***
— И куда он съебался, на? Тоха, вы опять посрались? — Не ссорились мы, — Антон уткнулся лицом в учебник физики, игнорируя Бяшу, который излазил всю школу вдоль и поперек, даже до Бориса докопался, чтобы узнать, где Рома. — Да пизди, он же после тебя постоянно такой, — Булад упал на скамейку рядом, запрокинув голову назад. — Что вы вечно как кошка с собакой? С дуба рухнули, что ли? Друзья же. Тоша показательно захлопнул учебник, убрал его в портфель и сложил руки на груди, а ногу закинул на ногу. Он оперся спиной о стену, выкрашенную в тошнотворный грязно-бежевый цвет с нелепым рисунком. Антон злился. Он едва высидел весь урок у Лилии Павловны, оставался последний урок перед походом домой, а Пятифанов решил теперь его избегать. Омега перестал понимать Ромку от слова совсем. После того дня рождения Бяши, когда между ними вдруг выросла какая-то нерушимая стена, они перестали слышать друг друга. Да и Оля еще… Со своими «У Ромочки хвостик такой смешной!». Или «Ушки прижимает к себе, когда тебя видит, ты знал?». У девочки явно разыгралась фантазия за просмотром мультфильмов. Петров вздохнул, посмотрел на Бяшу и нахмурил светлые брови. — Это ты мне скажи, что с ним. Ты же знаешь сто пудов. — Та че я-то? — Хандаев потер бритый затылок и фыркнул, отворачиваясь от Антона. — Я в ваши взаимоотношения не суюсь. А то вы оба дикие, как псины бешенные, боюсь, что загрызете, если вдруг начну узнавать че. Антон вздохнул, качнул головой и поднялся на ноги, когда учительница открыла кабинет. Он вошел в класс вместе со всеми, сразу отправляясь к своей парте и присаживаясь на стул, раскладывая школьные принадлежности. «Не стану потом этому балбесу помогать с лабораторными. Пусть сам делает», — подумал Тоша и записал в тетради число. В голове снова всплыли обидные слова Ромы, которые тот сказал Антону. «Не со зла», — оправдывал его омега, но Петров все больше обижался на Пятифанова за это. «Он не хотел нас задеть», — шептал голос внутри и Тоша старался его не слушать. Слезы снова накатили на глаза, и подросток поправил свои очки, опуская взгляд в парту, а на тетрадь упали две соленые капли. «Он…», а что он? Антон пытался найти оправдания словам Ромки, но получал в ответ лишь то, что он никогда не добьется внимания нравившегося альфы. В его возрасте было нормальным иметь объект симпатии. Даже два. Антону и правда нравился Боря, но Рому он любил. Всем своим юношеским сердцем, до дрожи во всем теле и бабочек в животе. Рядом с ним он ощущал себя в безопасности, но в то же время сходил с ума от ауры, что постоянно сопровождала альфу. «Может, он ревнует?» — шептала омега внутри, и как же Антон желал, чтобы это оказалось правдой. Может быть, он был небезразличен для Ромы, был кем-то, за кого он хотел драться. Может, именно поэтому альфа так себя вел? Грубил, психовал, что Тоша общается с Борей. Но ведь Боря был для него другом. «Что между ними произошло, что теперь Рома так рычит на Борю? Не может ведь быть, чтобы они вдруг ни с того, ни с сего начали ненавидеть друг друга. Может быть, я Роме нравлюсь? И он не хочет меня отдавать Боре? Но почему тогда он говорит такие обидные слова?», — Антон шмыгнул покрасневшим носом и подтер слезы, а затем вздрогнул, почувствовав на себе несколько взглядов. Он поднял голову, посмотрев на Бяшу, а затем на Полину, которые с беспокойством смотрели на лучшего друга. Тоша поджал губы, опустил взгляд в тетрадь и больше не поднимал его до конца уроков. Не будет он больше думать об этом идиоте. Но мысли упрямо возвращались к глазам цвета ноябрьского неба.***
Рано утром все жители поселка увидели в своих окнах на лужайках свежий и чистый снег, который припорошил землю. А ведь только начинался октябрь. Прошел целый месяц с той ссоры Антона и Ромы. Петров не собирался подходить первым и разбираться в мыслях альфы, а Рома не собирался извиняться перед Тошей за то, что омега слепой тормоз. Бяша метался от одного к другому, общался с Антоном, но видел взгляд Ромки, который не сулил ничего хорошего. Буладу пришлось выбрать свой лагерь. Стаю Пятифанова. Но Антон не унывал, у него все еще была подруга — Полина, с которой он начал общаться еще лучше прежнего. Иногда Бяша и Полина пытались разговорить этих двоих и столкнуть где-нибудь, но и Рома, и Антон просто разворачивались и отправлялись в другую сторону. Больше никто утром не заходил за Антоном перед школой, и он с Олей шли только вдвоем. Оля ничего не понимала в силу возраста, как так можно было взять и не общаться больше совсем. И если Антона игнорировали, то с Олей Рома перекидывался парой фраз. Малышку он обижать совсем не хотел. Антон очень сильно бесился. Раздражался только от одного вида Пятифанова, который маячил перед глазами, как призрак в зеркале. Срывался даже на Борю, который желал помочь и разобраться в проблеме омеги, но Петров просто развернулся и сбежал. В день первого снега, Тоша как обычно умылся, уложил слегка волосы, оделся и спустился вниз, завтракать, присаживаясь напротив сестры и с тоской глядя на манную кашу с комочками. Он вздохнул через нос и принялся за кашу, которую он просто ненавидел, а мама, будто чувствуя всю неприязнь детей, готовила именно манку. Антон поднял голову, когда заметил две юношеские фигуры на подходе к его дому. Сердце сделало кульбит, а во рту мгновенно пересохло. Омега подскочил со своего места, побежав в прихожую, ведь он прекрасно узнал тех, кто решил за ним зайти этим утром. Антон посмотрелся в зеркало, поправил волосы, прочистил горло и открыл дверь, когда в нее постучали. Рома сглотнул, оглядев Тошу с ног до головы. Если бы не Бяша, который просто поймал вожака и с силой притащил сюда, то ноги бы его тут не было. Пятифанов все еще был обижен на Антона за то, что тому нравится Боря. Он отвернул голову, убрав руки в карманы кожаной куртки и фыркнул. — Привет, — Бяша улыбнулся Антону, а тот поприветствовал друга в ответ. — Привет. И тебе тоже, Рома. — Не хворай, — буркнул альфа и спустился с крыльца. — Я вас тут жду. — Чего зашли? — Оля попросила зайти за ней, — Бяша пожал плечами и сложил руки на груди. — Да и просто… мы ж друзья, на, — Булад улыбнулся, а затем посмотрел на вылетевшую в дверной проем Ольку. — Э, малая, привет! — Бяшенька! — Оля, радостно улыбнувшись, кинулась буряту на шею и завопила от радости. — Я сейчас одену свои туфельки и курточку, а потом мы пойдем! — Какие туфельки?! — послышался голос матери. — Зима на улице, сапоги наденешь! Антон только улыбнулся, попросил ребят подождать и закрыл дверь, принявшись одеваться, как и мать помогала собираться Оле. Рома прижался спиной к забору и достал из кармана кожаной куртки сигареты. Он фыркнул, прикуривая от зажигалки и выдыхая дым колечками в воздух. Он был недоволен, что Бяша притащил его сюда. Они с Антоном не общались целый месяц, и альфа не общался бы столько же. Тоша не единственный омега во всей их школе. И что, если при виде него внутри все съеживается и скручивается? И что, если при виде него коленки дрожат, а сердце заходится в бешеном ритме? «Он наш», — рычал волк внутри, но Рома вновь туже затянул цепь, осмотрев зверя бешеными глазами. Когда на крыльце появился омега и его младшая сестра, то Рома отошел от забора, выкидывая бычок и туша его ботинком. Он убрал руки в карманы, подождал, пока семья Петровых поравняется и пошел чуть позади. Антон старался не оборачиваться, наблюдая за шагающей Олей и Бяшей рядом с ним. Бета вдруг зачерпнул горстку снега и запустил прямо в девочку, попав ей в бок. Маленькая омега распахнула свои большие глаза и с громким боевым кличем кинулась на бурята, играясь с ним в снежки. Тоша прыснул, наблюдая за бегающими Бяшей и Олей. Мальчишка взял у Оли рюкзак, забрасывая его на свое плечо и подал для Петровой руку, а Оля радостно взялась за нее и теперь они с Бяшей шли чуть впереди, весело болтая. Тоша замялся, вздохнул, поправив тяжелый рюкзак за спиной и чуть ускорил шаг, вздрагивая, когда почувствовал, как его рюкзак перехватили крепкие мозолистые пальцы, и Ромка забросил его рюкзак за спину. Антон посмотрел на альфу, который шагал рядом, нагнав его и смотрел вперед, не говоря ни слова. Они шли плечо к плечу и молчали, каждый думал о своем. «И долго он еще собирается меня игнорировать?», — мелькало в их головах, но ни один не желал делать шаг навстречу. Рома вдруг подал голос: — Ну и че? Начали с Бориской мутить? — Нет еще, — буркнул Антон, убрав руки в карманы своей зимней куртки, которую мама заставила его сегодня надеть. — Ясно, — пробубнил Рома и замялся. — Слушай… — Слушай… — Блять, давай ты первый, — Рома уступил Антону, смутившись и отводя взгляд. — Ты долго меня собираешься игнорировать? Ты ведешь себя, как ребенок. — Это я, как ребенок? — Рома нахмурился. — Тох, давай по чесноку, я тебя пытался защитить от этого обмудка, как с Богом поговорил, так он тебе еще и нравится оказывается. Мои слова для тебя вообще хоть что-то значат? — Конечно значат! — Тоша возмущенно распахнул глаза. — Ты мой лучший друг, ты всегда защищаешь меня и вообще… Ты самый лучший, Ром. — Так я любимец у твоих дьяволов, — альфа широко улыбнулся, оголяя клыки. Он прыснул. — Прости меня, Тох. Я осёл. — Это точно, — Петров посмеялся. — Но и меня тоже прости. Правда… Боря мне и правда нравится. Я понимаю, что ты хочешь меня защитить, но он не причинит мне вреда. — Ладно, Тох. Я просто не хочу, чтобы он встал между нами. Но учти, если он что-то сделает тебе, то я убью его. Антон улыбнулся, повернулся к Роме и крепко обнял его, а альфа растерялся, но несмело обнял в ответ. Пятифанов прикрыл глаза, уткнувшись носом Антону в макушку, вдыхая его запах с шапки, подтягивая омегу к себе ближе. Они оба дрожали, но никто этого не замечал. Роме казалось, что он самый счастливый на свете, ведь его обнимал любимый омега. И пусть пока что не его. Но все это временно. Рома нехотя отстранился, только потому что их позвала Оля. Он вдруг серьезно взглянул Антону в глаза, ощущая, как рот наполнился слюной. Он потянул носом воздух, ощущая этот сладкий и приятный аромат, исходящий от омеги. Внутренний зверь утробно урчал, а Рома готов был вторить ему. — Я вообще-то тебя предупредить хотел. Я чувствую, что я меняюсь. У меня скоро гон, Антон. Я уже срываюсь на всех, как дикая овчарка, не хочу сорваться и на тебя. Да и больно сделать. Держись от меня подальше эти дни. — Мы помирились за тем, чтобы ты меня вот так вот отталкивал? — Тоша нахмурился, делая пару шагов назад. — Бля, нет… не совсем. Короче, все сложно! Я могу навредить тебе! А я не хочу. Пожалуйста, Тох… — Ладно… — парень вздохнул, качнул головой и направился следом за сестрой и Бяшей, которые ждали этих двоих. — Только не обижайся, прошу тебя. Надо мной и так парни угорают, что я перед тобой едва ли не на коленях ползаю, — он прыснул. Антон улыбнулся, покачал головой. — А как потом перед своей омегой будешь? Учись, — Петров посмеялся, посмотрев на Ромку. «Ничего не поменяется, когда ты станешь моим омегой, Тош. Я обещаю», — подумал Рома, но вслух произнес: — Да. Сделаю его самым счастливым на свете…***
После того, как Рома помирился с Тошей, он ощущал себя гораздо лучше. Настроение улучшилось, он больше не встревал в драки, ссадины на костяшках начинали заживать, а папе больше не приходилось покупать новые футболки, которые сын постоянно в драках рвал. На самом деле Рома не хотел расстраивать своего родителя, но он просто больше не мог сдерживать свою ярость. За этот месяц он даже оказался у лейтенанта Тихонова в кабинете, где тот провел воспитательную беседу о том, что избивать сверстников до полусмерти нельзя. Леша тогда сидел рядом с сыном красный, как рак, молчал и только кивал. А потом маленького волчонка попросили выйти из кабинета и разговаривали с папой Ромы уже наедине. И уже дома Рома увидел, как его родитель плачет. Как же ему тогда стало стыдно. После этого он решил, что пусть лучше будет бить стенку или тренироваться со своими пацанами из стаи, которые уже были обращены, чем опять кого-то до полусмерти изобьет. Ревность никуда не пропала после их воссоединения. Рома раздражался только от одного мелькания Бори в их разговорах или рядом с Антоном, но он старался взять себя в руки, чтобы не навредить омеге. Он и так наломал дров из-за своей ревности. Пятифанов честно пытался игнорировать Ануфриева, но тот был вездесущ. Он постоянно находился рядом с Антоном и бесил до чертиков перед глазами. Возможно, что все это было приближением полной луны. Все мальчишки в стае ходили дикие. Пришлось даже устроить временное перемирие с Борей, чтобы договориться с ним о том, чтобы тот не приближался к Антону. Тот уже был обращенным и Рома боялся, что он может навредить омеге. Сам Ромка тоже ощущал приближение луны. Он понимал, вот оно, обратится уже в конце октября. До своего дня рождения. Альфа ощущал себя странно. Тело иногда кидало то в жар, то в холод. Он начинал ощущать запахи гораздо лучше, чем есть, поэтому на уроках периодически невозможно было высидеть. Рома постоянно оборачивался на Антона, тянул носом воздух и просто сходил с ума. Внутренний волк уже рвал цепи и подростку до жути хотелось вонзиться клыками в нежную плоть, схватить за шею и сделать своим. Мальчишка просто, казалось, сходил с ума. И единственным, кто мог его понять — был Бяша, который ощущал пусть и не всю луну, но некоторые моменты точно. Ромка делился с другом всеми своими переживаниями, и не важно чем именно. По поводу Антона, луны, папы, Бяша все равно пытался помочь. Булад вообще человеком был понимающим, за это Ромка его и ценил. Такие люди, как Бяша, были на вес золота. А луна все приближалась. И уже этой ночью она должна была вступить в свои права. Ромка вдруг резко оторвал голову от парты, учащенно дыша. Его вдруг бросило в холодный пот, он ощущал, как его потрясывает, как становится дурно и запахи единой какофонией вонзаются в нос. Он крупно вздрогнул, когда его плеча коснулась нежная рука, а ароматный запах кедра окутал, словно кокон. Альфа мгновенно успокоился, посмотрел на Антона, который улыбнулся ему и поправил свои очки средним пальцем. — Ты уснул на уроке. Учти, в конце четверти помогать не буду. Завтра каникулы начинаются. — Да, Тох, прости, я просто… — Рома выдохнул, повел плечами, вновь крупно вздрагивая, стоило лишь вспомнить свой сон, который приснился ему на уроке. Бяша сидел рядом за партой и ждал, пока Ромка соберется и пойдет следом за ними в столовую. — Благо, что Ольга Валерьевна не заметила. А то устроила бы нагоняй. Учительница биологии не отличалась спокойным нравом и вообще многие ученики считали, что старой карге давно пора на пенсию. Учительница отталкивала от себя чисто внешне, а затем уже и характером. Ромка ее не переваривал на дух, постоянно с ней цапался, а та потом вызывала в школу родителя. Честно, альфа уже думал сказать папе, что училка сошла с ума. Хотя, вообще-то, по слухам она преподавала даже у отца Ромки. Так говорил охранник, который работает в этой школе уже двадцать лет. Рома поднялся на ноги, провел рукой по лицу и взглянул сквозь пальцы. Перед глазами все еще стояла картинка разорванного в клочья Антона. А на губах все еще ощущался вкус его крови. Сладкой и такой желанной. Рома сглотнул ком в горле, облизывая губы, ощущая, как слюны заполнили уже весь рот. — Пойдемте поедим… — Да, пошли, — Тоша с недоверием посмотрел на маленького волчонка и направился вперед, обернувшись. — В следующий раз буду тебе в голову самолетиками кидаться, чтобы не спал. Ромка улыбнулся. — Ну попробуй, я тебя схвачу и съем, как страшный серый волк. — Ой, не надо тут, — Петров посмеялся. — Оля и так постоянно выдумывает, что у вас с Бяшей ушки и хвосты волчьи, теперь ясно откуда ноги растут. Бяша напрягся всем телом, став похожим на вот-вот и готовую взорваться пружину. Бурят посмотрел на Рому, который тоже как-то напрягся, а затем глубоко вздохнул. — Тох, ну Оля мелкая же. Что ты, в самом деле. — Сначала сова, теперь это. Я вообще за нее переживаю. — Да ладно тебе, Тоха, Олька же умная деваха. Вырастет еще, на, — промямлил Бяша, а у самого него по коже мороз прошелся. — Наверное, вы правы, — омега улыбнулся. — Пойдем сегодня гулять вечером? Снеговиков полепим. — Антох… — начал Бяша, желая предупредить омегу, как Рома подал голос. — Не пойдем. Антон обомлел от тона его голоса, посмотрел на лучшего друга, смотря в его глаза. — А… почему? — Не пойдем и все. И вообще из дома не выходи сегодня. И Олю не пускай. Не слышал, что ли? В поселке волки завелись, нельзя после темноты выходить никуда. Да и медведи в спячку не впали еще. Вон один, могилу на кладбище раскопал. Следы видели тоже. Дома сиди, — Рома обошел его и направился вперед, чуть сгорбившись и убрав руки в карманы олимпийки. Антон посмотрел ему вслед, переглянулся с Бяшей и пожал плечами. И правда, лучше тогда дома посидеть, послушать Рому, ведь тот никогда херню не нес. Они отправились в столовую, а Бяша скатился весело по периллам, тогда как Ромка просто спустился. У него не было абсолютно никакого настроения веселиться после того сна. Хотелось просто прижать Антона к себе, вдохнуть запах его волос, убедиться, что все это было лишь мороком, а омега в порядке и жив. Рома обернулся к Тоше, затем притягивая к себе, крепко обнимая, прижавшись к периллам. — Ой, — Тоша густо покраснел, уперевшись руками в перилла, чтобы не упасть. — Ром, ты чего? — Сон приснился дурной. Давай чуть-чуть так постоим, — щеки альфы покрыл яркий румянец, а дыхание сбилось. Страшно было вот так вот делать, но они были хорошими друзьями и довольно близки, можно было все списать на то, что Роме грустно. Но Ромке и правда было достаточно грустно. — С тобой все хорошо? Может быть, к медсестре сходить? Ты очень горячий, у тебя, должно быть, температура, — Петров чуть отстранился от друга, взглянув в его глаза. Рома усмехнулся, оголяя клыки. — Да я просто пацан горячий, Тох. — Ну теперь вижу, что с тобой нормально все, — омега усмехнулся, отстраняясь от Ромы. — Я голоден, пошли скорее. Хочется пирожков! — Да куда тебе, смотри пузяру какую отожрал! — засмеялся проходящий мимо одноклассник. Антон смутился, инстинктивно прикрыл нижний животик и чуть ссутулился. Рома озверел. Перед ним словно красной тряпкой махнули, а в его состоянии зря таким они промышляли. Альфа резко сорвался с места, поймав Петю за шкирку и хорошенько приложив спиной о стену. — Повтори, сука, — зарычал Рома прямо в лицо сжавшемуся Лаппе. Подросток вздрогнул, смотря прямо в горящие глаза Ромы, который был просто в бешенстве. Его клыки удлинились, хватка стала просто мертвой, и Петя готов был поклясться родной матерью, что увидел когти, мелькнувшие в свете тусклых ламп. — Ром, не надо! — Антон кинулся к одноклассникам и вцепился в руку альфы. — Да что с тобой, Пятифан?! Я же не со зла! Только не бей! — Петя зажмурился и сжался, когда Ромка занес руку с кулаком, надеясь хорошенько вмазать по лицу одноклассника. — Не со зла?! Не со зла, сука?! Твои ебучие шутки не смешные нихуя! Извиняйся! — Рома, все нормально! — Антон испуганно сжимал запястье Ромы. — Отпусти его! — Извиняйся! — зарычал еще пуще прежнего внутренний волк и Рома сжал рубашку подростка перед собой сильнее, что ткань затрещала по швам. — Ладно! Ладно! Прости меня, Антон, я был не прав! Рома со всей злости толкнул Петю в сторону, что тому пришлось пробежаться по оставшимся ступеням и едва не грохнуться на пол, если бы Бяша не подхватил его под локоть и не пнул под задницу со словами: «Пиздуй отсюда, на!». Антон повернулся к Роме, смотря на подростка, который тяжело дышал. Он был весь красный, дрожал и впивался ногтями в свои ладони. Тоша подошел к нему, легко сжав плечо и заставил посмотреть в свои глаза. — Да что с тобой? Ты сам не свой. — Я… блять, мне лучше домой, — прошептал Рома и медленно направился вниз, к медсестре. Антон непонятливо смотрел вслед лучшему другу, не понимая, что случилось. Он переглянулся с Бяшей, а тот пожал плечами. Со школы он сбегать не собирался, все же привык переживать полнолуние иначе, а у Ромки оно было первым. Сегодня. Это точно. Булад побежал за вожаком, а Рома наклонился к нему, что-то шепча на ухо, что Антон уже не услышал. Омега шел за ними, не понимая в чем дело, пока альфа не скрылся в кабинете медсестры, а Бяша не подхватил Тошу под руку и не пошел в столовую. Тоша обернулся на закрывшуюся дверь и сглотнул. Он абсолютно не понимал, в чем же дело.***
Рома вошел домой, сразу скидывая с себя свои берцы и скидывая кожаную куртку на табуретку. Он скользнул к своей комнате, дрожа и ощущая, как его знобит, но в ту же секунду приливает жар. В голове билась одна мысль: «Найти. Сделать своим. Взять». Рома зажал уши руками, чтобы не слышать этот голос волка, который рычал столь постыдные вещи. Подросток застонал, упал на колени, не дойдя до кровати и сжался. Он никогда не ощущал себя столь паршиво. Это его состояние было просто ужасным. Подросток выдохнул, запрокидывая голову назад, на кровать, присев возле нее. Роме до жути хотелось чего-нибудь съесть. Желательно одно нежное юношеское тело. Облизав губы, Рома рыкнул, скользя рукой по своему телу, ощущая жар внизу живота. Он закрыл глаза, представляя нежного Антона, который улыбался ему. «Вот оно», — Рома приоткрыл глаза, затуманенными от возбуждения глазами смотря в потолок своей комнаты. Он усмехнулся, припуская свои штаны. Было стыдно, он покраснел, но коснулся самого себя, выдыхая и ощущая, как же сильно его ведет. Запах кедра все еще был таким отчетливым, что образ Тоши вырисовывался сам собой. Он поджал губы, замычав от удовольствия. С началом полового созревания он прекрасно знал, как самого себя довести до пика. Рома выдохнул, чуть съезжая вниз, укладываясь на прохладном полу и всхлипывая от удовольствия. «Тоша…», — он едва слышно застонал, пачкая семенем самого себя. Гон только вступал в свои права. Рома ощущал себя тигром в клетке. Он бродил по дому, как неприкаянная душа и постоянно порывался выйти на улицу, найти Антона и… и что потом? Внутренний волк отчетливо рисовал картинки того, что можно сделать с Тошей. Прижать к дереву, содрать штаны, войти внутрь и ни за что не отпускать, даже если будет рыдать и кричать. Вонзиться зубами в мягкую холку и сжать зубы так крепко, чтобы он даже не смел трепыхаться. Оставить свой запах на нем и никому не отдавать. Один раз позвонил Бяша, который пытался разузнать у Ромки, как у него дела. Рома только тихонько поинтересовался, как Антон. Бяша все понял без слов, у альфы ломка по омеге просто пиздец. Рома пытался оправдаться, но какой там. Бяшка до таких дел был ужасно умным и все смекнул сразу. Да и чувствовал он, что неспроста это, Рома сегодня точно обратится. Пятифанов никогда не ощущал себя настолько плохо, как в этот вечер. Когда с работы вернулся папа, то Рома сидел на кухне, нервно потрясывая ногой и вгрызаясь зубами в ледяное мясо оленины, которое им передал один из отцовских друзей. Леша все понял. Пора. Он с содроганием ждал этот день и не знал, как он может помочь. Ромка весь перемазался в крови, тихонько рычал, и Леша видел то, что мальчишка возбужден. Однако держал себя в руках, никуда не рыпался, даже не думал отправиться к Антону, а Леша боялся именно этого. Парень подошел к сыну, коснулся рукой его волос и Рома вздрогнул, почувствовав родное тепло и запах. Он вдруг всхлипнул и прижался к животу папы лицом, обвивая его кровавыми руками. Леша только ласково гладил сына по волосам, прикрыв глаза. «Мы справимся», — твердил он себе под нос, надеясь уверовать в это сам. Гон и первое обращение были не шуткой. «Тимур, ты мне нужен. Очень нужен», — подумал омега и закрыл глаза, прижав скулящего Рому к себе ближе. Ближе к семи вечера Рома смог прилечь и подремать. Его мотало из стороны в сторону по кровати, и Леша только успевал менять компресс, пока у сына была горячка. Он был горячим настолько, что, казалось, положи на него яйцо и ты сможешь приготовить яичницу. Если быть честным, то омега пару раз обжегся, пока протирал Рому холодной тряпкой. Он очень переживал и даже думал над тем, чтобы дать жаропонижающее. Оставался вариант только позвонить друзьям Тимура, чтобы те помогли. Омега подошел к телефону, набрал номер из телефонной книги и прижал трубку к уху, оперившись о дверной косяк, голову опуская, отчего длинные волосы скрыли его лицо. — Але? — ответили, наконец, на том конце. — Рамзан? Привет, это Леша. Альфа на том конце резко подобрался, мгновенно вспомнив лисичку, который когда-то давно так сильно вывернул руку альфе, что он не мог забыть его до сих пор. — Леш, даров. Ты чего? Что случилось? Роман твой опять бесоебит? — Полнолуние, Рамзан… У него гон и первое обращение. — Ух, блять, — альфа замолчал на некоторое время, словно обдумывая. — Приеду — пустишь? — Просто скажи, что мне делать, умоляю тебя. Не надо приезжать. Ты тоже на грани обращения ведь. Рома весь горячий, я уже не знаю, что с ним делать. Он стонет, ему так плохо… Что я за родитель такой, который не может ребенку своему помочь? — омега горько всхлипнул, закрывая глаза. — Так. Выдохни, лисичка. Тебя Тимур выбрал из-за сопливости твоей? Да нихуя. Давай соберись. Сделай вот что — обтирай его холодными полотенцами пока. Как луна звать начнет, так он так орать начнет от боли, что просто пиздец. Лучше дай ему полотенце в зубы, чтобы он себе от боли язык не откусил. — А…? — А тебе он не сделает ниче. Не ссы. Главное рядом будь, ему тепло родное нужно, запах родимый. А ты его лучше чувствуешь, родитель же. Включи там материнские инстинкты свои. Ему больно будет пиздец, кости будет ломать, рвать на себе кожу будет. Главное не оставляй его. Дай обратиться ему в волка. Его стая чувствовать будет, что вожак теперь обращенный. Потом в лес отпусти, он лося задерет какого-нибудь и домой вернется под утро. Ты постель ему приготовь, воды тоже. Короче, представь, что он с пьянки возвращается. — Утешил, — фыркнул Леша, стирая слезы. — Ромка мне крестник, я за него порву. И за тебя тоже. Лисичка, давай там, не переживай. И вообще, ты ведь знаешь, я ради вас на все готов. — Спасибо, Рамзан. Мы правда тебе благодарны. Если бы не ты и стая, то мы бы уже давно померли. — Да ладно тебе. Подрастающего вожака все ждут. Мы Тимура все уважали, его кровь сильная. Может быть, мне приехать, помочь? — Не надо. Спасибо, Рамзан. Доброй ночи и хорошей тебе охоты. — Бывай, лисичка. Леша положил трубку и вздохнул, ударившись любом об стену. «Ну почему? Ну почему ты умер так рано, любовь моя? Почему война эта проклятая забрала тебя у меня?», — подумал омега и глаза вновь наполнились слезами. Он резко подобрался и мотнул головой. «Не время. Я нужен Роме! Моему сыну. Не раскисай!», — он легко пошлепал себя по щекам и побежал менять холодную воду. Он для Ромы готов на все. Даже умереть, если придется. Рома брел по темному лесу. Ему казалось, что выхода совсем нет и никогда не будет. Ему было жарко. Настолько, что хотелось сдернуть с себя всю одежду, чтобы стало хоть немного легче. Даже легкий холодок, изредка пробегающий по коже, не приносил утешения. Он тяжело дышал, пытаясь сориентироваться в незнакомой местности. Здесь он еще не бывал, хотя ему казалось, что лес он излазил вдоль и поперек. Сюда не попадал солнечный свет, полог был сомкнут настолько, что мальчишка даже не видел верхушек массивных деревьев. Рома вздохнул. Он устал идти, ему было жарко и дурно. Не было ни намека на спасение, поэтому он присел под одним из деревьев, прижавшись к стволу спиной. Вдруг из чащи послышался шепот. Иди… Рома крупно вздрогнул, вскинул голову, осматриваясь. Вдруг ему показалось? Но голос повторил требовательнее. Сын своего отца… Кэин… Иди ко мне… Иди! Альфа подскочил на ноги, осматриваясь и не понимая, куда ему пойти. Голос звучал отовсюду, словно ему шептал сам лес. Рома нахмурился, сделал шаг, вздрагивая, когда он понял, что ему никак не сдвинуться с места. Из темноты на него смотрели два горящих желтых глаза, а лунный свет, что был чуть вдали, показал силуэт. Фигура человека, высокая и массивная. На его плечах была накинута шкура неизвестного животного, больше похожая на лося. На голове массивные рога, похожие на оленьи. Да такие острые, что становилось жутко. На них звенели колокольчики, а зловонное дыхание монстра долетало до альфы даже на расстоянии. Сожрет. Вот прям сейчас. Но не это пугало Ромку. А глаза. Желтые, с перевернутым зрачком, козлиные глаза смотрели прямо в душу, выворачивая ее наизнанку, всю сущность, заставляя дрожать от испытуемого ужаса. Пятифан вдруг задрожал, когда чудовище развернулось и направилось в противоположную от него сторону. За мной иди… за мной, Роман. Мальчишка направился следом за фигурой, наконец, отмерев. Он понимал разумом — не стоит. Но знал, что ему нужно. Сердце вело его вперед, тогда как здравый смысл вопил остановиться. — Кто ты? Я Хозяин Леса, мальчишка. Рома вздрогнул всем телом. Он вышел следом за фигурой на залитую лунным светом поляну, пока Хозяин Леса скрылся в тени. Рома осмотрелся. — Зачем ты меня сюда привел? Освободи его. — Кого его? — Рома нахмурился, а затем резко отшатнулся назад, закричав, когда рядом с его лицом клацнули чужие клыки. Он отполз, рухнув на землю, посмотрев в глаза своего ночного кошмара. На привязи, прямо в центре поляны, на цепи сидел свирепый черный волк. Пятифан сглотнул скопившуюся слюну, отползая назад. Освободи. Слова Хозяина Леса звучали прямо в голове. Он в ужасе смотрел за волком, который пытался перегрызть цепь, пытался взять контроль над ситуацией, броситься на Ромку и сожрать. Маленький альфа отполз еще дальше, дрожа от охватившего его ужаса. «Рома!», — донеслись до него слова его папы. Мальчишка вскинул голову, пытаясь найти родителя, но голос будто звучал где-то внутри. На глазах выступили слезы и Рома тихонько всхлипнул. — Папа? «Это тоже твоя часть. Твой внутренний волк — это ты. Прошу, не сопротивляйся. Ты никому не навредишь. Ты сильный. Ты вожак. Вспомни своего отца!», — молил его Леша. Маленький волчонок взглянул на волка в центре поляны, шерсть которого блестела серебром. Он медленно поднялся на ноги, сглотнул ком в горле. — Я боюсь… Он навредит Антону, если отпущу его! Тогда дитя ли ты леса? Рома сделал пару медленных шагов по направлению к волку, а тот оскалился, встал на всех четыре лапы и грозно зарычал. Альфа словно смотрел в зеркало. Осознание пришло, как снег в мае. Он вдруг распахнул глаза, понимая, что перед ним не просто волк. А он сам. Его внутренняя сущность, которую он раз из раза подавлял, чтобы не сделать больно своим родным. Рома словно почувствовал всю его боль. Все его желание помочь своему хозяину, что теперь стал врагом из-за своих же действий. Рома тяжело выдохнул. Весь воздух будто выбили из легких. Он сделал еще пару медленных шагов, протянул руку, а волк резко впился в нее клыками, кусая. Ромка вскрикнул, понимая, что придется бороться с самим собой. Со своей собственной сущностью, чтобы обуздать ее. Он нахмурился, коснулся карманов, пытаясь найти верный нож, но ничего не оказалось. Рома сжал руки в кулаки, смотря на рычащего зверя. — Не посмеешь. Я твой хозяин! Ромка почувствовал прилив сил, словно что-то подстегивало его одержать победу, стать сильнее. Если он позволит сейчас волку взять над собой контроль, то он навсегда потеряет Тошу. Навсегда потеряет свой рассудок. Парень зарычал не хуже зверя, а волк на мгновение успокоился. Рома пошел к нему твердым шагом, резко хватаясь за ошейник, что держал его на цепи. Оковы были стальными, тяжелыми, но трескались под силой хозяина этого зверя. Пятифан зарычал, дернул ошейник со всех сил, а волк, почувствовав свободу, набросился на подростка, разрывая его когтями. Рома вскрикнул от боли, что охватила его тело. Он попытался скинуть с себя животное, но то не поддалось, и мальчишка громко заскулил, отпинывая вторую сущность ногами. Он поднялся на дрожащие ноги, истекая кровью. Волк стоял напротив, скалясь и рыча, готовый вот-вот броситься в бой. Рома напрягся, готовый отразить атаку, как почувствовал чьи-то ласковые объятия и нежный голос, шепчущий: «Молю…». Он вздрогнул, осматриваясь и не понимая, что происходит. Его вдруг наполнили такие силы, что он готов был свернуть горы. Рома перевел взгляд на волка, медленно присаживаясь на корточки. Не так нужно было. Совсем не так. Зверь был истерзан, измучен. Какой же Ромка хозяин своих внутренних демонов, если не позволяет им помогать ему, держит взаперти и истязает? Волк сорвался с места, желая перегрызть хозяину шею, он ускорялся и Рома уже чувствовал, казалось, клыки на своей шее. Он взглянул на зверя, раскидывая руки в стороны и поймав волка в свои объятия. Он не пошатнулся, только крепко поймал вырывающееся животное, позволяя укусить себя за плечо, но не отпуская. Подросток прикрыл глаза, коснувшись рукой загривка волка, погладив. — Прости меня. Волк вздрогнул, прижал уши к голове и попытался вырваться снова, но Рома не позволил. Только прижал к себе крепче и поджал губы. — Ты помочь всегда хотел. С Тошей и вообще по жизни. Защитить пытался. А я… на цепь. Истязал, мучил. Неудивительно, что ты начал мстить. Я не по масти с тобой поступил. Как шакал. Больше не наврежу. Ты — это я. Я — это ты. Теперь я понимаю. Волк замер, вдыхая запах своего хозяина. Кто из них был главнее? Может, они оба? Рома не знал ответа на этот вопрос. Они — одно целое. И нельзя было принижать одного, чтобы второй жил так, как вздумается. Ромка горько усмехнулся, поглаживая волка по холке. Ты прошел испытание, дитя. Прими дарованную тебе силу. Рома распахнул глаза, завыв, что есть мочи. Леша не отстранялся ни на минуту, обнимая своего волчонка, который боролся сам с собой, пытаясь остаться человеком ради Антона. Леша отчетливо слышал в криках ребенка это имя, он понимал, что Рома сопротивляется, чтобы не навредить, чтобы не посметь сделать больно. И как же Леше было больно. Он умолял, чтобы Хозяин Леса не дал Роме навредить самому себе. Но ребенок продолжал истязать себя, рвать на себе плоть, Леша слышал, как ломаются его кости. А потом он вдруг успокоился. Его тело обрастало шерстью, сам мальчишка лишь скулил. Леша обнимал его, что есть мочи, шептал успокаивающие слова и просто был рядом. Юноша вздрогнул, когда вой прекратился и Рома вдруг повернул морду к родителю, посмотрев на него осознанными глазами. Он мокрым языком слизал соленые дорожки со щек папы и вывернулся в его руках, рухнув на пол. Парень подорвался к сыну, помог подняться на все четыре лапы и всхлипнул. Это был его Рома. Его маленький малыш. Его первое обращение прошло и теперь он стал настоящим волком, вожаком. Омега вскинул голову, когда услышал вой за дверьми. Он шмыгнул носом, посмотрев на Рому, который нетвердым шагом направился к двери, а Леша следом за ним. Они оба вышли на крыльцо, а Леша ахнул, зажав рот ладонью. В их дворе стояли штук двадцать волков. Каждый из них, увидев Ромку, завыл и их голоса слились в единую симфонию. Леша шмыгнул носом, улыбнувшись и погладив Рому по голове. Тот спустился с крыльца, а волки обступили его, позволяя пройти вперед. К Леше вдруг подошел один из Кэин, ткнулся мордой в ладонь, и Леша улыбнулся, почесав его за ухом. «Бяша», — мелькнуло в голове у омеги, и он тихонько прыснул, наклоняясь к волчонку. — Береги его, — шепнул он. Булад, смотря осознанными глазами на мужчину, что стал ему таким родным, лишь кивнул, фыркнул и спрыгнул с крыльца, одним мощным прыжком долетая до Ромы. Тот оскалился, вскинул голову, завыв на полную луну. Он сорвался с места, уносясь в сторону темного леса, а его маленькая стая, состоящая и из взрослых волков, отправилась следом за ним. Черный волк бежал по сугробам, едва касаясь снега. Он чувствовал себя свободным. Ветер играл в шерсти, луна освещала его путь и лес встречал его с объятиями. Рома завыл, а его стая вторила ему. Это было настоящее счастье, его душа летала от радости, что наполняла все тело от головы до самого кончика хвоста. Это не проклятье. Это дар. И Рома воспользуется им сполна.Продолжение следует…