Витражи

      Если бы ты знала, чего будет стоить срыв делового ужина, ты бы все равно поступила так еще раз.       Было что-то невероятно возбуждающее в до ужаса злых кошачьих глазах Хаджиме, когда он в спешке прощался со своим бизнес-партнером и его спутницей, стараясь ненавязчиво прикрыть рукой внушительный стояк. Если бы не эта женская нога, ласкающая его под столом прямо во время переговоров… Ты, конечно, та еще чертовка.       — Хилтон отель, главный вход, — прошипел он водителю и сильно сжал хрупкое женское колено, — и побыстрее.       Он ничего не делал в машине, даже не пытался — Коко не терпел проявления любых чувств прилюдно, всегда стараясь оставаться холодным и собранным, поэтому единственное, что сейчас могло выдать его серьезный настрой — его рука на твоей ноге, сжимающая ее властно и собственнически, но не больно.       Но так не могло продолжаться долго — провинившийся рано или поздно будет наказан.       Стоило вам перешагнуть порог номера, он взорвался — мужское пальто из новой коллекции burberry полетело мимо вешалки прямо на пол, туда же отправилась твои шубка и сумка.       Уже давно пора было усвоить урок — испытывающий терпение Хаджиме всегда отхватит сполна, в десятки раз сильнее и больнее, чем предполагал. Но смысл правил и запретов ведь в том, чтобы их нарушать; а уроков — в том, чтобы их прогуливать и решительно делать вид, что их не существует?       — Так и знал, что надо было оставить тебя дома, — мужчина прижал тебя к холодной стене, отрезая все пути к отступлению, — любишь же ты все испортить, наглая.       Мокрый язык скользил по тонкой шее, острые зубы, наплевав на правило «не портить дорогие и красивые вещи», оставляли на ней свои метки, давая понять: ты — его собственность, будущая госпожа Коконой. У тебя нет и никогда не будет возможности принадлежать кому-то другому, стонать под кем-то другим или вовсе смотреть на кого-то, кроме своего мужчины.       — Осторожнее, Коко! — ты коротко взвизгнула, когда его зубы впились в кожу слишком глубоко. Вниз, на ключицы, с шеи скатилась маленькая капля крови.       — Ты будешь жестоко наказана, моя бесценная, — Хаджиме зализал свежую ранку и поднялся, встречаясь своим черным похотливым взглядом с твоим томным, — надо же мне напомнить, что бывает с девочками, которые срывают важные переговоры и дразнят своих мужчин на публике?       — А у тебя их много? — усмехнулась ты, не отводя глаз, — девочек?       Мужчина снова толкнул тебя в стену и сильно сжал бедра — с его острыми ноготками, больно впивающимися в напряженные мышцы, это было максимально горячо и возбуждающе. Хотя, казалось, хотеть его еще больше было невозможно.       Ты выгнулась в спине от переизбытка острых ощущений — холодная стена сильно контрастировала с телом Хаджиме даже через одежду, а руки, сжимающие твой зад наверняка до фиолетовых синяков, оттеняли сладкие поцелуи в ключицы.       Момент — и платье полетело на пол, оставляя тебя в одних кружевных трусиках. Коконой развернул тебя лицом к стене, вжимаясь стояком в округлые бедра.       — Принцесса сегодня будет беспощадно и жестко трахнута, — огласил он правила вечера, — а мне даже не придется для этого раздеваться.       Укус за загривок заставил табун мурашек пробежать вниз до самых кончиков пальцев на ногах; а властная рука, перехватившая тебя за талию и прижавшая ближе к мужскому телу, заставила протяжно застонать. Знали бы все бонтеновские бизнес-партнеры и их женщины, на что эти руки с по-паучьи длинными пальцами способны — завидовали бы тебе черной завистью.       — Ты сегодня не имеешь права ко мне прикасаться, дорогая, — продолжил он. Вторая рука оттянула черное кружево последнего оставшегося на женском теле элемента одежды, — если ты чего-то захочешь — тебе придется умолять меня, — длинные пальцы начали поглаживать гладко депилированную кожу, — а если ты ослушаешься — я просто уйду.       Короткий женский стон, когда он начал ласкать своими неприлично-нежными для мафиози руками половые губы, стал завершением его монолога.       Длинные белые волосы щекотали гиперчувствительную от возбуждения спину, распаляя еще больше. Рука с живота переместилась на грудь, невесомо поглаживая вставшие соски. Зубы опять вцепились в загривок. Такая смесь острых и приятных ощущений выжимала тебя полностью, не давая думать ни о чем другом, кроме любимого и желанного мужчины, стоящего за спиной.       — Хаджиме! — заскулила ты, прижимаясь к нему настолько близко, насколько возможно и начав тереться бедрами о все еще скрытый за одеждой член, — Пожалуйста, Хаджиме…       — Я не слышу тебя, — сладко прошептал Коко прямо на ушко, заставляя простонать и покрыться мурашками в очередной раз, — чего ты хочешь?       — Умоляю, трахни меня, Хаджиме! — ты попыталась повернуться, но стальная хватка удержала хрупкое тело на месте, — накажи меня, папочка. Я умру, если не почувствую тебя в себе.       Короткий рык, и сдерживающие тебя руки резко повернули тебя на 180 и отступили. Послышался звук расстегнутой ширинки. Земля резко ушла из под ног.       — Хаджиме! — вскрикнула ты, хватаясь за шею любимого руками. Всего за долю секунды твои ноги оказались у него на талии; спина — прижатой к стене, а его губы — на твоих.       Коконой целовал жадно и страстно — так, как будто этот вечер был последним в истории человечества; так, как будто завтра вы оба будете мертвы или разлучены навсегда. Он целовал так, чтобы дать понять: «прошлое давно в прошлом, будущее мы проведем вместе, а сейчас все, что мне нужно — это ты». Он целовал так, что сразу становилось понятно: что бы не случилось — он любит так, что заставит горы свернуться самостоятельно и положит к твоим ногам все, до чего дотянутся сотни пар рук его подчиненных. А сейчас он, пожалуй, предпочтет, чтобы эти самые ноги поскорее оказались на его плечах.       Забытое белье не оказалось проблемой — уже второй раз за вечер нарушая свое негласное правило про дорогие вещи, Коко беспощадно рванул на себя хрупкое кружево и без проблем его порвал. Красные полосы от резко врезавшейся в кожу ткани и свободно болтающиеся на поясе ее остатки позже станут очередным напоминанием о том, как иногда все-таки приятно выводить своего мужчину из себя.       Все ещё крепко вжимая тебя в стену и поддерживая сильной рукой он свободной нашел нужное направление и без промедления вошел.       Короткий вскрик. Растекающееся по телу удовольствие. Мужское рычание и наконец движения — резкие, медленные, до упора.       В какой-то момент это стало неудобно, и Хаджиме сбросил все на пол с коридорной тумбы, усаживая тебя туда.       Как же это было прекрасно — ощущать его в себе полностью, ощущать полной саму себя.       Поза стала более удобной, и губы мужчины оказались на твоих сосках — прикусывая и зализывая их, он все так же медленно и глубоко входил, заставляя миллиарды электрических импульсов проходить по телу в те моменты, когда он вжимался своими бедрами в твои максимально сильно.       Горячие руки держали тебя за талию и спину, не давая отстраниться или удариться о стоящее сзади зеркало.       — Хаджиме, быстрее, — проскулила ты, откидывая голову из-за невозможности выдержать такое обилие ощущений и все-таки пару раз ударяясь о зеркало, — прошу тебя, папочка, настолько быстро, насколько возможно.       Коконой вновь прорычал и оторвался от женской груди, подхватывая тебя под бедра, не выходя, и унося в сторону спальни — иногда тебе казалось, что он выкупил все это множество апартаментов в центральных отелях Токио лишь для того, чтобы было возможно максимально быстро увезти тебя в один из них и хорошенько оттрахать.       Спиной ты почувствовала холодные шелковые простыни и вгляделась в бледное лицо с горящими страстью глазами. Он действительно ускорился, но спустя пару минут резко остановился.       Время новых правил.       — Смотри мне в глаза, принцесса, — он запустил ладонь в твои волосы, сжимая их на затылке, — и не отводи взгляд. Если ты перестанешь — я остановлюсь.       Одного его хриплого возбужденного голоса хватило бы, чтобы кончить. Но еще рано. Можно только с ним и только тогда, когда он позволит.       Движения возобновились — еще быстрее, глубже и отрывистее, чем были до этого. Его темп заставлял умирать и возноситься; потом падать на землю, снова умирать и снова возноситься на небеса.       — Хаджиме… — простонала ты, не в силах выдерживать с его кричащими властью над всем сущим глазами зрительный контакт, — прошу тебя, Хаджиме… — еще один громкий стон, — позволь мне…       Он заткнул тебя, целуя, и немного замедлился, давая передохнуть. Но ты совсем не этого хотела — что и дала понять, укусив его за губу.       — Значит так, чертовка, — он сжал твои волосы сильнее, — я сейчас начинаю считать от десяти и наращиваю темп с каждой цифрой. Как только я говорю «один» — ты можешь кончить. Поняла? — растерянный кивок, — итак. Десять…       Это было невыносимо. Он двигался все быстрее и быстрее, за годы изучения тебя зная правильный угол входа и твои самые эрогенные зоны.       Руки гуляли по вашим телам, сжимая и царапая. Где-то на трех ты вцепилась зубами в жилистое плечо и уже не могла сдержать громких криков. Хаджиме был великолепен.       — Один.       Мир перестал существовать. Краски смешались в голове; тело стало легким, как будто никогда не имело веса вовсе. В голове был только протяжный стон Коконоя и его зубы на твоей мочке уха.       Отходить после такого бурного оргазма пришлось еще долго — около трех минут вы еще не могли говорить, просто лежа рядом и пытаясь отдышаться.       — Это… — ты запнулась, проклиная проблемную дыхалку, — это было невероятно, Хаджиме.        А он лишь придвинулся ближе и коротко поцеловал твое плечо.        Ты обязательно выведешь его снова.