***
Всего за год семья Донкихот сделала себе имя. Они заправляли наркобизнесом и работорговлей, продавали контрабандное оружие тиранам. Целые города сгорали дотла, мужчины умоляли сохранить им жизнь перед смертью. Кровь лилась днями. Требол и Диаманте постоянно хвалили Дофламинго за успехи, приписывая ему растущую мощь и распространяющийся ужас их флага. Было довольно забавно, насколько они уже были впечатлены. Насколько довольны. Потому что он, блять, точно не был. Предприятие нужно было расширять, и когда ему исполнилось семнадцать, он сообщил, что планирует расширить бизнес через море. Пика и Диаманте гоготали, мечтая о грабежах, женщинах и роскоши. Требол же думал о престиже и славе, неся бредни об императорах и военачальниках. Возможно, такие, как они, не способны понять. Лишь одна цель волновала Дофламинго; она не имела ничего общего ни с сокровищами, ни с абсурдной системой Шичибукай. Только Верго, казалось, понимал, о чём он думает. — Это будет очень поэтично, Доффи, — произнёс он как-то раз, прислонившись к перилам их недавно приобретённого корабля. — Я уверен. Дофламинго подпёр подбородок ладонью. Он отцепил Лог Пос от лица Верго. — Что ты имеешь в виду? — Когда Драконы падут. — Тёмные очки Верго сверкали под лучами полуденного солнца, отражая рябь воды. — Морская могила, как говорится. Я понимаю, почему ты выбрал пиратство. Дофламинго усмехнулся. — У тебя чутьё на такие вещи. Закурив ещё одну сигарету, Верго едва заметно улыбнулся. Ветер дул в сторону волн, пьянящий аромат табака смешивался с солеными брызгами. Дофламинго вдохнул, сосредоточившись на нем. И не обратил внимания на тень восьмилетнего Росинанта, сидящего на поручне между ними.***
Галлюцинации начались внезапно. В тот момент Дофламинго проводил лучшее время в своей жизни, трахаясь с какой-то стонущей шлюхой в подсобке местного паба, а где-то на краю кровати стоял Роси и заглядывал ему в лицо. Дофламинго выругался, едва не придавив девушку в попытке слезть с неё. Из-за резкого изменения в росте он стал длинным и тяжелым; комод опрокинулся, когда он ударился об него. Девушка никак не отреагировала на произведенный им грохот. Она, казалось, вообще его не заметила и лежала, растянувшись на кровати и задыхаясь, с румянцем удовольствия на белых щеках. У Дофламинго пересохло во рту. Роси выпрямился, закинув руки за спину, словно собирался начать раскачиваться на пятках. Он выглядел точно так же, как в тот день, когда Дофламинго видел его в последний раз. Поношенная, в поту и грязи одежда, отпечаток крови отца на уголке подбородка, там, где Дофламинго коснулся его. В действительности же всё это не могло быть реальностью. Он по-прежнему наблюдал за островами Норт Блю, следил за местными новостями и уже давно перестал ожидать чего-либо. В конце концов, прошло уже семь лет. К этому моменту Роси был либо мёртв, либо не хотел, чтобы его нашли. — Нет, — прорычал Дофламинго. — Нет, нет, ты не можешь так со мной поступать. — Что такое, милый? — спросила девушка, протирая глаза. — Эй, что ты делаешь? Давай повеселимся ещё, здоровяк. Она села, проскользнув мимо Роси. Её длинные волосы были еще темными и мокрыми от дождевой воды. Из-за грозы от неё пахло грязью, когда Диаманте потребовал шлюх для компании. Прохладная рука, похожая на птичью, взяла его за запястье, прижав к своей лилейно-белой груди. — Ну же, — мягко сказала она, положив руку на костяшки его пальцев, — не стесняйся. Дофламинго отдернул руку, чем заставил девушку подпрыгнуть. Он указал на край кровати, прямо на безэмоциональное лицо Роси. — Ты видишь там что-нибудь? Просто кивни или покачай головой. Она выглядела испуганной, замешкавшись на мгновение, отчего Дофламинго захотелось ударить её в нетерпении. Но потом она повернулась, непонимающе посмотрела на его брата и покачала головой. Дофламинго не позволил ледяным тискам паники овладеть собой. — Убирайся, — прорычал он девушке и поднял брюки с пола, уже далеко не возбуждённый. — Что? Но у тебя ещё целый час… — Ты меня не слышала? — оскалился Дофламинго, и девушка побледнела. На какую-то долю секунды показалось, что она хочет продолжить протестовать, но потом она кивнула и подобрала скомканное платье. Только когда её шаги затихли в коридоре, он снова смог обернуться. Роси всё ещё был там, сидя на перевернутом комоде и безучастно болтая ногами. — Что тебе нужно? — спросил Дофламинго. На него уставились. Выражение лица было в основном непроницаемым, за исключением слабой тени упрёка, детского неодобрения, которое Дофламинго помнил так хорошо, что у него скрутило живот. — Я искал тебя, — сказал он, — правда искал. Но тебя не было. Мне кажется, что ты, скорее всего, мёртв. Ты ведь здесь не для того, чтобы обвинять меня, правда? Лицо Роси смягчилось. Он вскочил на ноги, без единого звука коснувшись досок пола, и на секунду Дофламинго показалось, что он идёт к нему; он не смог удержаться от вздрагивания. Но Роси остановился на краю кровати, присев на корточки возле. Он пристально посмотрел на Дофламинго, а затем опустил глаза. Обронённая фотография лежала, наполовину зажатая между бельём и досками. Она была пожелтевшей и покрытой слишком большим количеством заломов. Молодая девушка с волосами цвета вороного крыла обнимала женщину в инвалидном кресле. Дофламинго сначала узнал волосы. Ведь всего несколько минут назад они были разложены на подушке, и, ах, похоже, он разговаривал с её сутенёром, не так ли? И узнал всю трагическую историю. Умирающая мать. Нищенская жизнь. Она продала себя за горсть таблеток. Диаманте долго смеялся. (Боже, ну какие же бывают чувства у людей, верно, Доффи?) Дофламинго не смеялся. В его памяти тогда теснились ломкие волосы и хрупкие запястья. И кашель. Бесконечный кашель. Роси уставился на него, чуть отклонившись назад, чтобы встретиться с ним взглядом. Разорванный подол сиреневого платья был зажат между его пальцами. Дофламинго надел очки. В конце концов, он никого не трахнул и, оставив для ошеломлённой женщины вдвое больше положенного, ворвался из паба в сырую, затянутую облаками темноту. Диаманте почти не возражал, застыв под кипящим чёрным взглядом Дофламинго. Фотография всё ещё оставалась в его руке, становясь все более мокрой и испорченной. Его дрожащая рука смяла её ещё больше. В порыве пунцовой злости он подумал о том, чтобы поджечь весь паб и бросить фотографию в пламя. Но вместо этого она выскользнула из его пальцев и осталась лежать под дождем. Роси больше не было.***
Он постоянно возвращался. Каждый раз, когда Дофламинго пытался сделать что-нибудь хотя бы отдалённо интересное или реализовать множество тщательно продуманных планов, Роси оказывался рядом. Иногда в нетронутой атласной мантии Тенрьюбито. Иногда — в лохмотьях, до которых их довёл отец. Но всегда наблюдал. За следующие несколько лет Дофламинго привык видеть его в дверях и окнах, сидящим за столом, пока Верго делал отчёты, или забрызганным кишками того, кого Пика зарезал за то, что тот смеялся над его голосом. Игнорирование, чтобы делать то, что ему вздумается, приводило к кошмарам. А левый глаз саднило с такой болью, что однажды он чуть не выколол его. К этому моменту Дофламинго искренне размышлял, не сошёл ли он с ума. В свободное время он много читал, стремясь просветиться, и пришел к выводу, что в какой-то момент у него случился психоз. Дофламинго не мог понять, почему и когда. Вряд ли он считал себя сломленным. «Но что ещё это может быть?» — задумывался он, стоя на развалинах очередного безымянного города. Требол хихикал, а Роси ютился среди трупов, прижимая к себе голову отца, как игрушку.***
— Тебе действительно лучше оставить меня в покое. Дофламинго двадцать три года, Голд Роджер был мёртв уже шесть лет. Гранд Лайн гноился несбыточными мечтами. Сюда хлынул поток Весёлых Роджеров, каждый со своим маленьким глупым дизайном и капитаном, здесь они преследовали свои маленькие глупые цели. На горизонте замаячила новая эра. Ненаписанная история с пером на странице. Дофламинго фантазировал о том, как бы оставить свой след, своё имя, такое тёмное и глубокое, чтоб оно проступало на каждой последующей странице. Бесчисленные идеи роились в его голове в те дни, сотни ужасных и уморительных вещей, которые нужно было осуществить. Команда росла, как поднимающаяся волна. Теперь она была достаточно большой, чтобы разделиться на отдельные группы и офицеров-руководителей. Все они были в той или иной степени неудачниками, сиротами и уродами, отверженными и едва существующими на задворках общества. Они были никому не нужны, а жаль, ведь среди них можно было найти гениев. Лао Джи из камеры смертников и Джолла с улицы. Последний новобранец, Сеньор Пинк, был вырван из пасти ростовщика и смотрел на него с недоумением. — Молодой господин? — осторожно заговорил он, и взгляд Дофламинго опустился на книжный шкаф, где качал ногами его всё ещё восьмилетний брат. — Ничего страшного, — заверил он, отмахнувшись от собственного удивления, что произнес это вслух. — Значит, маленькая леди втюрилась в тебя, да? Сеньор Пинк покраснел так же сильно, как и его тёзка. — Ну, ничего серьёзного. Просто несколько свиданий. Но поскольку мы собираемся причалить здесь, пока Лог Пос не обновится, я просто подумал… Э-э… Дофламинго кивал, пока он болтал. Он следил за всеми интересными событиями в жизни экипажа и был хорошо осведомлён о симпатичной голубоглазой Люсьене Сеньора Пинка. В данный момент они обсуждали брак, вовсе не ограничиваясь «несколькими свиданиями», и Дофламинго был совсем не рад тому, что его подчинённый решил что-то от него скрыть. Требол уже настаивал на том, что эти отношения необходимо прекратить силой, опасаясь трещины в верности Пинка. Дофламинго не беспокоился, так как не видел никаких доказательств этого. Ему нравился Пинк, и он не хотел подозревать семью. Даже если всё время что-то менялось. — Мой Сеньор, — начал Дофламинго, резко прервав собеседника, — давай перейдем к делу, а? Ты лжёшь, и я, честно говоря, очень удивлён, что ты считаешь, что меня так легко обмануть. Каким из оттенков белого окрасилось лицо Сеньора Пинка? Даже лучшим, чем тот, который обычно был у шокированной Джоллы. Та часть Дофламинго, которая навсегда осталась в десятилетнем возрасте, запылала злобным ликованием. Страх был не столь практичен, как преданность, но видеть его было всё равно приятно. — Простите, молодой господин. Я собирался рассказать Вам раньше, но просто не было времени… Она думает, что я банкир, она не знает, что я… ну, я немного волновался, что она может… — Донести на тебя? — Дофламинго наклонил голову. — Послать за мной Морской Дозор? — Он покрутил ножом для писем на костяшке пальца, рубиновая ручка сверкнула в свете фонарей. — Это очень хлопотно, не так ли? Пинк молчал. Пот блестел на его идеально уложенных волосах. — Она ничего не знает, молодой господин, — сказал он спустя мгновение. — Она никогда ничего не узнает. Вам не стоит тратить своё время. — Я никогда не трачу время зря, когда речь идет о моей семье, — укорил Дофламинго и отложил нож. — Я всё чётко объяснил. Ошибки можно простить. Но предательство… — Я никогда не предам Вас, — сказал Сеньор Пинк, сжимая кулаки и повышая голос, — никогда. Ни из-за кого. Пожалуйста, молодой господин, оставьте её в покое. Я… я разорву с ней отношения сегодня, если Вы этого хотите. Назначьте мне любое наказание за ложь, какое сочтёте нужным. Его голова была склонена, и, ох, какая мука была видна, какая бьющаяся боль в груди. Дофламинго перебирал варианты. Что-то из его ледяных глубин подсказало ему убить её в любом случае и заставить Сеньора Пинка избавиться от тела. Ему никогда не нравилась идея делиться… Кончики пальцев коснулись его локтя. Дофламинго моргнул: Роси сидел на столе, из его глаз текла кровь.***
(Сеньор Пинк сжался, как собака, ожидающая пинка, когда Дофламинго внезапно выругался, и ногти заскрипели по полированному дереву. — Ты выбрал неподходящее время, — сказал он, и ужас ещё сильнее скрутил живот Пинка. Он не мог противостоять своему молодому хозяину, который так нечестиво пылал силой. Он ясно выразил свои ожидания и был добр к нему так, как никто и никогда не был. Нет, во всём был виноват только он сам. Он облажался по-настоящему и теперь никогда больше не увидит, не услышит и не прикоснётся к ней. — Проваливай. Сеньор Пинк напрягся. — Я сказал, проваливай, Роси. Сеньор Пинк поднял голову).***
— Капитан? Челюсть Дофламинго скрипнула, когда он посмотрел на испачканное и грязное лицо Роси, игнорируя дрожь, которая эхом отозвалась в его душе. — Молодой господин? — прошелестел голос в его сознании. — С кем Вы?.. Дофламинго обернулся к Сеньору Пинку, который вздрогнул от его взгляда. На мгновение он тревожно взглянул на пустое пространство, куда был обращён взор Дофламинго, и больше не пытался ни двигаться, ни говорить. Сузив глаза, Дофламинго нетерпеливо рассматривал мужчину. Тогда он догадался, что именно заставит Роси уйти. Это было не то заявление, которое он хотел сделать, и, вероятно, Требол никогда не перестанет говорить об этом, но он хотел, чтобы Пинк ушёл сейчас. — …Если ты будешь хорошо следить за ней, — медленно произнес он, — и никогда не забывать, кому принадлежит твоя верность… мне будет всё равно, что ты станешь делать. Сеньор Пинк вытаращился, надежда подавила всю его прежнюю тревогу. — Капитан, Вы имеете в виду?.. и ничего страшного, если мы?.. Дофламинго вздохнул, борясь с желанием потереть виски. Что ж, ему всё равно надоела вся эта ситуация. — Не лги мне больше. А теперь убирайся. Сеньор Пинк поклонился так низко, что его лоб сравнялся со столом. Он не осмелился спросить, что заставило его передумать. — Благодарю Вас, молодой господин, — сказал он. — За Ваше прощение. Дофламинго фыркнул, когда за ним захлопнулась дверь. Прощение, да? — Что, чёрт возьми, ты себе позволяешь? Но он уже был в комнате один.