Глаза цвета ноябрьского неба

      Антон неотрывно смотрел на Рому. Омега сам не ожидал, что предложит подобное своему парню, но почему-то Тоша ощущал, что он уже готов.              В ответ альфа лишь тупо моргнул. Задавая столь щепетильный вопрос, Рома никак не мог предположить, что весь такой правильный с виду Антон вообще когда-либо задумывался о чем-то столь интимном. Но, как оказалось, задумывался, и наверняка ни раз. А теперь готов и попробовать. Вдруг в груди Пятифанова противно засвербел страх. Ведь, как альфе, именно ему придется взять главенствующую сторону, а значит и вести в столь интимном действии, как секс. Но желание перед неизведанным перевесило это мимолетное ощущение страха и неуверенности. Хоть волшебная фраза: «По ходу разберемся» здесь и не прокатит, Рома был уверен на все двести процентов, что не ударит в грязь лицом.              Их знаний было недостаточно. К сожалению, сексуального просвета в их жизни не было от слова «совсем», а поговорить с родителями было стыдно, хоть и правильно. Единственное, что знали подростки, это то, что нужно было быть готовыми, как физически, так и морально, а также вымыться. И пусть со вторым проблем не возникло, а вот с первым могли быть огромные неприятности. Нервозность все равно присутствовала, и абстрагироваться от нее было достаточно сложно.              Рома затопил баню, совсем не сильно, ведь Тоша достаточно тяжело переносил жару, они по очереди сходили вымыться. Антон, сидя в бане, закрывшись на все щеколды, шоркался мочалкой и думал о том, что его ждет. Когда-то давно он находил кассету с недетским содержанием у отца в тумбочке. Они тогда жили еще в городе и мелкий Тоша успел глянуть глазком, что же такого на кассете. Главное было отмотать на тот момент, где начиналось видео, чтобы папа не заподозрил ничего странного.              Антон покраснел, думая о том, что и в течку он уже достаточно часто представлял это. А если быть точным, то уже довольно долгое время, еще с тех времен, когда парни не встречались. Тоша помотал головой, наскоро ополоснулся и выскочил из бани, на ходу натягивая на себя куртку и заскакивая в дом.              Рома только проводил Тошу взглядом, когда он рванул по лестнице на второй этаж. Альфа пожал плечами, накидывая на себя кожаную куртку и выскакивая под вновь моросящий дождь, по мосточкам двигаясь до бани. За два года участок Петровых было не узнать.              Появились мосточки от дома к бане и сараям, новая постройка летней кухни, в которой готовили кушать летом в жару, чтобы не заходить в дом. Целое поле под картошку и несколько грядок, которые располагались с восточной стороны дома. Парочка теплиц и уже достаточно подросший куст сирени. Ромка сам лично помогал все это обустраивать, заодно привел и своего папу, который с радостью учил Карину высаживать всякую зелень и цветочки. У Ромки папа был просто повернут на ботанике. Наверное, поэтому Карина и Леша достаточно быстро нашли общий язык.              Еще была посажена пара кустов шиповника вдоль забора, рябина почти на отшибе и кусты малины. Ромка быстро перебежал до бани, заскакивая внутрь и сразу же раздеваясь, чтобы быстро помыться. Волнение только нарастало где-то в груди, но и любопытство разгоралось бушующим огнем.              После того, как с водными процедурами было покончено, они оба разместились в комнате Тоши, сев на кровать по разные стороны. За окном тихо барабанил по подоконнику осенний дождь, комнату освещал тепло-желтый свет прикроватной лампы, а тишину, повисшую, словно густой туман, разбавляло мерное тикание настенных часов. Тоша на мгновение вспомнил о несделанной домашней работе, которой они собирались заняться, но внезапно ситуация ушла в другое русло. Может быть, можно еще вернуться к ней?              Рома же сидел напротив Тоши, прижавшего к себе колени, смотря на того внимательно, словно пытаясь что-то уловить. Что-то невидимое обычному взгляду. Его сущность волка прекрасно ощущала идущее от омеги чувство нервозности, но вот какого-либо страха от него не исходило. Тоша доверял Роме безоговорочно, и именно это стало толчком к действию.              Подсев поближе к блондину, альфа мягко коснулся пальцами его плеча, что было оголено, а сам парень сидел в майке и боксерах, как и сам Рома. Когда пара зеленых глаз устремила на него свой взгляд, а сам омега смущенно покраснел, Пятифанов мягко улыбнулся, обхватывая любимое лицо сухими и горячими ладонями.              — Если ты все еще сомневаешься, то мы можем подождать, — тихо прошептал альфа, мягко поглаживая скулы любимого большими пальцами. Вид такого невинного Тоши, словно зайчика в лапах страшного волка, заставлял зверя внутри Пятифанова зарычать. И Рома едва подавил этот рык, чтобы тот не вырывался наружу.              Мотнув головой, Тоша резко приблизился к Ромке ближе, смотря тому прямо в глаза.              — Нет. Я хочу сейчас. Хочу по-настоящему стать твоим омегой, Ром. Чтобы, наконец-то, ощущать себя единым целым с тем альфой, что мне предназначен судьбой. Помнишь, ты сам говорил, что моя бабушка предвидеть это могла, — тихо прошептал Петров, кладя руки на сильные плечи парня напротив. Светлые ресницы трепетно взметнулись вверх, а припухшие бледно-розовые губы слегка приоткрылись.              Легко сглотнув от слов и действий своего зайчика, Пятифанов не стал больше тянуть кота за одно место. Тоша доверял ему, он хотел его, а значит Рома должен был взять на себя всю ответственность за то, что было и будет. Пути назад не может быть, поэтому отступать было уже поздно.              Прикрыв глаза, альфа мягко накрыл губы омеги напротив, вовлекая того в тягучий поцелуй. Осторожно опрокинув Петрова на кровать, Ромка дотянулся до выключателя на прикроватной лампе, выключая свет, и комната погрузилась в вечернюю темноту. Небо было затянуто тучами, даже луна не смогла бы подглядеть за двумя возлюбленными, которые укрылись от всего мира. Вот только в темноте Рома все прекрасно видел. Даже то, как окрашиваются румянцем эти бледные щеки.              Аккуратно, без резких движений, чтобы не напугать, Рома провел рукой по стройному боку Тоши, продолжая целовать того уже более сладко, но не напористо, мягко лаская припухшие губы и вовлекая юркий язык омеги в лишь им одним известную игру. Пятифанов ощущал, что Тоша под ним, пусть и немного напряженный, расслабляется со временем все больше, и это давало ему возможность идти дальше. Рома касался Тошу там, где давно хотел, проводил руками по его телу, касался стройных ног, округлых бедер, задевал чувствительные коленки, отчего Антон легко вздрагивал и тихо выдыхал в губы любимого, и от этого Ромка пьянел похлеще, чем от фирменной настойки Бяшки.              Пока что Пятифанов решил обойтись лишь прикосновениями, изучая тело блондина под собой. Он не был уверен, что они дойдут до конца в первый раз, но то, что происходило между ними сейчас уже было похоже на что-то невероятное.              Антон же просто думал, что сгорит. Сгорит от этих сухих и горячих ладоней, что, казалось, были повсюду сейчас. Касались самой души, заставляя ту тлеть, подобно углям в костре. Он отвечал на поцелуй, что обжигал губы, пьянил голову и заставлял задыхаться, желая также коснуться Ромки, но даже не представляя, что может сделать. Руки не слушались, ровно как и голова не могла придумать ничего дельного или связного, поэтому пока что Тоша лишь обнимал Рому, зарываясь пальцами в отросшие мягкие волосы цвета вороного крыла, ощущая, как та невидимая связь между ними становится прочнее, плотно связывая их души прочным канатом.              Когда же воздуха стало совсем не хватать, Тоша отстранился от губ Ромы, жадно хватая воздух. Затуманенный взгляд нашел в полумраке комнаты лицо альфы, раскрасневшееся от возбуждения, и на мгновение Тоше показалось, что его сожрут. Серые глаза горели в полутьме, а их зрачки были расширены, взгляд альфы был столь пронизывающим, что Тоша физически ощутил, как тот проникает в самую душу. Хищный, полный желания обладать. Именно таким сейчас был Рома, и это отозвалось у Тоши сладкой судорогой в теле и табуном мурашек, что сбежали вдоль позвоночника, скапливаясь где-то внизу. Облизав припухшие и пересохшие губы, Петров легко откинул голову чуть в сторону.              — Ты можешь поцеловать сюда, — хрипло прошептал блондин. — Ты можешь целовать куда захочешь, Ром.              — Ох, блять, — Рома резко выдохнул, ощутив мощную волну возбуждения от слов омеги, едва подавив жалобный скулеж. — Что же ты творишь со мной, Тош?              Дальнейшего ответа не требовалось. Рома выполнил просьбу Тоши, целуя того уже не только в столь любимые губы, но также в нежную шею, ключицы, а когда майка была снята, то обрушил лавину поцелуев на еще юношескую грудь, неуверенно решив поласкать и соски, прикинув в голове, что у омег они должны быть чувствительными. И не прогадал. Правда, такая слишком откровенная ласка была ужасно смущающей для Антона, поэтому, пискнув, тот резко отстранил от себя альфу, уперевшись руками в его плечи. Горя лицом, Антон смущенно спрятал его в своем плече, стесняясь смотреть на любимого.              — П-пожалуйста, не надо трогать з-здесь, — заикаясь попросил Тоша, пылая от смущения так, что вот-вот и из чудесных ушек повалит пар.              — Извини, — немного испуганно попросил прощения Рома, поскольку он не хотел сделать что-то не то и причинить Тоше дискомфорт. — Я немного увлекся. Больше не буду, — альфа успокаивающе погладил блондина по красной щеке. — Тош, ты говори, если тебе будет неприятно или слишком… ну, смущающе. Меня немного заносит. Ты вкусно пахнешь и слишком красивый.              — Дурак, — беззлобно фыркнул Антон, но улыбка на его губах все-таки расцвела.              Они вновь поцеловались. Рома, как и обещал, больше не трогал грудь и соски блондина, сосредоточив внимание на его стройных ногах и бедрах, ему этого было больше, чем достаточно. Оба подростка ощущали ужасное напряжение в паху, но оба пока что предпочитали его игнорировать. Недостаточно хорошо они еще узнали тела друг друга.              В очередной раз, когда Рома проводил руками по бедрам Антона, то его ладони соскользнули и прошлись прямо по паху, отчего омега, распахнув глаза, несдержанно простонал. Столь откровенный звук заставил обоих замереть от удивления. Взгляды встретились, а спустя мгновение, до смерти смутившийся Тоша, спихнув с себя Ромку, спрятался в недрах кровати, закутавшись в одеяло, словно в кокон, отползая на другой конец кровати. Удивленно похлопав глазами, смотря на этот пирожок из одеяла, Рома пытался изо всех сил не засмеяться. Это смущение Антона было очень милым, но все-таки парень излишние реагировал так. Подползя поближе, Ромка мягко погладил омегу через одеяло по голове, вроде бы по голове, успокаивая.              — Эй, Тош, все хорошо. Тебе не нужно так смущаться. Я же все понимаю, — мягко произнес Рома, пытаясь успокоить слишком смущенного парня. — Тебе приятно, и это нормально. Ты очень красиво стонешь.              — Все равно это ужасно смущает! — пробубнило нечто из-под одеяла. Казалось, еще немного и Петров заплачет.              Тихо вздохнув, Пятифанов забрался под одеяло с другой стороны, безошибочно находя в нем Тошу и откидывая одеяло, после нависая над омегой. Посмотрев в зеленые, такие красивые и родные, глаза, Рома мягко улыбнулся.              — Все нормально, Тош. Смущение — это естественно. Думаешь, что я не смущаюсь сейчас? Смущаюсь. Видишь какое у меня табло красное? — Рома демонстративно повертел лицом в одну и другую сторону. — Смущаться — это нормально, не думай, что я буду смеяться над тобой за это. Я люблю тебя, и для меня важно то, как ты себя ощущаешь рядом со мной.              Смотря на Рому, Тоша ощущал, как сердце в груди сжимается в маленький комочек. Его альфа понимал его, заботился и любил. И Тоша верил ему без каких-либо оговорок. Обняв Ромку за шею, Петров мягко чмокнул его в щеку.              — И я люблю тебя, Ром. Давай продолжим?              Пятифанов мягко улыбнулся.              — Давай.              Рома чуть приподнялся, чтобы не давить на Антона всем своим телом. Омега облизал вмиг пересохшие губы. Прохлада простыней холодила разгоряченную кожу. Тоша прикусил губу, выдыхая прерывисто и жарко, когда столь невероятные ладони Ромы прошлись по чувствительной коже на внутренней стороне бедер. Рома одним резким движением сорвал с себя майку, откидывая ее на пол и привставая на коленях, отчего Антон впился глазами в его тело, несдержанно проводя кончиками пальцев по его ключицам и груди. Рома прерывисто выдохнул, прижался своими губами к губам омеги и потянул вниз его нижнее белье.              Петров покраснел еще гуще, но позволил снять с себя одежду, которая позволяла почувствовать себя чуть более комфортно. Тоша, осмелев, чуть приподнялся, присев на кровати, а Рома понял его без слов, стягивая последний атрибут одежды и с себя. Антон сглотнул вязкую слюну.              Они оба смутились, сидя друг напротив друга абсолютно обнаженные. Тоша старался не отводить взгляда, а Рома же наоборот, жадно облизывал взглядом нежное омежье тело. Внутренний волк зарычал и член отдался пульсирующей болью. Но после снятия одежды между ними словно стерлись все оставшиеся границы. Смущение отошло на задний план, оставляя место лишь возбуждению и пылающей в каждой клетке любви вперемешку с удовольствием. Оно заставляло тело пылать, а затылок неметь. Тоша провел руками по крепкой груди своего любимого альфы, что был так прекрасен и так любим им, смотря на Ромку из-под светлых ресниц. Рома выдохнул, коснувшись широкими ладонями белоснежных бедер и слегка потянул Антона на себя, укладывая того на кровать.              Пятифанов навис сверху и удобно устроился между стройных ног омеги, едва не задыхаясь от того, сколько жара прибавило то, что теперь они были полностью обнажены друг перед другом. Глаза то и дело цеплялись за новые места, и если сначала парни всячески пытались их отвести, то после, вновь загорячившись поцелуями, любовались друг другом с неподдельным удовольствием. Тоша никогда не видел чужого члена настолько близко. Даже когда они всем классом ездили в бассейн на выходных, то даже не обратил внимания ни на кого в мужских душевых. Но член Ромы ему нравился. Он был аккуратным, обычного размера, со слегка темноватой головкой и округлым узлом на основании. Обратив внимание на узел, Тоша пискнул, сжавшись и сведя вместе коленки. Он все еще прекрасно помнил свои пошлые фантазии, которыми спасался во время течек. От этих ярких картинок омеге стало еще жарче, а сзади недвусмысленно мокро, поэтому, поймав волну смелости и желания, Тоша притянул к себе немного опешившего Ромку, обнимая того за шею и обхватывая стройными бедрами того за пояс, сам целуя разгоряченно и пьяняще.              Оторвавшись от губ разомлевшего альфы, Петров тихо выдохнул:              — Ром, мне кажется, я готов. Мы можем пойти дальше, — прошептал Тоша, ощущая как у него кружится голова. Он точно не знал сколько именно времени они с Ромой ласкают друг друга. Может всего пару минут, а может пару часов. Это было совершенно неважно. Будь воля Тоши, он бы не покидал ромких рук никогда. — Возьми меня.              Последние слова Антон выдохнул так сладко и томно, что у Ромки едва ничего не лопнуло ниже пояса. Пятифанов уже понял, что его скромный на вид зайчик может быть тем еще лисом, если захочет. И это так будоражило кровь.              Сглотнув, Рома провел сильными пальцами по бедру омеги, слегка сжимая его. Комната давно заполнилась темнотой, разбиваемой лишь светившим в окно фонарем на улице, да вышедшей из-за туч луной. Сгустились запахи кедра и сожженных на костре трав и хвои. Полынь, можжевельник и чистотел. Горечь сожженных трав смешивалась с кедровым шлейфом, добавляя нотки хвои, создавая невероятный коктейль, напоминающий об осени.              — Тош, ты уверен? Я все еще не думаю, что это так просто, — обеспокоенно прошептал Рома, не в силах оторваться от столь манящих губ любимого, целуя их, слегка прикусывая.              — Мы попробуем, — тихо выдохнул Тоша, слегка сжимая цепкими пальцами сильные плечи Ромы. — Если не получится, то оставим до того момента, когда будем взрослее. Но сейчас я хочу тебя, Ром, — тихий и жаркий шепот.              Рома не мог отказать. Никогда не мог отказать Тоше, и в этом была самая большая его слабость, над чем смеялись все парни в его стае. Но Рома ничего не мог поделать. Ради Антона он готов был допрыгнуть до луны. Обхватив ноги Петрова поудобнее, Пятифанов навис над ним, думая о том, чем же отвлечь омегу от возможной боли. А боль однозначно будет.              Решившись, Рома накрыл возбужденную плоть Тоши своей рукой, слегка сжимая и обласкивая большим пальцем головку, одновременно с этим приставляя головку своего члена к плотно сжавшему колечку мышц. Распахнув глаза, Антон слегка прогнулся в спине, несдержанно простонав сначала от удовольствия, а затем и от боли, когда Рома имел неосторожность толкнуться слишком резко. Сжавшись, Тоша уперся рукой в плечо альфы, крепко зажмурившись.              — Рома, больно… Рома, — всхлипнул Антон, а в уголках его глаз собрались крохотные слезинки.              Увидев, что его омеге больно, Рома тут же остановился, двинув бедрами назад.              — Прости, Тош. Прости, — зашептал Пятифанов, мягко сцеловывая слезы с уголков светлых ресниц.              Рома обхватил ладонь Антона своей, переплетая пальцы и вставая на кровати на колени поудобнее между разведенных ног, чтобы занять устойчивую позицию. Хотелось войти неимоверно, вонзиться клыками в нежную шею, но Рома уже посмел сделать Антону больно. Он облизал губы, обводя языком выросшие клыки. С каждой секундой близости с Антоном было все сложнее сдерживать свою звериную сущность.              Антон кивнул, отойдя от того, что ему было больно, ведь боль прошла, как только Рома вышел из девственной дырочки. Рома осторожно приподнял омежьи бедра одной рукой, одновременно касаясь губами длинной шеи, оставляя на ней едва заметные неумелые следы. Рома вновь аккуратно провел головкой члена по слегка растянутому им же влажному отверстию, легко толкаясь вперед и медленно, но уверенно проникая внутрь. Он обхватил свой член одной рукой, второй не переставая держать бедра Антона, постепенно вводя головку внутрь.              Рома шумно выдохнул в шею Тоши от захлестнувших его ощущений, потому что это было невероятно приятно, что он едва сдержался, чтобы не кончить так позорно прямо сейчас.              — Нхм! — Тоша зажмурился, запрокидывая голову назад, а стон граничил со скулежем, настолько было странно, непривычно, но хорошо.              Он всхлипнул от извращенного удовольствия, пусть и было больно, но это был Рома и все было в порядке. Омега прильнул к Пятифанову, крепко обнимая за шею и сжимая его волосы, отчего Ромка буквально зверел и желал пометить все тело своего парня, а поэтому покусывал нежную кожу на шее, сжимал бедро и все глубже входил внутрь. А Тоша терпел, ведь понимал, что потом будет гораздо лучше и хорошо.              Юноша выдохнул, зажмуриваясь и после приоткрывая влажные глаза со слипшимися ресницами. Он всхлипнул, дрожа и пытаясь расслабиться, чтобы не сделать им обоим больно, ведь спазмы еще никто не отменял.              — Ром, я так сильно тебя люблю, — Тоша всхлипнул, одной рукой ладонью стирая свои слезы. — Очень-очень…              — И я люблю тебя, зайчонок, — тихо прошептал Рома, учащенно дыша, едва имея возможность волочить языком, ведь приятные, до ужаса приятные и новые ощущения просто сводили с ума. — Извини, я сделал тебе больно сейчас тоже? — Рома мягко погладил Тошу по щеке, стирая капельки слез с его светлых ресниц.              Рома вновь мягко поцеловал омегу, сминая такие нежные и теплые губы, начиная медленно и осторожно двигаться, раз за разом преодолевая сопротивление мышц, ощущая себя не волком, а маленьким щенком, ластясь к Антону и не забывая ласкать его. Он оторвался от нежных лепестков губ, касаясь своими чувствительной груди, чтобы отвлекать от возможных неприятных ощущений. Он тихо постанывал от удовольствия, уткнувшись носом в шею Тоши. «Блять, я так долго не протяну, такой узкий и горячий», — подумал альфа, приоткрывая рот, коснувшись выросшими клыками пульсирующей жилки.              — Рома, ах! — Антон закрыл глаза, запрокидывая голову назад, наслаждаясь уверенными и медленными толчками, с каждым разом шире разводя ножки, обвивая ими крепкий пояс и второй рукой слегка царапая оголенное плечо.              Тоша прикусил губу, прижимая ромкину голову к себе ближе, тяжело дыша и целуя альфу в висок, ахнув, когда тот вдруг выпрямился и стал вести себя чуть увереннее, обхватив своими невероятными руками с проступающими венами стройные бедра. Он встал на колени, смотря на Антона своими блестящими глазами.              — Р-Ром… я стесняюсь, не смотри, — Антон густо покраснел, отворачивая голову и инстинктивно прикрываясь рукой.              — Тош, ты чего, ты ахуенный… мне нравится в тебе все, — Рома простонал и продолжил двигаться, слегка сжимая бедра Антона и наблюдая за тем, как раз за разом его член исчезает в истекающей мокрой дырочке. — И мне просто пиздец как хорошо с тобой сейчас… и всегда, — Рома прикусил губу, наклонившись и уперевшись рукой в подушку над Тошиной головой, двигаясь чуть быстрее и глубже, потому что захотелось немного большего.              — Ах!              Антон несдержанно и громко застонал, прогибаясь в спине и запрокидывая голову назад. Ему становилось так хорошо от того, что Рома двигался так глубоко и быстро, стараясь все еще быть аккуратным, хотя наверняка ему было довольно сложно себя сдержать, как альфе. Все они по натуре своей были теми, кто должен был брать. Голова закружилась от возбуждения и воздуха стало не хватать, настолько было хорошо.              Хотелось никогда не прекращать этот момент, когда все тело горит удовольствием, когда в голове абсолютно пусто и шумно, когда сердце готово выпрыгнуть из груди от ощущения прекрасного и чувственного тела любимого в руках. Просто невероятный коктейль из эмоций. И всего этого было так много, что Рома невольно терялся в собственных ощущениях, наслаждаясь их первым занятием сексом.              Рома вдруг пару раз толкнулся глубже, едва не прошляпив тот момент, когда все тело стало напряженным, как струна. Он надеялся, что сможет продержаться подольше, доставить Антону больше удовольствия. Омега только-только начинал распаляться и стонать так громко, что сердце с каждым стоном билось все быстрее и быстрее, готовое проломить грудную клетку. Пятифанов обхватил напряженный небольшой член омеги, двигая рукой в такт быстрым и хаотичным толчкам. Рома ощущал, что вот сейчас…              Послышался треск ткани: острые когти, впившиеся в подушку, разорвали наволочку. Но это ускользнуло от внимания омеги, ведь, почти доведенный до пика, Петров несдержанно громко простонал, а альфа едва успел выйти из Тоши, кончая на простыни. Тело тут же обмякло, по ощущению став похожим на желе. Не удержавшись, Рома накрыл своим телом дрожащего Тошу, тяжело дыша. В голове было абсолютно пусто.              Пару минут они лежали рядом друг с другом, а потом Ромка вдруг подскочил, пытаясь скрыть собственный стыд.              — Т-Тош, прости… я… бля, давай тебе помогу?              — Ром, ты чего? — омега приоткрыл глаза, а альфа только стыдливо кивнул на все еще возбужденного Антона.              Они оба смутились. Пятифанов сглотнул, ощущая, как горят его щеки. Он лажанулся конкретно, кончил спустя пять минут, если не меньше, по ощущениям это было именно так. Альфа обхватил член Антона, целуя его. Омега застонал, а Рома пытался скрыть то, как его напрягает то, что только что произошло. Он хотел доставить Антону как можно больше удовольствия, но по итогу позаботился только о себе. За пару движений альфа довел Тошу до разрядки. Тоша излился со стоном в ладонь любимого, обвивая руками его за шею.              Они оторвались от губ друг друга, и Рома спрятал лицо в изгибе шеи своего омеги. Он готов был разреветься от того, что так лоханулся. Да еще и перед Антоном! Уж перед другими стыдно бы не было, а тут…              — Ром… — Антон нежно погладил Пятифанова по волосам. — Мне очень понравилось.              Рома поднял голову, смотря на то, как улыбается Тоша. Он не смог сдержать ответной улыбки. Его зайчик точно самый лучший на свете омега. Прижавшись к губам любимого в коротком поцелуе, Рома оставил поцелуй на его лбу.              — Тош, ты самое лучшее, что произошло со мной. Не устану тебе это говорить.              — После такого ты точно обязан взять меня замуж, — хихикнул омега.              Рома прыснул в ответ, а чувствительный нюх уловил металлический запах. От Тоши пахло кровью. Альфа не сдержался, он сделал Антону очень больно. Виновато чмокнув омегу в шею, Рома улыбнулся:              — Давай сходим сейчас в баню вместе?              Тоша смутился, но не прекратил улыбаться. Он обвил шею Ромы руками, затем соскальзывая ладонями на его крепкую грудь.              — Давай.              

Продолжение следует…