Витражи

      Его глаза были такими стеклянно-голубыми, что Мэд сходу записала его в «пустых». Не имеющих места в жизни пропавших для самих себя и общества в целом бездушных кукол, способных лишь следовать указаниям не в силах воспротивиться и общаться в принципе. Его взгляд был безжизненным, потерянным, пробирающим до костей своей отстраненностью. И невыносимо, невозможно голубым.       Она не любила этот цвет с самого детства — голубоглазая бросившая их с братом мать; голубоглазый не принимающий ее отец; голубоглазая любовь — единственная и бывшая — которая втоптала ее в грязь, раздробила кости и оставила задыхаться рыбой на суше — поэтому с первой случайной встречи невзлюбила и его.       Инуи Сейшу был до тошноты незаметным; тихим, как смерть во сне — его присутствие порой не ощущалось вовсе; он был безмолвным наблюдателем с пустыми ледяными глазами и солнечной шевелюрой, обычно никогда не вступающим в разговор по своей воле, и эта его способность — слушать и запоминать — бесила больше всего.       «Не садись завтра за руль, а то снова приедешь помятая» — сказал он как-то раз, передавая Мэд байк в мастерской. И — что интересно — она лишь раз несколько часов назад перекинулась парой фраз о предстоящей тусовке по телефону, а этот демон услышал ее метров с двадцати. Запомнил же, умудрился. Это пугало.       Инуи вообще пугал — у них как-то сразу не заладилось общение, но судьба все сводила их в самых странных ситуациях, которые только могли произойти. На парковке у торгового центра, когда в руках десяток пакетов, а такси как назло не едет — и он, узнав и с минуту попялившись своими омутами, предлагает помощь; в полупустом баре в спокойную среду, куда она заходит залить в себя все, что горит, после тяжелого дня, а он — сидит и снова пялится; в какой-то подворотне у клуба, куда все такая же вечно пьяная Мэд выходит покурить в тишине и натыкается на таких же пьяных уродов, не пропускающих одинокой юбки, и в итоге ломает одному из них руку — а он, невесть откуда взявшийся, стоит и смотрит, — словно чертов упавший с небес ангел с этими вьющимися золотыми волосами — с освещенного фонарем тротуара — и снова предлагает помощь; и, конечно же, в мотомастерской — и ладно бы в одной, но она сменила две — и везде чертов Инуи, если не в комбезе — то на диване, мирно беседующий с кем-то из персонала. Эти встречи, каждая из них, раздражала еще больше, чем его молчание и голубовость его глаз.       Мэд думала, что это какое-то тупое пранк-шоу; думала, что он чертов сталкер; даже успела подумать, что сходит с ума — но все равно каждый раз догадки оказывались беспочвенными, и она с каждым таким разом все сильнее выходила из себя, случайно примечая в толпе яркий коричневый шрам и блондинистую шевелюру.       И сама не заметила, как начала искать специально. Чтобы позлиться на судьбу еще сильнее, наверное — эдакий квест «найди в толпе Сейшу», и ведь периодически получалось — в эти моменты, побеждая в собственной игре, она ликовала и задорно улыбалась.       А после узнала, что они просто живут в одном районе. Если точнее — их муравейники были разделены одним домом между, а сам район не сильно большой — наверное, именно поэтому они так часто пересекались. Но в тот момент это все было уже не важно.       — Удивительная вещь — случайности, — оскалилась она, в очередной раз волоча в «D&D Motors» побитый байк, — всегда случайны.       Короткий усталый выдох и Инуи перехватывает руль, чтобы отвезти мотоцикл к столам с инструментами — ничего серьезного, просто пара вмятин, а запасной пластик для Мэд они с Кеном решили держать еще месяца два назад — уж больно часто она билась. Ко всеобщему удивлению, кстати, слабо.       Она плюхнулась на гостевой диван и стала наблюдать за работой — так внимательно, будто ждала, что Сейшу что-то специально сломает или украдет — и, конечно же, изучала. Врага надо знать в лицо.       — У тебя ко мне какой-то особый вид неприязни? — подает голос мужчина, что уже удивительно. Мэд подбирает слова.       — Не люблю голубоглазых — честно отвечает она, ослабляя хвост на затылке, — вы мне всю жизнь испортили.       Инуи поджимает губы. Какие же все-таки разные бывают люди. И, к сожалению, они тут вдвоем в тишине минут на сорок — он дежурил ночную в одиночку, а музыку включать уже время не позволит. Обстановка порядком напрягала, поэтому странным, но верным решением, скорее всего, было развить диалог. Диалог с сумасшедшей.       — Очень странно судить человека по не зависящему от него признаку, — взяв отвертку, он начал откручивать помятое левое крыло, — если все люди, обижавшие тебя, имеют голубые глаза — не значит, что из-за них все остальные с такими же — моральные уроды.       — Пока ни одного нормального не встретила, — Мэд все-таки снимает резинку и более развязно разваливается на диване, — так что ваши претензии поняты и посланы.       — Ты грубиянка. — Сейшу выхватывает ее взгляд, — может, стоит сначала узнать человека, а потом ненавидеть за что-то в его личности, а не во внешности?       — Звучит логично. Откажусь.       Очередной обреченный вздох. Как же сложно.       Спустя еще десять минут тишина начала давить на уши им обоим. Некомфортно.       — Ты хорошо дерешься, — мужчина на всякий случай проверяет целостность двигателя , осматривая его снаружи, — капоэйра?       — Улицы, — сдается Мэд, — мой брат состоял в банде. Пошла по стопам.       — В банде? — эти мерзко-голубые глаза отразили что-то вроде эмоций. Удивительно.       — Ага. Лет десять назад был в «Черных Драконах», но в итоге ушел на пенсию. Крутое было время, — она ненавидит себя, но все равно продолжает говорить, — когда он ушел, конечно. Там столько странных историй было, до сих пор ими периодически по ушам ездит.       Сейшу переваривает информацию. Все-таки, совпадения — штука действительно удивительная.       — Расскажешь? — он кладет инструменты обратно на стол, поднимая уголки губ.       Мэд в первый раз видит, как он улыбается.       Внутри что-то неприятно колышется.       — Ага.