Поворотный момент

— Господин Ким! Господин Ким! — в прохладной тишине улицы раздаётся звонкий голос, вмиг разделяя молодых людей. Выскочивший адреналин ударил по сердцам обоих, и сейчас они растерянно смотрели друг на друга, словно только что поняли, что было до этого. — Господин Ким, — на крыльцо выбежала медсестра, — дождались. Ваша невестка родила. — Джэджун тут же забывает про этот конфуз, а глаза в очередном восторге распахиваются. — Девочка, 45см, три пятьсот, всё хорошо. Сейчас их переведут в общее отделение. Руки лихорадочно шарят по карманам в поисках телефона. Нужно срочно сообщить Юнхо. Родила и прямо во время фейерверка. — Девочка, три пятьсот, — повторяет Ким, стараясь запомнить информацию. — Где же… Где он? — брови сходятся на переносице, он уже осматривает свою одежду, распахивает пальто и обыскивает лонгслив, пытаясь вспомнить, где оставил гаджет. — Ты это ищешь? — Саймон протягивает ему его телефон, и только сейчас Ким мысленно сообразил, что когда-то он покорно его отдал незнакомому человеку. — Да, спасибо, — Джэджун забирает и сразу набирает брату. — Юнхо, Юнхо, — кричит в трубку, — Хана родила. Прямо во время фейерверка, представляешь? Я загадал и она родила. Девочка, три пятьсот. Всё хорошо, — Ким радостно сжимает кулак на свободной руке и морщит нос от сдерживаемого визга. Он готов запрыгать от радости, было ощущение, что он принимал немалое участие в этих родах: поймал машину и прождал несколько часов. — Отлично, Джэ. Я уже близко, скоро буду. Я попрошу, чтобы тебе показали нашу искорку. Жди. Джэджун отключает телефон, убирает его в карман и всё-таки мычит от удовольствия в голос. — Саймон, представляешь? Прямо, когда я загадал… Я только подумал и пуф… Я… Я… Я так рад. — Джэджун с таким же восторгом смотрит на таксиста. Тот улыбается и кивает головой, поддакивая парню. — Спасибо тебе, спасибо. — Ким вдруг не выдерживает и бросается на его шею с объятиями. — Если бы не ты, неизвестно, что могло бы случиться. Хане было так больно. — Каким-то обычным жестом он укладывает голову на его плечо. — Спасибо за необычный праздник, — уже тише говорит он, стараясь в этот раз не показывать тех бушующих эмоций внутри него. Этот праздник для него действительно был настолько особенным, что он до сих пор не мог в него поверить. — Если бы не ты, мы бы не доехали сюда, а я остался бы без прав и своей цыпочки, — отвечает Саймон, сдержанно обнимая его за талию. — Почему это? — удивляется Ким. — Хм, — таксист ухмыляется, вспоминая сцену на дороге. — Ты так грозно отшил полицейских, что я даже испугался за них, думал уж придётся спасать от безбашенного пассажира. — Безбашенного? Уже от второго человека слышу это слово в отношении себя. А ведь я не такой. Я редко выхожу из дома или архива, ни с кем почти не общаюсь, кроме коллег. В чём же моя безбашенность? — Джэджун неосознанно прижимался к парню ближе, так как рядом с ним было очень тепло. — В том, что ты прыгаешь на машины… В том, что позволяешь незнакомым людям тебя целовать… В том, что напиваешься в больнице, несмотря на все запреты… — Саймон выдерживает паузу. — В том, что сейчас обнимаешь меня. Ким тут же расцепляет руки, но не для того, чтобы отойти, а чтобы посмотреть в глаза этого человека. — В том, что собираешься уехать неизвестно куда, неизвестно насколько, лишь для того, чтобы другим стало лучше без тебя, — продолжил таксист. — Ты абсолютно безбашенный, если считаешь, что любящим тебя людям станет комфортнее, когда тебя не будет рядом. — Я знаю, что поначалу им будет тяжело это принять, — Ким виновато опускает взгляд, смотрит на грудь Саймона, держа руки на его плечах. — Но потом они поймут, что я лишний в их семье. Они заметят это лишь только, если меня не будет рядом. — Как же тяжело было сейчас признавать то, что вовсе не предложение археологов заманивало его на границу Китая, а стремление убежать. Семейное счастье Юнхо вызывало в нём, скорее всего, зависть и чувство внутреннего одиночества. И смотреть на это он не мог. — Я бы хотел, — Саймон прокашливается, освобождая горло от хрипоты, — попросить твой номер. Телефона. Может, ты не против, если мы станем друзьями. Джэджун поднимает удивлённый взгляд и встречается с вполне серьёзными глазами. Друзьями? Он не против. Но насколько сейчас их объятия были дружественными? Сможет ли Джэджун спокойно общаться с этим человеком, делая вид, что тот просто друг ему и он не желает получить от него бОльшего. Сможет ли он позвонить и просто спросить как дела, а потом выслушать от этого друга новую историю о его геройских донжуанских похождениях? Даже сегодня, когда медсестра положила руку на его колено, а Саймон приобнял её, было странным при этом сидеть рядом и спокойно наблюдать за этим. Тем более после того, как этот друг поцеловал его уже несколько раз. — Я думаю, не стоит, — тихо говорит Джэ. — Скоро я уеду, надолго. Так что совсем необязательно заводить тупиковые знакомства. Ты не думай… Я могу завести себе друзей, я совсем не одинок, просто сейчас нет времени на них. — Он убирает руки Саймона со своего тела и отходит. Натягивает и фиксирует улыбку. — Совсем не надо меня жалеть, всё хорошо. — Какой же ты всё-таки глупый, Джэджун Ким, — рыкнул Саймон и быстро ушёл в здание. Тот растерянно смотрит ему вслед. В чём была его глупость? Почему Саймон так разозлился? Бежать за ним и спрашивать объяснений? Совсем не обязательно. Зачем навязываться, если сам сейчас отказался с ним общаться в дальнейшем? К крыльцу подъезжает такси, из которого выходит Юнхо. Улыбается встречающему его Джэджуну, подбегает и обнимает брата которого не видел год. Тот прижимается к родному человеку, пытаясь унять в себе какие-то неприятные чувства, всхлынувшие после ухода таксиста. С Юнхо всегда уютно, всегда надёжно, всегда так хорошо, что становится страшно от такого счастья. — Малец, заждался? — счастливый отец подхватывает его и поднимает. — Уж сегодня мы с тобой отметим как следует, вот только посмотрим на моё чудо. — Меня даже не пустили туда, — возмущается Джэ. — Как будто я чужой. А ведь это я её привёз, разве можно так нервировать людей? — Опа, — Юнхо с удивлением смотрит на брата. — Джэ, ты пьян что ли? Ну-ка дыхни. — Он берёт за подбородок и склоняется, принюхиваясь. — Я?!.. Мы немного выпили в честь праздника, — Джэджун смущенно отворачивается. — Там в сестринской накрыли стол, а Саймон позвал… — Саймон? Кто это? — Юнхо ещё более заинтересованно смотрит на него. — Это таксист, который нас привёз. Ему пришлось дожидаться оплаты. Я забыл кошелёк дома, а на карточку он почему-то не хочет принимать. Ну, мы познакомились. А потом он напросился на банкет с медсёстрами. — Джэ, я тебя не узнаю. — Юнхо улыбается и трясёт укоризненно головой. — Ты напился, с медсёстрами, познакомился даже с кем-то. Неужели повзрослел за год? — Юнхо, ну хватит уже. Ты привёз деньги? — Джэджуну вручают кошелёк и одобрительно треплют по волосам. — Пойдём, а то совсем уже продрог. Показывай своего Саймона. А может и медсестричку присмотрел? — Юнхо перекидывает руку через его плечи и тянет в здание Они подходят к посту, Джэджун сразу сообщает, что приехал его брат, чтобы пропустили без вопросов. Их просят подождать немного, пока ребёнка подготовят к знакомству с папой. — Юнхо, я сейчас. — Джэджун замечает Саймона, выходящего из туалета и торопится к нему. Было уже неловко подходить к нему, но деньги он должен отдать. — Вот. Юнхо приехал, возьми. Спасибо, что подождал. И извини, что пришлось гнать сюда. — Таксист неохотно берёт протянутые ему купюры. — Извини, что ударил цыпочку. Надеюсь, она не пострадала. — Ты постоянно извиняешься. Может, просто сделаешь то, за что не нужно нести повинность? — Саймон небрежно мнёт деньги и убирает в карман. Делает шаг к Джэджуну. — Просто, сделай это. Поверь, земля не обрушится. — Он склоняется над ним. — Не понимаю, о чём ты? — оторопело спрашивает Ким, но смотрит именно на губы таксиста. — Я о том, — Саймон дышит уже одним с ним воздухом, — что твои губы дрожат, когда ты рядом со мной. — Он кладёт руки на талию. — Поцелуй меня, сейчас твоя очередь показать, на что ты способен. Сделай мне подарок к празднику. Всего лишь один поцелуй. И я уеду. Джэджун не может развернуть лёгкие на полный объём, настолько его захватил этот натиск. Зачем ему это делать? Чтобы было тяжелее уйти? Но он так просит. Молодой человек облизывается, пухлые губы прижимаются к губам таксиста, ладонью поджимает под его челюсть, позволяет рукам Саймона спуститься чуть ниже пояса брюк. Чувствует, как сжимают его ягодицы в страстном нетерпении, чувствует с какой силой прижимают его, с какой жаждой засасывают его губы. Это действительно подарок, по крайней мере, для Джэджуна. Он таял в объятиях этого человека, забывал о своих планах, хотелось раствориться в нём, чтобы всегда так было. Ким дрожал, как от озноба, не в силах сдерживать своё тело; неосознанно он обнимает таксиста за шею, виснет на нём, еле держась на носочках. Он хочет полностью насладиться им, чтобы запомнить на всю оставшуюся жизнь вот эти моменты, запомнить, что был в его судьбе такой человек, Саймон. Весёлый, общительный, красивый и добрый, а главное — нежный. — Не уезжай, Джуни, — судорожно шепчет Саймон, разрывая затянувшийся прощальный поцелуй. — Не уезжай, прошу. — Он быстрыми, громкими чмоками покрывает раскрасневшееся лицо Джэджуна. — Останься со мной. Давай попробуем. — Тело плотно обвивают руки, заставляя захлёбываться воздухом. — Давай отметим этот праздник вместе. Я хочу. — Саймон, ты пьян, — Ким с горечью отворачивается. — Эти просьбы совсем ни к чему. Ничего из этого не выйдет. Через две недели я улечу в Китай, так что это сейчас совсем не ко времени. — Брось, наплюй, — Цзюнь ладонями обхватывает его шею и челюсть, заставляя смотреть на себя. — Тебе это совсем не надо. Этот побег, вся эта авантюра — это глупость. Начни жить для себя, а не для них. — Он впивается в его губы, затыкая ответ, чтобы тот смог ещё секунды подумать. — Я прошу тебя, пожалуйста, останься. Грудная клетка начала болеть, Джэджун с ума сходил от этих просьб, ноги подкашивались от поцелуев, сыпавшихся бессчётно, адский огонь внутри тела подмывал сейчас согласиться на всё. На что? Чего хочет от него Саймон? Секса? Ведь он сам сказал, что ничего ни к кому не чувствует, и было бы неразумным надеяться, что сейчас произошло чудо и он поменял свои принципы. Но почему он так ведёт себя, словно мать родную хоронит. — Джэ, даже не надо отвечать, просто останься здесь, со мной. — Саймон, не надо, — Ким пытается убрать его руки — Во всём этом нет смысла. Когда мы проспимся, будем лишь со смехом вспоминать этот праздник. Пожалуйста, отпусти. Таксист замер, мышцы его лица странно дёргались. Он что-то хотел сказать, может попросить, а может послать, но промолчал. Всё уже было сказано. Джэджун сдёрнул его руки, словно сердце вырвал из груди. Смотреть на эту боль, на эту муку в его глазах не было сил, и Ким сверлил пол взглядом. — Прости. Но я не верю тебе. Ты ведь любишь женщин, — тихо оправдывается Джэджун, впервые в жизни желая остаться и надоедать этому человеку до конца своего срока; желая заставлять его заботиться о себе, переживать за его глупую безбашенность; желая просто находиться рядом с ним, висеть тем самым ярмом на шее, лишь бы на его. Только вот, это ли нужно этому мужчине? — Ты говорил только об одном поцелуе. — Джэджун? — Из-за угла выходит Юнхо и оба молодых человека одновременно оборачивается. — Я тебя потерял совсем, — он подходит ближе. — Племянницу приодели уже, пойдём. — Кланяется таксисту. — Это… Саймон, про которого я тебе говорил. Саймон, — Джэджун стыдливо смотрит на него, — это мой брат, Юнхо, — говорит совсем тихо, ловя на себе гневный взгляд парня. — О, Саймон, рад познакомиться. Спасибо, что подождали. Надеюсь, мы не сильно вас задержали? — Юнхо протягивает руку для знакомства и Саймон отвечает. — Нет, всё хорошо, — неожиданно весело говорит тот. — Поздравляю вас с праздником и с пополнением. Пожалуй, мне пора. — Снова смотрит на Кима. — Выспаться хорошенько не мешало бы. Прощай, Джэджун Ким. Тот молча кивает головой, смотря при этом прямо в пол. Запоминать спину уходящего Саймона совсем не хотелось, это могло испортить всё приключение. Таксист секунды чего-то ждёт, но потом уходит. Джэджун не выдерживает и смотрит, к горлу подкатывает удушающий комок, губы дёргаются, пытаясь окликнуть уходящего, пальцы с болью впиваются в ладони. Смотрит уже в пустое пространство, смотрит так, словно видит его, только вот желчь в душе всё равно разливается, сжигая своей кислотой вены. — Всё хорошо, Джэ? — заботливо спрашивает Юнхо, явно заметивший этот чересчур болезненный взгляд брата, адресованный таксисту. — Он тебе ничего не сделал? Джэджун посмотрел на хёна, готовый сейчас взвыть, что СДЕЛАЛ, сделал много чего хорошего и от этого так плохо, что позвоночник тело не хочет держать, что себя готов кусать лишь бы забыть все эти СДЕЛАЛ. Но он лишь отрицательно мотает головой. — Всё нормально, Юнхо. Пойдём, нас ждёт искорка. И Хана. Да и мне бы тоже выспаться не мешало. *** Через два дня Джэджун, как и планировал, собрался в обратный путь. Остатки праздника прошли натянуто. Хана была в больнице, Юнхо сам справлялся с домашним хозяйством, как мог. Когда Джэджун всё-таки набрался храбрости и рассказал всю свою глупую задумку с археологическими раскопками, того чуть инфаркт не хватил. Хана была права, брат был в таком гневе, что ребята тихо засели в своих комнатах, пока тот кричал на Джэджуна. Он, брызгая слюной, пытался вразумить младшего, пытался угрожать, шантажировать, умолял остаться, просил ради ребят, но тот был упрям. Они разругались, высказали друг другу свои доводы, но в конце концов, каждый остался при своём. Юнхо пришлось принять этот бред сумасшедшего и, как старшему, оставить между ними прежние отношения, делая вид, что всё хорошо. Но хорошо не было. Джэджун два дня находился в какой-то прострации. По идее, этот праздник должен был стать самым счастливым для всех, а по факту — стал самым тяжелым. Он чувствовал себя причиной всех бед, наверное поэтому и пытался сбежать, что всегда себя винил во всех бедах. Кому нужен такой человек рядом, от которого инфаркты стоят под дверью? Юнхо был зол, поэтому ребятам частенько прилетало его ворчание, да и сам мужчина изводился гневными размышлениями. Джэджун по своей привычке извинялся несколько раз, но планов не менял. В голове сидела эта фраза Саймона: «Может просто сделаешь то, за что не нужно нести повинность?» Но он не может. Не может почему-то остаться, осчастливить всех одним решением, жить, как его просят. Ведь тогда это будет не его жизнь. Выход из дома брата был тяжелым, Юнхо стоял, поджав губы, показывая этим, что до сих пор не одобряет решение Джэджуна. Ребята, узнав, что их дядя уезжает надолго, боялись отпускать его, Ли начал плакать, повиснув на ноге Джэджуна. Юнхо пришлось приложить немало усилий, чтобы оторвать сыновей от нерадивого дяди, и тот смог спокойно уехать. Спокойно ли? Ким выходит на дорогу, где его уже ждало такси. Он осматривается, замечает у соседнего дома жёлтое такси. Цыпочка?! Пронеслось в голове, а сердце, словно ожило. Джэджун даже сделал шаг в сторону автомобиля и расплылся уже в улыбке, но из соседнего двора вышла женщина и юркнула в салон. Машина плавно отъехала. И с чего Джэджун вообще решил, что Саймон приедет его проводить? Это очень глупая надежда. Он садится в машину и смотрит на удаляющийся дом брата. Он же не навсегда уезжает. Дядя обязательно вернётся, и у него будет множество историй, которые он будет рассказывать племянникам, а они, раскрыв рты, будут жадно ловить каждое его слово. Джэджун улыбается, представив эту картинку, он надеется на такой финал этой истории, надеется, что приедет и всё будет по-старому. То есть, опять никак.