Глаза цвета ноябрьского неба

      Сегодня с самого утра в доме Петровых был полный хаос. Мама с Олей подскочили ни свет, ни заря, а Антон только и делал, что бегал по поручениям двух представительниц прекрасного первичного пола. То принести плойку, то принести приготовленную заранее одежду. Принести банты, услышать от мамы: «Ты что, слепой?! Не эти банты!», потом бежать за другими, наконец, вырываясь из цепких лап мамы и Оли, пока женщина приготавливала малышку к школе, заплетая ей банты, а потом и одевая в идеально белую и чистую блузочку с юбочкой и белыми колготками. Для Оли специально были привезены из города новые туфельки на небольшом каблучке на липучках, ведь девочка еще не умела застегивать застежки, а также она шла с антоновым старым ранцем, с которым он ходил в начальную школу и обращался с ним очень бережно. Новые тетрадки, дневник, ручки, пенал — Тоша был так рад за Олю, что не радовался даже своим новым школьным принадлежностям.              С утра омеге было легче собраться, чем маме и Оле, поскольку он лишь зачесал на бок свои слегка отросшие волосы и на этом приготовления с внешностью были закончены. Накрахмаленная белая рубашка с прозрачными пуговками на левую сторону, заправленная в классические штаны черного цвета. Это была вся одежда, которая сегодня будет сидеть на нем в школе всю торжественную линейку.              После того, как летом у него началась течка, родители приняли решение поехать в город на оставшиеся каникулы, чтобы показать Антона врачу, узнать побольше о течках и в принципе отдохнуть. Они поехали к подруге у матери, которая с радостью приняла всю семью Петровых. Да и в принципе, не желая признавать этого, Тошу увезли и от Пятифанова. Тот слишком часто стал крутиться рядом с Антоном, и Карина начала переживать о том самом, что может произойти. Хотя, возможно, это была лишь ее паранойя.              Тоша не видел друзей все оставшееся лето, проводя на телефоне кучу времени, ведь он безумно сильно скучал по Роме. В городе его настигла еще одна течка, ведь организм только приспосабливался к ним, они могли быть чаще, но врач успокоил родителей и сообщил, что это временный период, потом гормональный фон стабилизируется и течки будут циклами. Чаще или реже, все уже зависело от самого Антона.              Омега за каникулы достаточно вытянулся. Он стал стройнее, его тело приобрело округлые формы, меняясь, ведь он уже считался созревшим. Волосы чуть отрасли, лицо начинала покидать детская полнота, появились скулы и он уже выглядел не как ребенок, а как молодой парень. Вот только от того, что внизу живота появился маленький жирочек, защищающий его матку, ему становилось не по себе. Он комплексовал, ему было страшно, что и лицо начало покрываться подростковыми прыщами, которые достаточно быстро проходили, но все равно у него были неприятные о себе впечатления. Страшно было показаться таким Роме. Но как же сильно хотелось увидеть этого альфу.              Вышла семья из дома немного позже из-за того, что мама не могла найти свою помаду, а папа бурчал, что не может найти свой галстук. Оля же нетерпеливо стучала каблучком по деревянному полу дома, уже одетая с иголочки, в своей розовой курточке, с огромными бантами на голове, с ранцем наперевес и букетом цветов в руке. У Антона тоже был букет для классной руководительницы, хотя в седьмом классе, наверное, цветы можно было бы и не дарить. Отчего-то внутри все скручивало от того, что, возможно, сегодня мальчишка мог увидеть папу Ромы, ведь он наверняка придет на линейку сына. Пусть там и будет вся школа, вряд ли кто-то посмеет хоть слово сказать про то, что Пятифан пришел с родителем. Хотелось бы также увидеть и маму Бяши, но он всегда говорил, что она не ходит на такие мероприятия, мол, взрослый уже и сам справится.              В школу они пришли все вчетвером, а у ворот уже копошился народ. Все по классам столпились на улице, а Антон глазами выискивал свой 7 «В», табличку которого торжественно должна была держать Смирнова. Заметив своих друзей и класс, Тоша широко улыбнулся, прощаясь с родителями, которые искали 1 «А», сам направившись к своему классу, обнимаясь с Полей, которая была сегодня еще краше, чем обычно. Ее волосы были завиты, убраны в два больших хвостика с бантами, и одета она была в красивый черный сарафан поверх кипельно белой рубашки и в лаковых черных туфельках. Девочка вытянулась за лето, стала красивой и стройной, приобрела более очерченные женские формы и теперь ее можно было бы назвать девушкой.       Обернувшись, Антон так и остолбенел, увидев Ромку вблизи. Никогда еще он не видел его таким красивым. И пусть альфа, стоя чуть поодаль, незаметно курил сигаретку, он все равно выглядел просто прекрасно в школьной форме. Как на ватных ногах, Петров направился к его высокой фигуре, что возвышалась почти над всеми в их классе, рассматривая его и останавливаясь рядом.              — Привет, — смущенно протянул омега, улыбнувшись.              Им еще не доводилось видеть друг друга после приезда Антона, ведь родители никуда не пускали его гулять, а спать отправляли рано, чтобы тот привыкал к режиму школы.              Рома подавился дымом от неожиданности. Стоя в своих мыслях, лишь изредка недобро поглядывая на тех, кто слишком долго задерживал на нем взгляд, поскольку не часто увидишь Ромку Пятифана в рубашке и школьных брюках, а точнее вообще никогда, он не заметил приближения любимой омеги.              Папа все-таки заставил сына надеть форму, сказав, что хотя бы на линейке тот будет выглядеть красиво, а после может обратно в спортивки переодеться. Поэтому за спиной у Ромки был рюкзак, в котором были любимые спортивные штаны с олимпийкой и футболкой. И хоть рубашка была скрыта кожанкой, ее все равно нельзя было не заметить.              Подросток прокашлялся, поморщившись от неприятных ощущений в груди, так как давиться дымом было достаточно дискомфортно. Посмотрев на внезапно появившегося омегу, легко кивнув в знак приветствия, Рома широко улыбнулся, удержав порыв обняться.              Но Антон вдруг кинулся к нему, обвивая руками его шею, улыбаясь так искренне и радостно, что у Ромки сперло дыхание. Он густо покраснел, обнимая Антона одной рукой, чтобы не обжечь сигаретой, зарываясь носом в его блондинистые волосы, вдыхая приятный аромат. Раскрывшийся природный запах, словно облако, окутывал Ромку с ног до головы. Он чуть крепче сжал в своих руках предмет своего воздыхания и удержал себя от тихого рыка, а волк внутри рвался к Антону. Сделать своим, вонзить клыки в нежную кожу, загрызть, чтобы показать свою любовь. Рома поспешно отстранился от омеги, прокашлявшись.              — Здарова, Тоха. Ты Бяху не видел? А то я его найти не могу, — в ответ альфе было лишь мотание головой. — Ясно. Ну? Как прошло утро? Наверное, как сумасшедшее, Оля ведь в первый класс пошла, — Рома улыбнулся, затягиваясь сигаретой, зажав ее между большим и указательным пальцем, неотрывно смотря на Тошу серыми глазами, что словно стали еще хищней после лета. — Радостная, поди, до жопы, — он прыснул, выдыхая дым через нос, после посмотрев на малышку, что стояла среди первоклашек вместе с родителями, светясь, как маленькое солнышко.              — Рада очень, она в школу хотела вместе всегда ходить, — Антон улыбнулся.              — Я в первом классе тоже радовался, а потом понял, что школа — это тюрьма на одиннадцать лет и мой энтузиазм поубавился, — Ромка прыснул.              Альфа скользнул взглядом по толпе, а затем поперхнулся, после быстро докурив и затоптав окурок, выдыхая дым через рот и рукой развеивая его, ведь он заметил смерть свою, своего папу, который двигался в сторону подростков, до этого отойдя, чтобы что-то перетереть с классной руководительницей. Родитель знал, что Рома курит, но у них с ним была договоренность: при нем Ромка сигареты в рот не брал. Антон обернулся, смутившись и опустив взгляд, когда к ним подошли.              — Эй, пап, познакомься. Это Антон Петров. Я тебе про него рассказывал, — на этих словах Рома покраснел и кашлянул в кулак. — У него сегодня сеструха младшая в первый класс пошла.              Когда к ним двинулся молодой красивый человек с серо-голубыми глазами, в классических брюках, которые были похожи на брюки Ромы, в бордовом свитере с горловиной и тоже кожаной куртке, как альфа рядом, то Антон понял, что это папа Ромы. У них было что-то похожее, хотя, наверное, Рома скорее пошел в отца, даже цветом волос, ведь папа у Ромы был русый. У него были аккуратно уложенные волосы в хвосте, стройная фигура, длинные пальцы на руках и длинная шея. Он был высоким, даже выше мамы, которую Антон в росте почти догнал, оставалась лишь пара сантиметров. Стоило молодому омеге (кажется, папе Ромы не было даже тридцати?) поравняться с ними, как Антон еще гуще покраснел от слов Ромки, что он рассказывал об омеге, а сейчас еще и представил своему папе.              Ромка был ростом со своего родителя и теперь они оба нависали над Тошей, будто коршуны увидели добычу. Хотя лицо у папы Ромы было не таким недружелюбным, как было у Ромы в их первую встречу, да и по рассказам друга он был очень добрым, что даже не ругал его, а поэтому сравнивать его с коршуном было кощунством. Жутко не хотелось упасть в грязь лицом, а потому Тоша шустро попытался исправиться, когда молодой омега прыснул.              — Здравствуйте, — смущенно пробормотал Тоша. — Рома про вас тоже много рассказывал. Только он не говорил, что вы такой красивый.              Леша громко посмеялся, улыбаясь. Эти дети уж слишком его смешили. Он скользнул взглядом через слегка сощуренные глаза по Антону, оглядывая его с ног до головы, а затем чуть толкнул сына плечом.              — Здравствуй, Антон. Спасибо большое. Приятно познакомиться, — Леша протянул мальчишке руку, а тот смущенно пожал ее, улыбнувшись. — Меня зовут Алексей Павлович, но можешь звать меня просто дядя Леша, — юноша улыбнулся, затем взглянув на сына, от которого несло сигаретами. — Слыш, мне только что ваша классная сказала, что ты куришь, а мне пришлось просто покивать, что, мол, да-да, накажу, а ты еще в толпе курить решил, — омега замахнулся и зарядил сыну оплеуху. — Ну, погоди, отберу в наказание твои треники и будешь целую неделю в костюме ходить, понял?              — Ай, блять! — Рома зашипел от ощутимой затрещины, которые папа ставил просто блестяще, отчего даже искры из глаз могли полететь. Альфа потер затылок, фыркнув. — Я курю с пятого класса, а она только сейчас тебе сказала. Значит я неплохо шифровался, — парень довольно улыбнулся, уворачиваясь от еще одной оплеухи. — Ха, не попал! — он весело улыбнулся, посмотрев на папу, а тот лишь покачал головой, вздохнув. Рома убрал руки в карманы куртки, присмирев. — Ладно, прости меня, предок. Я просто задумался и не заметил, как к сигарете присосался. Еще Бяшу найти не могу. Мало ли у него мамка вчера напилась опять, — в голосе прозвучали нотки беспокойства за друга. — Если она его выгонит, то приютим у себя? Холодно в палатке жить уже, да и в шалаше тоже. Ладно хоть на работу ходит эта клуша, пожрать есть на что, — это было уже сказано себе под нос, но папа все равно мог расслышать, так как стоял близко к сыну. — Заберешь форму потом? Я после линейки в туалет сгоняю, переоденусь.              — Заберу-заберу, — омега кивнул и отмахнулся от ребенка. — И Бяшу приютим. А вообще, приходите после линейки к нам все в гости, — это было уже сказано Антону. — Я пирог вчера испек из остатков малины. Мы бы поговорили, как омега с омегой, а то редко с кем могу поболтать из друзей Романа, у него все быдло одно ходит. Приходи, Антош, я очень рад буду, — омега улыбнулся подростку, который неуверенно кивнул и тоже улыбнулся омеге. Вновь взглянув на Рому, Леша протянул ему руку. — Конфискация, давай сюда пачку, верну после линейки.              Леша специально показывал строгость, чтобы доказать самому себе, что он тоже может показать клычки, хотя на самом деле на ребенка у него бы никогда рука не поднялась. Ему не хватало кнута и потому характер Ромки испортился. Но поделать уже что-то было слишком поздно. Если начать ругаться сейчас, то подросток может набычиться и папе перестать доверять совсем. Стрельнув у обиженного и надутого Ромы сигареты, Леша убрал пачку себе в карман, достав свои, обернувшись.              — Пока у вас линейка не началась, я отойду. Потом встретимся, хорошо? — он улыбнулся сыну, ласково потрепав его за ушко. — Антон, тоже увидимся, — парень улыбнулся омеге, направившись за угол школы, чтобы перекурить.              От взаимоотношений папы и сына у Антона даже закружилась голова. Такие похожие по харизме, по манере разговора, они могли бы быть как два клона, если бы Рома был похож на папу внешностью. Да и то, что взрослый знал о ромкиной тяге к курению, но ничего с этим не делал — Петрова удивляло. Его родители, особенно мама, давно бы его за такое убили, наверное. Наказали бы так, что мало не покажется. А папа Ромы только спокойно отобрал сигареты до конца линейки, да и то для вида, кажется, потому что Лилия Павловна смотрела своим колючим и цепким взглядом. Посмотрев на Рому, Антон удивленно похлопал глазами, ведь не ожидал, что так спонтанно произойдет его знакомство с его папой. Да и он ведь омега! А значит, Тоша, наконец, мог спросить хоть кого-то о собственной физиологии. А еще значит, он точно мог сегодня пойти к Роме в гости. В первый раз!              Услышав окрик: «Пацаны, на!», Антон обернулся, заметив шагающего к ним Бяшу. Тоже в белой рубашке, коричневых штанах и ботинках, которые ему были слегка велики. Улыбнувшись буряту, омега поздоровался с ним, поправив свои очки.              — О, Бяха, здарова! — Рома улыбнулся, увидев друга в полном здравии. Даже в новой и чистой одежде. Значит, не все так плохо. Он поздоровался с другом, крепко пожав ему руку и несильно боднув плечом. — Если ты хочешь стрельнуть у меня сигарету, то не получится. У меня папка сигареты забрал. Правда, должен вернуть после линейки, но мало ли. Может он еще на меня разозлиться и вообще их отберет на пару дней, — Рома пожал плечами. Он посмотрел на толпу учеников разных классов, после замечая вышедшую к подключенному микрофону из спортивного зала директрису. — О, кажись, начинается. Слыш, Бяш, погнали потом ко мне чай с пирогом пить? Папка Тоху позвал и тебе рад будет.       — Я-то с радостью, на, дядь Леха вкусно готовит пироги, — Бяша щелкнул себя по оставшимся передним зубам, широко улыбаясь. — А чё, ты Тоху уже с родителями знакомишь? Встречаться начали, на? — бурят ухмыльнулся, решив друга хоть как-то подтолкнуть к тому, чтобы тот сделал шаг к Антохе, который, как настоящий тормоз, так ничего и не понимал. Антон густо покраснел, в испуге посмотрев на Ромыча, ища поддержки, но, видимо, набравшись сил, хотел что-то сказать, как Ромыч его перебил с рычащим: «Бяша-а-а». Бета разулыбался еще шире. — А чё вы так психуете? Пошутить нельзя.              Тоша смущенно улыбнулся, оборачиваясь, когда его позвали, замечая Бориса, который подошел со стороны восьмых классов. Улыбнувшись другу, Тоша поприветствовал его, как и он поприветствовал их.              Парень тоже вытянулся в росте, стал еще красивее, чем был, его волосы отросли и теперь завивались в крупные волны, его голос стал глубже, а запах был очень ярким, кажется, не так давно у него был гон. Но запах Ромки вмиг перебил его, а сам Пятифан встал перед Антоном, задвинув себе за спину, смотря Борису ровно в глаза, поскольку был ростом с него. Облизав губы, Тоша как-то замялся, смотря в спину Ромы и вдыхая запах жженных трав и хвои, чувствуя как рот наполнился слюной.              — Че надо? — Рома с вызовом посмотрел в Борькины глаза, который выдержал этот взгляд стойко, хоть и явно не ожидал, что Рома тоже вымахает за лето.              «Ха, не ты один тут альфа, козел», — усмехнулся своим мыслям Рома. Несмотря на то, что у Ромки до сих пор не было гона, в то время как у Бори он был, Рома ни капли не уступал ему на физиологическом уровне, и, ощутив это, парень явно остался недовольным. Пятифанов усмехнулся, скаля клыки. «Че, ублюдок, думал, что раз писька выросла, да яйца заработали, значит все можно? Нихера». Альфа с вызовом наклонился к Борису еще ближе.              — Че, думал, что сможешь обскакать меня и яйца свои к Тоше подкатить? Только сунься к нему, я тебе твои шары отрежу и уличным псам скормлю, — он рыкнул. — Запомни: Тоша — мой, — внутренний зверь зарычал, скалясь и царапая когтями, принимая вражескую позицию, а горький запах тяжело развился вокруг. — И будет очень хорошо, если ты не будешь вокруг него виться. Знай свое место.              Бяша, почуяв неладное еще тогда, когда Рома задвинул Антона себе за спину, уволок того к Полине, в первые ряды, сказав, что «дирекрысу нихера не слышно», а поэтому надо встать поближе и оставить альф самих разбираться во всем. А потому Антон не слышал всего того, что сказал Рома, относительно того, что омега — его.       Боря усмехнулся.              — Кажется, Тоша, — нарочно выделив уменьшительно-ласкательное имя омеги, отчего Ромка зарычал, Боря продолжил, — все еще не твой омега и согласия своего тоже не дал, — тихо произнес альфа, смотря в глаза бывшего главаря. Нахмурившись, Боря сжал руки в кулаки, смотря на Ромку. И пусть внутренний зверь сжался и заскулил, он уже не мог уступить сейчас Пятифану, ведь это означало отдать Тошу без боя. А Ануфриев, понимая, что слаб перед Ромкой, все равно не мог отступиться. — Мне нравится Антон, — сказал он прямо, смотря на Рому. — И я могу в этом признаться честно, а ты можешь? Я не хочу делить с тобой территорию, я просто не хочу отдавать тебе Антона, потому что он заслуживает лучшего.              — Лучшего? Тебя, что ли? — Рома зло усмехнулся. — Ставишь себя выше меня? Смело, очень смело, — Пятифан отстранился от Бориса, отходя от него на один шаг, смотря хмуро, тяжело, предупреждающе, пока что. — Да, я не святой, но ради Тоши, если он захочет, я готов таким стать, а ты закати свои шары обратно в штаны и слушай меня. Если я увижу тебя хотя бы рядом с ним, или ты шелохнешься в его сторону как-то не так даже на одно мизерное мгновение, я тебя в пыль сотру, понял меня? Мы оба знаем, что я сильнее тебя. И если ты не хочешь быть разъебанным в кашу, то отойди с моей дороги, — предупреждающе прорычал Рома, давя на более слабого альфу своим внутренним я. Совсем, как в стае волков. Более сильный предупреждал послабее отступить, пока есть возможность, иначе потом пути назад уже не будет. — И не смей брать меня на слабо, ублюдок. Я за свои слова отвечаю, поэтому не разбрасываюсь ими направо и налево. Захочу и расскажу Тоше, что люблю его, ясно?              — От того, что ты угрожаешь мне — мои чувства не пройдут, — Боря сглотнул, машинально делая шаг назад, когда Пятифан задавил его запах своим полностью. — Даже если изобьешь до полусмерти, то все равно от Тоши не отступлюсь, он мне очень нравится еще с того дня, когда ты впервые привел его к нам, играть в хоккей. Я почувствовал, что это тот омега, которого я бы хотел видеть рядом со мной, — Боря не хотел провоцировать, но он с наслаждением смотрел на постепенно звереющего Ромку, чей яростный взгляд не сулил ничего хорошего. Вновь сглотнув, Боря крупно вздрогнул, как от холода, поведя плечами. — И после того, как он прокатился на льду, а я учил его играть в хоккей, я понял, что он мне очень сильно нравится и все это время я пытался привлечь его внимание. И буду пытаться, пока он не поймет уже, что нравится кому-то и перестанет загоняться по поводу своей внешности. Он тебе вообще рассказывает о своих комплексах? А мне рассказывает, потому что видит во мне того, кому можно довериться.              — Ах ты… — Рома зарычал, ощущая, как ярость заполняет все внутри, как и обида от того, что Тоша доверяет свои переживания какому-то типу, а не ему.              Ведь если бы он хотя бы раз сказал что-то о своей внешности и что он испытывает какие-то комплексы, то Ромка бы тут же разбил их о камень комплиментов. Ведь Пятифанову нравился Антон до последнего волоска на его голове. А после лета он стал ещё красивее, приобретя более плавные черты лица, едва заметные, но очень милые. Светлые мягкие волосы, большие зелёные глаза, аккуратный нос, бледно-розовые губы и светлое лицо, украшенное очками в тонкой оправе. И почему он считает, что что-то в его внешности не так? А может быть, сам Рома в этом виноват? Альфа ведь никогда не говорил с ним, как с омегой, лишь как с братком, а он наверняка хочет услышать в свой адрес какой-нибудь комплимент или ещё что-то приятное. Борис что-то ещё говорил Роме, но тот его уже не слушал из-за собственных мыслей, которые были слишком громкими. Альфа сжал руки в кулаки, злясь ещё сильнее, но теперь ещё и на себя, но последней каплей стала фраза: «Ты недостоин Тоши, потому что единственное к чему ты его приведешь — это к разбитому корыту».              — Закрой свое ебало, ублюдок! — рявкнул Ромка, рванув к Борису, хватая его за ворот рубашки и занося кулак для точного удара в челюсть, но останавливаясь.              Он тяжело дышал, трясясь от злости и смотря потемневшими глазами на сжавшегося парня. Рома чувствовал, что Борис принял свое поражение, но его упертость никуда не делась. Затевать драку сейчас было не лучшим решением, ведь тогда Рома снова разочарует папу, напугает Тошу и испортит вдобавок праздник Оле. А ведь она так ждала этот день. Парень отпустил Бориса, поправив его пиджак, но сделав это совсем недружелюбно.              — Пошел нахуй отсюда, и чтобы больше не отсвечивал. Иначе точно прибью, — Рома глубоко вздохнул, зачесывая челку назад.              Клацнув зубами от досады, Боря отправился к своему классу, чтобы не попадать на глаза Ромке, и так много народу на них внимание обратили из класса этого мелкого хулигана, а Боре не хотелось, чтобы его позор видел и Тоша. Альфа хотя бы надеялся, что Ромыч хоть немного задумается. А если нет, то придется с боем отбивать у него Тошу. Плевать даже, если будут сломаны все кости и он будет с комой валяться в больнице — Тошу не отдаст.              — Что там у них происходит? — шепнул Бяше Антон, обернувшись, ведь услышал окрик Ромки, что был не громче музыки, играющей на празднике, но все равно он услышал. Бяша только покачал головой, чтобы омега не забивал голову, а когда из толпы к ним выплыл Ромка, возвышаясь над ними с Бяшей, то Антон даже как-то расслабился, видя альфу в полном порядке. Но его настроение передавалось и Петрову, отчего он почувствовал себя жутко нервным. Взявшись за рукав Ромки, Тоша слегка сжал его. — Все нормально? –посмотрев в глаза альфы, Тоша чуть не захлебнулся от океана чувств, что плавал в его глазах. Антон не понимал, что творится с Ромкой, но его состояние всегда беспокоило. Взять даже день рождения Бяши. Очень это было странным.              — Все в поряде, Тошик. Все в поряде, — Роме жуть как захотелось закурить. Но легкий аромат кедра, вонзившийся в нос, заставил позабыть совершенно обо всем на свете. Кроме собственных чувств.              Антон оглядел Рому с ног до головы, а затем вдруг с размаху отвесил подзатыльник.              Альфа поперхнулся воздухом, потер затылок и посмотрел на Антона широко распахнутыми глазами. Омега выглядел надутым, он сложил руки на груди и больше не смотрел на Пятифанова, попросту не обращая на того внимания. Глаза даже у Бяши стали размером с блюдце, но потом бурят громко фыркнул от смеха и убрал руки в карманы куртки. Ромка усмехнулся, наклоняясь к Антону и выдыхая ему на ухо:              — Че, осмелел?              У Антона вдоль спины пробежали холодные мурашки, скапливаясь у позвоночника, а затем перебегая возбуждением к низу живота. Он покраснел до кончиков ушей и вжал голову в плечи, потеревшись о них ушами. Ромкин шепот заставил бабочек в животе запорхать и вновь пощекотать все органы изнутри. Омега фыркнул, толкнув босяка плечом и недовольно пробурчал:              — Ты достал в молчанку играть. Странный стал какой-то. Неужто гон скорый так играет у тебя?              Ромка выпрямился, качнув головой.              — Да ну тебя, Тоха. Кстати, тебе лучше с Бориской не общаться.              — Почему это? — Тоша прищурился и нахмурил брови, повернув голову к другу.              — Надобно. Ты не знаешь, какой он мудозвон, — Рома рыкнул, вспомнив их драку летом. С тех пор, всякий раз, как они встречались, так готовы были начистить друг другу рожи. Поэтому летом Ромка постоянно ходил с синяками и с разбитыми костяшками. Однажды ввалился домой со вспоротой рукой, что пришлось его папе зашивать. Регенерация сама сработала, но тем не менее было достаточно неприятно.              — В тебе ревность говорит? Какая разница? С кем хочу, с тем и общаюсь, — Антон фыркнул, качая головой. — Боря мой друг. И даже, кажется, я ему нравлюсь, — омега покраснел и чуть улыбнулся.              Ромкины глаза застелила пелена. Он готов был прямо сейчас пойти к восьмым классам и разорвать Борю на глазах у всей школы, а затем взять крепко Антона и поставить ему свою метку. Больше всего злило то, что и Антон, вроде как, проявлял к Боре симпатию. Этот черт мог добиться своего и альфе это сильно не нравилось. Хотелось защитить честь Тоши, оставить эгоистично только для себя, но он все еще не мог перебороть собственное стеснение. Ромка закрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Он сжал руки в кулаки и клацнул зубами.              — Слыш, Тоха, а че бы тебе тогда с ним не встречаться? — слова вырвались раньше, чем Пятифанов успел подумать. Бяша выгнул темную бровь и перевел взгляд на Рому.              — Может и буду, — Тоша нахмурился и повернулся к Роме уже всем телом, перестав смотреть на торжественную линейку.              — Ну так и давай, — альфа вспылил, всплеснув руками. — Раз он тебе нравится, да и такой, ебать, галантный!              — Уж получше тебя! — Антон распахнул глаза от удивления. — Ты чего взъелся так, как ненормальный?              — Так я ж не Боря, с хуя ли мне нормальным быть? Забыл, кто я такой, а, Тошка? Ты сто проц до сих пор еще ссышь передо мной. Боишься, что отпизжу, как Сема год назад?              Антон сглотнул, сжал губы в тонкую полоску и нахмурился. Он хотел зарядить Пятифанову промеж глаз, но удержал самого себя и фыркнул.              — Почему ты так к Боре пристал? Что он тебе сделал?              — Да ты, блять, знаешь, что он вообще про тебя говорил?              — Ну и что же?              — Э, пацаны, линейка кончилась! Погнали в класс давайте, — Бяша встрял в их спор, пока не запахло жареным. Он потянул Антона за локоть в сторону уходящего класса, а Рома отправился за ними.              — Да вот узнаешь, бля, раз мне не веришь, что не стоит с мудаками дружбу водить. Еще прибежишь ко мне и плакать будешь.              — Ну конечно, — омега нахмурился и подкинул свой портфель на плечах.              — Пусть тебе вон, Боря и портфели твои носит, и книжки будете вместе читать, а может и вообще…              — Да прекрати ты уже! — Антон вспылил, чуть толкнул альфу в плечо и остановился, когда Ромка обернулся к нему, глядя прямо глаза в глаза. — Угомонись, я серьезно. Меня достало по горло уже это. Может, сам на Борю запал, вот и трещишь про него постоянно? Я омега и про него столько не говорю, сколько ты. Ревнуешь?              — Пф, — Ромка наигранно громко фыркнул. — Кого ревновать? Ты мне омега мой, что ли? Так, просто предупреждаю насчет него. Ты, Тошка, мнения о себе высокого, конечно.              Антон задохнулся от обиды и поджал губы. Рома мысленно отвесил себе несколько хороших оплеух. Он хотел застонать от досады, когда Тоша отвернулся и отправился дальше в школу, а альфа закрыл лицо руками, зачесывая волосы назад. Пятифанов громко вздохнул, коря себя и сжимая волосы. Ну вот кто его за язык тянул? Он ведь совсем не хотел омегу обидеть. Задеть — да, чтобы показать, что и Ромке больно от этих чувств, но вот так вот, одной фразой втоптать Антона в грязь? Ну просто верх грубости.              — Ну ты и еблан, брат, — пробурчал Бяша и направился следом за Антоном, нагоняя того и пытаясь выведать, все ли нормально.              Пятифанов рыкнул, ковырнул носком кроссовок землю и, сплюнув, пошел за друзьями. Стоило извиниться перед Антоном и вообще, прекратить вести себя, как осёл.              Он быстро нагнал Тошу и Бяшу, осторожно попридержав омегу под локоть и вздохнул. Он кивнул буряту, что тот может идти и бета оставил их наедине. Рома помялся и глубоко вздохнул.              — Тош, я просто… прости. Я еблан, признаю, но Боря и правда тебя недостоин.              — Да пошел ты, — Антон хотел отвернуться, но Пятифанов не позволил, обхватив его за плечи. Глаза наполнились слезами, но ни одна из хрустальных капель не скатилась по щеке.              — Блять, да прости меня. Я так не буду, клянусь. Ты вообще лучшее, что могло со мной и Бяшкой случиться. Правда. Ты фраерок тот еще и я зря рамсить на тебя начал. Этот упырь о тебе говорил, что ты… блять, да у меня даже язык не повернется так сказать, слышь? Я честь имею и не буду такое про омег говорить.              — А не брешишь ли? — Тоша фыркнул, отворачивая голову, смотря куда угодно, лишь бы не альфе в глаза.              — Да что б мне в рот нассали, я тебе никогда не вру.              — Тогда почему не говоришь, что он такого сказал?              — Да по кочану, блять, — Ромка зашипел и выдохнул. Он крепко обнял Петрова и прижал к себе. — Я не хочу ссориться с тобой из-за этого ублюдка.              — Я тоже ссориться не хочу, — голос Тоши стал хриплым, он сглотнул и обнял Пятифанова в ответ. — Просто… блин, давай забудем и не будем больше об этом? А с Борей я сам решу, что делать, — Антон отстранился первым и посмотрел на красного, как рак, альфу.              — Договор. Но если что, то ты мне сразу говори, я ему еблицо начищу.              — От тебя это звучит очень угрожающе, — Антон улыбнулся. — Давай, на классный час опоздаем, пошли! — омега потянул Ромку за руку к их кабинету, а Пятифан расплылся в улыбке.              — А ты ко мне в гости после линейки пойдешь?              — Да пойду-пойду. Куда ж я от вас с Бяшей денусь? — Петров ухмыльнулся и скользнул взглядом по альфе.              Роме показалось, что его сердце сделало кульбит. Его Антон всегда был таким? Почему-то ему показалось, что подобный взгляд и поведение Антона он уже где-то видел. Возможно… когда-то во сне?              

Продолжение следует…