Витражи

      Крупные капли барабанили по толстому стеклу, не переставая ни на миг. Этот день не мог закончиться иначе.       На город уже давно опустилась тьма; разбитые настенные часы, наверное, показывали где-то около восьми вечера, но было как-то все равно — в маленькой однокомнатной квартире на окраине Шибуи не было ни одного человека, который мог бы пожалеть, что это эфемерное «сегодня» наконец-то закончилось.       Их было двое. Она, уже выплакавшая все свои запасы туши, зарывалась тонкими пальцами в свои короткие выжженные осветлителем волосы и смотрела на несчастные водяные разводы на грязном стекле, другой рукой до побелевших костяшек сжимая старую керамическую кружку. На дне плескалось самое дешевое красное вино, что девушка смогла найти в дворовом магазинчике; внутри виднелись недомытые разводы от черного чая, а на самой уже посеревшей эмали было написано что-то вроде «С праздником весны 2006» — и никого совершенно не волновало, что сейчас уже 2018, а на улице во всю бушуют декабрьские дожди.       Он сидел совсем рядом. Касался худого плеча своим, которое было не сильно больше — руки все еще утопали в «эмках», что было предельно смешно для мужчины его возраста. Волосы собраны в низкий пучок, выпущены только две длинные передние пряди — такие же выжженные и желтые, как у нее. Он тоже пьет, но прямо из бутылки. Кружка у них теперь только одна — вторая сегодня беспощадно пробила кафель в кухне, разлетаясь на десятки мелких осколков. Так же, как последние несколько месяцев постепенно разлеталась жизнь.       — Мы в пизде, — Лин допила остатки жидкости залпом прежде, чем договорила, — в абсолютной, беспросветной пиздище.       — В пизде, — вторил Казутора, наливая ей еще, — галактических масштабов.       Дождь набирал силу, стуча по стеклам все громче и громче — казалось, что вот-вот оно треснет под подобным напором.       Они сидели на полу, спинами прислоняясь к подранному дивану. Он остался здесь, наверное, еще с эпохи Сёва — по-другому объяснить его просто отвратительнейшее состояние было нельзя. Как и в принципе состояние всей квартиры — если бы не умелые руки Лин, она бы до сих пор скорее напоминала притон, чем уютный уголок.       — Когда надо платить за аренду? — девушка откинула голову на жесткий паралон, закрывая глаза и пытаясь хотя бы немного просчитать дальнейшие действия.       — Завтра.       — Блять.       Сегодня у них должны были быть деньги на три аренды сразу. Но — шутка Богов, не иначе — ночью зоомагазин, где работает Ханемия, ограбили, а Лин днем уволили с работы за то, что она дала отпор хамлу-начальнику. Без права на отступные.       — У тебя есть друзья, у которых мы можем занять пару тысяч? — девушка оборачивается к мужчине, смотря на него абсолютно пустым взглядом. Заранее знает, что он ответит, — мы в дерьме, Тора.       — В полнейшем, милая.       Выход из ситуации, наверное, все-таки есть. Но они оба не пойдут на это — лучше остаться на улице, чем поднимать старые связи и оставаться в долгу у кого-то влиятельнее родителей. Которых у них, кстати, на двоих было ровно ноль. С недавнего времени.       Они потеряли почти все. И обязательно потеряют остатки.       — Стоило ли это того? — спрашивает Ханемия, снова разогнавший себя до состояния всепоглощающей самоненависти, — Спасать меня тогда.       Он говорит о дне, когда они познакомились. Когда он собирался расстаться с жизнью, но не успел — его перехвалили слабые женские руки. Она не смогла стоять в стороне, видя подобное. Только не снова.       — Тысячу раз. И еще на тысячу, — кружка опустела. Лин потянулась к правой руке Казуторы, накрывая ее своей и аккуратно сжимая холодные пальцы, — в горе и в радости, помнишь?       Мужчина вымученно улыбнулся.       — В горе и в радости.       Завтра они потеряют дом. Еще через пару недель, возможно, все свое скудное имущество и смысл существования. Но пока у них хотя бы есть вино, колючие свитера и тонкое стекло с бьющимися о него дождевыми каплями.       Пока они, по крайней мере, есть друг у друга.