***
(Дресс Роуз превратилась в точку, когда Семья Донкихот покинула порт. Она танцевала дальше, как шар цвета и света, зажатый в иззубренной руке горы. Она будет танцевать ещё восемь прекрасных лет и никогда не узнает, когда эти голодные глаза впервые увидели её. И какая сила прогнала их той весенней ночью).***
Роси стал проблемой. С тех пор, как он побывал в Дресс Роуз, и по мере того, как семья росла, трижды проклятый маленький зануда регулярно появлялся везде, куда бы он ни пошёл. Иногда он видел двух Роси, потом трёх, потом одиннадцать, выстроившихся в узком коридоре. Он выглядел настолько реальным, что Дофламинго захотелось протянуть руку и схватить его. Может быть, попытаться ударить его. Почему он встал у него на пути? Это невероятно отвлекало, и он не мог сосредоточиться. Иногда Роси не исчезал по несколько дней, преследуя его, как крошечная тень, как полторы вечности назад по гораздо более веским причинам. Он приносил с собой головные боли, ужасные, колющие, такие, что казалось, будто его череп колют ледорубами. Экипаж, конечно, замечал, как меняется их капитан. Как он пошатывается, словно избегая чего-то при поворотах, или отказывается сидеть в определённых креслах, как из его покоев доносятся яростные ругательства. Набеги и грабежи превратились в рутину. Он не позволял Пике истреблять целые деревни, а Диаманте — устраивать развратные выходки с женщинами просто потому, что у него не было сил на это. Он отпустил заложников и отказался от торговли рабами и наркотиками. Требол был вне себя от огорчения. Не то чтобы Дофламинго это действительно волновало, у него даже не хватало духу, чтобы выслушивать его жалобы. В конце концов, всё, что его волновало, — это лежать в темноте своей каюты, уставившись в потолок, пока Роси, в конце концов, наконец-то, не предаст его покою.***
В преддверии душной весны того года Верго попытался поговорить с ним. — Всё в порядке, Доффи? К этому моменту вопрос был уже излишним. Он не спал и не ел как следует уже несколько недель и прекрасно понимал, насколько ужасно выглядит. Дофламинго выдернул кинжал из стены и с грохотом бросил его на стол. Пятьдесят ножевых отверстий пересекали разные части комнаты, некоторые из них были даже на потолке и половицах. Ни один из них не попал в цель. Дофламинго с разочарованным рыком рухнул в кресло. — Голова болит, — отрывисто сказал он и уставился на Роси, появившегося за спиной Верго, наполовину скрытого его тенью. — Опять? А как же аспирин? — Выпил половину бутылки. Ни хрена не помогло. У Верго слегка отвисла челюсть. — Ты что, с ума сошёл? В лучшем случае это был мягкий упрёк. Верго и раньше говорил ему вещи гораздо хуже, и всё равно они всегда общались с некоторой долей непринужденности. Но Дофламинго было не до иррациональности, когда он ударил Верго головой об стену. Тот задыхался, воздух выбило из лёгких, как кувалдой. Дофламинго сжал воротник в огромный дрожащий кулак. — Я уже почти, — шипел он, — вот-вот сойду. Так почему бы тебе не сделать что-нибудь с этим, Верго? Почему ты просто стоишь, ковыряясь в носу? Почему ты не помогаешь мне? Верго уставился на него изумлёнными глазами, очки упали с его носа. В древесине под его плечами появились трещины. Он выглядел так, словно всё ещё приходил в себя за последние несколько секунд, и Дофламинго вдруг пожалел себя. Почему бы Верго не помочь ему справиться с этим, а? Или, что ещё лучше, почему бы Верго не исправить всё за него? Ведь он был его, не так ли? Он же обещал.***
(Верго чуть не вздрогнул, когда свободная рука Доффи провела по его щеке. От этого движения у него затрещали ребра, на которых, как он знал, вскоре должны были образоваться слабые синяки. — О, тише, всё не так плохо, — выругался Доффи, гораздо тише и мягче, чем секунду назад, — У меня был плохой день, Верго. Не надо было меня добивать. Так ли он поступил? Верго не мог вспомнить. Ему удалось достаточно быстро среагировать с помощью хаки, чтобы избежать удара, но всё произошло так неожиданно, что он не был уверен, когда именно переступил черту. — Извини, — сказал он, несмотря ни на что. И был одарён улыбкой, полные губы разошлись, обнажив белые точёные зубы. Доффи сдвинул голову, и прядь солнечного света из окна преломилась в его серьге, рассыпав золото по потолку. — А если я тебя не прощу? Сердце Верго упало. Тринадцать лет назад он решил посвятить Доффи всю свою сущность и не имел иной цели, кроме служения ему. Вообще никакого другого существования. — Можешь ещё поколотить меня, — предложил он, — если тебе нужно выпустить пар. Я использую Волю Вооружения, чтобы уменьшить ущерб. И мы должны использовать мою комнату, чтобы ты не повредил свою ещё больше. Доффи рассмеялся, хриплый звук раздался из широкой центральной части его груди. Верго показалось, что он видит, как веко одного голубого глаза пронзает его. — Предложение можно оценить, но нет. Я предпочел бы получить тебя целым и невредимым. — Длинные тонкие пальцы снова задвигались, теперь уже по челюсти Верго. — Как насчёт того, чтобы решить одну мою маленькую дилемму? Есть один человек, который в последнее время очень меня раздражает. Мне нужно, чтобы ты от него избавился. Ты ведь сделаешь это для меня, правда? Чего бы это ни стоило? — Конечно, Доффи. Доффи еще раз улыбнулся, и рука отнялась от его лица, выхватив что-то. Чайная ложка болталась между указательным и большим пальцами. Верго покраснел. — Всегда верный, Коразон. А потом Доффи рассказал ему, и к концу разговора Верго покидал корабль только с двумя мыслями в голове. Что он сделает всё, чтобы Доффи больше никогда не беспокоили. И что никто в этом мире не заставлял его дрожать от ненависти сильнее, чем Донкихот Росинант).***
— Я не могу поверить, что ты заставляешь меня зайти так далеко. … — Почему ты не можешь оставить меня в покое? … — Ты всегда просил меня о том или ином, но ты даже не можешь оставить меня в покое? … — Я бы защищал тебя, Роси. Я бы оберегал тебя. … … … — Почему ты не смог в это поверить?***
Несмотря на всё это, репутация Дофламинго не пострадала. Более того, странная меркантильность его действий притягивала заинтересованных лиц, как мотыльков на пламя. Больших мотыльков. И однажды самый большой из них пришёл на зов. Это был Кайдо, на звонок которого по Ден-Ден-Муши ответила Джолла. А ещё она закричала так громко, что затрещали ставни, уронила улитку и рванула за ней на палубу, как безголовая курица. Таким образом первые несколько слов, которыми Дофламинго обменялся с йонко, закончились извинениями. — Обычно я не получаю такой реакции от людей, — сказал император, и Дофламинго не мог понять, звучит ли в его тоне гордость или раздражение. — Вы уж извините её, — успокаивал он со сдержанной улыбкой, в то время как Джолла была поспешно выведена Лао Джи из комнаты, — она тронута умом. Жизнь на корабле, как Вы знаете, может сделать с людьми забавные вещи. Послышался смешок. — Да, это правда. В моей первой команде тоже была своя доля сумасшедших. — Улитка посмотрела на него как на воспоминание, немного искушённо. — Вот это были времена, парень. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз выходил в моря. Тревога уколола затылок Дофламинго, и его ухмылка сжалась на сантиметр. Конечно, было бы интересно снова привести йонко в движение — всё, что угодно, лишь бы взбудоражить дозорных и их хозяев-горосеев, — но хаос на данном этапе был совершенно нежелателен. — Ну, мы все знаем, насколько Вы занятой человек, — сказал он, подталкивая собеседника к продолжению разговора, — именно это делает этот вызов таким… неожиданным. Чем могу быть полезен? Кайдо хмыкнул, всё ещё выглядя довольно раздражённым. Тем не менее, он безропотно выполнил просьбу. — Ладно, слушай сюда, птичка. У меня нет времени на пустые слова, поэтому я буду говорить просто. Ты когда-нибудь слышал о стране Вано? Это был, наверное, самый бессмысленный вопрос, который когда-либо задавали Дофламинго, но он кивнул. — Слышал. — Хорошо, тогда вот мои условия. Вы хотите безопасный проход через тамошние воды? Договоритесь со мной по-хорошему, и я позволю вам проплыть мимо без штрафа. Дофламинго уставился на улитку. — …Ты понял, мальчик? — Да. — В голове у него зашумело. Страна Вано была одной из немногих территорий, куда морская пехота не имела доступа, и недавнее повышение его вознаграждения вызывало всё больше и больше элитных офицеров. В частности, старуха Цуру, похоже, была твёрдо намерена преследовать его по всему Гранд Лайн. Перспективы здесь назревали. Дофламинго положил ноги на стол. — Какая именно сделка Вас интересует? — Не знаю, — пробормотала Ден-Ден-Муши, ковыряя в ухе, — я слышал, что у тебя есть доступ ко всякому дерьму, так что просто предложи то, что мне пригодится. Все эти лишние размышления — это твоя работа, а не моя. Дофламинго недоверчиво усмехнулся. Он полагал, что только такие существа, как Кайдо, могли позволить себе подобную безрассудную дерзость. — Хех, очень хорошо. Есть хотя бы предпочтения? — Мужчины получше. Здесь, в Вано, выбор невелик. Слишком много мечников, размахивающих своими маленькими палочками. Мне нужны когти и зубы. Такие, чтобы могли рвать дерьмо, не заботясь о каком-то там кодексе чести. Его ухмылка слегка померкла. Кайдо, скорее всего, хотел получить дьявольский фрукт Зоан — один из самых редких видов в Новом Свете. Где же найти их столько, чтобы такой человек был счастлив? — Я сделаю всё возможное, чтобы удовлетворить Вас, — решил он наконец. На другом конце раздался раскатистый смех, чёрный и грохочущий, как гром на пустыре. — О, не стоит так высоко стремиться, мальчик. Меня уже мало что устраивает. — Рот улитки скривился в ухмылке. — Проблема, с которой мы оба можем столкнуться, да? Он моргнул. Ничего не сказал. — Ты знаешь, я слышал много слухов о тебе, — продолжал Кайдо, — что ты какой-то особенный, что у тебя есть планы на будущее. Ты чего-то добиваешься, не так ли? Чего именно ты хочешь? — Ничего, что ты мог бы понять, — не задумываясь, ответил Дофламинго. Но в ответ раздался только ещё более бурный смех. Динамик вибрировал в его руке. — Вот это да! Я думаю, мы прекрасно поладим, милая птичка. Более того, позволь мне дать тебе небольшой совет. В качестве жеста доброй воли. Ухмылка Ден-Ден-Муши расширилась, обнажив длинные, зазубренные клыки. — Пора завязывать со всей этой мягкостью. Потенциал есть, но ты всё ещё сдерживаешься. Ты за что-то цепляешься. Или что-то цепляется за тебя. Что хорошего в прошлом для такой цели, как твоя? Избавься от этих призраков. Отпусти всё. Со временем ты ничего не будешь бояться. Поверь мне. Секунду Дофламинго сидел, ошеломлённый. — Я… Роси стоял рядом с Ден-Ден-Муши, закрыв ей рот руками. Он смотрел на Дофламинго, и он уже давно не видел на лице брата никаких эмоций, но сейчас он увидел осуждение. Ожидание. И вдруг он понял, что всё так и было, как сказал Кайдо. Роси… говорил ему, что делать, не так ли? Головная боль и кошмары были лишь отговорками. Дофламинго кренился под командованием наверняка мёртвого мальчишки. Он позволил пыли воспоминаний управлять собой, потому что… Потому что… Пальцы Дофламинго оставили вмятины на динамике. — Я понимаю, — сказал он, и Кайдо захихикал. — Я чувствовал, что ты поймёшь.***
Верго вернулся со странной бутылкой вина, розовой, как его перьевой плащ, и воняющей химикатами. Это была длинная и запутанная история, но основную суть Дофламинго уловил в том, что Верго каким-то образом помогал отряду дозорных в налёте на нелегальную лабораторию по производству наркотиков. Одним из работников лаборатории был Цезарь, бывший ученик знаменитого Вегапанка. Цезарь убил множество людей во имя науки. Он перешёл все мыслимые границы и делал это с улыбкой, с самым звонким смехом, который Верго когда-либо испытывал. Но в результате Цезарь знал о человеческой психиатрии гораздо больше, чем многие другие, и Верго решил, что это стоит того, чтобы не дать ему сгнить за решёткой. — Сейчас он находится в безопасном месте, — сказал он, глядя, как Дофламинго смотрел на бурлящую жидкость. — Если это не сработает или вызовет какие-то проблемы, я вернусь и попрошу его всё исправить. — А что, если он просто отравит меня? — Тогда я убью его, — сказал Верго, не теряя времени, — самым мучительным способом, который только можно придумать. А потом я убью и себя. Невысказанные слова прозвучали с такой громоподобной убеждённостью, словно были произнесены. Дофламинго смотрел на него с некоторой симпатией. Именно поэтому Верго всегда был его любимцем. Медленно поднеся наполненный бокал к губам, он выпил его одним махом.***
Как оказалось, ни Цезарь, ни Верго в итоге не погибли. Дофламинго был в восторге и расхаживал по кораблю с огромной ухмылкой на лице. Он здоровался со всеми, кто попадался ему на пути, не раз устраивал столкновения и терроризировал новичков до слёз. И всё это время он был один. Роси больше не было. — Ты молодец, мой Коразон, — прошептал он в ту ночь, когда его рука пробралась под простыню. Верго лежал на спине, крепкая грудь вздымалась и опускалась в приятной истоме. На его обычно стоическом лице блуждала блаженная улыбка. Он кончил так быстро, что это выглядело почти жалко, но Дофламинго воздержался от обычных придирок. Человек, безусловно, заслужил это. — Я думал о тех связях, которые ты завёл на военно-морской базе, — продолжал он, отнимая перо от щеки Верго. Оно оставалось там всё время, даже когда кровать едва не сломалась под их общим весом. — С ними проблем не будет, — тихо сказал Верго, — я им наврал, что я недавний курсант, который поступил на службу, чтобы поддержать свою больную сестру. Насколько они знают, я уже вернулся в академию. — Хм, вот и я о том же. Может быть, именно там тебе и следует быть. Верго слегка повернулся, взгляд был пустым. Дофламинго небрежно уронил перо на землю. — Это было бы удобно, ты не находишь? Чтобы иметь возможность следить за дозорными. — Хотите, чтобы я пошёл? Дофламинго наклонился, чтобы посмотреть ему в лицо. — Конечно, нет. Только если ты сам решишь. Ты знаешь, что я никогда не стану тебя ни к чему принуждать. — Он опёрся локтем о раму кровати, подперев голову рукой. — Дело в том, что я больше всего доверяю тебе. Проникновение тоже прошло бы для тебя более гладко, я уверен, учитывая, как они были ошеломлены твоим выступлением. Верго замолчал. Он поднял руку и погладил Дофламинго по волосам. — Я пойду, Доффи, — сказал он. — Если ты так хочешь, то я пойду. Дофламинго улыбнулся. — Ты меня балуешь. Верго улыбнулся в ответ. Они лежали ещё некоторое время, мрачный свет единственного фонаря отбрасывал чудовищные очертания на изрытое пятнами помещение. Дофламинго наблюдал за ними с несколько насмешливым замешательством. Он полагал, что в какой-то мере всё ещё ждёт, когда из темноты вынырнет крошечная белокурая головка Роси. Потянувшись к Верго, он взял с комода бутылку вина и сделал огромный глоток. На вкус оно было горьким и кровавым — этот этот Цезарь не был знатоком, — но Дофламинго почувствовал себя лучше. — Ты когда-нибудь рассказывал Треболу? — неожиданно раздался голос Верго. — Что рассказывал? — О своем брате. Как ты… видел его повсюду в течение последних нескольких лет. Дофламинго слегка приподнял бровь, а затем насмешливо улыбнулся. Требол и так был достаточно любопытен и часто вмешивался в его дела. Ему не нужно было совать нос ещё и в это. — Нет, мне это и в голову не приходило. — Правда? Ни с Диаманте, ни с Пикой? — Только с тобой. Верго снова замолчал, в его голосе чувствовалось недоумение. Дофламинго выпил ещё вина и решил, что разговор окончен, когда Верго снова заговорил: — Он бросил тебя, Доффи. — Тон был неожиданно жёстким, злым и холодным. — Ты должен забыть о нём. Дофламинго не сразу ответил. Уже более спокойно он рассматривал стол, стулья и книжные полки своей каюты — всё, на чём в тот или иной момент появлялся Роси. Он так долго был источником мучений, и всё же Дофламинго не мог заставить себя ненавидеть его. Не настоящего Роси — того, о котором он до сих пор хранил воспоминания в какой-то ржавой щели своего сердца. Не его Роси. — Он — семья. — Нет. — Матрас скрипнул, когда Верго сел. — Семья верна тебе, Доффи. Семья всегда рядом с тобой. Семья никогда не предаст тебя. Мы — твоя семья. Не он. В порыве гнева Верго даже схватил его за бицепс, развернув Дофламинго так, что они смотрели друг на друга. Под тенью и только одним глазом Дофламинго уловил, как яростно сжимается челюсть Верго. Будь на его месте кто-нибудь другой, он, возможно, уже полностью убрал бы эту челюсть, но поскольку речь шла о Верго, он только вздохнул. — Ну, теперь это уже не важно. Скорее всего, он мёртв. Казалось, Верго потребовалось всё самообладание, чтобы не сказать: «Хорошо». Дофламинго покачал головой. Ему было… немного лестно, что Верго так беспокоится о нём. По крайней мере, именно так он расценил ощущение тёплой тяжести в груди. — Давным-давно, — начал он рассказывать, — Роси попросил меня выпустить птицу, которую я поймал в ловушку. Это был его день рождения, и он сказал, что это единственный подарок, который он хочет получить от меня. Только это, если бы я просто отдал ему её. Верго хмыкнул. — Почему? Что ты собирался сделать с этой птицей? — Точно не знаю. Вероятно, убить. Наступила резкая пауза. Затем раздалось ещё более резкое фырканье. — Как я уже сказал, он слишком сильно мешал тебе. Зачем тебе снова встречаться с таким человеком? «Я не знаю», — Дофламинго задумался и вспомнил призрак крошечных пальчиков, обхвативших его запястье.***
Верго уехал в конце весны. Год тянулся без него, но сосредоточенность Дофламинго вернулась с новой силой. С лихорадочной и безжалостной энергией он принялся пробивать себе дорогу по мрачным ступеням Нового Света, отвоёвывая территории, которые он сдал по рассеянности. Солнце в то лето висело, как тлеющая монета, такое же красное, как кровь, которую он лил на острова неделю за неделей. Со временем за ним отправляли только вице-адмиралов, а его преступления заполонили газеты. Они называли его «Небесным Демон», словно считая себя умными. Цезарь, который, как он убедился, был гораздо полезнее, чем просто создатель целебных вин, поселился на Панк Хазарде. На острове Дофламинго построил для него новую лабораторию, где он начал исследовать возможность создания Дьявольских плодов Зоан для Кайдо. Он снабжал Цезаря всеми материалами, которые тот просил. Его растущая известность как «Джокера» в преступном мире позволила ему относительно легко получить доступ практически ко всему, и ему не приходилось далеко искать источники в чанах, машинах или подопытных. Случаи приступов и кошмаров всё ещё случались, но вино помогало справиться с большинством из них. Пока однажды осенью Дофламинго не понял, что начал забывать очертания лица своего брата. Он расстроился на несколько минут, но потом успокоился. Иногда лучше оставить всё как есть.***
Зимой они обнаружили истреблённое племя рыболюдей. В живых не осталось никого, кроме одного. Деллинджер был маленьким и шумным, от него не было никакой пользы, но Дофламинго знал, что она будет. — Позаботься о нём, — сказал он, протягивая младенца Джолле. Хрупкое создание суетилось и извивалось в его руке, и держать его было очень скользко. Не помогло и то, что он был пропитан кровью своих сородичей. Джолла пискнула в знак протеста и начала какую-то длинную тираду о гендерных ожиданиях, пока Дофламинго не пожал плечами. Он полагал, что Деллинджер получит самое доброе воспитание у Джоллы, и не сомневался, что Диаманте или Требол будут гораздо суровее. В любом случае, они забрали его. Возможно, Джолла и сама это поняла, потому что вздохнула, заметив блеск в его улыбке. — Не важно, — сказала она, протягивая руку, — простите меня, молодой господин, я возьму его. Дофламинго фыркнул и передал малыша. Деллинджер радостно лепетал, уютно устроившись на руках у Джоллы, и всё ещё сжимал в кулаке плащ Дофламинго. Детей вообще, как он понял, гораздо легче обучать, чем закоренелых моряков. Десятилетиями вытравливать из их мозгов привычки, суеверия и глупости. Он задумал нечто интересное. — Ты выживший, да? — сказал он, ткнув нос ребёнка. — Это то, что мне нравится. В ответ раздалось весёлое бульканье.***
Когда Дофламинго исполнилось двадцать четыре года и начался новый год, они обнаружили незнакомца почти его роста, одиноко сидящего в порту. У него были светлые волосы и глаза цвета кирпичной пыли, и он был таким же неуклюжим, как и четырнадцать проклятых лет назад…