Глаза цвета ноябрьского неба

      Рома вылез из автобуса, помогая Антону вытащить его чемодан, который он возил с собой на учебу и обратно домой со всеми необходимыми вещами. Начинались летние каникулы, которые омега и альфа хотели провести в родном поселке, а перед самым началом учебного года пожениться. Ведь тут же были бы все их знакомые, одноклассники, друзья. Тоша очень не хотел играть свадьбу без Полины, которую обязательно хотел взять в свидетельницы. Полина, которой писали письмо, конечно же дала свое согласие.              Девушка, на самом деле, достаточно сильно не хотела уезжать из поселка в Москву. Потому что не знала, как ей оставить своего дедушку. Но Леша пообещал приглядывать за Харитоном Борисовичем, да и тот сказал, что ему уже нашли сиделку, поэтому Полина могла спокойно ездить учиться. А на каникулы приезжать в родной поселок.              Антон достал с верхней полки свой рюкзак, закидывая его на плечо, но Рома отобрал и его, направившись к дому Тоши пешком. От автовокзала, к которому приезжал автобус из города, идти было не дольше двадцати минут. Тоша улыбнулся, направившись следом за своим любимым, взяв Рому за свободную руку.              — Не тяжело?              — Ни капельки, — мотнул головой альфа. — Во мне силы немерено, — он гордо вскинул голову, усмехнувшись и посмотрев на Тошу.              — Ой-ой, — усмехнулся омега. — Вот бы ты эту силу показывал, где надо.              — Обязательно покажу, когда папу сплавлю к подружке, — усмехнулся Рома, целуя Антона в уголок губ. — Эх, с Нового Года дома не был. А уже июль! Вот приспичило тебе практику в городе проходить. Почему не в нашей школе?              — Потому что в городе меня больше научат, чем здесь, — юноша улыбнулся. — Мне девятнадцать лет, еще два года и я получу образование. Вернемся с тобой в поселок жить, построим свой дом, я буду учителем работать, а ты…?              — А я в милицию работать пойду, — твердо ответил Рома.              Тоша удивленно приподнял брови, смотря на Пятифана, который уверенно шел вперед. Он впервые услышал о желании жениха стать милиционером. Обычно, нужно было много учиться, чтобы поступить на службу в милиции, но Ромка служил в армии, а поэтому это могло облегчить задачу. Хотя бы работать в ГАИ, и то уже хорошо.              — А тебя возьмут?              — Отец знал Тихонова, — Рома повел плечами, как-то замявшись. — Ну, дружили. Короче, Тихонов сказал, что поможет устроиться. Так что, Тошка, буду я у тебя мусором, — альфа широко улыбнулся, а его щеки даже слегка заалели.              Антон улыбнулся, чмокнул Ромку в его алую щечку и посмеялся.              — Ты такой молодец. Я очень горжусь тобой, ты знал?              — Конечно! И любишь меня очень.              — За твою скромность особенно, — усмехнулся Тоша.              — Ой, фу, устроили тут шуры-муры свои, — послышался шепелявый мужской голос, и Антон с Ромой синхронно обернулись.              — Бяша! — Антон заулыбался.              — Братка! Ну, ты и навел шухера!              Бяша, улыбаясь, шел к ним вальяжной походкой, убрав руки в джинсы, а затем крепко пожал руку Ромке, обнимая того, а после обнимая и Тошу, который только обнял крепче в ответ.              — Давно приехали?              — Только что, — мотнул головой Рома, улыбнувшись другу.              — Бля, давайте хоть провожу вас! Тоха, нихера се ты с баулами таскаешься. Шмоток много?              Антон посмеялся, взяв Рому под руку, когда альфа передал буряту рюкзак омеги, как и свою дорожную сумку. Бяша без особо труда закинул сумку за плечо, кивнул на дорогу, мол, пошли, и они направились втроем по проселочной дороге в сторону леса, где находился дом Петровых.              — Там не только одежда. Книги еще, шампунь и всякое другое.              — А-а-а, — протянул Бяша, улыбнувшись.              Они пришли домой к Петровым, где во дворе уже возилась Карина. Она пропалывала грядки, пока уже повзрослевшая Оля, которой было уже двенадцать, помогала матери, ходила с лейкой и поливала ровные полоски грядок с цветами и зеленью. И под рукой девочки, что поливала их, растения будто расцветали еще лучше, тянулись к самому солнцу. Рома и Бяша, видя это своим орлиным зрением, только переглянулись, улыбнувшись, и направились дальше. Рома точно отведет Олю этой же ночью к Хозяину Леса. Он уже чувствовал, что магия Оли почти окрепла, девочке стоило управлять этой магией правильно. Потомок Райды, которую украл Яг-Морт, она была той самой, кто будет защищать лес и поселок от скверны. Малышка Оля уже становилась настоящей девушкой. По ее раскрывающемуся запаху это чувствовалось, а значит, первая течка не за горами.              Бяша жадно повел носом по воздуху, улавливая нотки карамели и марципана, природного аромата Оли. Обычно, беты не чувствовали запахов омег и альф, но отчего-то запах девчушки, которая еще была мала, но совсем скоро вырастет, заставил шерсть встать дыбом, а хвост бешено замотаться из стороны в сторону. Булад посмотрел на Рому, едва не заскулив, а альфа только усмехнулся, открывая калитку и входя во двор.              — Здрасьте, теть Карина! — басисто крикнули парни, а Тоша посмеялся, посмотрев на обрадовавшуюся мать.              — Привет, мамочка. Мы приехали, — улыбнулся Антон.              Карина отряхнула руки, улыбаясь, подошла к сыну и его друзьям, по очереди обнимая каждого, насколько позволяли ее руки в земле, затем у каждого оставляя ласковый поцелуй на щеке.              — С приездом, сыночка. Как дорога?              — Немного укачало, а так хорошо, — Тоша улыбнулся. — Рома на автовокзале выходил мне воды купить.              — Да, а то Тоша прям совсем себя нехорошо чувствовал, — Пятифан покачал головой.              — Может, беремчатый уже? — женщина усмехнулась, когда сын и Рома густо покраснели.              — Мама! — прикрикнул Антон, а его голос услышала Оля, поставив на землю свою лейку и повернувшись к гостям.              — Тоша приехал!!! — закричала девочка, радостно улыбнувшись и кинувшись к старшему брату, налетая на него и крепко обнимая.              Тоша засмеялся, крепко обнял младшую омегу, целуя ее в макушку и прижимая к себе. Они пообнимались некоторое время, пока Карина Ивановна узнавала о том, как ребята планируют проводить лето. Тоша отстранился, убрал прядку светлых волос Оли, которые выбились из длинной косы, за ушко, а затем повернулся к матери и парням.              — Мам, сумка тяжелая, нечего стоять на улице, — улыбнулся омега, посмотрев на Рому.              — Ну, а кто виноват, что ты Рому всем загрузил, как обычно? Бедный парень за тобой и рюкзаки таскал во времена школы.              — Ну, мама-а-а, — Тоша смущенно улыбнулся, посмотрев на жениха, который лишь улыбнулся и направился к дому, когда Карина пригласила их внутрь.              Они вошли в дом, чтобы поставить сумки. Работы в огородах было еще полно, но хотелось перекусить с дороги. Все же Рома и Тоша с самого утра ничего толком не ели, а дело уже шло к вечеру. Карина положила в тарелки для каждого окрошку, в том числе и для Бяши, ведь парня она тоже любила, как родного. Да и Тоша с Ромой никогда не считали его третьим лишним. Оля помогала матери по кухне, разливала по тарелкам водичку, разведенную с уксусом, и клала майонез, сразу же относя за стол, также каждому подавая ложку.              После того, как они стали жить в поселке, то Оля приобщилась к труду. И если раньше она постоянно капризничала, то теперь даже через «не хочу» делала домашние дела. Потому что Тоша учился в другом городе, а матери должен был кто-то помогать. Она была омегой, и мама постоянно аргументировала этим то, что Оля должна все уметь. Кому нужна будет неумеха? К тому же Оля частенько говорила, что она выйдет замуж за Бяшу. Родители только посмеивались с таких слов девочки, но омега прятала улыбку за чашкой чая и молчала на это.              Девочка постепенно превращалась в девушку. Она вытянулась в росте, став чуть меньше, чем Антон, округлилась, а еще за лето успевала загорать, отчего ее светлые волосы и ресницы смотрелись на этой девчушке просто сногсшибательно. Тоша всегда говорил, что Оля на самом деле очень красивая и точно от парней отбоя не будет, когда она подрастет.              Булад неотрывно следил за Олей, смущенно покручивая в руке ложку. Он понимал, что Оля еще мала. Но он был бы не против поухаживать за ней, когда она чуть подрастет. Это было как наваждение свыше. Он и раньше считал Олю достаточно милой и нежной омегой, но разве той не нужен был альфа? Зачем ей сдался простой бета? Юноша отправил в рот ложку окрошки, пока Рома и Антон что-то тихонько обсуждали, а Карина наливала всем в стаканы свежего квасу.              — Так, когда свадьбу играть хотите?              — Вот как раз обсуждали, — улыбнулся Тоша, посмотрев на маму, а затем легко потрепав за щечку Олю.              — В начале августа собираемся, — улыбнулся Рома, посмотрев на Антона.              — Ох, да, хорошее время вы выбрали, — улыбнулась женщина. — Давайте. Денег насобирали уже?              — Да, я заработал, теть Карин, — кивнул Рома. — Мы с Тошей скромно хотим отметить. Пригласить только самых близких, шашлыки, ЗАГС. Короче, все по стандарту. Родственники, друзья.              — А как же другие родственники? Хотя бы человек тридцать нужно, — возмутилась Петрова, усаживаясь за стол. — Других обделять не надо.              — Мам, — Тоша покачал головой. — Только родители, бабушки с дедушками, братья и сестры, близкие друзья. У Ромы тоже школьную банду.              «Стаю», — подумал Пятифанов, отпивая квас.              — Все равно неправильно как-то, — женщина замялась. — Столовую снять хотя бы. Наготовить на всех. Конкурсы, все такое.              — Мам. Мы вообще хотели изначально тихо расписаться и все. Чтобы деньги не тратить. Сейчас и так тяжело со всем этим. Рубль упал, работы толком нет.              Женщина пожала плечами, отправляя в рот еду. Больше с детьми она спорить не хотела. Незачем, если они уже и так решили все. Все же, они уже были взрослыми, поэтому лезть в их жизнь было незачем.              — Потом как жить будете?              — Папа сказал, что можем у него жить, — улыбнулся Рома. — Чтобы дом новый не строить. Все же мой отец старался. Я только побольше его сделать хочу, второй этаж добавить, или, может, комнату новую, — альфа пожал плечами. — Мы с Бяшей рукастые, так что вдвоем управимся даже. Да и братки помочь могут.              — Эт точно, на, — кивнул Булад, улыбнувшись.              — Вы точно домик красивый для Тоши и ваших детишек построите! — сказала Оля, заулыбавшись своей белозубой улыбкой.              — Ну, раз даже Оля так говорит, то я точно должен постараться, — улыбнулся Рома.              Они просидели за такими душевными разговорами до самого вечера. Карина узнавала у Ромы его планы на будущее, что он хочет делать, пока Бяша, Оля и Тоша поднялись поиграть в денди. Затем Ромка позвал Булада, а тот спустился вместе с Антоном. Рома обвил руками талию своего омеги, целуя глубоко и нежно, выражая этим самым свою крепкую любовь. Бяша только закатил глаза, показательно сделал «Буэ» и отвернулся, кинув прощание Ольке. Девочка, стоя на лестнице и наблюдая за братом и Ромой, захихикала, прекрасно зная, что ее присутствие знали еще с самого начала, поэтому перестала прятаться, выйдя из своего укрытия, помахала рукой волчатам, которые скрылись в сумерках.             

***

             — Куда намылился? — Леша встал в дверях своей спальни, сложив руки на груди, и смотря на сына, который надевал олимпийку.              — Надо кое-что уладить, — Ромка улыбнулся, чмокнул родителя в лоб, затем направившись на выход из дома. — Сам-то чего не спишь?              — Сериал интересный.              — Завтра на работу ведь.              — Вот еще будет тут яйцо курицу учить, — фыркнул Леша. — Иди давай. Может, глухаря поймаешь, я супец вкусный приготовлю.              — Не сомневаюсь, — улыбнулся Ромка, выскальзывая из дома, сразу направившись к лесу, где его ожидала его стая.              Он перепрыгнул через забор, тут же обращаясь в волка, срываясь с места и убегая на место встречи волков. Он затянулся свежим ночным воздухом, пропитанным росой, радостно фыркнув. Как же сильно он скучал по этому. Ведь пока они жили с Антоном в городе, то Роме каждый раз приходилось сдерживать свою сущность, лишь бы не навредить омеге. И сколько бы раз ему не говорили, что уже давно пора было признаться, что чем дольше Рома тянет — тем хуже, он просто не мог. Не мог сказать заветные слова, признаться в том, что он не человек. Он так боялся, что Антон уйдет.              Рома с легкостью перепрыгнул массивные корни большого дерева, завыв, а ему вторили множества других голосов. Он слышал их. Слышал каждого, их эмоции, голоса, мысли, сердца. Все они сплетались в единый клубок в душе вожака, его небольшая семья. За деревьями показались тени. Они бежали также быстро, как и Рома. Но Пятифан их не боялся. Он знал, что тени не причинят ему вреда. Это лесные духи приветствовали вернувшегося вожака. Их присутствие Ромка заметил еще тогда, когда они только подъезжали на автобусе к поселку. Уже тогда он видел тени за стволами деревьев, чувствовал их взгляды и слышал шепот приветствия. Этот шепот не пугал. Наоборот. Позволял почувствовать себя дома.              Ромка заметил силуэты других волков. Он завыл громче, подбегая к своим товарищам, останавливаясь, а вокруг него все начали ходить, одобрительно порыкивая. Из всех волков вышла волчица, которая оглядела вожака с ног до головы, а затем легко ткнулась мордой ему в шею, потеревшись о него. Полина правда соскучилась по другу детства. Ромка фыркнул смущенно, но душа его пела. Он потерся мордой о волчицу, затем отстраняясь от нее и оглядывая всю свою стаю. Пятифанов рыкнул, сорвавшись с места массивными ногами, отчего даже на земле остались борозды от его когтей. Вся стая рванула следом за ним.              Они бежали по лесу, играя наперегонки, а Ромка каждый раз игриво прикусывал того, кто смел его обогнать. Чаще всего это был Бяша, который был достаточно быстрым. Изредка обгонял и Миша, которого затем догонял Никита и кусал легко за лапы, тем самым подставляя эдакую подножку. Они, веселясь, бежали в сторону дома Петровых. Рома был уверен, Оля уже ждала их. Она чувствовала их, Рома это знал.              Ближе к месту назначения они замедлили шаг. Выходя из густой темноты деревьев, они все благородными волками вышли на большую поляну, на которой и находился дом Антона. Волки направлялись прямиком к дому, в котором все обитатели его уже давно спали. Ромка краем глаза оглядел всю свою стаю. Он одобрительно рыкнул, а затем поднял взгляд на окно спальни Оли. В окне уже виднелась светловолосая девочка, которая неуверенно сжимала пальчиками штору. Она, наблюдая за волками, открыла окно, позволяя Ромке запрыгнуть на ветвь еще больше выросшего дерева. Оборотень запрыгнул в окно спальни Оли, тихонько рыкнув и ласково ткнувшись мокрым носом в ее плечо. Девочка хихикнула, почесав кэин за ушком.              — Ромочка, а я знала, что ты придешь, — она заулыбалась, забираясь на спину волка, который специально присел, чтобы ей было удобнее. — Куда мы пойдем?              Ромка рыкнул, мол, «увидишь», и выпрыгнул из окна ее комнаты, постаравшись бесшумно спуститься на землю. Оля крепче обняла альфу за шею, прижавшись к его спине и оглядывая столпившихся вокруг них волков. Она, почему-то, сразу поняла, кто есть кто. Она узнала Полину, узнала и своего любимого Бяшу. Тот тихонько порыкивал на всех, кто смел из альф хоть как-то принюхаться к Оле. Девочка только хихикала, держась за Рому, а когда альфа сорвался с места, уносясь в густой дремучий лес, даже немного испугалась, но расслабилась, ведь Роме она доверяла. Пятифанов никогда бы не сделал ей что-то плохого.              Она прижалась к крепкой и могучей спине, держась за шею Ромы, наблюдая за проносящимися мимо глаз деревьями. Рома бежал быстро, настолько, что человеческий глаз едва успевал увидеть все, что творилось вокруг. Оля огляделась, а мир перед глазами закружился, отчего она сильнее прижалась к несущему ее альфе, справляясь с приступом тошноты. Омега коснулась взглядом мелькающих меж стволов деревьев темные тени, которые глазели на нее своими горящими в темноте глазами. Рома фыркнул со смеху, почувствовав заинтересованность Ольки, затем постепенно останавливаясь и входя на светящуюся поляну уже спокойным шагом. Его стая направилась за ним, затем вбегая на поляну и радостно резвясь в траве. Это было поистине волшебное место.              Оля восхищенно ахнула, прижав ладошки к своим еще по-детски пухлым щечкам, осматривая поляну. Здесь, над растущими в июле подснежниками, летали светлячки, а почти полная луна в небе дарила мягкий и холодный свет. Стрекотали кузнечики, где-то вдали ухала сова. Волки забавно рычали, веселясь друг с другом, но стараясь не приминать волшебные цветы. Это и была та самая поляна, на которой Рома когда-то давно сорвал подснежники для своего любимого. Эту поляну могли найти лишь те, кто был един с природой, близок с Хозяином Леса. Только кэин могли ступить на эту священную землю. А теперь и Оля.              Девочка осторожно слезла со спины Ромы, оглядываясь и поглаживая волка по его мягкой черной шкуре. Она сделала пару шагов вперед, улыбаясь, когда цветы потянулись к ее внутреннему свету, ее магии. Она присела на корточки, коснувшись кончиками пальцев светлых лепестков. Оля посмотрела на Рому, широко улыбнувшись, а волк, смотря на нее теплым и нежным взглядом, будто старший брат, мягко кивнул, подходя поближе. Он легко толкнул носом Олю в бок, а она послушно поднялась, посмотрев вперед, ощутив чужую энергию. Ветви зашуршали, деревья загрохотали, пропуская вперед нечто, сотканное из материи и сознания.              Оля настороженно глядела вперед, слегка испугавшись, но Рома, находящийся рядом, позволял ощутить себя в безопасности, чтобы ее никто не обидел. Она сжимала свои маленькие ручки в кулачки, напряженно застыв на одном месте, будто каменное изваяние.              Из леса массивной фигурой вышло нечто, похожее на козла, но с телом человека, рогами лося и копытами быка. На теле его была накинута меховая накидка из шкуры медведя, а на шее висели небольшие черепа грызунов. Пальцы его были снабжены острыми, цепкими когтями. А руки сами были похожи на иссохшие ветви деревьев. Ромка спокойно смотрел на то, как к ним двигается мистическое существо, одним своим видом внушая страх неверующим. Оля, чьи глаза наполнились слезами, ужасно хотела убежать. Она тихонько всхлипнула, сжимая зубы до скрежета от охватившего ее страха, но Рома легко ткнулся носом девочке в сжатые у груди ладошки, а Оля не могла пошевелиться. Хозяин Леса остановился, склонил свою безобразную голову к плечу, а затем вдруг смерчем обернулся в низкорослого мужичка в черном суконном кафтане. Он улыбнулся, отчего его косматые рыжие усы взметнулись вверх, а пухлые губы не были видны за такой же густой бородой. Он медленным шагом направился к испугавшейся девочке, убрав руки за спину и слегка прихрамывая на правую ногу.              — Не бойся, Оленька.              — Откуда вы знаете мое имя? — всхлипнула девочка, все еще дрожа.              — Я все знаю о тебе, о брате твоем и родителях, — улыбнулся старик, скрипучим голосом растягивая гласные.              — Вы леший? — едва слышно прошептала Оля.              Старичок улыбнулся, кивая и смотря на Романа, который охранял девочку, будто цепной пес. И не дай Боже кому-то обидеть это невинное создание — от него не останется даже костей.              — Извини, что я напугал тебя. Но ты храбрая девочка, не убежала, выстояла. Я давно хотел поговорить с тобой, Оленька. Пойдем. И Роман тоже с нами пойдет, — старик кивнул оборотню, направившись нетвердым шагом куда-то дальше поляны. Туда, откуда он вышел.              Рома посмотрел на Олю, склонился к земле, позволяя девочке забраться на его спину, что она и сделала, а затем направился следом за Вэрса, пока его стая игралась между собой. Только Бяша и Полина посмотрели им вслед, но Рома мотнул головой, мол, здесь только он нужен. Оля Рому послушает, доверится. А Хозяин Леса ничего пагубного ей не сделает.              Они вошли вглубь леса, направившись по тропинке, что освещалась небольшими фонариками. Оля с замиранием сердца наблюдала за такой волшебной картиной, которая совсем не сочеталась с тем, кто здесь жил. До носа донесся приятный аромат выпечки, уюта и тепла. Впереди их ожидал небольшой домик, больше похожий на треугольную коробку, увитую зеленым плющом, круглой дверью и высоким порожком. Оля слезла со спины Ромы, когда тот остановился, неуверенно следя за тем, как мужчина открывает дверь и скрывается внутри. Рядом с домиком был небольшой огород, на котором росли огурцы, укроп, лук и помидоры. Оля удивленно приподняла светлые бровки, направившись внутрь, а следом за ней пошел и волк.              Ромка обернулся человеком у самого порога, магия не позволяла пройти дальше в своем истинном обличии, да и с Олей общаться тоже хотелось. Успокоить ее, если потребуется. Альфа пригнулся, войдя в дом, затем выпрямляясь и ударяясь затылком о низкий потолок. Он зашипел, пригнувшись и прижав ладонь к шишке. Он, на полусогнутых ногах, подошел к столу, присаживаясь на табурет и тихонечко бурча.              — Чего под нос себе ругаешься, Роман? Аль не нравится мое гостеприимство?              — Нравится, Вэрса, нравится. Это я так… на самого себя, — буркнул юноша, посмотрев на Олю, которая с осторожностью присела на табурет, пока старичок наливал всем травяного чаю.              — Как дела твои, Оленька? Понравилась тебе полянка и землянка моя?              — Очень понравилась, дедушка, — смущенно проблеяла девочка, уже заметно расслабившись от умиротворяющей атмосферы.              — Я очень рад. Цветочкам ты тоже понравилась. Подснежники очень привередливые к людям, ты знала?              — Нет, никогда не думала даже, — она улыбнулась, благодаря старца за предложенный чай. Она поднесла чашечку к губам, собираясь отпить, но Рома мягко накрыл ее чашку ладонью, не позволяя этого сделать. Мотнул головой, смотря строго, хмуро.              — Я, Оленька, давно поговорить с тобой хотел. Помнишь ли ты бабушку свою? Подругу мою.              Рома наблюдал за реакцией Оли, который только грустно опустила чашечку обратно на блюдце, замявшись и теребя свои спальные штаны.              — Нет, дедушка, не помню. Бабушка умерла, когда я еще маленькая была. Тоша помнит, наверное! Я спросить его могу, — улыбнулась девочка.              Вэрса улыбнулся, мягко покачал головой и погладил свою косматую рыжую бороду.              — Ах, помню я Клаву, женщина была хорошая, добрая, никого в беде не оставляла. Грибы и ягоды к ней сами всегда в корзинку прыгали, я совсем немного помогал. Твоя бабушка волшебницей была. Знаешь ли ты, какие она колдунства творила?              — Бабушка умела волшебство творить? Как феечка?! — в глазах Оли заплясали восхищенные огоньки. Или то были лишь отражения от свечей?              Хозяин Леса кивнул, улыбнувшись.              — Ты, Оля, — старец с кряхчением присел на табурет. — Ее преемницей объявлена. Сам лес благословил и наделил столь ценным даром, как чародейство. Ты и ведовать будущее можешь, и порчу слать и снимать ее, исцелять можешь, а еще искоренять зло, что на нашей земле русской появляется. Можешь благословлять на любовь, — хитро улыбнулся Вэрса, посмотрев на Рому, который лишь смущенно отвел взгляд, разглядывая убранство маленького домишки. — Но магией этой нужно уметь управлять. И для леса тоже хорошее делать. От хвори лечить. Такая сила — это ответственность, что лежит на плечах вашей семьи. Еще пошел ваш дар из далекого прошлого, когда по земле ходили великаны, когда жила-была красавица Райда, первая, кто смог магию лесную впитать.              — Великаны? — Оля приподняла брови, удивившись от того, что на их земле было подобное.              — Мань-Пупу-Нёр. Некогда великаны, что обратились в камень и с тех пор зовут их столбами выветривания. Интересное время было, помню до сих пор, — улыбнулся Вэрса.              — А вы правда леший? Мама говорили, что лешие злые, — смущенно произнесла девочка. — Но вы злым не выглядите.              — Все могут быть злыми, — улыбнулся старец. — Нет полностью добрых или полностью злых людей, Оля. Для того мы и люди. И среди таких существ, как я, как Рома, тоже нет таких. Вот, например, считаешь ли ты Романа добрым?              — Да! — уверенно ответила Оля.              — А если я скажу, что он обижал слабых и невинных людей? — Вэрса посмотрел на Рому, который нервно покачал головой, посмотрев на нетронутый чай в своей чашке.              Хозяин Леса, взяв свою чашечку, отпил травяного чая, а затем и Рома кивнул Оле, позволяя тоже отпить. Было такое поверье, что нельзя ничего было есть или пить в доме Вэрса вперед него самого. Иначе из своего дома этот на вид добрый старец мог и не выпустить. Обычная примета, но все же Ромка опасался его, уважал и старался без повода не злить.              Девочка не смогла ответить на этот вопрос. Только неловко покрутила чашку в руках и пожала легко плечами.              — А вы тоже делали злые вещи?              — Если человек, пришедший в мои владения, не чист сердцем и душой, имеет злые помыслы, то из моего леса он не выйдет. Заплутает и не найдет его никто и никогда. Духи леса наказывают охотников, которые не тушат костры, которые убивают дичи больше, чем положено. Один раз наказал одного из стаи Романа, — Вэрса взглянул на альфу, который только поднял свои потемневшие глаза на Хозяина Леса. — Стае было сказано — не более трех кабанов и не более десяти глухарей в месяц. Но один из них, кажется, Арсений, не посчитал нужным слушать приказ. Он и лишился своего дара, а в наказание и лишился ноги в медвежьем капкане.              Ромка поморщился, закрыв глаза и отводя взгляд. Сеню и правда было жаль. Тот не был виноват в том, в чем Рома забыл его предупредить. Вся вина лежала на плечах Пятифанова. Тот потерял члена своей стаи, а ведь парень был совсем не плохой. Добрый, храбрый, а как на чудовищ кидался храбро, сражаясь так, будто это его последний в жизни бой.              Рома качнул головой, тихо вздыхая и переводя взгляд на Олю. Вэрса же тоже посмотрел на девочку, улыбнувшись.              — Оля, твоя магия является чистой энергией, дарованной лесом. Правильно распоряжайся ею и слушай знаки природы, слушай интуицию свою. Обращайся ко мне — я всегда помогу тебе, ведь перед Клавдией я в долгу.              — Спасибо, дедушка, — улыбнулась Оля. — И за то, что научите, и за такой вкусный чай, а еще интересную историю.              Ромка расслабился, улыбнувшись. Вэрса вредить Оле не собирался, как и обещал. Альфа провел рукой по волосам, посмотрев на девочку, которая общалась с Хозяином Леса, задавала вопросы, которые появлялись в ее маленькой головке, а старец с радостью отвечал. За столько лет здесь наконец-то появилась чародейка. Пятифанов вскоре оставил их вдвоем, вышел повеселиться к своей стае. А через некоторое время забрал уснувшую Олю от Вэрса. Пришлось нести девочку на руках, ведь она не могла удержаться на спине Ромы. Но Бяша, заботливо подставивший собственную спину, отнес Олю и Рому домой к Петровым.              Уложив Олю спать в ее комнате, Рома бесшумно спрыгнул с окна на улицу, где на небе уже зарделся рассвет.             

***

             Рома сквозь сон услышал тихие всхлипы. Он чуть поморщился, приподнимаясь на локтях и чуть отводя взгляд в сторону двери, что вела на кухню. Альфа провел рукой по лицу, кинув взгляд на часы. Время близилось к семи утра, за окном уже светлело, однако из-за сгустившихся туч и дождя, оно было темным, чем было бы, коль светило бы солнце. Он сел на кровати, проводя рукой по волосам и сонно глядя перед собой. Ночка была дичайшей, учитывай прошедшее полнолуние. Хозяин Леса и Оля наблюдали за охотой кэин, которые пытались поймать дикого оленя. Вэрса только посмеивался, когда олень удирал от стаи, хлопая в ладоши, а Оля наделила этого чудо-зверя большой скоростью, чтобы тот мог петлять от волков среди высоких деревьев.              Если быть честным, то альфа никогда не чувствовал себя настолько уставшим, как после прошедшего полнолуния. Кровь застилала глаза, желание наполняло все тело, Ромке постоянно хотелось сорваться к дому Петровых, но не мог, ведь его бы точно огрели чем-то тяжелым по голове. Да и Тоша все еще не знал о том, кто Рома такой. Хотя дело уже потихоньку близилось к свадьбе. Она была назначена на тридцатое августа, а на следующий день Рома и Тоша уехали бы в город, где остались бы только вдвоем. Юноша встал с кровати, потягиваясь и направляясь на кухню, откуда все еще доносились едва слышные рыдания.              Чувствительного носа коснулся запах крепких сигарет, отчего Рома сморщил нос. Он все еще не мог привыкнуть к тому, что иногда папа курил гораздо чаще него. Рома замялся, поджав губы. Точно же, совсем скоро была еще одна годовщина, как пришла с фронта похоронка. Альфа едва слышно вздохнул, открывая дверь и смотря на папу, который вздрогнул, едва не выронив сигарету. Он щелкнул пультом, выключая телевизор и вытирая слезы.              — Разбудил?              — Пап, все хорошо? Чего плачешь? — улыбнулся уголками губ Рома, подходя к родителю ближе, мягко обнимая его.              Омега шмыгнул носом, стирая слезы ребром ладони, меж двух пальцев держа тлеющую сигарету. Он глубоко вздохнул, затем стряхивая пепел и прижимаясь ближе к сыну, смотря будто сквозь всего, думая о чем-то своем. Говорить о том, что он увидел по телевизору — не хотелось. Но Рома щелкал ложь, как Щелкунчик грецкие орехи, с такой же легкостью, поэтому врать не имело никакого смысла. Шмыгнув носом, Леша отстранился.              — Отца твоего вспомнил. По телевизору срочные новости передавали. Сказали, что там предпосылки ко второй чеченской. Когда ж эти войны кончатся, — он вздохнул, закрывая лицо рукой.              Рома смотрел на родителя, который был абсолютно разбит. Любое упоминание о войнах заставляло его дрожать, а глаза наполняться слезами, хотя омега всегда производил о себе впечатление сильного человека. Но вот такая мелочь заставляла его испытывать ужас и панику. И всего лишь из-за того, что он потерял на одной из войн любимого мужа. Тот совсем немного не дожил до дома. Ромка поджал губы, присаживаясь перед папой на колени, взяв его руки в свои.              — Пап, не плачь. Это всего лишь предпосылки, не начало, — качнул головой парень.              — А вдруг начнется? Ты же служивый, тебя призовут, — голос стал сиплым, Леша едва удерживался от рыданий. — Я не переживу смерть и сына, сам вздернусь, клянусь!              — Пап, — Рома нахмурился. — Никого не призовут, а даже если это и произойдет, то чего ты меня хоронишь раньше времени?              Леша вздрогнул, смотря в эти серые глаза напротив. Полные уверенности и внутренней твердости. Омега поджал губы, всхлипывая и опуская голову. Он замотал головой, истерика постепенно обуревала им.              Ромка тяжело вздохнул, притягивая родителя к себе и крепко обнимая, пока пепел от тлеющей сигареты медленно падал на пол.             

***

             — Ром, фу, ненавижу заливную рыбу, давай попросим ее не готовить? — Тоша сморщил нос, грустно смотря на предложенное столовой меню.              — Думаешь, что стоит? — улыбнулся альфа, читая другие позиции.              Все по стандарту: оливье, картофельное пюре, котлеты, рыба под шубой, заливная рыба, закуски — колбасы, сыр, соленая селедка, водка, вино и шампанское. Обычная деревенская свадьба, ничего особенного. Тамада, конкурсы, фотографии и замочки на мосту. Ну, и конечно поляна невест, чтобы оставить там свою ленточку на березке.              — Давай хотя бы попросим нам не подавать это? — Тоша сморщил нос, вздыхая и покачивая головой.              — Давай, — посмеялся Рома, целуя Тошу в висок.              Они вышли из здания столовой, когда обговорили с поварами все то, что хотели бы еще видеть на свадебном столе, или что хотели бы убрать из позиций меню. Например, водку было покупать необязательно, Бяшка обещал достать из погреба свой лучший самогон. Уж очень парень хорошо его настаивал, а как из армии вернулся, то его прошлая партия вообще была забродившей еще разочек, что даже Ромку унесло с одной рюмки. Тогда решили, что партию надо приберечь для особых случаев.              Тоша пил редко, в основном только вино или шампанское, к крепким напиткам старался не притрагиваться, зная, как бывают зависимы люди. Он и Роме начинал потихоньку запрещать выпивать что-то крепче пива. Альфа не обижался, как и понимали все другие пацаны. Тот уже был для вожака стаи почти женушкой, поэтому было понятно, что он имеет уже права что-то запрещать. Да и сам Пятифан был, как щенок, только кивал и делал то, что говорит омега. Его и раньше каблуком кликали, а теперь еще больше.              — Пойдем ко мне? Мама хотела тебя попросить у сарая дверь починить, папа ведь в командировке до нашей свадьбы, — смущенно пробормотал Тоша, ведь ему было немного неудобно просить Рому что-то починить у них на участке.              — Конечно, зайчик, что за вопрос, — улыбнулся Рома. — Но только если ты хорошо меня попросишь, — альфа обвил руками талию Тоши, хитро улыбаясь.              — Дурак, — заулыбался Петров, вытягивая губы трубочкой и целуя Рому в губы.              Они слились в теплом и нежном поцелуе, сминая губы друг друга любовно, выражая всю свою привязанность друг к другу. Рома знал, что Тоша тот, кто предназначен ему судьбой. Чувствовал где-то внутри, омега был ему сосватан еще до их рождения, иначе духи не свели бы его родителей. Он мог не родиться в поселке, мог быть совершенно другим человеком, но кто-то свыше решил именно так. Он управлял своей судьбой, но направлял его кто-то иной. Судьба — странная штука.              Альфа мягко оторвался от алых лепестков губ Тоши, погладив его по щеке ладонью.              — Идем?              Но отчего-то было неспокойно на душе. Интуиция подсказывала, что стоит рассказать о том, что он такой, как можно скорее. Иначе лесные духи сделают так, что это случится совсем уж плохо.             

***

             Рома шел через лес, не видя дороги. Он тихонько скулил, а из раны на боку капала кровь. Не повезло ему наткнуться на охотников в лесу, когда он решил выйти прогуляться. Вэрса точно позаботится о тех, кто посмел напасть на кэин в таком месте, ведь местные всегда верили, что волки лес оберегают, что нельзя их трогать.              Пятифанов вышел из дома, чтобы проветриться, обдумать все свои решения насчет будущего и вообще привести себя в порядок. Он даже не предполагал, что поздно вечером, когда уже стемнело, он встретит в лесу людей. Испугавшись, те сразу же направили дуло ружья на выскочившего из кустов волка. Но ведь Ромка всего лишь хотел вывести охотников из леса. Не повезло. Пуля застряла в боку, но лучше бы вышла она насквозь, ведь так сработала бы регенерация. Но теперь все гораздо осложнилось.              Он вышел из леса на поляну, пошатываясь. Перед глазами мир вертелся, как в калейдоскопе, встала мутная пелена, но альфа точно знал, где он находится. На фоне не менее черного леса, возвышался темный дом с горящими в окнах светом. Волк направился нетвердым шагом к дому, учащенно дыша и падая, но каждый раз поднимаясь. До дома Петровых было ближе, чем до дома Ромы. Он зарычал, попытавшись завыть, чтобы привлечь к себе внимание, но вышел лишь жалкий скулеж. Пятифан кинул взгляд на окно комнаты Оли, а девочка тут же выглянула в окно. Ахнула в испуге, побежав вниз.              Рома добрался до крыльца, едва перепрыгнув забор. Свалился, больно ударившись раненной стороной, заскулив так громко, что даже птицы, сидящие на дереве, вспорхнули и взвыли вверх. Распластавшись на крыльце, Рома прислушался, но в ушах звенело, кровь вытекала кроваво-красной жижей. Дверь распахнулась и волка залило теплым светом от лампы, висящей в прихожей.              Оля кинулась к раненному волку, присев рядом на колени, поглаживая его по шкуре, испачканной в крови, траве и земле. Девочка испуганно оглядывала вожака большой стаи волков, не зная, чем помочь, но чувствуя, что если она сейчас что-то не сделает, то точно Рому они потеряют.              Она взглянула внутрь, а затем перевела взгляд на Рому, который тяжело дышал, высунув язык наружу. Он медленно кивнул, а девочка осторожно затащила кэин в дом, закрыв дверь, а затем набирая в легкие побольше воздуха:              — МАМА-А-А-А!!! — закричала что есть мочи Оля, перепугав весь дом.              Рома закатил глаза. Сознание уползало, но он настойчиво хватался за ниточки разума, пытаясь противостоять тьме. На втором этаже послышались торопливые шаги. Рома приподнял мохнатую голову от пола, смотря мутными глазами на закричавшую от ужаса Карину и остановившегося в испуге Тошу. Альфа заскулил, спрятав морду в лапах. Его любимый, ласковый и нежный Тоша смотрел со страхом в глазах на огромного волка в своей прихожей, на Олю, чьи руки были в крови, и не смел подходить, потому что боялся. Сердце сжалось от боли, что была еще сильнее, чем от застрявшей в боку дроби.              — Оля, отойди! Отойди от этого чудовища!              — Мама! Мама, пожалуйста, послушай! — закричала Оля, со слезами смотря на родительницу. — Звони дяде Леше! Пожалуйста! Сейчас! ТОША! — крикнула девочка, отчего ее старший брат отмер, посмотрев на младшую омегу. — Прошу!              — Зачем Леше звонить?! Оля, отойди, он же огромный! Откусит от тебя половину одним укусом! — повысила тон Карина, испугавшись за дочь.              — Потому что это Рома!              Тоша распахнул глаза, смотря на сестру, что рыдала, пытаясь зажать рану на боку оборотня. Тот не мог обратиться назад, ведь он не знал, как отреагирует его человеческое тело на подобную рану. Будет еще хуже, чем есть. Альфа тяжело дышал, приоткрыл рот, так желая поговорить с Тошей, он прекрасно это умел в облике волка, но он не мог затратить много сил, а поэтому послышался лишь громкий скулеж боли, но затем волк захлебнулся, выплевывая застоявшуюся кровь темного, почти черного, оттенка.              — Как это может быть Рома?! Оля, это не шутки, это дикий зверь!              — В природе таких больших волков не бывает, мама! Умоляю!              Тоша первым сорвался с места, подбегая к телефону, следя за волком, который медленно водил мутным взглядом за омегой. Не дергался, не пытался укусить, а ведь Оля давила на его рану, чтобы удержать кровь. Тоша дрожащими пальцами, что не слушались его, набрал номер телефона Пятифановых. Антон прижал телефон к уху, сглатывая.              — Але?              — Дядь Леш, здравствуйте, это Тоша, а Рома дома? — напряженно спросил омега, облизывая пересохшие губы.              — Привет, Тошик, нет, прогуляться выбежал, а что такое?              — Тут… — он посмотрел на Олю, которая с мольбой во взгляде следила за братом. — Тут к нам волк раненный завалился, огромный, черный, в грязи и крови, Оля рядом с ним сидит и кричит, что это Рома. Сказала вам позвонить, но…              Трубку повесили, а Тоша посмотрел на стационарный телефон, не понимая, в чем дело. Рома заскулил. Он знал, что его папа точно прибежит, поможет вынуть дробь, которая чудом не попала в важные органы. Регенерация пыталась заживить ткани внутри, но делала лишь хуже, Рома не мог это контролировать. Он взвыл от боли, когда Оля нащупала рану получше, желая цапнуть девочку за руку, но Петрова лишь строго взглянула на волка.              Она ворожейка, точно вылечит. Рома не прогадал, когда пришел к ней. Папа поможет вытащить дробь и зашить рану, а Оля исцелит, силами поделится. Кэин закатил глаза, тяжело дыша и жадно хватая ртом воздух.              — Дядя Леша трубку повесил, подумал, наверное, что я прикалываюсь. Неудобно как-то, — Тоша вздохнул, наблюдая за тем, как Карина подходит к Оле, наблюдая за тем, что она делает.              — Нам надо будет потом поговорить. Прости, мамочка, что врала и не говорила ничего, — всхлипнула Оля, смотря на Рому.              — Обязательно поговорим, только вылечим это дикое животное. Вроде, не кусается. Потом обратно отпустим.              Оля вздохнула, качая головой, затем посмотрев на присевшего рядом Тошу. Волк дотянулся до рук омеги, лизнув их шершавым языком, смотря так преданно и ласково, будто он был просто маленьким щенком рядом с ним. Антон крупно вздрогнул, заглядывая в глаза животного. Глаза цвета ноябрьского неба проглядывались даже сквозь мутную пелену, настолько красивые и живые, что их нельзя было спутать ни с чем другим.              — Рома? — едва слышно шепнул Тоша, а от охватившего его ужаса и шока он не мог пошевелиться.              Волк медленно кивнул, учащенно дыша. Запах кедра успокаивал, дарил то умиротворение и счастье, которое ты будто искал в далекой пустыне. Утолял жажду, залечивал все раны и заменял светило на небе. Тоша был рядом. Он не убегал, хоть и боялся, Ромка видел. Он закрыл глаза, позволяя темноте забрать его, лишь бы не мучиться от боли.              — Нет! — закричала Оля, приподняв слегка мохнатую голову. — Рома! Рома! Не закрывай глаза!              Карина, которой было до жути неудобно, посмотрела в окно, где слышался звук мотоцикла. Это ехали Бяша и за его спиной Леша, который сразу же спрыгнул с мотоцикла, стоило ему хоть немного затормозить. Спотыкаясь, омега летел в сторону дома Петровых, залетая на крыльцо и врываясь в прихожую, замечая своего сына, что был в крови. Он рухнул на колени рядом с ним, доставая медицинский пинцет, а еще скальпель, которые пришлось купить после того, что Рома стал частенько влезать в неприятности.              — Дядя Леша? — Тоша приподнял брови, смотря на омегу, который жутко трясся.              — Сложно объяснить сейчас. Каринка, тащи бинты, срочно, перекись, всю аптечку сюда!              Бяша, тяжело дыша, стоял в дверях, смотря на своего вожака, а затем переводя взгляд на хрупкую Олю, что невидимой магией поддерживала жизнь их вожака, но действовать нужно было быстро. Карина сорвалась с места, побежав искать то, что сказал Леша, доставая аптечку из большого трельяжа, затем возвращаясь к Леше, который уже держал уверенно скальпель, хоть и продолжал дрожать от испуга.              — Булад! Держи его! Тоша, ты тоже! Тебя не укусит. Оля, поддерживай и исцеляй, короче, свои шаманские штучки делай. Карин, ты приготовь горячей воды, бегом!              Женщина побежала исполнять поручение, пока старший омега сглотнул, прицеливаясь скальпелем у раны. Он выдохнул, делая надрез. Не было времени сбривать шкуру, чтобы было лучше видно. Лучше уж на глаз.              Карина спустя некоторое время уже стояла над ребятами, держа в руках фонарик, чтобы Леше было лучше видно то, что он делает. Пятифанов сначала сделал медицинский разрез, а затем полез внутрь пинцетом. Бяша держал брыкающегося Ромку, пригвоздив его к полу будто камнем, настолько он был сильный. Тоша держал его морду прижатой к полу, чтобы тот никого не цапнул. Каждый был занят ответственным делом. Леша сжал губы плотной полоской, вытаскивая склизкую от крови дробь, но каждый раз она выскальзывала. Омега рыкнул, раз за разом вытаскивая ее все больше. Дробь рухнула на деревянный пол и Леша едва не выронил пинцет. Он тут же ополоснул его в кипятке, достал медицинские нити и иглу, начиная зашивать такую страшную рану, которую Леша еще и разрезал больше, чтобы вытащить.              Рома скулил, рычал, иногда выл надрывно, когда было особенно больно. Когда его начали зашивать, то он закатил глаза, отключаясь. И стоило только Леше затянуть шов, как на месте бывшего волка, появился Рома. Тоша вскрикнул, зажимая рот ладонями, а из глаз его хлынули слезы. Бяша посмотрел на лучшего друга, тяжело вздыхая и опуская взгляд на Рому.              Леша выдохнул, погладив сына по темным волосам, что скрыли его лицо. Он перевел взгляд на Олю, мягко улыбнувшись девочке, которая поддерживала жизнь в оборотне все время их сложной операции. Омега поднял взгляд на Карину и Тошу, которые не понимали, что к чему. Для них такое было впервые. Необузданно, странно, ужасно и страшно. Пятифанов кивнул Бяше, который поднял Рому на руки, направившись на второй этаж, чтобы уложить его в постели Тоши.              — Карина, Тоша, пойдемте на кухню. Я хочу выпить. И нам надо поговорить.              Они направились на кухню, а следом пошла и Оля, которая сначала разрывалась между тем, чтобы пойти за Бяшей и тем, чтобы все объяснить маме и Тоше. Выбрав второе, ведь жизни Ромы больше ничего не угрожало, она лучше поможет дяде Леше все объяснить.              Карина достала из погреба большую бутылку вина, поставив ее на стол, а Леша сразу же налил себе его в кружку, как и женщина, а еще Тоше. Тот только помотал головой, но все же принял кружку, слегка подрагивая.              — Бля, даже не знаю с чего начать, — вздохнул Леша, проводя рукой по растрепавшимся волосам.              Омега посмотрел на Карину и Тошу, затем садясь за стол и залпом выпивая свое вино.              — Дядь Леш, что это было? — шепнул Антон, затем переводя взгляд на сестру, которая помялась.              — То, что ты видел. Рома — оборотень, на коми языке кэин. Кэин жили на этой земле еще задолго до нашего появления на ней, — Леша покачал ногой, наливая себе новую порцию вина. Седых волос на голове точно прибавилось. — Защищают этот лес и поселок от всякой нечисти. Не понял я их предназначения, но они просто есть, понимаете? И Рома один из них, — омега вздохнул. — Как, впрочем, и стая его.              — То есть… Бяша тоже? И вы?              — Я — нет. Бяша да, — кивнул Леша, оперевшись о свою руку. — Оля о них знает, потому что в ней течет ведьминская кровь. В тебе, Карина, ее нет, ты бета. А мать твоя омега, она тоже могла колдовать. Оля тоже омега. Потому изначально знала о том, кто парни такие.              — Когда ты, Оля, говорила мне о ушках и хвостах парней, то ты имела в виду, что они оборотни? — Тоша распахнул глаза, с ужасом смотря на сестру. — Ты видела?              — Видела, Тош, — тихо произнесла Оля, стыдливо опуская глаза.              — Пиздец, — выдохнула Карина, залпом выпивая вина. — Твой муж был одним из них?              — Был, — кивнул Леша, подтверждая. — По отцовской линии передается дар. От девочек, вроде бы, нет, насколько я знаю, но имеются исключения. Поэтому ваши дети, Тоша, тоже будут оборотнями. Мне жаль, что ты узнал это так. Рома хотел рассказать, но ты ведь знаешь его…              — Знаю, — выдохнул омега.              Карина, Леша и Оля остались сидеть на кухне, разговаривая друг с другом, ведь Карина не могли смириться с мыслью о том, что Оля переняла судьбу ее мамы, пока Тоша незаметно поднялся из-за стола, поднимаясь наверх, где уже слышались тихие голоса. Омега тихонько поднялся по лестнице на второй этаж, подходя к своей комнате и приоткрывая дверь, замечая лежащего на кровати Рому и сидящего рядом Бяшу. Тоша перебирал пальцы рук, затем тихонько выдыхая:              — Булад, можешь нас оставить? — шепнул Тоша, а Бяша, переведя на него взгляд, кивнул, поднимая на ноги, кинув на Ромку последний взгляд.              Когда Бяша вышел из комнаты, то Антон прикрыл за ним дверь, входя внутрь и подходя к кровати, пока за ним следили серые глаза. Сглотнув, Тоша присел на край кровати, поближе к Роме, взяв его за холодную руку, нежно сжимая в своей теплой ладошке.              — Прости, — едва слышно просипел Рома, смотря на любимого.              — Дурак, — всхлипнул Тоша, не сдержав собственных эмоций. — Знаешь, как сильно я испугался? Зачем в лес ночью пошел?              — Никто не знал об охотниках, Тош. Со мной уже все нормально, регенерация работает, слышишь, — чуть улыбнулся Рома, несильно сжав ладонь омеги.              — Почему ты мне ничего не рассказал? Почему не сознался? — шепнул Антон. — Ты не доверяешь мне? Когда я бы об этом узнал? Через пять, через десять лет? Когда мы бы детей растили? Или когда были бы дряхлыми стариками?              — Тош, — вздохнул Рома, качнув головой, зашипев, когда рана отдалась тупой болью. Она постепенно затягивалась, но все равно было неприятно. Он слегка приподнялся, притягивая к себе жениха. — Я бы рассказал. Просто не знал, как. Боялся, что уйдешь. Не поймешь…              — Мы столько лет вместе, — шепнул Тоша. — Я тебя с армии дождался. Дождался и твоего признания в ответных чувствах. Как ты можешь думать, что я бы от тебя отказался?              Омега слегка прилег на крепкую грудь, закрыв глаза.              — Прости, Тош, — выдохнул Рома, смотря в выбеленный потолок. — Прости, что напугал.              — Теперь понятно, почему ты отказывал мне в том, чтобы после свадьбы мы завели собаку, — шепнул Тоша. — Ты сам лаять на воров будешь, — засмеялся он.              — Ой, бля, отсоси, — прыснул Рома, ласково целуя Тошу в макушку.              — Сам нахуй иди, — улыбнулся омега, обнимая крепче своего любимого. — Напугал меня с тем, что ввалился домой, весь в грязи и крови. Хорошо, что Бяша тебя отмыл. Твой папа все объяснил и рассказал. Но все равно хотелось бы услышать все это от тебя. Ты мне расскажешь подробнее о том, кто ты?              — Конечно, зайчик, — Рома поцеловал Антона в висок, прикрыв глаза. — Все расскажу.             

***

             — Карина Ивановна! Мы пришли! — крикнул Рома, входя во двор, где уже возилась с утра женщина и Тоша.              Антон заулыбался, посмотрел на любимого, кинувшись к нему, отчего Ромка тут же закружил своего жениха и оставил на его губах сладкий поцелуй.              Они оторвались друг от друга, улыбаясь, а затем Ромка чмокнул Тошу в нос, поворачиваясь к женщине.              — Где забор починить надо?              — А, вон там! — кинула Карина, вставая на ноги и отряхиваясь. — А я хоть ужин пойду приготовлю, Оля целый день сегодня ходит сама не своя, отец приехал домой вчера, а она как в воду опущенная. Не ест ничего, все в мыслях своих ходит. Ничего делать не хочет!              — Мам, — нахмурился Тоша. — Ей просто отдохнуть надо. Она ходит грустит, увидела у себя во сне что-то, может.              Ромка улыбнулся, целуя Тошу в щечку, позволяя тому пойти помочь матери приготовить ужин. Молодой омега улыбнулся, направившись следом за матерью в дом, из которого уже вышла Оля, посмотрев на парней.              Ромка с Бяшей приступили к работе, взяв из дома гвозди и молоток. Они делали весь забор, вдвоем управляясь достаточно быстро. С самого утра Оля выглядела расстроенной, а порой на светлых ресницах можно было заметить хрусталь слезинок, которые девочка быстро стирала. Родители и Антон весь день пытались узнать, что же происходит с младшей омегой, но Оля ничего не говорила, лишь качала головой и тихо вздыхала. А когда к вечеру в дом Петровых пришли Рома и Бяша, то девочка не сводила с них глаз, ходя буквально по пятам. Парни и правда сначала пытались выяснить, в чем же проблема и что именно волнует их маленькую подругу, но Оля упорно молчала, а теперь, словно гром ясного неба, огорошила своей просьбой:              — Бяшенька, Ромочка, не уезжайте, — Оля с грустью посмотрела на уже совершеннолетних парней, которые активно помогали восстановить покосившийся забор на участке Петровых.       Обернувшись на Олю, Рома вытащил изо рта длинные гвозди, которые забивал в теперь прямой забор, удивленно приподняв темные брови.              — А куда мы должны уехать, Оль?              — Туда, где страшно, где пахнет кровью и смертью. Далеко отсюда, туда, где лишь отчаянье и боль, — тихо ответила Оля, смотря на парней таким пронзительным взглядом, что у тех мороз по коже пошел.              Ромка сглотнул. Внутренняя сущность волка поджала под себя хвост и прижала уши к голове, тихо заскулив. От Оли исходила отчетливая аура ворожеи, либо же той, кого в древние времена было принято называть ведьмой. Переглянувшись с Бяшей, Пятифанов снова посмотрел на омегу, улыбнувшись ей.              — Оль, ты бы поменьше ужастиков с Тошей смотрела. А то всякая всячина кажется. Ну, куда мы с Бяхой можем уехать от вас? Вот именно, что никуда. Так что, не накручивай, и Тошу с родителями не пугай, а то они сегодня очень переживают, что ты такая грустная ходишь.              Оля лишь вздохнула. Она знала, что Ромка ответит именно так, знала, что парни будут препираться. Но то, что она видела сегодня во сне и о чем ей сказала сегодня сова, непременно сбудется. Снова посмотрев на парней, девочка ясно улыбнулась.              — Как бы то ни было, я знаю, что вы вернетесь. Уедете надолго, но вернетесь. Потому что под защитой, — омега подошла к Бяше, обняв того поперек пояса. Будучи ниже беты, ее голова оказалась аккурат возле сердца бурята, отчего девочке было отлично слышно его сердцебиение. — Только все равно берегите друг друга, — тихо прошептала Оля.              — Эй, Олька, не кисни. Все нормально же, — Бяша улыбнулся, потрепав девочку по волосам, сам же внутренне ощущая, как фантомная шерсть встает дыбом.              После починки забора, когда Оля убежала в дом, чтобы помочь своей маме накрыть стол, поскольку время близилось к ужину, парни решили перетерпеть между друг другом пару слов, достав сигареты и закурив.              — Бля, братан, у меня шерсть дыбом встала. Откуда она узнала, что мы хотим на фронт в Чечню уехать? Мы ж никому не говорили, — Бяша поежился. Он любил Олю, но порой она правда пугала своими силами.              — А че, забыл кто она? Ворожея, колдунья, ведьма, называй, как хочешь. Походу дар этот в семье Петровых передается по женской линии от омеги к омеге. Карина Ивановна бета, поэтому ей от мамки своей ничего и не досталось, а вот в Оле эта сила прижилась. Да и Вэрса сам так сказал. Антон тоже омега, но он пацан, хотя порой я от него тоже ощущаю какой-то сигнал, похожий на рябь на воде. В любом случае, это ничего не меняет. Завтра рано утром мы уедем, пацаны будут ждать возле дороги, что в город ведет. Как раз в военкомате добровольцев ищут на контракт.              — Слышь, Ромка, а ты точно хочешь так рисковать? У тебя же Тоша, вы свадьбу играть собирались тридцатого, а тут хер знает, что случится. Да и папка твой. Его же удар хватит. Да он поседеет, если узнает, что ты на фронт съебался.              — Мы это уже обсуждали, Бяш. Не могу я сидеть на жопе, пока пацаны там под пулями дохнут, — Рома покачал головой. — Да и к тому же слышал ведь. Оля сказала, что мы вернемся, да и я подыхать не собираюсь. Не ссы, братка, прорвемся, — альфа положил руку на плечо своему верному другу. — И ты можешь не ходить со мной. Я же не заставляю.              — Ты ж мой вожак, мой брат не по крови. Я с тобой до могилы, дружище, — Бяша улыбнулся, положив руку поверх плеча Ромка напротив.              Рома ухмыльнулся.              — Рома, Булад! Идите ужинать! — раздался голос Карины с крыльца.              — Идем! — отозвался Ромка.              Пожав друг другу руки, словно заключая между собой невербальный договора, парни отправились в дом, в котором сегодня они были последний раз, ведь потом их не будет в родном поселке неопределенное время.             

***

             Ночь уже давно опустилась на поселок. Можно было даже сказать, что время близилось к утру: на горизонте виднелось первое зарево нового дня. Там, где вставало солнце, небо уже не было черно-синим, оно стало светлее, а росчерки розовых и алых оттенков пронзали небосвод, словно вены. Казалось, что вот-вот и небо станет пульсировать от невидимого пульса самой природы.              Рома проснулся уже давно. Ему удалось поспать всего пару часов, а после нервный ком внизу живота разбудил его и больше не дал заснуть. Пятифанов пролежал до самой зари на спине, раскинувшись на кровати. Это была его последняя ночь в отчем доме. Как только острое зрение оборотня уловило расцветающие блики на небе, альфа поднялся и стал собираться. Тихо, словно мышь, Рома собирал спортивную сумку, складывая туда все, что спрятал накануне в свой шкаф.              Они с Бяшей подготовились за пару дней, взяли все необходимое, а вчера вечером, когда внезапно Оля попросила не уходить, парни подумали, что опростоволосились. Но нет, папа спокойно лег спать, да и в семье Петровых никто не разговаривал ни о войне, ни о том, что вообще твориться на чужой земле. Конечно, и Тоша и Леша боялись, что Ромку призовут на фронт, все-таки, он служивый, как и Бяша. Но об этом старались не упоминать, как и не обсуждать начавшуюся войну, а сами парни решили, что не станут ждать повестки. Поэтому, сговорившись с другими парнями из своей стаи, решили отправиться на службу, самостоятельно отправившись в военкомат. Поэтому сейчас, собирая сумку и одеваясь, Рома ни капли не сомневался в своем решении.              Одевшись и закинув на спину сумку, Ромка глянул на часы. Пол пятого утра. Бяша должен уже ждать его на развилке. Осмотрев свою комнату, Рома тихо вздохнул. Страха не было, но все же было очень совестно перед родителем. Рома не представлял какой ужас испытает его папа, когда узнает, что единственный сын самовольно ушел на войну, на которой когда-то погиб его отец. Но по-другому Рома не мог. Не мог спокойно сидеть и жить в удовольствие, пока такие же парни погибают под пулями врагов.              Рома тихо открыл дверь. Выйдя из комнаты, Пятифанов двинулся в сторону прихожей, отлично видя в полумраке дома. Лишь на миг остановившись у двери, ведущую в спальню папы, Рома замялся. Тихонько прошмыгнул в комнату Леши, замечая того развалившимся на большой кровати. Улыбнувшись, Рома подошел чуть ближе, присев на корточки у кровати, ласково погладив родителя по светлым волосам. Он мысленно просил у него прощения, а пара непрошенных слез скатилась по скулам. Альфа медленно поднялся на ноги, оставил легкий поцелуй на лбу родителя, а Леша поморщился, завозился, поворачиваясь на другой бок. Рома направился на выход, также тихо выходя из комнаты и закрывая за собой дверь спальни.              Выйдя на улицу и поправив сумку за спиной, оборотень обернулся на чернеющий лес, на который еще не упали первые утренние лучи. Рома уходил и точно знал, что поселок без него и других кэин будет под защитой. Он об этом просил и вчера, и позавчера. И сейчас он мысленно просил Хозяина Леса и лесных духов оберегать хотя бы поселок. Слишком далеко будет он и другие кэин от родной земли, чтобы хранить и их.              Вдохнув ранний утренний воздух полной грудью, Ромка отправился прочь от дома. Бяша оказался на месте. Тоже с сумкой на плече, с сигаретой во рту. Притоптывающий ногой, явно нервничавший. Подойдя к буряту, Ромка по-братски хлопнул того по спине. Бяша словно отмер. Взгляд приобрел осмысленность. На автомате бета вытащил сигарету, чтобы разделить одну на двоих. Ромка отказываться не стал.              — Я с мамкой попрощаться хотел, — тихо начал Бяша, его голос вдруг сорвался. — А она снова вдрызг пьяная на диване валялась. Вчера, правда, почувствовала словно что-то. В комнату зашла, в глазах страх, и тихо так спросила: «Сынок, ты что, уходишь куда-то?». Сердце материнское чует, на, — бета резко протер глаза рукавом, не желая, чтобы Ромка видел накатившие слезы. — А потом все, как с чистого листа. Ладно хоть больше хахалей своих не водит. Боится, что я их снова за шкирку с крыльца спущу. Я-то думал, что нормально у нее все будет. А опять начала.              Ромка похлопал друга по полечу, мол, понимаю, братка. Сигарета истлела в руках братьев не по крови, хотя в какой-то мере все кэин были братьями и сестрами. Во всех них бежала одна волчья кровь.              — Не кисни, братка. Все заебись будет, — Рома криво улыбнулся. — Слышал же, что Олька сказала. Вернемся мы. Да и я сам подыхать не собираюсь.              — Да я тоже, на. Все равно как-то… — Бяша замолчал на полуслове, после подняв глаза на друга. — Слышь, Ромыч, а время у нас еще есть?              — Да, минут двадцать где-то. Пацаны сказали, что будут ждать ровно в пять на дороге, что в город ведет. Нас браток Никиткин на машине подкинет до военкомата. А что?              — Давай сходим к дому Петровых? Я это… с Олькой хочу проститься, — бета как-то смущенно потер затылок. — Просто возле дома постоять. Мысленно сказать: «До свидания».              — Я тоже думал об этом. Только с Тошкой проститься. Айда, — кивнул Рома.              Путь до дома Петровых парни провели в тишине. Лишь звуки просыпающийся природы были им спутниками. Дойдя до дома и остановившись в нескольких метрах от него, Рома и Бяша решили вновь перекурить. Чисто чтобы хоть чем-то заняться, отвлечься от тяжести, что давила сейчас на их горячие юношеские сердца. Рома смотрел на окна, что вели в спальню Тоши. За ними сейчас мирно спал его зайчик, даже не подозревая о том, что же задумал его альфа. Сизый дым обжег легкие при очередной затяжке.              «Надеюсь, что ты простишь меня. Я обязательно вернусь, Тош. Обязательно».              — Эй, Ромыч, смотри, — Бяша пихнул друга в бок локтем, кивая на окна на первом этаже, где располагалась кухня. — Там Оля.              Переведя взгляд на окна кухни, Рома едва не подавился дымом. Оля стояла у окна, скрывшись со стороны дома плотными шторами, и смотрела на парней. В ее глазах даже на таком расстоянии Рома смог разглядеть печаль и грусть. Девочка не собиралась их останавливать, потому что знала, что это бесполезно. Она лишь приложила ладонь к прохладному окну по ту сторону, провожая парней в их путь. Наверняка она знала, что они придут, либо чувствовала, либо увидела, а может ей снова сова сказала. Но от вида Оли почему-то стало спокойно на душе. Очень спокойно. Посмотрев на Бяшу, который неотрывно смотрел на омегу перед ними, Рома легко улыбнулся.              — Скоро уже, друг. Еще несколько лет и ты сможешь ей признаться. Вот тебе и мотивация вернуться.              — Ты думаешь, что у меня есть шанс? Она ж омега, ей альфа нужен, такой же, как ты, — Бяша легко улыбнулся, посмотрев на друга.              — Зуб даю, — кивнул Рома. — Ладно, пора, братка, — Рома затушил сигарету о подошву своего ботинка, поправив сумку. Снова посмотрев на окна кухни, Рома уже никого не увидел. Скорее всего Оля вернулась в кровать, чтобы кто-то случайно не заметил ее отсутствия в постели, а вместе с этим и самих парней.              — Да, погнали, — Бяша еще несколько мгновений посмотрел на окна, после отправляясь за Ромой. В его сердце больше не было сомнений. Было лишь спокойствие, что принесли ему светло-зеленые глаза.             

***

             Леша приоткрыл глаза от ярко светившего в них солнца. Он улыбнулся, сладко потянувшись в постели и повернувшись на живот, обняв подушку. Омега обожал отпуск. Хотя бы из-за того, что можно было не вставать рано утром. Леша был любителем поспать, поэтому даже когда они начинали только жить с Тимуром вместе, то его жутко раздражало, что альфа всегда вставал ни свет, ни заря.              Пятифанов перевернулся на спину, затем ловко вставая на ноги, потягиваясь и одергивая свои спальные шорты. Настроение было на высоте, он еще раз порадовался тому, что никуда не нужно идти, направившись на кухню, чтобы чего-нибудь перекусить. Омега перекатился с пятки на носок и обратно, стоя у раскрытого холодильника, раздумывая над тем, чем бы ему позавтракать. Кинув взгляд на настенные часы, которые отсчитывали уже двенадцать дня, Леша закрыл холодильник и заглянул в спальню к Ромке.              Его ребенок сегодня не разбудил своего папу, хотя обычно они вместе шли завтракать, когда альфа просыпался первым. Потому что Леша любил проводить время еды вместе. Маленькая семейная традиция — утром пить чай вместе и неважно, кто просыпается первым. Но в комнате никого не оказалось. Постель была заправлена, убрано и грязное постельное белье. Только матрас, аккуратно поставленная подушка и сложенное в рулетик одеяло. Непонятливо приподняв брови, Леша закрыл дверь, пожав плечами и выглядывая на кухне в окно, где обычно было видно тех, кто занимается чем-то в огороде. Но на улице было пасмурно, полно мошкары и в такую погоду Ромка ненавидел копаться на грядках. Леша слегка нахмурил брови. Это становилось уже достаточно странным явлением.              Грязной посуды тоже нигде не было, а значит, Ромка не завтракал. Либо завтракал, но за собой помыл. Но и грязной воды в помойном ведре тоже не было. Омега нахмурил светлые брови, сложив руки на груди и слегка притоптывая ногой. Внутри заскреблись кошки и противный червячок нашептывал всякие ужасы, в которые Леша верить не хотел. Он прикусил ноготь большого пальца, нахмурившись и сорвавшись быстрее умываться и одеваться. Он натянул на себя джинсы и толстовку, сразу вдевая ноги в кроссовки и на ходу убирая волосы в высокий хвост. Омега выскочил из дома, направившись по участку, вдруг Ромка сидит в бане вместе с Бяшей, гоняя пиво. Но никого на участке не оказалось. Ни в бане, ни в огородах, ни в сараях.              Леша сглотнул, изойдясь холодным потом. Он тяжело задышал, сорвавшись с места и вылетая на проселочную дорогу, чтобы убедиться, что Рома находится где-то в поселке. Что никуда не уехал, ничего с ним не случилось. Что он просто мог куда-то уйти, на рыбалку, например. Леша тяжело дышал, побежав по дороге в сторону рыбного места, где обычно были Рома и Бяша. Он бежал на адреналине, лишь бы только узнать, что с сыном все в порядке. По пути он забежал в дом Булада, но не нашел там своего сына.              На привычном рыбном месте парней тоже не оказалось. Ни Ромы, ни Бяши. Леша тяжело дышал от бега, стоя на берегу, с которого открывался вид на реку и на противоположный берег. Он крупно дрожал, надеясь, что его страшные мысли не являются той правдой, которая могла произойти. Омега прерывисто вздохнул, шепча себе под нос: «Умоляю, только не это…». Леша правда думал о том, что лучше бы сейчас с Ромкой что-то случилось, чем было на деле то, о чем Пятифанов даже боялся думать. Оставалась последняя надежда. Омега сорвался с места, уносясь через такой уже родной лес в сторону дома Петровых.              — Дядя Леша? — Антон был очень удивлен, увидев на пороге папу Ромы. Тот был взъерошенным, словно воробей, с бешенными, покрасневшими словно от слез, глазами. — Что случилось? — Тоша почуял неладное.              — Тоша, Рома не у вас? — Леша сглотнул, пытаясь смочить пересохшее горло.              — Нет, Ромы здесь нет. Он и не заходил сегодня, — Тоша начинал все больше нервничать. — Может, они с Бяшей на рыбалке или еще где?              — Да нет их нигде. И Бяши дома тоже нет, я к его матери ходил. Да вот только слова из нее вытянешь, лишь пьяные мычания, — омега прислонился к двери, пытаясь перевести дух. Сердце билось, как сумасшедшее, страх за сына все сильнее сковывал все внутри, сжимая сердце в жесткие тиски. — Ладно, извини, что побеспокоил. Пойду еще раз пройдусь по их местам. Может упустил чего.              — Я пойду с вами, — тут же вызвался Тоша. — Вдвоем сподручнее, да и быстрее. Только переоденусь быстро, — с этими словами Тоша развернулся, чтобы пойти наверх и переодеться у себя в комнате, как тут же наткнулся на Олю, что стояла на лестнице. На глазах девочки блестели слезы, но расстроенной она не выглядела. — Оль, что случилось?              Девочка, посмотрев на Лешу за спиной Антона, тихо вздохнула, спускаясь с лестницы и подходя ближе к старшему омеге. Взяв мужчину за руку, Оля посмотрела мужчине прямо в глаза, начав говорить ласково, тихо, что ее голосок звучал, как нежный ручеек по весне. Пятифанову стало дурно, он уже слышал подобный тон. От бабушки Оли, что разговаривала точно также.              — Дядя Леша, вы не волнуйтесь. С Ромой все хорошо. И Бяша с ним. Они вдвоем уехали, далеко уже отсюда.              — К-куда они уехали? — внутри у Леши все похолодело, он не хотел слышать ответа маленькой омеги.              — На войну, — тихо ответила Оля, повернувшись к Тоше. — Они не хотели ждать, когда их призовут, поэтому уехали сами. Никому не говорили, потому что вы бы их не отпустили. Но вы не бойтесь, — омега снова повернулась к бледному, словно полотно, Леше. — Я знаю, что они вернутся. Не скоро, правда, но вернутся. Роме очень совестно перед вами, но по-другому он не мог. Ему очень стыдно, он молит о прощении, на сердце у него неспокойно, думает, что вдруг вы не простите.              — О-Оль… Что ты такое говоришь? — Тоша осел на пол, распахнутыми глазами смотря на сестру.              Леша взревел. Из его глаз потоком хлынули горячие слезы боли и горечи. Осев на колени, Леша закрыл лицо руками, содрогаясь в подступающей истерике. Он прерывисто дышал, жадно хватая ртом воздух. Чувство бессилия, которое было тринадцать лет назад, когда Тимур также уехал на войну в Афганистан, захлестнуло мощной волной, утаскивая вниз, не позволяя вдохнуть. Омеге стало плохо. Он зарыдал, а Оля тут же кинулась за водой и таблеткой корвалола. Опомнившись, Тоша подсел ближе к старшему омеге, крепко того обнимая. Зажмурившись, Тоша едва не зарыдал сам.              «Рома… Что же ты наделал?» — думал Петров, а по щекам его текли крупные слезы.              Ромка снова не сознался. Уехал, не сказав и слова, потому что боялся осуждения. Он не желал, чтобы его останавливали, но не мог по-другому. Тоша не мог сдержать рвущийся плач. А от рыданий и истерики Леши становилось еще хуже. На войне у него погиб муж, любимый и самый близкий к сердцу человек. А теперь и Рома, которого омега так оберегал, так любил и заботился — сбежал на фронт, даже не посоветовавшись со своим папой.              Леше казалось, что он изнутри умирает. Ему казалось, что сердце не выдерживает всей этой боли, разрываясь на части. В дом вновь пришла беда, которую Леша надеялся больше никогда не застать. Оля прибежала с кухни довольно быстро, накапывая на ложку лекарства, сразу скармливая омеге, который воспротивился, но в конце концов выпил лекарство, сразу же запивая горький привкус водой. Он громко всхлипывал, рыдая.              Тоша посмотрел на Олю большими глазами, полными слез, а девочка только глубоко вздохнула, опуская голову. Она винила себя в какой-то мере. Не сказала, ведь Рому могли оставить Леша с Тошей, чтобы Пятифанов никуда даже не думал соваться. Но она смолчала. Оля видела в своих видениях то, как возвращается именно Рома. Петрова сжала ладонь на груди, скомкав рубашку, поджимая дрожащие губы. Она не видела Бяшу. И оставалось лишь молиться, чтобы Бяша был рядом с ним.              Леша успокоился через некоторое время. Они уже сидели в зале, а с магазина вернулась Карина, которая ужаснулась, прижав ладони к щекам, когда услышала всю историю из уст Оли. Она успокаивала затем Лешу, который вновь начал всхлипывать и плакать. Тоша сидел рядом, укачивая Лешу, как маленького, обнимая того двумя руками, хотя у самого на душе кошки скреблись. «Лучше бы Рома со свадьбы сбежал, чем ушел на войну», — думал омега, всхлипывая. Теперь неясно было, когда вернется его любимый. Что произойдет, вдруг это было проклятие рода Пятифановых? Антон вздрагивал от одной этой лишь мысли. У Леши от Тимура остался хотя бы сын, а что останется в память о Роме у Антона? Омега от этих мыслей трясся еще сильнее, пока и ему насильно не скормили лекарства.              Леша медленно поднялся с дивана, а Оля посмотрел вслед мужчине, который прошелся до большого трельяжа с зеркалом, наклонившись и окинул взглядом свое опухшее бледное лицо с красными глазами. Он провел руками по лицу, затем зачесывая волосы и подрагивая. Капилляры полопались, отчего внутренние уголки глаз заполнила кровь, давление подскочило, это ощущалось по барабанящей боли в висках. Он взглянул на себя чуть ближе, выдыхая сквозь истерический смех:              — Прибавил мне седых волос… паршивец, — голос его сорвался, Леша криво улыбнулся, вновь всхлипывая и ударяя по трельяжу кулаком.              На голове омеги и правда стало гораздо больше седых волос, которые раньше Леша умело маскировал своими светлыми волосами, но теперь их было не спрятать. Тоша поджал губы, смотря на Лешу, который продолжал громко всхлипывать, ударяя по трельяжу, но его никто не останавливал. Каждый находящийся в комнате понимал, что это всего лишь его выход эмоций.              Леша не знал, как ему дальше жить. Антон не знал, что ему теперь делать и что думать. Оля и Карина тихо сидели рядом друг с другом, обнимаясь. Они все осуждали принятое решение Ромы. Но уже ничего нельзя было поделать. Он служивый, в сухопутных, а значит — такого солдата с руками и ногами оторвут, учитывая его атлетическую форму и боевую подготовку.              — Альтруист хуев… — всхлипнул Леша.              Перед глазами вновь встал Тимур. Отец Ромки всегда был точно таким же. Теперь оставалось лишь ждать возвращения блудного сына. Ведь Леша не выдержит кончины и сына. Пойдет следом за ними.             

***

             Первое письмо от Ромы пришло в сентябре, ровно через месяц, как Ромка уехал. Тот не оставил обратного адреса из-за безопасности. Письмо пришло только Леше, ведь Антон снова уехал на учебу, хоть и не понимал, как он сможет спокойно заниматься, когда все мысли были заняты тем, что его любимый, возможно, умирает от пуль. В письме было написано лишь единственное: «На коленях стою и молю, прости меня», а на обратной стороне Рома написал, что у него все хорошо, он в порядке, как и Бяша, их не ранили, но они уже участвовали в боевых действиях. В конверте Леша заметил и тысячные купюры, которые Рома отправил своему папе. Это была его зарплата по контракту. Вздохнув, омега прижал письмо к лицу, пряча свои слезы и думая, что к черту эти деньги. Лишь бы Ромка вернулся домой живым.              Для Антона письмо пришло чуть позже. Омега очень удивился, когда в общежитии в отсеке со своей фамилией заметил письмо, коротко подписанное «От Романа Пятифанова». Тоша готов был умереть прямо на месте. Он, не доходя до комнаты, развернул письмо, сразу же читая дорогие сердцу строки. Будто снова Рома находится в армии, но тешить себя подобными мыслями было просто мазохизмом. Рома не в армии. Он на настоящей войне.              «Любимый мой Тоша. Прости меня. Что на войну ушел. Не мог я так. Пока парни простые наши под пулями дохли, не на родной земле. Я обещаю тебе, как только вернусь, то мы сразу же свадьбу сыграем, ты только дождись. Олька сказала, что мы вернемся. Она сильная ворожейка и я ей верю. Да и сам я тебя оставлять не собираюсь. Но если вдруг что, то не оставайся один, как мой папа. Найди хорошего мужа себе, роди детей и будь счастлив. Я безумно люблю тебя, Тоша, и мысль о том, что ты ждешь меня, что любишь, веришь и молишься за меня, придает мне сил, я готов врага голыми руками положить.              Не оставлю обратного адреса, потому что боюсь, что перехватят письмо. Не дойдет. Как только все чуть спокойнее станет, то я напишу адрес и, надеюсь, ты отправишь мне письмо, зайчик мой. Деньги в конверте твои, потрать их на себя. Папе я уже тоже отослал. Люблю тебя.              Твой Рома.»              Антон верил, что Рома вернется. Почему-то чувствовал где-то внутри, но слезы порой все равно накатывали по ночам, и он ревел в подушку, стараясь бесшумно, чтобы не разбудить соседа. Саша, узнав о том, что свадьбы не будет, что Рома ушел на войну, даже не знал, как поддержать Антона. Но Петров и сам не знал, какие слова хотел бы услышать. «Все будет хорошо»? Или «Он вернется»? Это Тоша знал и сам.              И будучи человеком, который не веровал в Бога, Антон стал частым прихожанином церкви. Она находилась рядом с его университетом, а поэтому Тоша частенько заходил туда после пар, чтобы поставить свечку за здравие Ромы и Бяши, помолиться об их возвращении. Он искренне уверовал в существование некого Бога, ведь ему хотелось почувствовать хоть какую-то уверенность в том, что Рому не покинут. Что Рома вернется. Вновь обнимает и они пойдут под венец.              Плевать было, что свадьба сорвалась. Тоша надеялся лишь на то, чтобы Пятифанов вернулся к нему живой.             

***

             Кровь. Рома ощущал запах крови повсюду. Холодный, металлический. Он забивался в ноздри, оставляя на языке горький привкус. Чувствительное обоняние улавливало не только сам запах, но также отдельные его ноты. Где-то пахло свежей кровью, где-то уже запекшейся. Картина перед глазами соответствовала запаху. Поле, усыпанное трупами. Тела солдат лежали повсюду. Были и свои, и чужие. Но своих было больше. Молодые, зрелые и совсем взрослые парни безвольными и холодными куклами лежали на такой же холодной земле, которая склизко чавкала при каждом шаге — настолько она напиталась кровью — смотря мутными глазами в серое небо. Собирался дождь, словно небо хотело оплакать павших в этой страшной войне людей. Или же это были слезы самих солдат, которые хотели защитить свою Родину и вернуться домой, но последнее стало невозможным.              Рома шел по усеянной трупами земле, отчаянно вслушиваясь в каждый возможный вдох, хрип, хоть что-нибудь. Обоняние не помогало, поскольку все, что чувствовал носом Рома: запах крови. Сердце в груди бешено стучало, а из горла рвался крик. Но кричать нельзя. Враг мог быть недалеко, хоть им и доложили, что, потеряв подкрепление, тот двинулся назад, к своей базе. В ушах звенело, а липкий, животный страх сковывал все внутри.              — Ну же, Бяша. Молю тебя, подай хоть какой-нибудь знак, братка… — прошептал Рома, рассматривая трупы, каждый с замиранием сердца.              Так вышло, что Рома и Бяша попали в разные отряды наступления. Бяша ушел с тем, кто должен был разбить отряд врага, а Рома был на подкреплении. Когда бурят ушел, Пятифанов был готов поклясться, что чувствовал, как на голове шевелились волосы. Он очень боялся за лучшего друга, своего названного брата, с которым они прошли огонь, воду и медные трубы. А теперь проходили и войну. Поэтому, когда был отдан приказ отправляться на подкрепление, Рома в первых рядах кинулся за автоматом, желая как можно скорее разыскать Бяшу и помочь ему и его отряду. Но случилось так, что они опоздали.              Враг, которого отряд Булада зажал в тиски, решились на отчаянный шаг и применили ряд точных и смертельных взрывов ручных гранат, взрываясь вместе с противником. Поэтому, когда Рома и его отряд прибыли на место бойни, все, что они встретили, были лишь трупы и ошметки человеческих тел. И могильная тишина. Командир отряда немедленно доложил обо всем в штаб, откуда получил распоряжение поискать выживших, а к месту боя были направлены отряды зачистки и отряд полевых врачей. Поэтому сейчас Рома и другие солдаты искали выживших. Пока безрезультатно.              Пятифанов остановился у трупа одного из солдат. Молодой парень, темные волосы, вытянутый разрез глаз. Сердце ухнуло в пятки, а перед глазами поплыло. Присев рядом, Рома повернул тело на спину, повернув и голову, очищая лицо от грязи дрожащими руками. Шумный выдох прокатился в тишине. Нет, не он. Не Бяша. Острый слух уловил тихий, едва различимый стон. Вскочив на ноги, Рома кинулся на источник звука, скатываясь по влажной земле в небольшой ухаб, вешая автомат за спину. Стон повторился. Подбежав к небольшой кучке тел, Рома стал осторожно перекладывать их, чтобы освободить выжившего паренька. Показалось знакомое лицо, перемазанное в крови и земле.              — Бяша! — не удержал вскрика Рома, откапывая друга из-под уже окоченевших тел.              Бурят не ответил, шумно втягивая воздух через рот, видимо, сильно того прижало кучей трупов. Раскопав друга, Рома присел рядом на колени, не замечая того, что его глаза были размером с блюдце, а на лице отчетливо виднелась гримаса страха. Даже, казалось, появилась пара седых волос.              — Вставай, братка, вставай! Ты ж мне клялся, что не подохнем на земле чужой! Давай, хватайся за меня!              Рома осмотрел Булада на наличие каких-либо серьезных ран или переломов, замечая лишь рассеченную бровь, которая уже понемногу затягивалась, хвала регенерации оборотня, а также кровавое пятно в районе живота. А вот это уже было хуево.              Бяша попытался что-то прохрипеть, но вместе этого из горла вырвался лишь булькающий звук.              — Братка… — выдохнул Рома, ощущая, как в горлу подкатывает ком, а глаза начинает щипать. Это он виноват. Это он потащил Бяшу на войну. Сжав руки в кулаки, Рома затем осторожно приподнял друга, взваливая того себе на плечи. — Прости, братка, это я тебя сюда притащил. Держись, я тебе подохнуть не дам.              Поставив бурята на ноги, Пятифанов потащил того в сторону своего отряда, с облегчением замечая, что к ним подъезжает машина с медиками.             

***

             Рома нервничал. Если это можно было мягко назвать именно так. Он сходил с ума. Ожидание было ужасным испытанием, хуже смерти. После того, как Рома передал Булада в руки медикам и его, как и других найденных выживших, отправили в штаб в госпиталь, Пятифанов не мог найти себе места. Ему пришлось остаться там, на поле с трупами, чтобы помочь погрузить тела, и все это время оборотень не переставал думать о том, что, если вдруг Бяша умрет, он никогда себе этого не простит.              Вернувшись в штаб, Рома с облегчением узнал, что Бяша выжил, хотя и потерял много крови. Узнав, что нужно переливание, тут же вызывался быть донором, поскольку нельзя было оборотню переливать человеческую кровь, как и наоборот. Если кровосмешение через беременность еще прокатывала, то прямое переливание нет. Смертью кончалось. Благо, у Ромы подходила группа крови и резус-фактор, это они еще узнали в штабе на медосмотре, где каждому определяли группу крови, чтобы вышить на формах.              Переливание крови помогло. Буряту стало гораздо легче, а Ромка все никак не мог найти себе места. Сразу же написал письмо Антону, что он сожалеет о том, что надоумил и Бяшу пойти с собой.       Еще пару дней Булад провел в госпитале, прежде чем Рома решил его навестить. Он все еще чувствовал себя виноватым перед другом, поэтому, придя в медкрыло, где его встретила медсестра и проводила до койки бурята, не проронил ни звука. Лишь уже у койки, сидя на стуле, Рома дал волю своим чувствам. Он не ревел, нет, он просто шумно дышал, пытаясь избавиться от той тяжести, что навалилась внутри. Бяша выглядел хорошо, даже можно сказать, отлично. Регенерация работала исправно, а вместе с переливанием крови оборотня, так вообще теперь сложно было сказать, что бурят вообще серьезно ранен. Медсестра так и выразилась: «На нем все заживает, как на собаке». Ромка на это только усмехнулся. Если бы она только знала. Тяжело выдохнув, Рома растрепал слегка отросшие волосы, закрывая ладонью глаза.              — Прости меня, братка, — прошептал Пятифанов. — Я не должен был тебя сюда тащить. Это я, альтруист хуев, решил с автоматом побегать, хотя, казалось, сиди на жопе ровно, но нет. Так еще и тебя в это втянул. Да и ты тоже, пошел со мной без базара, словно я пророк какой, — Рома горько усмехнулся, посмотрев на Булада, который либо спал, либо еще в себя не пришел. — Вот только… как же я пересрал, когда узнал, что весь твой отряд перебили. Если бы ты помер, я бы не простил себя никогда. Ты ж мне, как брат. Люблю я тебя.              — А Тоша ревновать не будет? — послышался тихий и хриплый голос со стороны кровати. Бурят приоткрыл глаза, смотря немного расфокусировано на лучшего друга. — И уж извини, но ты не в моем вкусе.              — Ах, ты ж сука, — Рома рассмеялся, так облегченно и искреннее, ощутив то, как с этим смехом уходит весь страх и тяжесть в виде слез. Бяша был в порядке. Он не умер, даже в себя быстро пришел. И от этого стало так легко. — Иди нахуй.              Бяша хрипло прыснул, после закашлявшись. Боль прострелила живот, отчего оборотень прошипел.              — Не, хуи я не люблю.              — Как же я рад, что ты жив, братка, — Рома покачал головой, улыбнувшись и несильно хлопнув друга по плечу.              — Я ж еще должен на твоей свадьбе свидетелем быть. Так что, не дождешься ты моей кончины, Романыч, — Бяша улыбнулся, смотря на друга. — Да и крестников понянчить хочу. Так что, хер ей, этой костлявой старухе, а не моя душа. Вместе ушли, вместе и вернемся.              — Это точно. Нас никому не сломить. Олька же сказала, чтобы мы друг друга берегли.              — Ты меня и спас, Ромыч, — улыбнулся Булад. — Твоя кровь во мне ведь.              — Не мог иначе, Бяшка, — выдохнул Пятифанов, уткнувшись лбом в сложенные руки. — Всю ночь не спал, за тебя переживал.              — Не переживай, братка, — улыбнулся Бяша. — Уже завтра буду, как новенький. Надаем эти бородачам!              Ромка улыбнулся, кивая. Бяше он верил беспрекословно.       

***

             Антон улыбался, читая письмо от Ромы. Тот писал о том, как они в отряде перепутали банку тушенки с бомбой. Отправили проверять саперов, но когда мужики проверили банку, то кинули ею же в перепугавшийся отряд.              Он передавал привет своему папе и оставлял обратный адрес. Первым письмо было, конечно, от Леши. От папы Ромы на бумаге первым делом были отборные маты. Конечно же, Пятифанов старший был невозможно зол на своего сына, но Ромка не мог иначе. Ромка писал своему папе о том, что оформил боевые на три года. Это был достаточно огромный срок, учитывая то, что увольнительных дней ему быть очень и очень мало, ведь до дома нужно было ехать огромное количество времени. Письма приходили редко. Потому что отправлять их нужно было вертолетом, да и огромным скопом. Кто успел — тот написал. Нет, значит нет.              Следующее письмо пришло ближе к Новому Году.              «Здравствуй, мой родной и горячо любимый Тоша.              Я безумно скучаю по тебе, хочется прижать поскорее к своему сердцу. Не знаю, о чем написать. Наверное, о том, как сильно я люблю тебя. Три года пройдут еще быстрее, чем два года в армии. Соскучился наверное? Или уже привык, что я отсутствую? Пиши мне почаще, хотя тут почта такая. Письмо может месяцами идти. Я очень соскучился по твоему голосу, по твоему телу. Меня только одно спасает. «Главное, что ты есть у меня». Говорят, отсюда по-хорошему нельзя уволиться только по статье или за пьянку, а так не отпускают. Уже сейчас многие готовы домой сорваться, но удерживают только деньги. Вчера тут новость такая была, чеченцы подошли к нашим ребятам и говорят «Вы все равно отсюда не уйдете живыми, как свиней будем резать, кто живем останется». Ну, ты же меня знаешь мы тоже сварены не всмятку. Не хочу рассказывать подробности, но знай, что за ребят мы отомстили. Сейчас пока письмо писал, один сослуживец калаш чистил, а в патроннике патрон остался ну и получился непроизвольный выстрел в см 30 от меня пуля в стенку впилась. Я говорю Ты что, дебил? А он побледнел весь, автомат из рук выронил. Понаражают феноменов и в армию забирают. А так пристрелит свой же и приветик похоронка, поминай как звали. Сейчас тут относительно спокойно.              Я очень люблю тебя, зайчик, как подумаю что ты один там без защиты, мурашки по спине бегают. Если кто обидит, пиши — приеду, разорву как марлю. К тебе никто там не подкатывает? Ты говори если что что замужем, точно не доебутся. В следующий раз будешь слать сюда письмо не пиши домашнего адреса. Перехватят и пиздец.              Ах да, меня перевели в спецназ. Знаешь, фотографию твою, которую с дома забрал, берегу пуще глаза. Паспорт у меня как тряпка половая, а фотография твоя как новая. Самое необходимое (это моя просьба к тебе, любовь моя) — пришли носки шерстяные, не поленись, свяжи, пожалуйста (только сам, они лучше греть будут), а то в горах очень холодно по ночам.              Всегда твой, Рома.»              Письма и правда приходили каждый раз с задержкой. Рома мог писать их довольно часто, но приходили они целым скопом. А Тоша не поленился, и правда связал носки. Не очень красивые, немного аляпистые, но связанные с душой и любовью. Тоша никогда в жизни не вязал вещи. Но для Ромы хотелось сделать что-то приятное. Его альфа находился на войне, зарабатывал деньги для него, для его папы, отплачивая за все года, что Леша тянул его сам. Платили и правда хорошо, в их поселке хватит на новый дом или квартиру. Тоша очень его любил, ждал и скучал. Три года на войне — это безмерно долго. Поэтому омега молился, чтобы война кончилась как можно скорее.              «Здравствуй, мой любимый папочка.              Пишу тебе перед самой отправкой, так что письмо будет очень коротким. Обстоятельства круто изменились. Сперва по существу. Произошла одна случайность, я у тебя еблан. У меня с собой нет номера банковского счета и его реквизитов, так что ты сходи пожалуйста в сберкассу, и собери всю информацию. Только смотри, папуль, ни в коем случае не ошибись ни на одну циферку. От этого зависит придут деньги или нет. Я тебя умоляю, перепиши все внимательно если будут какие-то проблемы, то лишний разок переспроси тебя за это не укусят. Ты сам кому хочешь голову отгрызешь. Ну ладно, теперь о себе, я устроился нормально. Меня перевели в разведку спецназа. За меня не волнуйся, потому что я сам переживаю за тебя и за Тошу.              Разведка хорошо пойдет, Бяшка тоже вызвался со мной. Мы в волков оборачиваться будем, нас никто не засечет. А мины мы обойдем, ни один бородач нас не увидит. Ты не бойся за меня. Я знаю, что был хуевым сыном. Люблю тебя, папуль.              Твой волчонок.»              Леша со слезами на глазах читал письма от сына, каждый раз мечтая о том, чтобы следующее письмо передал уже он лично в руки. Закрываясь дома, на кухне, Леша садился вместе с крепкой сигаретой и бутылкой вина, думая только том, как бы ему продержаться три года. И не стать лишь тенью прошлого себя. Чтобы, когда Рома приехал, то не увидел вместо своего папы седовласого старика.              «Здравствуй, мой милый Тоша.              Как твои дела? Соскучился? Я очень. Хочу поскорее заработать денег и приехать к тебе. Здоровье как? Потом к моему возвращению через два года огороды не начинайте! Приеду как раз к ним, с корабля на бал. А потом можно и свадебку сыграть (если после того, что я учудил, ты согласишься).              Постарайся дождаться меня!!! Я надеюсь на то, что ты не позабыл меня. Твои письма греют мне душу. А когда я услышал по телефону в части твой голос, то я разрыдался. Клянусь. Я вспоминаю каждый раз день нашей первой встречи. Мне стало нехватать тебя с каждым днем все больше и больше. А сейчас просто не могу жить без тебя. Спасибо тебе большое за посылку. Твои носочки просто прекрасны, они меня очень греет. Я тебя очень сильно люблю, Тош! Очень сильно!       Всем привет передавай, поцелуй за меня бабушку с дедушкой. А еще…              ВЫХОДИ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ! Я обязательно вернусь к тебе!».              Тоша получал диплом. Он улыбался, позируя на фотографии вместе с документом и Олей, которая приехала посмотреть на своего брата, да и родители хотели помочь забрать его вещи обратно в поселок. Его огорчало лишь то, что Рома не может присутствовать на таком знаменательном для Тоши дне, но он не злился на альфу. Наоборот, был очень горд им. Павел Янович, дедушка Ромы, говорил, что лучше пусть парень зарабатывает так, чем ворует и пьянствует дома. Леша его в этом не поддерживал.              Тоша стал квалифицированным учителем изобразительного искусства в школе. И в этом году он уже будет новым учителем в их старой школе. Лилия Павловна, ставшая директрисой, с радостью ожидала Петрова в их штат сотрудников, когда парень принес ей рекомендательное письмо.              «Здравствуй, мой родной, любимый Тоша.              Пишу тебе с горячей точки. Я очень соскучился по тебе. Я очень рад, что ты получил диплом, любовь моя. Я не сомневался в тебе. Бяшка тоже передает привет. Не знаю даже, о чем тебе написать. Каждый день вспоминаю о тебе. Когда выдается поспать, то всегда снишься ты. Начинаю иногда накручивать себя, что ничего по сторонам не вижу, того гляди и пристрелит снайпер. Я бы все бросил, сбежал бы к тебе, но не могу пацанов бросить. Да и денег хочу заработать для тебя, чтоб вернуться домой и купить дом. Я все вспоминаю песенку «Любэ». А ты там, там, там, где смородина растет и березка прутиком песок метет… Тошенька, любимый мой, родной, ты только дождись меня. Я каждый день вспоминаю тебя и смотрю на твою фотографию даже ночью, при вспышках сигнальных ракет. Парни сказали, что ты у меня красивый очень.              Воюем в основном ночью. Вот и сегодня были замечены передвижки боевиков восемь групп, всего полтора км от нас. Ночью обещали хорошенький ад. Сегодня днем поедем сопровождать груз. Прикинь, недавно нас хотели обстрелять с вертолета. Пацан, восемнадцать лет, полностью поседел на моих глазах, когда вертушка в горах появилась.              Напиши, как дома? Погода, настроение, пиши мне все. Тут в горах ночью дубак, а днем жара. Если будет все нормально, привезу домой бронежилет в котором я хожу. Я так хочу прижаться к тебе, вдохнуть твой запах хоть на секунду.              Вместо казармы у нас разбитая школа без окон, без дверей. Если попадет какой-нибудь чечен из гранатомета, то все — братская могила из двухсот человек.              Я каждый день молю бога о том, чтобы тебя увидеть. Шакалы у нас штабные приехали только из-за звездочек, на нас им глубоко наплевать. Говорят, мы приехали сюда заниматься дипломатией. Они просто не знает, что днем тебе могут улыбаться, а ночью они берут автомат и ты не знаешь выживешь ли ты после этой ночи.              21:00. Сейчас опять начался обстрел, а я как раз в бане был. Короче, моюсь я такой и как пошли разрывные, думал — ну все, сдохну без трусов, но с автоматом. Анекдот расскажи потом папке моему.              Ладно. Пора заканчивать, а то пора на выезд. Посмотрю на фотографию, положу поближе к сердцу, она меня оберегать будет.              Я люблю тебя, Тош.              Всегда твой, Рома.»       — Выходи за меня?              Антон поднял голову от заполнения классного журнала, распахивая глаза. Сердце сделало кульбит.

Продолжение следует…