные, непрошенные слезы. Похуй на всех них. - Твари… Никто ничего уже не докажет, горите вы все в аду… - Ее колбасило от смеси несправедливости, вседозволенности…