Глаза цвета ноябрьского неба

      — Сидоров, во-первых, обращайтесь ко мне на Вы, я ваш учитель, — мягко начал Антон, откладывая ручку и поворачиваясь к ученику. — Во-вторых, у меня уже есть муж.              Парень насупился, сжал пальцами лямку своего рюкзака, замявшись и выпалив:              — У Вас же кольца нет, Антон Олегович! Просто Вы такой красивый, милый, нежный, рисуете так красиво и пахнете очень и очень вкусно.              — Сидоров, — уже строже сказал Тоша, нахмурив светлые брови. — Прекратите, или мне придется отвести Вас к директору. Мой муж на войне в Чечне. Скоро уже вернется.              Старшеклассник покраснел до кончиков ушей, опустил голову и выбежал из кабинета изобразительного искусства, громко хлопнув дверью напоследок. Вздохнув, Тоша снял очки, потерев переносицу. Он был молодым учителем, понятное дело, что он нравился старшеклассникам. Но все же, ему было достаточно некомфортно, а с Егором Сидоровым стоило поговорить, возможно, отправить к психологу, чтобы объяснить, что это плохо — влюбляться в учителей. Он поднялся на ноги, подходя к окну, прикусывая дужку очков. Он посмотрел на улицу, где уже таял снег. Весна уже стучалась в двери, почти распахнула их. Улыбнувшись, Тоша обнял себя руками, разглядывая купающийся в солнечных лучах лес. А ведь почти десять лет назад за школой Рома подарил для Тоши целый букет подснежников. И это в феврале.              Тоша безумно скучал. Рома присылал письма, они приходили целым скопом, ведь письма привозил вертолет в Псков. А уже оттуда их рассылали домой. Тошины письма тоже шли достаточно долго для Ромы. Но Тоша старался писать много, каждый день, не только в ответ. Он описывал свою жизнь, чтобы Рома знал, что его ждут, его любят. Вздохнув, Тоша посмотрел на помолвочное кольцо на своем пальце. Все еще жених, но не муж. Тоша безумно хотел увидеть Рому, прижаться к нему крепко-крепко, вдохнуть запах любимого мужчины и никогда не отпускать.              Тоша вздохнул. На сегодня его уроки были закончены, а поэтому он наскоро убрался в классе, сложил все по местам, забрал свои вещи и закрыл класс, сам направившись в учительскую, чтобы закончить заполнение классного журнала, оставить его там, а потом спокойно пойти к дяде Леше.              Время близилось к трем, когда Тоша все доделал. Он потянулся, затем переодевая свои туфли в зимние сапоги. Он вскинул голову, когда в учительскую вплыла Катя, на ходу снимая туфли и выдыхая. Девушка тоже приехала снова в поселок, потому что поступала по целевому, а отработать нужно было. После отработки Смирнова снова хотела уезжать в город. К Полинке.              — Привет, Кать, — подал голос Тоша, а девушка подскочила, ведь ругалась себе под нос на несносных детей.              — А, ты, Петров, — фыркнула девушка, убирая прядь коротких белобрысых волос за ухо, затем надевая свои длинные сапоги, застегивая молнию. — Ненавижу этих мелких упырей. В школьной форме ходить не хотят, на уроках ведут себя, как непойми кто.              — Может, просто подход другой нужен? У меня все сидят тихонько, — улыбнулся Тоша, надевая свой пуховик и поворачиваясь к бывшей однокласснице.              — Ага, как же! Просто они безалаберные, вот и все! Да-да-да! — она закивала, звонко цокая каблуками по полу, пока шла до своего стола. — Мой вон, пятый «Б», постоянно на них жалуются все, кроме тебя. Ты вообще ни на кого не жалуешься.              — Да нет, одного вот думал к директору отправить сегодня, — Тоша вздохнул. — Сидоров из одиннадцатого «А». Говорит, замуж за меня выходите. Смешной какой, — улыбнулся омега, взяв свой рюкзак, закинув его на плечо. — Ладно, Катька, я пошел. Полине будешь звонить — привет передавай.              — Она возвращаться хочет, — нахмурилась девушка, забурчав себе под нос.              — Возвращаться? — Тоша приподнял брови. — Почему? Разве у нее нет уже там квартиры и вообще, она там несчастлива?              — Сказала, что наш поселок ей ближе. Не знаю, знаешь ты или нет, но… ох, — Смирнова застонала. — Короче, нужен ей лес тут!              Тоша удивленно смотрел на Катю, которая перебирала некоторые бумаги, забирала свою сумку и больше не смотрела на Петрова. Омега легко пожал плечами, попрощался с коллегой и вышел из учительской, сразу направившись на выход из школы, прощаясь со старым охранником, с гардеробщицей и выскакивая в прохладную весну.              Он шел по улице домой к дяде Леше, раздумывая над тем, что будет, когда Рома вернется. Антон шел неспеша, слегка пиная комки снега по дороге и обходя противные лужи. Тоша хотел бы пойти домой с Олей, но у девочки сегодня было всего четыре урока, поэтому закончила она гораздо раньше старшего брата. Девочке уже исполнилось пятнадцать, еще немного и она окончит школу. Оля очень сильно хотела стать ветеринаром. Но родители говорили, что девочке стоит поступить в медицинское высшее заведение.              Тоша дошел до нужного дома довольно быстро, по пути заглянув в магазин и купив чего-то вкусненького, ведь дядя Леша обожал сладенькое. Омега открыл калитку, замечая старшего уже за чисткой дорожки. В отпуске Леша постоянно уделял время дому, чтобы не запустить его, пока Рома отсутствовал. Леша был в какой-то старенькой куртке, снова без шапки, покрасневший от прохлады, но упорно раскидывающий осыпавшийся снег. Пятифанов поднял голову, посмотрев на Антона, затем вытирая со лба пот и улыбаясь.              — Привет, Тоша. Как ты?              — Прекрасно, только что с работы, — улыбнулся юноша, подходя к будущему тестю, обнимая его и оглядывая чистый двор. — Дядь Леш, вы зачем так себя изнуряете? Дождались бы меня и вместе бы снег раскидали.              — Вот еще! — фыркнул Леша. — Тебе еще внуков моих носить, меня ж Ромка убьет, если я заставлю тебя тяжелую работу делать.              Тоша неловко улыбнулся, но Леша все равно лопату отложил, убрав ее обратно в открытый сарай. Они вошли вместе в дом, где Леша сразу же поставил чайник кипятиться, а еще достал еду из холодильника, поставив кастрюлю супа на плиту разогреваться.              Антон присел за стол, принял огурцы и помидоры, чтобы быстренько накрошить их в салат. Сложив ногу на ногу, Петров нарезал овощи, пока Леша ходил по кухне, доставая тарелки, ложки, половник, а еще разные сладости к чаю. Он достал хлеб, а затем и нарезанный еще с лета замороженный лук, чтобы закинуть его в суп.              — Тош, тебе Рома письма присылал?              — В последнее время не было, может, еще вертолета не было, — Тоша пожал плечами.              Леша заметно нервничал. Но по нему было понятно, омега правда переживал за своего сына. Но он старался не показывать своего состояния, в письмах Роме писал, что все нормально, не злится и очень ждет домой. Однако, Леша думал, что стоит только сыну показаться на пороге, как старший Пятифанов точно огреет его по башке чем-то тяжелым.              — Наверное, — кинул Леша неуверенно, разливая горячий суп по тарелкам. — Он обещал к огородам приехать. Представляешь, приедет раньше писем? — улыбнулся омега.              Петров заулыбался, кивнув.              — Было бы круто. Тетя Сайана тоже по Бяше уже очень соскучилась, я ее видел недавно. Представляю, каково ей. Ведь у нее муж на войне умер тоже. Вы сильный, дядь Леша. Я на вас равняться хочу.              — Да будет тебе, — улыбнулся Леша, но нос все равно слегка задрал. — Не дай Бог тебе пережить мое горе. У вас с Ромкой все хорошо будет, я знаю.              — Оля тоже сказала, что они вернутся, — кивнул Тоша. — Она сказала, что видела, как Рома дом больше делает, — улыбнулся омега, садясь поудобнее и благодарно кивая, когда ему подали суп.              Тоша тут же насыпал замороженного лучка в горячий суп, накрошил туда хлебушка, а еще кусочек хлеба оставил макать в водичку от помидоров и огурцов, перемешанных с майонезом. Леша присел на стул, тут же подогнув под себя ногу, вторую прижав к груди. Он проделал то же самое, что и Тоша, только в суп накрошил сухарей. Они стали обедать, иногда переговариваясь друг с другом, но в основном слушая новости по телевизору, что висел на кухне. Антон рассказал про то, как его огорошил сегодня ученик, а Леша только посмеялся. Мол, пройдет у ученика, не страшно, все равно скоро школу окончит.              После плотного обеда они посидели на кухне еще некоторое время, общаясь, а затем Антон направился домой. Все же его еще ждала Оля, чтобы вместе поиграть в денди, а еще стоило помочь матери приготовить ужин. Попрощавшись с Лешей, Тоша направился домой через лес, проходя и по мосту, под которым уже слышалось журчание отмершей от спячки реки.              Так и проходили его серые дни, без Ромы. Ждать иногда становилось просто невыносимо, настолько, что внутри все свербело, кошки скребли саму душу, выворачивая ее наизнанку. Наступил май. Снега уже не было давно, многие начинали подготавливать огороды и грядки к новым посадкам. Тоша просил всех подождать Рому, тот обещал приехать как раз к картошке. Но альфы все еще не было.              Антон думал, что он точно впадет в отчаяние. Ведь и писем от Ромы не было уже с марта. Он боялся. Переживал так сильно, что просто невозможно. Его альфа служил в разведке, ведь мог обращаться в волка, с ним точно ничего не случилось бы. Ну, что бы сделали военные двум волкам, которые просто ходили бы рядом с их базой. Однако, все равно было не по себе. В последнем своем письме Рома написал о том, что их ждет какое-то ответственное задание в горах. И было очень страшно. Но связь, что толстым канатом связывала их двоих, все еще давала надежду, что с Пятифановым все в порядке.              Огороды ждать Ромку не стали. Пришлось все же заниматься, и так дотянули до конца мая. Может быть, просто Рома решил продлить свой контракт, играя со смертью в прятки. Тоша устал ждать. Ему хотелось как можно скорее увидеть любимого, и он всерьез начал задумываться над тем, чтобы самому поехать в Чечню и забрать этого придурка домой. Леша тоже начинал заметно нервничать, хоть он и старался вести себя, как обычно. Но Тоша-то видел.              Летом начались каникулы, а значит и отпуск у Тоши. Он был безумно рад тому, что сможет отдохнуть. Всего лишь месяц, но этого было вполне достаточно, чтобы отдохнуть от душных стен школы. Пусть он и любил пустующие коридоры, по которым он всегда гулял, наслаждаясь чувством ностальгии, но все же без детей было скучно.              Свой отпуск Тоша проводил к верху попой, постоянно пребывая на грядках, пока отец был на работе, а мама хлопотала по дому. Оля постоянно была рядом с братом, помогая ему, но уже совсем скоро ее ждал детский лагерь в Анапе, в который родители отправляли своего младшего ребенка. Тоша искренне порадовался за сестру, хоть тоже хотел на море, но он надеялся, что они с Ромой смогут когда-нибудь съездить на отдых.              Вот и сейчас, охлаждаясь в тенечке, пока солнце в зените ужасно жарило, Тоша обмахивался самодельным веером из газеты, пока Оля жадно пила холодную воду, которую выпросила у мамы из дома. Тоша прищурился, посмотрев на небо, в котором летали самолеты. Он вздохнул, откинувшись на стену дома.              — Оль, когда Рома вернется?              Девушка улыбнулась, ничего не ответив, только переводя взгляд в сторону дороги, что вела в поселок. «Раньше, чем ты думаешь», — размышляла Оля, попивая воды из пластиковой бутылки из-под пива. Она выдохнула, отдавая воды брату, сев ровно и закинув ногу на ногу.              — Не знаю, Тош, — протянула она. — Мама сказала нам с тобой пересадить цветочки сегодня.              — Ох, — выдохнул омега. — Ну, почему свой отпуск я провожу не на речке или хотя бы просто лежа дома под вентилятором и смотря телевизор?              Оля хихикнула.              — У меня тоже каникулы, а я не лежу дома.              — Да, но я работал, — забурчал Тоша. — И ты едешь потом в лагерь летний, а я остаюсь работать в школе с макулатурой.              — Но ты ведешь один предмет, а я учу все! — возмутилась девушка. — Хотя мне нужна только биология.              Тоша фыркнул, качнув головой. С сестрой было спорить бесполезно. А если ей насолить, то могла и порчу наслать, по крайней мере так мама смеялась всегда. Тоша продолжил обмахиваться газеткой, покачивая ногой.              — Тош, а вы как хотите детишек назвать?              — Не знаю, — улыбнулся омега. Разговоры о будущем всегда заставляли улыбку появляться на его губах и радоваться. — Рома хочет двоих. Я хочу тоже двоих. Девочку и мальчика. Первую девочку, а второго уже мальчика.              — Они оба волчатами будут, — хихикнула Оля, сложив ноги по-турецки. — И глазки у них будут о-о-очень красивые. Как твои и у Ромочки.              — Очень надеюсь, — улыбнулся Тоша, вставая на ноги. — Ну все, хватит прохлаждаться, — он ловко щелкнул сестру по козырьку кепки, отчего Оля возмутилась, а Тоша засмеялся. — Пошли трудиться дальше. Сметаной надо будет помазаться вечером.              Он вышел из-за угла дома, направившись к грядкам. Оля направилась следом за братом, приподнимая козырек кепки, тут же радостно улыбаясь, смотря на дорогу, по которой шагали двое. Оля кинулась к брату, который уже склонился у грядки. Она подпрыгивала от нетерпения, но заметила, как один из парней в военной форме приложил к губам указательный палец, широко улыбаясь и готовый сорваться с места, лишь бы поскорее обнять свою любовь.              Оля захихикала, чем привлекла внимание Тоши к себе, а тот лишь взглянул на сестру, выгнув бровь, выпрямившись.              — Что? Жука мне на волосы посадила? Что хохочешь?              — Ничего я не делала, — хихикала Оля, смотря на Тошу, убрав руки за спину. Ей самой не терпелось кинуться к идущим парням и крепко их обнять.              — Оль, не бесись, — вздохнул Тоша. — Тут работы еще мерено — немерено. Я уже знаешь, как устал? А я еще и без головного убора работаю. Давай быстро сделаем все и пойдем квас холодный пить.              Оля не дала Тоше снова наклониться к грядкам, улыбаясь и смотря на лицо брата, который ничего не понимал и только осматривал резко сошедшую с ума сестру. Петрова широко улыбалась, краем глаза замечая, как парни бесшумно стараются войти на участок. Рома придерживал калитку, которая, к счастью, даже не скрипнула, а затем двинулся к двум омегам едва ли не на носочках. Даже его армейские ботинки не скрипели от его шагов. Бяша с широченной улыбкой, с новенькими белоснежными зубами вместо расселины, шел за братом не по крови, смотря на выросшую Олю. Девушка покраснела, не прекращая улыбаться в ответ. Она отошла от брата, сделав резкий шажок назад.              Тоша хотел было возмутиться, как его глаза закрыли две горячие мужские ладони. Антон крупно вздрогнул, уже желая повернуться к тому, кто посмел его коснуться, но до носа донесся любимый и такой родной аромат жженных на костре трав и хвои. Омега будто очутился дома спустя долгое время скитаний, настолько запах успокаивал его и дарил чувство защищенности. Тоша сам не заметил, как глаза наполнились влагой, а горячие слезы побежали по загорелым щекам, намочив и ладони любимого. От Ромы не пахло кровью и болью. От него все еще пахло им. Тоша тихонечко всхлипнул, медленно коснувшись дрожащими ладонями рук военного.              — Угадай, кто? — на ушко, едва слышно, спросил басистый голос, заставивший табун мурашек пронестись вдоль позвоночника.              Антон дрожал. Он не переставал плакать, не в силах вымолвить и слова. Рома мягко убрал руки, а Антон сразу же развернулся к нему, уткнувшись носом в крепкую грудь, а альфа прижал его к себе еще крепче, зажмурившись и уткнувшись носом в его макушку. Тоша заплакал громче, позволяя выйти всем тем чувствам, что он подавлял столько времени, что Ромы не было рядом. Пятифанов наслаждался теплом своего омеги, вдыхал его нежный и сладкий запах, круживший голову настолько, что ноги переставали держать. Антон был для него целой вселенной, способной заставить его задохнуться, утонуть в его душе, в его глубоких зеленых глазах. Ромка пообещал ему, что вернется. И теперь он здесь. Он рядом с любимым, не солгал.              Тоша взрыднул громче, хватаясь за военную форму Ромы пальцами, прижимаясь к нему и не веря в то, что теперь альфа рядом с ним. Он и правда вернулся, больше не уедет, будет рядом, возьмет замуж. Он не забыл, не разлюбил, не стал другим за время своего отсутствия. Омега поднял на любимого заплаканные глаза, разглядывая его лицо, не изменившееся ни на миг. Он дрожащими ладонями огладил щеки Ромы, будто проверяя, не игра ли это его воображения. Правда ли Рома находится тут. Альфа улыбнулся, тихонько выдохнув. Он стер слезы со щек Антона, не замечая, как начал реветь сам. Он не мог позволить себе слезы там, на войне, но здесь, дома, в объятиях любимого омеги, он не смог сдержаться. Пятифанов притянул Тошу к себе одним рывком, запечатывая его губы своими.              Антон не менее любовно ответил на поцелуй, обвивая руками шею повзрослевшего и вытянувшегося альфу, приставая на носки, чтобы достать до него. Они вкладывали в поцелуй всю горечь и тоску, что им пришлось испытать вдали друг от друга. Ни без слов делились друг с другом своей любовью, наслаждаясь таким долгожданным воссоединением. Соленый из-за слез поцелуй пьянил хлеще вина, заставляя задыхаться, а голову кружиться. Но ни один из парней не хотел отстраняться друг от друга.              Оля отошла к Бяше, смущенно улыбаясь и краснея перед военным, которого она безмерно была рада видеть живым и здоровым. Булад раскинул руки в сторону, утягивая Ольку в горячие и крепкие объятия. Омега захихикала, крепко обняв Бяшу, которого очень сильно ждала и скучала.              Тоша оторвался от губ Ромы, все еще всхлипывая и дрожа, поглаживая Рому по небритым щекам. Он всхлипнул, поджимая губы и слегка ударяя трясущейся ладонью альфу по плечу.              — Придурок… ты оставил меня так надолго! — всхлипнул Тоша. — Сбежал с нашей свадьбы, дурачина! На войну!              Рома улыбнулся, нежно затыкая Тошу поцелуем, также быстро отстраняясь и глядя в любимые глаза, которые он видел во снах, видел во время перестрелок по ночам, не зная, выживет он или нет. Светлый лик Антона помогал ему идти дальше, убивать террористов и защищать собственную Родину от того хаоса, что в нее ворвался. Пятифанов погладил любимого по щекам, не обращая больше ни на кого внимания. Остались лишь они вдвоем в этом мире. Закрыв глаза, Рома прижался своим лбом ко лбу Антона, облизывая губы, на которые скатывались слезы. Тоша продолжал плакать, но от счастья, что любовь его вернулся. Они не заметили, как из дома вышла Карина, радостно ахая, тут же обнимая Бяшу, который стоял ближе, ведь они с Олей теперь сидели на скамейке, разговаривая друг с другом.              Пятифанов отстранился от Тоши, позволяя Карине обнять себя, улыбаясь. Он посмотрел на женщину, которая отругала его за такое действие, но, увидев медали, похвалила. Ромка улыбался, продолжая обнимать Антона, не отпуская его ни на секунду. Он посмотрел на омегу, который не мог свести влюбленного взгляда со своего солдата. Тоша уткнулся Роме носом в изгиб шеи, продолжая улыбаться и крепко обнимать альфу.              Рома не стал задерживаться дома у Петровых, хоть Бяша и хотел побыть там подольше. Альфа взял с собой Антона, выпросив его на ночь у Карины к себе. Хотя Тоша сам бы побежал, без разрешения мамы. Он больше не был несовершеннолетним, а поэтому делал то, что хотел. Собрав свой рюкзак, омега сразу же пошел рядом с Ромой к нему домой. Парни пришли домой к Петровым сразу же с автобуса, ведь больше Пятифанов ждать не мог. Слишком хотел обнять любимого. Тоша не отлипал от него. Не хотел отпускать, так боясь, что Рома растворится в воздухе, как мираж.              Бяша в какой-то момент свернул к себе домой, попрощавшись с Ромой и Тошей. А пара направилась дальше. Антон держал Рому за руку, сплетая их пальцы, а альфа не отпускал его. Им смотрели вслед, а некоторые дети, оставшиеся на каникулы в поселке, пробегая мимо, здоровались с Тошей, на что тот здоровался в ответ, смущаясь, когда Ромка улыбался и называл его: «Антон Олегович». Омега хотел его ударить теперь серьезно.              Они подошли к участку Пятифановых, где было уже открыто, а из трубы в бане шел дым. Кажется, Леша решил сегодня помыться. Они поднялись по крыльцу, а Тоша сразу вошел в дом, подавая голос:              — Дядь Леша! Это мы!              — Привет, Тош! — послышалось с кухни. — Кто мы?              — А вот выйдите и узнаете! — омега широко улыбнулся, посмотрев на Ромку, который улыбнулся и прижал палец к губам.              Леша удивленно приподнял брови, направившись в прихожую, куда пришли гости, выглядывая и едва не падая, ведь ноги перестали держать. С его глаз хлынули слезы, он задрожал, заплакав так громко и надрывно, что у Тоши едва не разорвалось сердце. Леша протянул руки к сыну, а Рома подлетел к родителю, крепко обнимая его и целуя в лоб. Старший омега цеплялся за него, обнимая и расцеловывая лицо, тут же затем обхватывая его голову ладонями, осматривая со всех сторон, чтобы убедиться, что его ребенок в порядке.              Рома улыбался, позволяя родителю целовать себя и обнимать. Он крепко обнял папу, уткнувшись носом ему в плечо, пока Леша легко бил его по спине, плача и дрожа от переполняющих его эмоций. Он был счастлив, что его сын вернулся. Слишком свежи еще были в памяти моменты, когда пришла похоронка, он очень боялся повторения истории. Омега и правда начинал думать о том, что их семью просто преследует злой рок.              Через некоторое время они сидели втроем на кухне, распивая чаи. Ромка сам сбегал в магазин за тортом, притащив такой большой, что просто невозможно было бы съесть даже пятерым. Леша поругал сына за расточительство, но все равно был невозможно счастлив. Плевать, что учудит сейчас его Роман, главное, что он был целехонек и жив, что вернулся домой. Леша правда уже думал, что сойдет с ума от того, насколько ему было тяжело без него. Но еще больше он не представлял, каково Тоше. Оглядев молодежь, Леша улыбнулся. Им точно нужно остаться сегодня наедине. Может быть, Леше стоило бы уйти из дома, повеселиться с Надей, учитывая то, что теперь на его душе не лежало огромного камня.              Они просидели до самого вечера, слушая байки Ромы с войны. Тот рассказывал смешные и не очень моменты, а также и о том, что их хотели оставить служить и дальше, но контракт был составлен всего на три года, поэтому он сбежал поскорее домой. И так прослужил дольше положенного. Идти к подруге не пришлось. Леша, видя взгляды парней друг на друга, сказал, что, чтобы не тратить много воды, парням лучше пойти в баню вместе. Только сначала сходит первым Леша, ведь он обожал жару.              Омега быстро собрал чистые вещи и направился в баню, сказав, что вернется через полчаса. Рома проводил папу взглядом, дождавшись, когда он войдет в баню, специально выглянув из окна, затем жадно набрасываясь на Антона, схватив того в охапку и потащив в спальню. Тоша не имел ничего против, отдавшись своему альфе целиком и полностью.              Когда вернулся Леша, то и Тоша и Ромы были с зацелованными губами и блестящими шальными глазами. Старший сразу понял в чем дело, посмеялся про себя и отдал Роме чистые полотенца, чтобы парни сходили в баню. Рома готов был унести Тошу на руках. Того едва держали собственные ноги. Его ноги дрожали, он будто встретился с разъяренным тигром, настолько Ромка был ненасытен и голоден, дорвавшись до желаемого омеги. Он не успел пометить все тело Тоши, а поэтому Петров был уверен — в бане ему точно не отвертеться.              Они вместе прошлись по мосточкам, ведущим к постройке, а Рома галантно придержал Тоше дверь в холодный предбанник, где Тоша щелкнул выключателем, включив свет и входя внутрь. Рома закрыл за ними дверь на щеколду, поворачиваясь к любимому, который уже снял свою футболку, осторожно складывая ее, а затем снимая и шорты, убирая их к футболке. Рома сглотнул скопившуюся слюну, наблюдая за Тошей, который перевел взгляд на альфу, медленно снимая очки и откладывая их на стоящий в предбаннике стол, затем также медленно стягивая с себя нижнее белье, открывая вид на светлые лобковые волосы и молочного цвета кожу, не тронутую загаром. Пятифанов утробно зарычал, прекрасно понимая, что Антон соблазняет его. Маленький зайчонок решил поиграть. Ромка двинулся к нему, обвивая руками тонкую талию, затем скользя ладонями ниже и сжимая его бедра. Он облизал губы, опуская руки на упругие ягодицы, сжимая их и слегка раздвигая, ощущая, какой Тоша уже влажный, а еще растянутый от их недавнего занятия любовью. Прикусив губу, Рома наклонился к Тоше, вдыхая запах с его длинной шеи, облизывая пульсирующую жилку и слегка прикусывая, пока омега громко выдохнул, пальчиками прихватывая футболку Ромы и потянув ее наверх.              Альфа поддался, поднимая руки и позволяя Тоше снять с себя одежду, продолжая издеваться над омегой, который дрожал в его руках и учащенно дышал, пока Рома скользил пальцем в растянутой дырочке, а пошлое хлюпанье заставляло смущаться. Но от этого парни еще больше возбуждались. Тоша облизал пересохшие губы, дыша жарко Роме в шею, пока он продолжал жадно выцеловывать шею жениха, облизывая ее и оставляя красные метки. Антон развязал завязки на спортивных штанах Ромы, словно с интересом, будто это их первый раз, припуская нижнее белье вместе со штанами. Омега облизал губы, учащенно дыша, коснувшись пальчиками влажной головки, тихо ахнув, когда Рома ввел второй палец, надавливая на чувствительную точку внутри.              Тоша облизал губы, учащенно дыша и целуя шею Ромы, который тихонько рычал, вдыхая обострившийся аромат Тоши, наслаждаясь его тихими постанываниями и дрожью. А когда Антон начал водить ладонями по возбужденному члену, то крышу снесло совсем. Альфа жарко задышал в шею Тоши, прикусывая и желая взять уже сейчас. Но хотелось еще немножко помучить его.              — Тош? — шепнул Рома, но из рта вырвалось лишь сдавленное рычание.              — М-м-м? — замычал так пошло омега, закрыв в наслаждении глаза.              — Встань на колени, родной, — выдохнул Рома, приподнимая голову Тоши за подбородок.              Рома вынул свои пальцы, что стали теперь склизкими, собрав на себя ароматно пахнущую смазку, заставляя голову плыть сильнее. Рома стянул с себя штаны, садясь на диван и раздвигая ноги, а Тоша подполз к альфе чуть ближе, потеревшись щекой о вставший член. Пятифанов громко выдохнул, погладив Тошу по щеке, призывая его к действиям. Антон вынул язык, медленно проводя им по всей длине пульсирующего члена. Рома тихонько зарычал, ему захотелось кончить лишь от такого пошлого вида Антона. А омега, ощущая то, что чувствует его альфа, лишь улыбнулся, сразу взяв на половину длины, а головка члена уткнулась в его горло. Рома застонал, запрокинув голову назад и зарываясь пальцами в светлые волосы. Тоша уперся руками Роме в колени, чуть приподнявшись и начиная медленно двигать головой в своем темпе, доставляя альфе удовольствие.              Рома постанывал, слегка хмуря брови и приоткрыв влажные от частого дыхания губы. Он позволял Тоше доминировать, устанавливая медленный темп, почти до издевательства. Омега облизывал и сосал член, не доходя до всей длины, будто это чертов леденец. Он втягивал щеки, с хлюпающими и причмокивающими звуками опускаясь ртом на член. Тоша обхватил губами крупную головку, по кругу обводя ее горячим язычком.              — Тоша, — застонал Рома. — Тоша, блять! — он сжал пальцами волосы жениха, толкнувшись навстречу.              Антон обхватил одной рукой основание члена, прямо рядом с узлом, сжимая и не давая альфе кончить, отчего тот заскулил, приоткрыв затуманенные серые глаза. Он тяжело дышал, смотря на омегу, что лизнул напоследок головку, затем изящно поднимаясь на ноги и направляясь в горячий предбанник. Рома сглотнул, жадно хватая ртом воздух и скользя по загорелой спине и ниже, на округлые ягодицы с удивительными родинками на них, которые Пятифанов обожал прикусывать зубами во время секса. Как завороженный, Рома встал и направился за ним, а Тоша легко провел кончиком пальца по подбородку Ромы.              — Теперь по моим правилам, — улыбнулся Тоша. — Мы сделали дома так, как ты хотел. А теперь я хочу медленно. Я так соскучился по тебе, — зашептал он в пухлые губы напротив.              Рома коснулся кончиком языка губ Антона, вовлекая того в сладкий поцелуй, сжав рукой приоткрытую дверь почти до хруста. Он обвил второй рукой талию омеги, прижав его к себе, рыкнув от того, насколько же Тоша был возбуждающий даже через года. А физиология омег, делающая их такими округлыми и нежными, вообще сносила крышу. Он обожал в Тоше все. Его бедра, его слегка рыхлый животик, его ноги — крепкие, но в то же время мягкие, что было одним удовольствием раздвигать их, а затем слушать эти пошлые шлепки, когда он толкался внутрь.              Омега слегка толкнул альфу в грудь ладонью, улыбнувшись и входя в жаркое помещение, а Рома двинулся за ним, закрыв дверь, наблюдая за Антоном, который усадил любимого на скамью. Рома обхватил Тошу за бедра, притянув его к себе, нежно коснувшись губами животика. Он мечтал о детях с тех самых пор, как они с Тошей начали встречаться. И скоро его мечта исполнится. Он улыбнулся уголками губ, целуя животик и с каждым нежным поцелуем спускаясь ниже, коснувшись губами и головки небольшого члена, обходя сам член и касаясь губами внутренней стороны бедра, заставив Антона поставить ногу на скамью. Рома погладил второй рукой Антона по внутренней части бедра второй ноги, скользя назад, к сжимающейся дырочке, продолжая держать омегу под коленом. Тоша выдохнул, зарываясь пальцами в короткие волосы Ромы, укладывая ладонь на затылке и приподнимаясь на носочках, настолько ему было хорошо.              Пятифанов легко закинул ножку Тоши себе на плечо, подвинув его к себе и обхватив губами небольшой омежий член, запросто взяв его в рот на всю длину, пальцами же скользя внутрь разгоряченного тела. Антон заскулил, выдыхая разгоряченный воздух, позволяя Роме ласкать его и наслаждаясь такой приятной пыткой. Прелюдии были его любимым занятием во время секса. Омега прикусил губу, постанывая и приоткрывая глаза, взглянув на себя в зеркало, что висело на уровне его лица. Он весь раскраснелся, взмок, а в глазах был шальной блеск. Губы припухли и блестели от слюны, что смотрелось невероятно пошло. Вид был еще более возбуждающий, чем вид омег в порно, которые когда-то смотрел Тоша.              Рома вынул пальцы, облизывая губы и вновь целуя пульсирующий член, а Тоша медленно снял свою ногу с крепкого мужского плеча. Рома будто стал еще крупнее после того, как побыл на войне. Но от этого не менее желанным. Петров оперся коленями о скамью, нависнув над Ромой, который подвинулся поближе к стене, чтобы любимому было удобно, придерживая свой член за основание и проводя ладонью вверх-вниз. Альфа тяжело дышал, наблюдая за своим любимым. Тоша держался за плечи Ромы, плавно опускаясь вниз, а Рома лишь немного помог ему, приставив головку к разработанной дырочке. Антон прикусил нижнюю губу, медленно опускаясь вниз до самого узла, едва слышно застонав, а Рома поймал его стон губами, не сдержавшись сам. Он погладил Тошу по ногам, поднимаясь от колена вверх к бедрам, слегка сжав его ляжки сильными пальцами, что точно останутся синяки. Тоша хныкнул, слегка покружив бедрами, выбирая наилучший угол, затем начиная медленно двигаться. Он сам выбирал комфортную глубину и темп, а Рома подстраивался под него, позволяя перехватывать инициативу.              Тоша простонал, когда головка коснулась нужной точки, отчего он начал двигать бедрами чуть быстрее, пока Рома сжимал его ляжки, постанывая, затем перехватывая Тошу за талию, заставляя его принять чуть глубже. Внутри было до неприличия узко и жарко, отчего голова кружилась, а от жара бани, в которой они находились, становилось тяжело дышать, но каждый раз это заставляло желать сильнее. Рома не мог выразить словами, как сильно он любил этого прекрасного омегу. Не мог выразить достаточно и действиями, он мог лишь кричать о том, как же он его любит, надеясь, что Тоша поверит в это.              Антон двигался вверх-вниз, пока Рома держал его и контролировал глубину. Тоша хныкнул, прижимаясь губами к губам Ромы, чувствуя острую необходимость в его поцелуях. В его близости. Еще большей, чем есть. Антон хотел этого альфу, желал так, что каждый раз сердце щемило. Хотелось стать единым целым, настолько он его любил. Тоша понимал теперь то, что без Ромы его жизнь была лишена бы всякого смысла.              Рома ответил на такой желанный поцелуй, останавливаясь внутри на мгновение, переключаясь полностью на поцелуй. Он прижал к себе Тошу ближе за талию и затылок, углубив поцелуй и сделав его любовным, нежным. Они оба безумно соскучились друг по другу. Рома готов был не выпускать из кровати этого омегу целую неделю.              Рома оторвался от алых губ Тоши, начиная двигаться быстрее, отчего омега громко застонал, запрокинув голову назад. Альфа уложил Антона на скамью, раздвигая его длинные ноги в стороны, одну закидывая на свое плечо. Он стал двигаться чуть быстрее, с силой вбиваясь в хрупкое тело под собой, тяжело дыша и тихо постанывая. Рома упивался стонами Тоши, который плавился в руках возлюбленного альфы, закинув руки наверх и слегка выгибаясь в пояснице, отчего проникновение стало глубже. Тоша застонал, когда его дырочка стала принимать и узел, что начинал пульсировать, а Рома едва удерживался от того, чтобы не спустить внутрь Антона.              Рома увеличил темп, накрыв ладонью член Тоши, двигая ею в такт толчкам, приближая их совместный оргазм. Антон громко стонал, закрыв глаза и отдаваясь этому моменту. Пятифанов зарычал, ощущая то, как в ушах начинает звенеть, а тело становится напряженным, как струна. Внизу живота потянуло и он уже готов был выйти из Тоши, как омега резко обвил ногами его пояс, не позволяя сделать этого, уперевшись пятками в его ягодицы.              — Тош? — гортанно зарычал Рома, а Тоша замотал головой, тяжело дыша.              — Внутрь, — выдохнул он, а у Ромы поплыло перед глазами.              Альфа сделал сильный толчок внутрь, вгоняя и узел, отчего крупная головка коснулась матки, наполняя Тошу горячим и вязким семенем. Омега громко застонал, вторя Роме и закатил от удовольствия глаза, кончая на свой живот. Еще никогда он не ощущал себя настолько хорошо. Узел приятно растягивал пульсирующую после секса дырочку,              Рома прилег на Антона, но уперевшись локтями в скамью, чтобы не придавить его. Тоша тяжело дышал, а в ушах его звенело. Он провел кончиками пальцев по низу живота, ощущая то, настолько глубоко вошел Рома. Тоша облизал губы, учащенно дыша и обвивая руками шею альфы, сливаясь с ним в любовном поцелуе.              Из бани они ушли уже тогда, когда солнце скрылось за кронами массивных деревьев. Помывшись, они отправились обратно домой, где Леша их даже не ждал, спокойно сев смотреть свой сериал. А заметив детей, что были раскрасневшимися, но до жути счастливыми, только улыбнулся и сказал, что уже расстелил им постель. Тошу хватило на то, чтобы благодарно улыбнуться и сразу же завалиться спать. Ромка только с улыбкой оглядел его и укрыл простыней, поцеловав в лоб. А сам отправился выпить пива со своим папой, поговорить о жизни и просто побыть рядом. В их дом пришло настоящее счастье.             

***

             — Боже мой! — закричал Леша, распахнув глаза и осматривая себя в зеркале.              — Что случилось? — Антон резко дернулся, испугавшись крика, а Полина, которая вызвалась быть тем, кто накрасит Тошу, цокнула языком, нахмурив темные брови.              — Дядь Леш! — строго произнесла девушка.              — Морщины! — омега прижал ладони к щекам, изображая из себя картину: «Крик».              — Боже, — выдохнула Поля, закатив глаза, продолжая красить Антона, попросту выделяя его брови и накладывая легкий тон, чтобы он был красивым. Улыбнувшись, девушка убрала карандаш и тональный крем в косметичку, оглядывая Тошу с ног до головы. — Рома не устоит, — хихикнула она, повернув Антона к зеркалу.              Омега повиновался свидетельнице, оглядывая себя и тут же расплываясь в счастливой улыбке. Рома вернулся с войны совсем недавно, не прошло и двух месяцев, как они играли свадьбу. Альфа достаточно заработал на то, чтобы сыграть пышное торжество. Антон был очень рад, и пусть изначально они хотели сделать праздник только для самых родных и близких, но теперь они могли позволить себе чуть больше. Они пригласили некоторых одноклассников, с которыми дружили, даже Смирнову, парней из стаи Пятифанова, крестного отца Ромки, который вахтовал и редко был в поселке, но мужчина пообещал приехать, а еще бабушек и дедушек, которые были безумно рады тому, что Ромка вернулся и теперь они с Тошей будут играть свадьбу.              Забирали Тошу из дома его родителей, олицетворяя тем самым то, что забирают его в другую семью. Женщины и омеги были сейчас у Тоши дома, готовые его поддержать, приодеть и в том числе провести всякие безумные конкурсы. Оля была одной из тех, кто проявил в этом инициативу. Она же и заставила Антона оставить отпечаток своих губ на листке бумаги, как и других девчонок, а еще накидала много странных вопросов с подковыркой для Ромки. Для выкупа. На следующий день Оле нужно было уезжать в летний лагерь, поэтому она была очень рада, что у нее получилось попасть на свадьбу.              Карина, увидев вопросы дочери, чуть в обморок не свалилась, но все равно дала добро, однако немного подкорректировала. Полина тоже приложила свою нежную руку к тому, чтобы составить вопросы и конкурсы для выкупа жениха. Тоша только смеялся, но все равно дал добро. Ему самому было интересно глянуть на то, как Рома будет выкручиваться.              Дом уже был нарядно украшен. Во всякие свадебные ленточки, банты, ажурные ткани, цветы и сердечки. На улице уже собралась толпа народу. И гости, и простые зрители с поселка, которые услышали о свадьбе. А сколько же было детей, надеявшихся на то, что им перепадет конфет. Жениха еще видно не было, кажется, Рома все еще решал какие-то вопросы с ЗАГСом, да и он позвонил на домашний телефон и сказал, что ему пришлось искать нового водителя в их машину — Никита уже наебенился.              Тоша на это засмеялся, все равно его еще готовили и никуда пускать не хотели. Дом был готов к выкупу жениха. Водителя, впрочем, быстро нашли, на удивление, это был Толик, их одноклассник, тот самый безалаберник, который теперь работал в нефтяной компании в городе. Когда послышалось шкворчащие звуки шин о грунтовую дорогу, все восхищенно заулюлюкали, это ехала машина жениха и другие машины для гостей. Рома вышел из автомобиля, на бампере которого была свадебная кукла, а еще кольца на крыше, захлопнув дверь и направившись к калитке. Из дома тут же выплыла Оля со своей лучшей подружкой Леной, а следом за ними и свидетельница. Полина улыбнулась, приняла от Оли свою часть стихов и заговорила:              — Загляделись, заждались, долго к нам вы добирались, и за то, что долго шли, на задание нарвались!              Оля продолжила веселым звонким голосом, а Тоша, смотря на все это с окна своей комнаты, хихикал, опираясь о подоконник локтями. Он поймал взгляд Ромы, улыбнувшись ему и покачав головой, мол, я тут не причем.              — Чтобы в дом ты смог войти, по следам скорей пройди, на вопросы отвечай, факты быстро вспоминай!              — Вот ведь, не дают еще жениха забрать, — забурчал Рома, чуть откинувшись назад к Бяше, а бурят громко хохотнул. — Давайте ваши вопросы, на все отвечу!              Полина хитро улыбнулась, а рядом встала с ними Лена, уже держа коробочку для того, чтобы туда скидывали деньги гости со стороны жениха.              — Перед тобой пять шагов, наступай скорей на первый, на вопрос ты отвечай, а коли нет — плати монетой! — улыбнулась Полина.              Ромка прыснул, вставая на первый отпечаток шага, вырезанный из картонной бумаги. Он стоял на одной ноге, слегка покачиваясь, а Оля зачитала вопрос:              — Любимый цвет нашего Антоши?              — Лазурный!              — Правильный ответ, сделай шаг вперед, — хихикнула Полина. — А любимое блюдо знаешь?              — Жареный кабачок, — усмехнулся Рома, подняв взгляд наверх, на своего любимого, который улыбался.              — Ну нет, так не пойдет, неужели и правда все знаешь? — возмутилась Оля. — А давай такой вопрос, сколько лет твоей будущей теще?              Рома распахнул глаза, посмотрел на смеющуюся Карину в объятиях мужа, тут же стыдливо делая шаг назад, снова на первый. Девушки засмеялись и Полина продолжила:              — А какой же у нашего Антоши цвет глаз?              — Цвета сочной травы, — улыбнулся Рома, делая шаг вперед.              — Годовщину называй скорей!              — Десятое июня! — посмеялся альфа, делая шаг вперед. Он никогда не забудет день рождения Бяши, на котором они с Антоном начали встречаться. Три шага были позади, осталось два.              — А любимые цветы?              — Ромашка, — он самоуверенно вскинул нос к небу, усмехнувшись и снова сделав шаг вперед.              — И последний шаг, все ты знаешь, а давай такой вопрос — что для Тоши ты принес?              Рома улыбнулся, вновь подняв голову, смотря на любимого, затем приложив руку к сердцу и произнеся:              — Я принес свою любовь. Потому что никого, кроме Антона, мне не надо. Хочу жениться именно на нем.              Девушки умилительно выдохнули, а гости зааплодировали. Леша, стоя на крыльце, улыбнулся словам сына, закивав. Когда-то давно его отец отвечал точно также. Это точно были гены.              Рома встал на твердую землю, а Оля и Полина заулыбались. Они переглянулись и направились дальше, как прошли на территорию дома и гости, а еще свидетель жениха.              — С этим справиться сумел, но память твою проверить мы должны. Наш жених сказал нам даты, будем задавать вопрос — ты отвечай, — Полина взяла у Оли карточки, улыбнувшись и начиная читать. — Ваша первая встреча была когда? И как?              — Тоша ударил одноклассника в нос, — засмеялся Рома. — Это был январь, десятое, маленький новенький омега, который смог дать отпор хулигану. Я понял — мой.              — Мы так никогда не заработаем, — засмеялась Оля, очень гордая за Ромку. — А когда ты подарил ему подснежники?              Рома задумался. Он не помнил, когда это было. Точно перед днем рождения Тоши, но когда именно — альфа не помнил. Только знал, что была весна. Не мог же Тоша сам помнить такую дату?              — Это была весна девяносто четвертого года, — улыбнулся Рома. — Не могу сказать точно, но эти подснежники были моим первым знаком внимания к нему.              — А когда ты Тошу спас? — спросила Полина, улыбнувшись.              — В восьмом классе, — Рома вспомнил Борю, которого увидел не так недавно. Кулаки уже не чесались, но обидно за омегу было все равно. Парень пожелал им с Тошей счастья. Кажется, он собирался уезжать в другой город. К лучшему.              — И последний вопрос, а потом мы пустим тебя дальше! — молвила Оля, радостно подпрыгивая. — Когда Тоша рассказал тебе о своем положении?              Рома распахнул глаза, не понимая, о чем говорит Оля. Он тут же вскинул голову, смотря на нежно улыбающегося Тошу. Он опирался локтями о подоконник, смотря на своего любимого, который был без понятия, что происходит, а тем более, о каком положении речь. Альфу кинуло в дрожь, а на губах заиграла счастливая улыбка. На глазах навернулись слезы, ужасно хотелось кинуться к Тоше, крепко обнять его, зацеловать и благодарить за то, что он сделал Пятифанова самым счастливым. Он спрятал лицо в изгибе локтя, покраснев из-за сдерживаемых слез счастья. Ромка убрал руку, всхлипывая и широко улыбаясь.              — Сегодня…              Гости заулюлюкали, захлопали в ладоши и закричали слова поздравления. Бяша хлопнул Ромку по спине, также улыбаясь и смеясь. Рома был счастлив. Его сердце сжималось от щемящей нежности. Плевать было на последующие конкурсы, ему хотелось скорее увидеть омегу, прижать его к себе и никогда больше не отпускать.              Девочки не стали затягивать выкуп, Рома все равно отвечал правильно, совсем изредка друзья жениха клали в коробку купюры. Даже на последнем конкурсы, где нужно было угадать поцелуй, Рома сделал это без труда. И его, наконец, пропустили в комнату, в которую он так рвался. Тоша уже ждал его. Он стоял посередине комнаты, в красивом костюме нежного белого цвета, с пыльно-розовым галстуком и с цветами в руках. Омега был так красив и мил, что Рома не смог совладать со своими эмоциями. Снова прослезился, потерев глаза пальцами и направился к любимому, нежно погладив его по щекам ладонями.              Тоша приластился к любимому, прикрыв глаза и улыбнулся, пленя Ромку еще сильнее. Пятифанов наклонился к нему, целуя так любовно и нежно, что любой мог бы позавидовать тому, сколько чувств было вложено в этот поцелуй. Гости, которые были приглашены и вошедшие в дом, захлопали. Как бы сейчас Роме хотелось украсть куда-нибудь Тошу далеко-далеко, чтобы были только они вдвоем. Они оторвались друг от друга с тихим чмоком, а Рома тихо выдохнул:              — Тош… ты правда…?              — Правда, Ром, — улыбнулся Антон. — У нас будет ребенок, — он посмеялся, прижавшись лбом ко лбу альфы.              Рома всхлипнул, закрыв глаза и поцеловав Тошу в нос. Он прижал его к себе, а Антон обвил шею любимого руками, привстав на носочки. Они стояли рядом друг с другом некоторое время, пока их не окликнули и паре не пришлось обернуться.              — Не хочу отвлекать, — подала голос Карина, кашлянув и постучав по запястью пальцем. — Но в ЗАГСе нас ждать не будут.              — Точно, — Тоша утер выступившие слезы, улыбнувшись. — Поехали, — он взял Рому за руку, и они вместе вышли из дома, где их уже встречали громкими аплодисментами и пожеланиями счастья в семейной жизни.              Рома готов был нести Тошу на руках. Он не отпускал талию омеги ни на мгновение, потому что не мог, ведь Антон осуществил ромкину мечту. Он сделал его самым счастливым на свете. Вот так вот в жизни случалось. Главный хулиган школы, который держал в страхе дворовую детвору, вдруг стал дважды служивым, а еще женатым человеком, изменившись до неузнаваемости. Да и Тоша тоже поменялся. Он стал храбрее, еще краше, избавился от внутренних страхов, ранее терзающих его. Они помогли друг другу измениться в лучшую сторону и теперь связывали свою жизнь узами брака.              Тоша сел в машину, а Рома закрыл за ним дверь и сел с другой стороны, взяв Антона за руку. Они не переставали улыбаться. Альфа готов был целовать Тошу каждую секунду, проведенную вместе. Они обнимали друг друга, шепча разные нежности на ухо и наслаждаясь минутами, проведенными вместе. В машине начинали разливать шампанское, но Тоша вежливо отказался, а Ромка и подавно пить не стал, чтобы Антону было не так обидно. Выпьет в столовой позже, а пока хотелось впитать эти моменты в себя трезвым, чтобы запомнить на всю жизнь.              До ЗАГСа они доехали быстро. Бяша ехал вместе с парнями, тогда как Полина уместилась в машине с родителями Тоши, Олей и Лешей. Гости выходили из машин, как и молодые, направляясь в здание дома семьи. Тоша не мог поверить, что все это происходит с ним на самом деле. Омега улыбался, не сдерживая собственных чувств, ими хотелось делиться со всем миром. Рома был рядом, держал его за руку, любил и брал в мужья, а теперь у них будет и ребенок, о котором Тоша узнал не так давно. Специально оставил такую новость до свадьбы, чтобы сделать своему жениху сюрприз.              Внутри их встретила полная жизнерадостная женщина, сразу же проводившая молодых в зал бракосочетания по красной ковровой дорожке. Она встала за трибуной, открыв кодекс семьи, чтобы защитить оттуда положения и спросить молодых о их искреннем желании создать новую семью. Тоша смотрел на Рому, улыбаясь и не представляя своей жизни без этого альфы. Рома не мог отвести взгляда от любимого тоже. Он улыбался, поглаживая ладошку Тоши. Они почти пропустили все мимо ушей, как регистратор задала самый главный вопрос:              — Спрашиваю вас, альфа, согласны ли вы, Роман Тимурович, жениться на вашем спутнике, Антоне Олеговиче? — улыбнулась женщина.              — Согласен, — улыбнулся Рома, сверкая своими белоснежными клыками.              — Спрошу вас, омега, согласны ли, Антон Олегович, вы выйти замуж за Романа Тимуровича?              — Согласен, — Тоша заулыбался, не сдерживая себя и сжимая крепче ладонь Ромы.              — Прошу вас обменяться кольцами! — восхитилась женщина, зарядившись энергией от брачующихся.              Тоша и Рома обернулись к племяннику Ромы, которому только-только исполнилось четыре года. Малыш шел вперед с подушечкой, на которой были кольца. Тоша хихикнул, прикрывая лицо букетом, а Ромка присел на корточки, ласково растрепав волосы племянника.              — Умница, малец, спасибо, — улыбнулся Ромка, а малыш смущенно потупил взгляд, гордый, что его похвалили и на него возложили такое ответственное задание.              Рома забрал кольца с подушечки, а малыша увела его бабушка, Лешина двоюродная сестра, затем поворачиваясь к Антону и ласково взяв его за руку. Тоша затаил дыхание, наблюдая за тем, как на его палец надевают сверкающее колечко из белого золота. Оно приятно утяжеляет палец, будто позволяя вновь дышать. Антон громко выдохнул, облизав губы и даже не сдерживая своего счастья, улыбка рвалась наружу. Он посмотрел в глаза Ромы, что смотрел с такой нежностью и любовью, что сердце щемило так сильно, аж до боли. Тоша взял кольцо для Ромы, также надевая кольцо на его палец. Рома легко чмокнул его ладошку, поднося ее к губам и прикрывая глаза.              — А теперь можете скрепить союз поцелуем! — провозгласила регистратор, а Рома только этого и ждал.              Они слились в страстном и любовном поцелуе, а Тоша крепко обнял Рому за шею, улыбаясь в поцелуй, а из-за этого он становился неловким, как их первый раз, когда они стукались зубами, прикусывая губы друг друга, но все равно это было абсолютным счастьем.              Когда с процедурой бракосочетания было покончено, то Рома вынес Антона из здания ЗАГСа на руках, а на них посыпался рис, конфетти и каждый желал подойти и поздравить. Тоша смеялся, крепко держась за шею Ромы, а альфа каждый раз не упускал возможности поцеловать своего мужа.              После того, как была торжественная роспись, машины поехали кататься по поселку, а еще ездили к мосту, чтобы оставить свой замочек. Съездили и на поляну невест, где Ромка, подначиваемый гостями, залез на самую высокую березу, чтобы оставить на ней ленточку для их счастья. Чем выше — тем счастливее. Альфа даже посмеялся, что он залезть-то сможет, но вот веточки наверху уже не выдержат. Однако, он повесил ленту выше других, которые подвязывали на ветках березки. За это его наградили влюбленным поцелуем.              Затем они поехали фотографироваться по разным живописным местам поселка, делали фото вдвоем, с родителями, с гостями, а каждый успевал умилиться паре, которая друг от друга не отлипала. Ромка не давал Тоше отойти от себя больше, чем на два шага, как и Тоша не позволял Роме никуда убежать. Парочка друг друга стоящая.              А после наступила и увеселительная часть. Молодожены и гости поехали в столовую, где уже было все готово к принятию гостей. Тоша и Рома уселись за мило украшенный президиум. Шарики, цветы, нежно-розового цвета ткань. Вначале они принимали от всех поздравления, кушали, а затем слушали тосты.              Тоша готов был разреветься от любого тоста, но когда вышли его родители и Оля, то он замер, внимательно смотря на свою семью.              — Дорогие Тоша и Ромочка, — начала Карина, а голос ее чуть сорвался, и она похлопала ресничками, пытаясь согнать непрошенные слезы. Оля подала матери платок. — Мы искренне поздравляем вас с днем вашей свадьбы. Любите друг друга, оберегайте, храните. Желаю вам бесконечного счастья в супружеской жизни, — она всхлипнула и передала микрофон мужу.              Олег улыбнулся, приобнимая жену, затем посмотрев на молодоженов.              — Тоша, Рома, мы от всего сердца желаем, чтобы у вас было все хорошо. Желаем здоровых детей, наших внуков, и чтобы больше ничего не могло вас разлучить на долгий срок. Такая любовь, как у вас, она редкая в нашем мире. Берегите ее.              Родители передали микрофон Оле, а девушка улыбнулась, убирая прядь светлых волосы за ухо, немного волнуясь, но начиная говорить, а ее дрожащий голос полился из колонок:              — Мой дорогой братик. Всю свою жизнь ты оберегал меня, дарил свою любовь и заботился обо мне, иногда совсем забывая о самом себе. Но теперь есть кому присматривать за тобой и дарить все то, что ты дарил мне, — Оля задрожала, поджимая губы, а ее глаза наполнились слезами. — Мне совсем не страшно отдать тебя Ромочке, потому что я знаю, что он всегда будет рядом с тобой, пронесет вашу любовь до самой старости и даже больше, а еще никогда тебя не обидит. Рома, пожалуйста, береги моего братика, — она всхлипнула, затем посмеявшись. — А то я тебя заколдую!              Рома засмеялся, помогая Тоше вылезти из-за стола, вставая сам. А Тоша кинулся к сестре и родителям, крепко обнимая их и плача. Он стал слишком сентиментальным из-за гормонов. Да и слова напутствия от его семьи заставляли сердце трепетать. Он всхлипывал, крепко-крепко обнимая Олю, которая только улыбалась, а мама, обнимая своих детей, тихонько плакала от счастья.              Рома благодарно пожал руку Олегу, обнял Карину и Олю, которые пожелали таких приятных слов. Он приобнял Тошу, а когда родители его любимого мужа ушли за стол и поднялся Леша, то молодожены решили уже не уходить за стол.              Омега взял микрофон, улыбнувшись и посмотрев на такого повзрослевшего сына. Он тихонько вздохнул, поднося микрофон к губам.              — Дорогие дети, — начал Леша, улыбнувшись. — Я хочу пожелать вам счастья, любви и семейного благополучия. Я вас очень сильно люблю, а тебя, Тоша, уже представляю, как родного сына. Вы двое — прекрасная пара и я безумно рад тому, что теперь вы официально состоите в браке. Тошенька, — Леша перевел взгляд на вздрогнувшего омегу. — Я хочу сказать тебе спасибо. Лишь благодаря тебе мой Рома поменялся. Только благодаря тебе он теперь тот, кто он есть. Смелый, мужественный, храбрый альфа, готовый защищать свою семью до последнего вздоха. Я благодарю тебя за то, что ты появился в нашей жизни и теперь останешься в ней до конца, — старший омега подтер слезы подушечкой пальца, посмеявшись. — Мне нельзя плакать, я накрашен! — зал засмеялся, разряжая обстановку. — А ты, Роман, теперь сиди дома и следи за своим беременным мужем, больше не смей играть в войнушку! Иначе мы сделаем из тебя люля-кебаб, ты понял?              Рома засмеялся, улыбаясь и склоняя перед папой голову.              — Понял, папуль.              Он подошел вместе с Тошей к своему родителю, крепко обнимая его, а Тоша всхлипнул, расчувствовавшись от таких теплых слов.              Празднество продолжилось. Были забавные конкурсы, в которых участвовали гости, был и пошлый конкурс с шариками, над которым очень смеялись Тоша с Ромой, ведь вызвались поучаствовать в паре Карина и Леша, которые полопали свои шарики быстрее всех, а потом едва ли не валялись на полу, ухахатываясь со смеху. А после молодых вызвали танцевать.              Тоша и Рома все еще не умели танцевать, но даже просто потоптаться вместе под медленную музыку было очень милым и нежным действием. Они смотрели друг другу в глаза, улыбаясь и не отпуская друг друга из объятий. А через какое-то время к ним начали присоединяться и гости. Рома перевел взгляд в сторону, улыбнувшись, когда заметил своего папу, танцующего медленный танец с дядей Рамзаном. Мужчина уже давно испытывал чувства к Леше, но тот не мог ответить на них. Однако, видя такого счастливого папу, Рома не мог не порадоваться. Он не знал, вспыхнут ли между ними чувства, но такой чувственный момент, напоминающий прошлое, когда его родители также танцевали дома, заставил прослезиться. Альфа повернулся к Тоше, наклоняясь к нему и целуя, вкладывая в это действие всю свою любовь.              После празднества родители поехали домой. Леша вызвался сегодня ночевать у Петровых, как бы намекая на продолжение банкета, а родители Тоши поддержали его в этом. А молодые со своими друзьями: с Полиной, Бяшей, Катей, Никитой, Мишей, Толиком, Олей и Леной отправились встречать рассвет. Они сидели на поляне, что находилась рядом с речкой, и наблюдали за тем, как из-за крон деревьев появляется солнце. Тоша прижимался к Роме, наслаждаясь его теплом и терпким ароматом, окутывающим, словно кокон.              Бяша сидел рядом с Олей, жутко стесняясь, но, заметив, как девочка начинает дрожать в легком платье, снял с себя пиджак, накидывая на ее плечи, тут же отводя взгляд. «Чтобы не замерзла», — оправдывался он, а Оля, улыбнувшись, укуталась в пиджак парня, положив голову ему на плечо. Булад расплылся в улыбке до ушей, смотря на светлеющее небо.              После того, как ребята разошлись, то Рома нес Тошу до дома на руках, ведь парни не могли вести машину из-за алкоголя. А Пятифанов никому не мог доверить свое сокровище. Никому и никогда не позволит коснуться, обидеть. Он любого порвет на кусочки, лишь увидит взгляд неровный на Антона.              Теперь у них все будет прекрасно.             

Афганистан. Тазрак.

             В ушах звенело, а мгла, окутывающая с ног до головы, холодила, протягивая свои когтистые лапы к молодому военному. Что произошло? Взрыв был такой мощной силы, что голова до сих пор трещала по швам, но отчего тогда он ощущал себя не так плохо, как мог бы? Послышались голоса. Мужчина не понимал, что они говорят, но его ловко перевернули на спину, оглядывая со всех сторон.              Приоткрыв серые, будто грозовое небо, глаза, альфа посмотрел на мужчину перед собой. Его образ был расплывчатым и красным из-за крови, что стекала на глаза из рассеченного лба. Он приоткрыл губы, умоляя дать воды, но из горла вырвались лишь хрипы. Альфа закрыл глаза, вновь окунаясь в беспросветную тьму, несущую его куда-то в далекие дали, где шумят березы. Где светлый лик омеги зазывал его к себе. Может быть, он уже умер?              Время тянулось бесконечным колесом, чернеющим небосводом без звезд. А в ускользающей памяти лишь взрыв, уносящийся вдаль лес, забирающий что-то родное, а затем нескончаемая пустыня, крадущая что-то родное, что-то ценное. Сердце сжималось от боли, а нежная омежья улыбка, казалось, отпечатавшаяся в душе, исчезала из памяти, прячась в самые укромные ее уголки. Мужчина распахнул рот в крике, сжимая простыни, на которых он лежал, мучаясь от лихорадки. Пытаясь уцепиться за память, что ускользала подобно песку сквозь пальцы, альфа шел в своих видениях по пустыне вперед, спотыкаясь и падая, но желая так дойти до желаемой розы. А какая она? Эта роза.              Прошлый он, до проклятого взрыва, до того оглушительного звона в ушах и крови, догорал подобно свече у кровати, на которой он лежал. Мираж пустыни исчезал так стремительно, что нельзя было ухватить его, молить остаться еще немного, лишь бы вновь взглянуть в эти голубые глаза, напоминающие родное небо. Зарыться рукой в волосы, будто колосья пшеницы на ветру. Еще раз коснуться этих персиковых губ, насладиться улыбкой и вдохнуть нежный запах лаванды.              Он сгорел. Его память улетела туда, где течет синяя река, где солнце встает над кронами деревьев, что из леса его не видать и где березы ласкают землю листвой. Где его лисичка игриво машет хвостом и смеется, протягивая свои руки. Он обещал вернуться, поклялся под луной. Но когда?              Приоткрыв глаза, мужчина выдохнул, обвел мутным взглядом темный потолок, затем поворачивая голову к догорающей свече. Рядом с ним сидела женщина. С ног до головы укрытая одеждой, лишь выглядывали ее черные, как самая темная ночь, глаза. Она ласково, будто заботливая мать, вытирала его пот от лихорадки, обмакивала тряпку в воду и выжимала, вновь обтирая его. Крови больше не было. Тяжелые раны, оставленные обстрелом и миной, заросли, будто их и не было вовсе. Женщина склонилась над мужчиной, чьи серые глаза все еще были затуманены войной.              В Дашти-Марго не было выживших. Кроме одного. Он был подобран проходящим по дороге в деревню караваном, а торговцы сразу же погрузили советского военного на верблюда. Они следовали священным предписаниям Аллаха, а потому спасли того, кто нуждался в помощи. Война не щадила никого. И в ней главное сохранить свою человечность.              Мусульманка тихонько заговорила с ним на неизвестном ему языке, а мужчина только посмотрел на нее, приоткрыв губы, едва слышно прошептав: «Не понимаю…». Она замолкла, прижала ладонь к его лбу, покрытому холодной испариной, а альфе сразу же стало легче. Как если бы мать сидела у постели своего болеющего ребенка, делая легче лишь своим присутствием. Он прикрыл глаза, задышав размеренно, успокаиваясь.              Очнулся он вновь уже утром. В доме было светло, через окно, в котором не было ставен и не было даже тюли, влетал свежий ветер, наполненный сухостью. Приподнявшись, альфа посмотрел на свои руки. Он не знал, кто он такой. Не помнил даже собственного имени. Родины. Языка. Его жизнь начиналась заново, с чистого листа, но отчего ж его душу рвало на части, а голос, будто исходящий из сердца, врывался в голову, моля вернуться? Мужчина знал лишь то, что его больше нет. Теперь это был другой человек.              Было тяжело. Поначалу. Альфа не знал языка, его не знали, как называть, как с ним общаться. Местные смотрели с интересом, а некоторые с опаской. Кто знал, где нашли мужчину — крутил пальцем у виска, а другие жалели. Они дарили свою еду, а женщина, вдова, которая приняла его у себя, дарила кров. Спустя полгода жизни, будто неприкаянная душа, он начал потихоньку помогать по хозяйству. Раньше все пугало. Казалось неизвестным, незнакомым.              Он делал тяжелые дела по дому. Носил воду, пас скот, состоящий из коров и овец, колол дрова и разводил огонь в печи. Ночи здесь были холодными настолько, что парень, не привыкший к такому, кутался в одежду, что отдали ему добрые жители деревни. А днем было жарко так, что хотелось снять с себя кожу. Потихоньку он начал понимать их язык. Непонятный по началу, такой другой, чужой. Ему дали новое имя. Поначалу он был просто: «Парень». Его приняли, как своего, его внешность почти не отличалась от местных жителей.              Теперь его имя было — Мухаммед, также звали и Пророка. Бывший советский военный будто восстал из пепла, как феникс, начав новую жизнь в деревушке на окраине Афганистана, Тазрак. Дети были без ума от альфы, постоянно носились за ним, смеялись и веселились с ним, ведь Мухаммед никогда не злился, всегда помогал старшим, слабым и детям, был со всеми равен, вежлив и добр. Никогда ни с кем не ругался, чем безумно нравился женщинам и омегам. К Фарузе-хатун, что приютила у себя когда-то слабого и раненного солдата, приходили взрослые мужчины, чьи дочери и сыновья-омеги подрастали, чтобы сосватать. Женщина с радостью устраивала смотрины, да вот только не к местным красавицам и красавцам рвалась душа ее приемного сына, которого она взяла под крыло.              Года шли. Альфа становился еще краше, чем волновал всех свободных девушек и парней их деревни, да и не только незамужних. Он уже свободно говорил на их языке, не забывая и тот, на котором говорил, когда только его привезли сюда. Мужчина взял большинство обязанностей по дому на себя, чтобы облегчить жизнь Фарузе. Женщина не могла нарадоваться такому помощнику. У нее рос маленький ребенок, оставшийся от погибшего мужа, и тот всегда брал пример с Мухаммеда. Тот заменил ребенку старшего брата, а возможно, даже отца. И как бы женщина не пыталась узнать о том, помнит ли что-то альфа, тот лишь мягко качал головой.              После войны прошло тринадцать лет. Уже тринадцать лет Мухаммед жил в Тазраке, не зная горечей и печали, по-своему счастлив. И пусть он был человеком без прошлого, он вершил свое настоящее, но отчего-то сердце, измученное, плачущее кровавыми слезами уже такое долгое время, все еще рыдало о ком-то.              Альфа лежал на гладком камне, нагретом солнцем, ведь он еще с утра ушел в горы, чтобы пасти овец. Фаруза-хатун обещала приготовить вкусный обед к его возвращению. Но Мухаммед знал, что все это неспроста. Снова смотрины. Улыбнувшись, мужчина убрал руки за голову, разглядывая безоблачное небо. Он не хотел жениться ни на ком. Еще с того момента, как он стал жить здесь, потеряв прошлого себя, он отчего-то знал — у него есть тот, кого он любит. Это был невероятной красоты омега, способный лишь одной улыбкой растопить льды Атлантики, превратить день в ночь и сравняться с самим солнцем в его свете.              Мухаммед видел мираж в пустыне с ликом этого омеги. Но он не знал ни имени, ни того, где его найти. Да и каждый раз образ был расплывчат так, что альфа не был уверен, что знал этого омегу. Что видел его. Но, может, это Аллах направлял его к нему? Пытался сделать так, чтобы бывший военный нашел его? Мухаммед знал, что это мужчина. Но не мог вспомнить. А сердце болело.              Мужчина знал, что он является не обычным человеком. Это он понял, когда однажды, при полной луне, он вдруг обратился в волка. Накануне ему было очень плохо, внутри все свербело, а зверь внутри буйствовал. Альфа не понимал, что с ним происходит, пока не испугал своим внезапным обращением Фарузу. Женщина была бела, как полотно, увидев в спальне огромного волка, который едва мог нормально развернуться. Мухаммед решил, что стоит скрыть это от других жителей деревни, а ему на полнолуние уходить в горы, чтобы никому не навредить. На том и решили.              Поднявшись на ноги, мужчина взял в руки палку, оперившись на нее и направившись домой, погнав в сторону деревни и стадо. Загнав овец в кошару, альфа вошел в дом, а на него тут же налетел маленький Ашик. Улыбнувшись, Мухаммед растрепал черные волосы мальчонки, направившись в небольшой зал, где обычно проходили обеды всей семьей. Встретившись взглядом с гостями, Мухаммед слегка поклонился им, улыбнувшись приемной матери. Он уже ощущал всю эту неловкость сватовства. Он не знал, сколько же ему еще можно давать отказы, чтобы каждый понял, что жениться альфа не намерен.              — Ассляму алейкум, — улыбнулся Мухаммед, здороваясь с сидящими.              — Ваалейкум ассалам, — улыбнулся в ответ гость, указывая альфе на стол.              Он подошел к Фарузе-хатун, присаживаясь рядом с ней.              — Однако, какой Мухаммед стал красавец, — улыбнулся пожилой мужчина, указывай на своего молодого сына, возрастом в пору альфе. Он был укрыт платком, улыбаясь и оголив только свои кисти рук и лицо. — Пророк в его года тоже был очень красив.              — Благодарю тебя, — кивнул Мухаммед. — Твой сын тоже очень красив.              — Ай, да, Фаруза, воспитала как чужака, совсем как родной, местный, — восхитился мужчина, погладив себя по бороде. — Жениться пора бы тебе, Мухаммед. Сколько же лет тебе уже, а все один. Аллах должен ниспослать тебе хорошего спутника жизни, подарить детей.              — Прости, дядя. Не могу я согласиться с твоими словами. Не один я. Аллах меня всегда сопровождает, — улыбнулся альфа. — И ждет меня омега. Где-то там, за пустыней, — он вновь задумался, мыслями уходя куда-то далеко. — Вот только не могу я вспомнить его. Но сердце бьется так сильно. Люблю его, дядя. Не смогу жениться ни на ком другом.              Разговор был окончен. Мухаммед дал свое окончательное решение, даже не став рассматривать жениха. Поднявшись на ноги из-за стола и извинившись, мужчина вышел из дома, а следом за ним увязался Ашик. Альфа хотел сходить на базар, развеяться, ведь как раз приехал караван торговцев. Те постоянно что-то продавали. Иногда краденное, как выяснил однажды Мухаммед, иногда потерянное. Ашик бежал следом за оборотнем, затем схватив его за руку, чтобы не потеряться и не отстать. Улыбнувшись, Мухаммед крепче взял мальчика за руку. Тот был загорелым и чернявым, с аккуратным носом-пуговкой и пухлыми губами. Его образ заставлял мужчину испытывать к мальчику по-отечески теплые чувства.              Они шли недолго. Караван располагался совсем рядом с деревней, именно там и были палатки торговцев. Мухаммед шел по твердой песчаной дороге, с которой ветер поднимал пыль. Кажется, снова будет песчаная буря. Стоит вернуться домой до того момента. Он заприметил кричащих толстых продавцов, которые зазывали купить именно их товар. Усмехнувшись, альфа переложил руку Ашика на свою штанину, чтобы мальчик держался за нее, а сам пошел между пестрых лавок, выбирая то, что ему по душе. Денег с собой было не так много, Мухаммед заработал их честным трудом, поэтому мог потратить их на какую-нибудь ерунду. Хотелось и для названной матери купить чего-то из украшений. Она заслужила.              Альфа остановился. Его голова закружилась, а сам он дернулся, мотнув ею и прижав ладонь ко лбу. Он закрыл глаза, пытаясь справиться с пульсирующей болью в висках. Внутри все сжалось, он сглотнул сухую слюну, а в голову ворвались чужие голоса. Сначала едва слышно, будто песчинки, перекатывающиеся по дороге, затем чуть громче. С каждым разом шепот возрастал, Мухаммед едва мог разобрать слова. Он тряхнул головой, учащенно задышав. Альфа пошатнулся, а его тут же подхватил под локоть один из торговцев, усадив на землю.              — С тобой все нормально? Парень?              Мухаммед мотнул головой, приоткрыв глаза, тяжело дыша, а шепот все не прекращался. Голоса смешивались друг с другом, становясь неясными, перебивающими друг друга. И все рядом с лавкой этого продавца.              — Да. Да, все хорошо, — альфа поднялся на ноги, улыбнулся перепугавшемуся Ашику, и перевел взгляд на прилавок.              Мухаммед оглядел продающиеся вещицы. Украшения, ткани, разные интересные игрушки для детей. Голоса стали громче. Мужчина поморщился, прижав ладонь к виску. У него уже начиналась мигрень. Взгляд коснулся украшения в виде медальона, а от взгляда на него внутри все зажгло, как огнем. Альфа готов был взвыть, рухнуть на землю и зажать уши руками, лишь бы не слышать этот шепот, среди которого отчетливо слышались слова: «Возьми… это твое… забери». Он протянул руку к украшению, взяв в руки медальон. Покрутив его в руках, мужчина спросил, превозмогая боль:              — Внутри что?              — Не знаю, — искренне признался торговец. — Не открывается. Как бы не пытался.              — Продаешь, не зная, как открыть? — усмехнулся альфа. — Украл?              — Как так можно! — возмутился мужчина. — Я честный продавец! Нашел, — он нахмурил темные косматые брови, уперев руки в бока. — Покупаешь?              — Возьму, — он зашипел, прижав ладонь к пульсирующей голове. — Сколько?              — Десять золотых.              — Десять?! — альфа распахнул глаза. — Нет, грабеж. Продаешь найденное, у которого есть хозяин, да и просишь столь баснословные деньги, — Мухаммед покачал головой. — Нет-нет. Четыре золотых.              — Слишком дешево, — фыркнул афганец. — Семь золотых.              — Сойдемся на четырех. Семь и то дорого. У других, вон, подобные вещи стоят в два, а то и в три раза дешевле!              Торговец прикусил язык, рыкнув:              — Хорошо. Четыре золотых и медальон твой. Забирай.              Альфа залез в карман штанов, вытаскивая свой мешочек с монетами, отдавая ровно четыре продавцу, а медальон забирая себе. Шепот смолк. Мухаммед непонятливо нахмурился, разглядывая медальон из белого золота, поглаживая его по пузатым бокам. Посмотрев на Ашика, мужчина подхватил его на руки, направившись быстрым шагом домой. Небо уже заволокло, совсем скоро песчаная буря придет. Стоило поспешить.              Дома они поскорее занавесили окна плотными покрывалами, чтобы песок не попал внутрь, как и ветер. Фаруза готовила ужин, а маленький Ашик помогал ей, меся тесто. Альфа, сославшись на тяжелую головную боль, ушел в свою комнату, зажег у кровати свечу и присел рядом с единственным источником света в комнате, покручивая в руках купленный медальон. Он вертел его со всех сторон, но тот не поддавался, будто неведомая сила удерживала фотографию того, кто находился внутри. Чуть нахмурив темные брови, Мухаммед повернул его ребром, разглядывая небольшое углубление. Совсем маленькое, пролезет только игла. Облизав пересохшие губы, Мухаммед сбегал за небольшой иголкой в комнату Фарузы-хатун, вернувшись к себе.              Слегка надавив острой частью тонкой иглы в отверстие, альфа вздрогнул, когда послышался щелчок. Он сглотнул, вновь облизав сухие губы и отложил иглу, медленно раскрывая медальон. Сердце словно остановилось. Мужчина побледнел, задрожав так сильно, будто осиный лист на сильном ветру. Внутри все сжалось, сдавило до предсмертных хрипов, не давая вдохнуть воздуха. Голова закружилась, а утихнувший шепот теперь закричал внутри, разрывая голову на части. Из медальона на него смотрел тот самый омега из снов. Тот, ради кого все это время альфа дышал. Из глаз хлынули слезы, и он взвыл, прижав медальон к своей груди. Было так больно, словно он камнем упал вниз с огромной высоты. Его разрывало на мельчайшие кусочки от осознания того, сколько же времени он провел без него. Без воздуха, что давал ему силы жить, двигаться дальше. Сердце не обманешь, даже если память мы теряем.              — Лешенька… — заплакал он громче, закричав от бессилия.              Сколько же утекло воды, сколько же прошло тяжелых для них обоих лет. Плевать на альфу. Сколько же пережил Леша, сколько же он испытал боли, и снова из-за него. Альфа поднялся на дрожащих ногах, едва дыша. Он качался, а ноги не держали, он был готов вот-вот упасть. Он плакал, как ребенок. Хотелось просто услышать его голос. Обнять, остаться рядом навсегда, вернуться к нему. Мужчине не нужен был этот мир без него. Если еще можно было что-то вернуть.              В комнату вошла испуганная Фаруза, посмотрев на альфу. Он перевел взгляд на женщину. Он был благодарен ей за все, что она ему дала. За то, что выходила после ранения. За то, что приютила и называла сыном. Но больше он не мог здесь оставаться. Он должен был хотя бы увидеть раз Лешу. Убедиться, что с ним все в порядке. Даже если омега снова вышел замуж, если родил детей, то он хотя бы глянет на него издали, полюбуется им и уйдет восвояси, не став портить его жизнь. Слишком много утекло воды.              — Прости меня, — выдохнул альфа, закрывая медальон и надевая его на свою шею. — Я все вспомнил.              — Как твое имя? — улыбнулась женщина, смотря на него и прижав ладони к груди.              — Мое имя Тимур. Я родился и вырос в Советском Союзе. И теперь я хочу обратно домой. Хочу в Россию. Туда, где клен шумит, где ветер ласкает нежно, где мой лес, — он выдохнул. — Где моя любовь.             

***

             — Куда собираетесь? — Леша сложил руки на груди, усмехнувшись и наблюдая за сыном, который закидывал в сумку палатку, снасти, удочки, еду и разные спреи от насекомых. Чтобы на всякий случай.              Тоша прыснул, тоже следя за сборами мужа, улыбаясь и поглаживая небольшой пока животик. Уже была середина сентября и совсем скоро они могли узнать пол будущего ребенка. Антон ждал этого момента с нетерпением.              — Он все не может мне простить, что я рыбачу лучше него.              — Неправда! — отозвался альфа, выбирая нормальный камуфляжный костюм для Тоши, чтобы его не зажрали комары и мошкара. — Рыбу надо, суп сварим. Че там, беременным полезно, нет?              Тоша усмехнулся, сложив руки на груди.              — Ну-ну. А кто в прошлый раз орал, что моя щука не считается? Что карасей ловить надо было?              Рома фыркнул, закатывая глаза. Он закинул сумку на плечо, относя ее в прихожую, где сразу же полез к русской печке, на которой лежали теперь сапоги и прочая лабуда, ведь наверху больше никто не спал. Он достал длинные рыбацкие сапоги, отдавая одни Тоше, а другие оставив для себя. Альфа спрыгнул на пол, поворачиваясь к Антону, который напяливал на себя атрибут рыбацкой одежды.              — Пап, с нами не хочешь? — Рома повернулся к родителю, который помотал головой, улыбнувшись.              — Вы бы тоже никуда не шли, медведи говорят ходят. Мало ли что. А Тоша беременный. Страшно мне за вас, — Леша подошел к Тоше, мягко погладив его животик, улыбаясь. — Не верится. Я буду дедулей!              Антон посмеялся, посмотрев на Рому, который очень хотел сходить на рыбалку. Пока еще все не заросло льдом. Вздохнув, альфа сложил руки на груди.              — Тош, а ты хочешь на рыбалку?              — Я с тобой везде хочу, — улыбнулся омега, чмокнув Рому в уголок его пухлых губ.              — Бля. Давай тогда останемся дома кушать и смотреть кино, — Пятифанов ласково поцеловал Антона в висок, затем закидывая все обратно и помогая мужу снять резиновые сапоги.              Омеги переглянулись хитро. Сегодня как раз показывали новый зарубежный фильм, который очень уж им хотелось глянуть. А из альфы они вили веревки, как могли. Леша направился на кухню, чтобы разогреть еду для ребят, а еще сделать что-то на перекус. Антону очень в последнее время начали нравится чесночные гренки.              Рома замер, пока укладывал обратно на печку сапоги. Он принюхался, распахивая глаза и тряхнув головой, словно сбрасывая с себя наваждение. Запах розмарина, коснувшийся носа, был таким знакомым, но и таким чужим одновременно. Рома нахмурил темные брови, пытаясь понять, что происходит. Парень слез с печки, не понимая и принюхиваясь. Сквозь какофонию запахов домашних, выделялся тот самый чужой. Незнакомый.              — Ром? — Тоша непонятливо склонил голову в бок.              — Жди тут, — альфа резко выскочил из дома, успев надеть только резиновые тапочки.              Рома выскочил на крыльцо, готовый защищать свой дом и семью от чужака, пришедшего на его территорию. Молодой вожак принюхался, уловив тот самый аромат другого альфы. Не почудилось. Будто из далекого прошлого, этот аромат заставил всколыхнуться воспоминания. Рома нахмурил брови, спускаясь вниз, слегка поведя плечами, уже готовый к тому, чтобы разорвать незнакомца на куски. Лесные духи, что помогали молодому вожаку, ничего не говорили, молчали, опасности не было — это не Яг-Морт.              Пятифанов зарычал сердито, готовый кинуться на того, кто пришел к нему в дом. Это тоже был кэин, Рома ощущал его энергетику. Но он знал здесь других. Этот был кто-то, кого он совсем не знал. Он вновь принюхался. Нахмурив брови и сморщив нос от того, что он ничего не понимал, Рома двинулся в сторону леса, откуда шел запах.              В тени деревьев мелькнула тень. Рома напрягся, разглядывая черного волка, что юркнул обратно в чащу, попытавшись удрать. Альфа зарычал, на ходу обращаясь и перемахивая через забор одним широким прыжком, пытаясь догнать того, кто вторгся в его владения. Пятифанов был молод и ловок. Он запросто мог догнать любую добычу, какую бы только он не встретил на своем пути. Другой волк, случайно забредший ли, или нарочно пришедший сюда, тоже просто так не уйдет. Рома ускорился, а перед глазами уже мелькал черный пушистый хвост бегущего впереди кэин. Альфа рыкнул, да так громко, что птицы слетели с деревьев, а убегающий обернулся, посмотрев на своего преследователя. Ромка вздрогнул, заметив блеск этих серых глаз. Он рыкнул, затем одним прыжком догоняя волка, укусив того за лапу. Они кубарем скатились со склона, кусаясь и царапаясь когтями, а затем Рома махом обернулся в человека, закричав:              — Кто ты такой?!              Чернявый волк, такой же, как и Рома, как и тот, которого он периодически видел в чаще, который сопровождал Пятифанова по пятам, сделал пару шагов назад. Рома угрожающе зарычал. Предупреждал, что если кэин не сделает так, как просит молодой вожак, то ему же не поздоровится. Фыркнув, волк разом обернулся в человека. Рома распахнул глаза, неверующе смотря на того, кто предстал перед ним. Это был мужчина с отросшими черными волосами по плечи, что слегка волнились по длине, с загорелым лицом, что резко контрастировало на фоне его невероятных, почти невозможных серых глаз. Рома бы не поверил, если бы не знал, что такие глаза и правда бывают. У него у самого были почти такие же. Он был одет в черную накидку, больше похожую на тряпичный плащ, такого же цвета штаны и кофту, прикрывающую его руки. Мужчина внимательно смотрел на волка напротив, не сводя с него такого же изучающего взгляда.              Рома сделал пару шагов назад, мотая головой и дрожа, будто он увидел призрака. Хотя, в какой-то мере именно так и было. Молодой альфа сам видел похоронку, пришедшую с Афганистана. На него смотрел его отец, живой и здоровый, стоящий здесь, только повзрослевший с тех времен, каким Рома его запомнил. Парень выдохнул.              — Не может быть… Ты… ты погиб… я твой дух видел в лесу! Снова проделки этой нечисти?! — парень взвыл, оглядывая лес. — Не смешно, мразота! Не смешно, слышишь?!              Мужчина с болью отвел взгляд. Именно такой реакции он и ожидал. Тимур знал, что так отреагирует не только его сын. Сначала не признал, не понял, что это повзрослевший его ребенок, который в его памяти остался маленьким мальчиком, любящим гонять мяч по двору и бить крапиву палкой, воображая из себя богатыря. А теперь он стал настоящим мужчиной. Тимур глубоко вздохнул, посмотрев на парня.              — Это я, Рома. Позволь мне все объяснить…              Альфа посмотрел на мужчину распахнутыми глазами, наполненными слезами. Он все еще неверующе мотал головой, не желая принимать тот факт, что тот, кого он всю сознательную жизнь считал мертвым, оказался жив. Он так был им нужен тогда. Когда он был еще ребенком.              — Что объяснять?! Ты был нам так нужен! Мы считали тебя мертвым! Я видел твой дух в лесу! Черный волк!              Тимур сглотнул, вздыхая, затем переводя взгляд за спину Ромы. Их подслушивали. Не только Вэрса знал об их разговоре от деревьев, но и лесные духи. Младший альфа обернулся, распахнутыми глазами смотря на большого черного волка, выходящего из-за деревьев. С такими же серыми глазами, как у отца и сына, стоящего в лесной чаще. Ромка мотнул головой, делая шаг назад, не понимая, что происходит. Ситуация теряла всякое разумное объяснение. Хотелось услышать все, но в то же время сознание отказывалось верить в происходящее.              — Это мой отец, — начал тихо Тимур, а волк всего в несколько шагов дошел до старшего альфы, ткнувшись носом в его подставленную ладонь. Тимур погладил волка по слегка просвечивающей макушке, вздыхая. — Прости, что уехал на войну, Роман. Прости, что оставил вас, — мужчина поднял взгляд на сына. — Я все тебе объясню, но скажи… твой папа… он…              — Он так скорбел, — прошептал Рома, облизывая соленые от слез губы. — Ты даже не представляешь, как сильно. Он до сих пор не вышел замуж, потому что так любит тебя и думает, что все это будет предательством. Сам себя закопал, когда тебя хоронили.              Тимур вздохнул, прикрыв лицо рукой. Как же он сожалел о том своем проклятом решении отправиться на эту войну. Афганистан стал его домом, но в то же время тюрьмой для его разума, на долгих тринадцать лет. Не передать словами насколько же это было больно. Но альфа даже не представлял, настолько больно и тяжело может быть их родным.              Рома мотнул головой, присаживаясь на корень дерева, зарываясь пальцами в волосы. Он глубоко вздохнул, правда не зная, что теперь делать. Он был рад. Правда счастлив, что его отец на самом деле жив, он вернулся к ним, но обида, что он не сделал этого раньше была такой сильной, хоть Рома и понимал, что все это могло от отца и не зависеть. Теперь у них у всех другая жизнь, они поменялись, не знают друг друга, а что скажут родители друг другу, когда встретятся? Ромка сжал волосы, что, казалось, выдернул себе целые клочки, едва не взвыв. Разум требовал разобраться во всем лучше, не рубить на горячую голову, а сердце трепетало и молило о том, чтобы все снова стало как прежде, у Ромки снова был отец. Он, как маленький, хотел побежать к папе и рассказать обо всем, но понимал, что это не просто так.              Тимур присел рядом с сыном, вздыхая и проводя рукой по черным волосам, смотря в небо, что виднелось через просветы в пологе деревьев.              — Я хотел просто взглянуть на него издалека, — тихо начал Тимур. — Меня не было в его жизни так долго, что воды утекло на целое море. Я хотел увидеть, что у него все хорошо и уйти, — альфа помялся, вздыхая.              — Пойдем домой? — подал голос Рома, убрав руки от головы. — Вы обязаны с папой поговорить.              — Ты с ума сошел? — Тимур нахмурился. — Меня не было столько лет, он считает меня мертвым. Леша с ума сойдет, когда я появлюсь на пороге дома!              Рома молча поднялся на ноги, качнул головой в сторону дома и направился на выход из леса. Старший альфа тяжело вздохнул. Чей-то другой характер напоминал сейчас характер сына. Встав на ноги, оборотень направился следом за Ромой, который убрал руки в карманы спортивных штанов. Он тихонько сматерился себе под нос. Он все еще был в резиновых тапках. Воздух наэлектризовался. Кажется, будет дождь, ведь издали уже шли тучи. Рома обернулся, посмотрев на идущего следом отца. Молодой вожак даже не представлял, как именно он представит отца своему папе, что скажет. Все еще не верилось в то, что мертвые могут возвращаться к жизни. Не так, как Семен, которого Яг-Морт превратил в чудовище.              Они дошли до дома в полном молчании. Каждый думал о своем, не представляя, что произойдет спустя несколько мгновений. Рома кожей ощущал весь тот пиздец, что ожидает их семью. Порой, мертвым лучше оставаться мертвыми, но сам младший Пятифанов не мог бросить своего отца, у которого и имени даже не было. Страшно представить было, как именно добирался до дома мужчина и сколько времени у него на это ушло. Сердце колотилось бешено, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. Альфа выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, а вдали уже показался его дом.              Рома перепрыгнул через забор, едва не поскользнувшись на траве в тапочках, но Тимур подхватил его под локоть и перепрыгнул через забор сам. Они направились по зеленой траве к дому, а младший альфа начинал жутко нервничать. Выйдя на мосточки, Ромка снял с тапочек прилипшие сухие иголки елей, а еще траву, которую успел подцепить. Тимур посмотрел на спину сына, затем переводя взгляд на дом. Нежный аромат лаванды уже окутывал его с ног до головы. Мужчина глубоко вздохнул, прикрывая глаза и даже не представляя, как отреагирует Леша на возвращение мертвого мужа. Вполне зная его — выгонит и видеть не захочет.              Рома поднялся на крыльцо, взявшись за ручку двери и нервно ее посжимав. Он обернулся к отцу, молча кивая и входя внутрь дома, а Тимур направился следом за ним, входя в тепло, которое ласково объяло его, укутав нежными ароматами и уютом семейного очага. Старший альфа закрыл за ними дверь и тихонько вздохнул, все еще считая это плохой затеей. Мужчина вздрогнул, когда послышались легкие шаги и в коридор выплыл омега с короткими светлыми волосами и в очках в тонкой оправе. Его запах кедра легким шлейфом окутал находящихся в прихожей альф, а к нему примешивался запах жженных трав Ромы и какой-то иной, мягкий и нежный, омежий. Тимур улыбнулся, посмотрев на Рому, который был серьезным и напряженным. Но альфа чувствовал исходящее от сына счастье при взгляде на этого омегу.              Тоша неуверенно потеребил пуговицу на своей домашней кофте, в которой он ходил по дому, когда было прохладно, неловко помявшись с ноги на ногу. Он очень испугался, когда его муж вдруг вылетел на улицу, непонятно из-за чего и пропал почти на двадцать минут. Антон перевел взгляд на красивого мужчину с восточными чертами за спиной Ромы, непонятливо приподняв брови.              — Ром?              — Позови папу, зайчик. Пожалуйста, — Рома потер переносицу, а Тоша с подозрением покосился на мужчину. Только сейчас он заметил поразительное сходство его с Ромой. Тоша скрылся в кухне, а затем послышался его мягкий голос, зовущий Лешу.              — Зайчик? — улыбнулся Тимур.              Рома не сдержал улыбки, поджав губы.              — Зайчик, — кивнул Рома, затем переводя взгляд на отца, мол, «Сам своего лисичкой называл».              Тимур улыбнулся, замерев на месте, а улыбка пропала с его лица. Он сглотнул, когда послышались шаги уже двух омег. Альфа наблюдал за тем, как в прихожую выходит сначала омега его сына, а затем и Леша, который бурчал про то, что он вообще-то готовит есть.              У Тимура замерло сердце. Казалось, что и не было тех лет разлуки, которые они испытали. Леша почти не изменился. Он все также был красив, его волосы цвета зрелой пшеницы были убраны в высокий хвост, как он всегда и носил, а лицо едва-едва тронули возрастные морщины. Их было заметно лишь около глаз. Омега выглядел просто прекрасно, безупречно, как и всегда. Альфа забыл, как дышать. Он смотрел на своего любимого, не веря в то, что он и правда вновь увидел его.              Леша замер в прихожей, стоило ему только заметить тех, кто стоял у двери. Он неверующе замотал головой, словно отрицая то, что видят его глаза. Омега прыснул, бегая глазами с сына на гостя с того света. Он истерически засмеялся, просто не веря в то, что все происходит взаправду. У него точно ехала крыша. Возможно, что все это — игра его больного воображения и сейчас Леша на самом деле лежал где-нибудь в психушке с мягкими стенами и в смирительной рубашке.              Тимур и Рома шокировано смотрели на смеющегося Лешу, а Тоша не понимал, что происходит, просто стоя чуть поодаль, поглаживая свой животик. Его начинала напрягать вся эта ситуация, но он даже не знал, что сказать.              — Леш, — подал голос Тимур, а омега резко замолчал, делая шаг назад. — Я обещал, что вернусь…              Омега распахнутыми глазами смотрел на альфу, а сердце его замедлило свой темп. Заболело так сильно, что боль отдала даже в голову. Мир перед глазами закружился и стал стремительно темнеть. Тело стало таким тяжелым, что ощущать его стало непосильной задачей. Леша закрыл глаза, а ноги перестали его держать. Они подогнулись и омега стал падать на пол. Рома испугался, рванул было к родителю, но Тимур был быстрее. Он подхватил мужа на руки, прижав его к себе, обняв бессознательное тело. Альфа зажмурился, прижавшись губами к светловолосой макушке, целуя ее. Слезы текли по щекам двумя блестящими дорожками, а альфа совсем не мог успокоиться.              — Тошенька, нашатырь! — крикнул Рома, подлетая к родителям и оглядывая своего папу.              Антон кинулся искать нашатырь и вату, перерывая тумбу с лекарствами в комнате Леши. Он быстро нашел нужную бутылочку, выбегая в прихожую обратно и сразу обмакивая вату в жидкость и отдавая Роме. Альфа дернулся, ведь его нос был очень чувствительным. Он поводил ваткой у носа родителя, пытаясь привести его в чувства.              Леша поморщился, вздрогнул, почувствовав себя в чужих руках, тут же распахивая глаза. Он посмотрел на лицо Тимура перед собой, тут же с размаху ударяя его ладонью по щеке. Тимур слегка дернул головой, мягко отпуская брыкающегося омегу на ноги, но не выпуская из своих объятий. Леша заплакал, вновь ударяя альфу, но уже по другой щеке, пытаясь вырваться из его объятий. Рома испуганно отошел, прикрыв Тошу, чтобы тому не прилетело, не дай Бог, под горячую руку. Леша продолжал плакать, а его слезы превращались в настоящую истерику с криками и воем:              — УБЛЮДОК! — закричал Леша, вплескивая все свои чувства в этот крик. Он начал молотить кулаками, не видя куда бьет. Тимур не уворачивался, стоял стойко, принимая все удары. — Ты умер! Ты был мертв!!! Почему ты не вернулся ко мне, почему?!              Тимур вздохнул, позволяя Леше бить себя по груди, плечам, принимал удары по ногам, когда Леша пинался, уворачивался, если омега целился в голову. Он хотел, чтобы Леша выплеснул все эмоции, хотел сам понять ту боль, что испытал омега за все годы отсутствия Тимура.              — Лешенька… послушай меня, лисичка, — мужчина мягко погладил Лешу по волосам, но тот лишь ударил его руку.              — Я на могилу твою ходил! — закричал Леша, взвыв от боли, что сковала все тело. — Какого ж хера ты отправился на ту войну?! Я умолял тебя не ходить! Ты пошел!              — Пап, — подал тихонько голос Рома.              — И ТЫ ТОЖЕ! — крикнул Леша, посмотрев на сына. — Ничем не лучше!              Леша со всей силы толкнул Тимура, но альфа лишь сделал пару шагов назад. Рома сглотнул, а после вздрогнул, когда папа схватил его за шкирку, толкнув к входной двери. Еще никогда Леша не поднимал на Ромку руку, но теперь он был полностью вне себя, им управляли чувства, а не разум. Омега ощущал, что он окончательно выжил из ума. Он хотел прямо сейчас сделать из этих двоих прекрасные волчьи шубы для себя и Антона на зиму.              — Папа, ты чего?!              — ПОШЛИ ВОН! — Леша подлетел к альфам, колотя кулаками. — Я вас видеть не хочу!!!              Рома потянул отца на выход, выскакивая на улицу, глянув на обеспокоенного Тошу. Альфа закрыл за ним и отцом дверь, выдохнув и зачесывая волосы назад. «Мда, пиздец, встреча родителей», — подумал Рома, затем переводя взгляд на отца. Он будто состарился на несколько лет после того, что сейчас произошло. Неудивительно, прекрасная встреча, ничего не сказать.              — Щас дождь будет скоро, — Рома поднял голову к небу, которое стремительно затягивалось тучами. Уже налетел ветер. — Погнали в бане посидим, — он направился по мосточкам до бани, почесываю свою шею.              Тимур пошел за сыном, обернувшись на дом, в котором осталась его лисичка. Если Леша и правда больше не захочет видеть Тимура, то альфа даже не знал, что будет делать. Они с Ромой подошли к постройке, присев на крылечке, что было скрыто под навесом, ведь баня была закрыта. А ключи остались дома с разъяренным омегой, которого наверняка сейчас старался успокоить Антон. Ромка достал из кармана спортивных штанов пачку сигарет, протягивая ее отцу.              — Будешь?              — Ты куришь? — Тимур взял одну сигарету, уже даже не помня, когда он курил нормальные сигареты в последний раз.              — Привычки ваши с папой передаются видимо по наследству, — качнул головой Рома, взяв сигарету и зажав ее меж губ, доставая из пачки же зажигалку, чиркая ей пару раз и подкуривая, затем отдавая ее отцу. — Классе в четвертом попробовал, потом в пятом втянулся со старшиками.              Тимур закурил, выдыхая дым через нос и переводя взгляд на небо. Здесь даже пахло иначе. Пахло домом. Мужчина прикрыл глаза, вздыхая, затем переводя взгляд на сына.              — Давно ты женился? — альфа улыбнулся. — Дети скоро будут.              — Недавно, — улыбнулся Рома, затягиваясь сигаретой и выпуская в небо дым. — Мы познакомились в шестом классе. Он переехал сюда с родителями, маленький пугливый зайчишка. Я с первого взгляда влюбился. Потом стеснялся о чувствах сказать, клеились всякие — я отшивал их от него. Тоша ведь добрый, сам плохого слова не скажет. Ну, нахуй пошлет, конечно, но в крайнем случае. Потом он признался первый. А следом и я. Встречаться начали, я в армию сходил, а Тоша меня дождался, я сразу предложение сделал. Три года назад свадьбу играть хотели еще. А в Чечне война началась вторая, — сын перевел взгляд на внимательно слушающего отца. — Короче, я внатуре твой сын. На войну втихушку сбежал. Папе не сказал, его бы удар хватил. Тоше тоже не рассказал. В общем, три года в Чечне воевал, террористов убивал. Вернулся домой только в начале лета, сразу к Тоше пошел, а потом мы свадьбу сыграли, — Рома задумался, а затем громко прыснул. — Вот был бы пиздец, если бы мы одновременно вернулись.              Тимур выдохнул, качнув головой и раздумывая над всем, что сказал сын. Столько он пропустил. Не тринадцать лет прошло, а даже больше. Просто течение времени для его сознания, когда он потерял память, остановилось, стало совсем неважным. Мужчина вновь крепко затянулся, выдыхая сизый дым через нос и рот. Он вздохнул, посмотрев на дом.              — Лешу отпустит скоро. Он со мной поговорит. Я не надеюсь на то, что он примет меня с распростертыми объятиями, я прекрасно понимаю, что мы уже совершенно разные люди. Мы многого не знаем друг о друге. И я хочу заново узнать его, снова влюбиться, но в нового Лешу. Когда-то у меня получилось достучаться до его сердца. Может быть, получится и в этот раз.              — Почему вы просто не можете жить, как прежде? — нахмурился Рома, не понимая отца.              — Потому что, Роман, это не книга и не кино, где герои могут просто так сойтись после такой долгой разлуки. У нас все это время были разные жизни, а Леша считал меня мертвым. Ты даже не представляешь какие у него сейчас душевные терзания, — альфа вздохнул.              Рома отвернулся, пожав плечами, затем тихо выдохнув вместе с дымом:              — Я теперь мусором работаю.              — Тебя в милицию взяли? — Тимур улыбнулся, восхитившись сыном. — Ты молодец. Я всегда знал, что ты далеко пойдешь у нас.              — Тихонов подзапарился, — прыснул Ромка, оперевшись одной рукой о колено. — А Тошка у меня учителем в школе работает. Дети его обожают. Я, когда не на работе и не на дежурстве, то встречаю его. С ним все прощаются, улыбаются ему. В наше время с ним не было таких учителей, которым я бы захотел улыбаться, а уж тем более с ними миловаться. Но если бы у меня учил Тоша, то я бы еще подумал, конечно, — Рома прыснул.              — Я рад за вас, ребята. Вы молодцы, — улыбнулся Тимур, вздыхая и убирая волосы со лба. — Леша отойдет, и я ему все объясню. Сердце разрывается от того, насколько же долго меня не было.              — Почему ты не вернулся раньше? — шепнул младший альфа, задав мучавший его вопрос.              — Потому что меня контузило и я потерял память. Клянусь, я бы вернулся к вам обратно, Ром, — вздохнул мужчина. — Но я забыл о том, кто я такой. Даже имя забыл. Я жил в глухой деревне, изредка навещаемой только караванами, но знал, что где-то там далеко меня ждет омега. Я не помнил ни его имени, ни его лица, ни где он. Но знал, что люблю его. Леша являлся мне в миражах, во снах, но каждый раз я не мог разглядеть его.              Рома внимательно слушал отца, затем тяжело вздыхая и замолкая. Слова были не нужны, чтобы понять друг друга в том, насколько же сильно они сожалели об ушедших годах. С неба начинал накапывать дождик, едва доставая до ног альф. Ромка и Тимур прижались к двери бани, следя за тем, как постепенно намокают мосточки. Младший из альф подпер голову рукой, наблюдая, как в доме включается свет, а в окнах мелькают силуэты.              Спустя некоторое время, когда уже вовсю лил дождь, отчего появлялись лужи на огородах и траве в небольших углублениях, из дома вышел омега, держа в руках черный зонтик. Он в резиновых галошах, чтобы не поскользнуться и не упасть, чтобы не дай бог не навредить ребенку, направился в сторону бани, где сидели двое альф. Рома чуть нахмурился, смотря строго и слегка исподлобья, отчего Тоша даже на секундочку замер. Явно его муж злился из-за того, что Тоша вышел в дождь на улицу. Рома вообще очень строго относился к тому, чтобы Тоша не заболел, ведь он переживал за своего будущего ребенка, как и омегу.              Антон подошел ближе к любимому, наклонившись к нему и чмокнув в надутые пухлые губы.              — Ты чего вышел, зайчик? — Рома взял Тошу за руку, легко погладив его по пальчикам.              — Там это… дядя Леша сказал, что на улице холодно, он вас пустит в прихожей посидеть. Потом сказал валить, куда хотите, — омега несмело посмотрел на старшего мужчину, который мягко улыбнулся, словив чужой взгляд.              — Вот ведь… — Ромка тихонько рыкнул. — Это мой дом тоже, почему я, как собака, на улице должен сидеть? Вот угораздило же тебя, отец, омегу с характером выбрать, — Пятифан встал с нагретого места, приобняв Тошу за талию.              — Это твой родитель, имей уважение. Если ты с ним так общаешься, то я все еще удивлен тому, что ты жив, — Тимур тоже поднялся на ноги, посмотрев на дом.              Рома отправил Тошу вперед, под зонтом, сами альфы перебежками добрались до крыльца, где удержали себя от того, чтобы не обратиться и не отряхнуться. Рома вошел в дом следом за Антоном. Омега стряхнул капли с зонта, поставив его в раскрытом виде сушиться, затем направившись на кухню, где посудой гремел Леша. Альфы переглянулись, а Рома пожал плечами, присев на стул, а Тимур остался стоять у двери. Ему не стоило показываться на глаза омеге. Не стоило давать знать, что он жив. Вздохнув, мужчина вздрогнул, учуяв этот аромат лаванды. Он прикрыл глаза, вдыхая его полной грудью. Улыбнувшись, он окунулся в нежные воспоминания о их жизни.              Леша вышел из кухни, посмотрев на альф. Он старательно пытался не смотреть в сторону мужа, который вернулся к нему с того света, но все равно грустный взгляд проскальзывал по нему. Омега помялся, затем строго произнося дрожащим голосом:              — Там ужин накрыт, нечего тут стоять и урчать животами, доедайте и валите нафиг отсюда, — Леша скрылся в проходе, а Рома и Тимур снова переглянулись.              Мужчины сняли обувь, сразу направившись мыть руки. Сначала Рома, затем Тимур. Войдя на кухню, они сели за стол, пока Тоша и Леша накрывали на стол. Ромка утянул Антона к себе, чмокнув в висок и погладив его маленький животик большой ладонью. Он улыбнулся, затем обращая внимание на хмурого папу, который только с виду пытался казаться таким колючкой, на самом же деле в душе рыдая и моля о том, чтобы все прояснилось. Старший омега сел на стул, в любимой привычке сложив ноги и нахмурив брови. Он молча приступил к еде, что проделали и остальные.              Неловкое молчание повисло в воздухе, казалось, тронь его и оно рассыпется множеством осколков, раня и вонзаясь в плоть, разрезая ее до костей. Никто не решался заговорить первым. Даже чай налили и стали пить в молчании. Тимур ощущал себя виноватым. Настолько, что внутри все сворачивалось и болело. Мужчина вздохнул, откладывая чашку от себя и переводя взгляд на Лешу. Омега смотрел куда угодно, но не на него. Он упер взгляд в стол и словно боялся поднимать его, лишь бы не встречаться глазами с мужем. Тимур больше не выдерживал молчания:              — Леш, я хочу все тебе рассказать, — он посмотрел на омегу, который сглотнул, но молча кивнул, давая право высказаться. — Когда я уехал в Афганистан, то я воевал там достаточно долгое время. И когда я написал тебе письмо, то я и правда уже собирался домой. Мы должны были провести караван через Дашти-Марго. Но кто бы знал, что это был караван наркоторговцев, на которых нацелились их же люди, потому что те якшались с советскими военными. Мы должны были провести их через долину, а затем нас бы с базы забрал вертолет, чтобы забрать домой. Но вдруг из ниоткуда выпорхнула вертушка, начался обстрел. Мы рванули вперед, чтобы укрыться, а мой товарищ, который бежал рядом, наступил на мину, — альфа закрыл глаза, вспоминая тот страшный момент. — Меня отнесло от взрыва, я сильно ударился головой, а осколок пролетел вот тут, — Тимур показал свой висок. — Я чудом уцелел тогда. Меня нашел уже другой проходящий караван. Они отнесли меня в какую-то глухую деревушку, где меня выходила женщина по имени Фаруза. Это ее муж нашел меня. Меня контузило. И я потерял память, — Леша вздрогнул на этих словах, наконец, поднимая свой взгляд. — Я обещал вернуться. И я вернулся к тебе. Ты можешь верить мне, а можешь нет — я бы связался с тобой, если бы помнил, кто я такой. Единственное, что я знал о своей прошлой жизни, это то, что меня ждет омега. И он очень далеко от меня. В один из дней я прогуливался по базару, где продавали вещи. Иногда продавали и потерянные вещи. Помнишь, ты отдавал мне с собой медальон со своей фотографией? Он потерялся в Дашти-Марго. И его нашли, решив продать. Судьба сама привела ко мне того торговца. Я сумел открыть медальон, а когда увидел твое фото, то воспоминания сразу вернулись. Леш, я не вру тебе. Мы взрослые люди, прекрасно понимаем, что утекло слишком много воды, что прошло очень много времени. И я хочу снова узнать тебя. Снова быть твоим мужем. Но если ты скажешь, что не хочешь меня видеть — я уйду. Я понимаю, что у тебя иная жизнь. Мы стали разными за такое время, но я хочу преодолеть эти испытания, выпавшие на нашем пути.              Леша поджал губы, глотая собственные слезы. Рассказ Тимура заставил всколыхнуться те воспоминания, которые омега хотел бы забыть. Он закрыл глаза, всхлипывая и качая головой. Он все еще не мог поверить, что его муж и правда сейчас здесь, сидит перед ним, будто и не было тех годов, когда Леша считал его мертвым.              — Я каждый месяц на твою могилу ходил, Тимур, — всхлипнул лисичка, вытирая свои слезы. — Ты хоть представляешь, насколько мне тяжело? Даже представить не можешь. А теперь сидишь тут и предлагаешь начать все заново?              — Лисичка, послушай меня, — вздохнул Тимур. — Леш. Я не говорю тебе сразу же принимать меня. Просто позволь снова ухаживать за тобой. Снова быть рядом. Я хочу снова влюбиться в тебя. И чтобы ты влюбился в меня.              Леша поднял взгляд на альфу, поджимая дрожащие губы. Он всхлипнул, закрывая глаза ладонью и кивая. Если это лишь игра его больного воображения, то к черту все. Леша хочет заново узнать этого человека, вновь влюбиться в него и, если они смогут вновь привыкнуть к друг другу, вернуть былые чувства, а не воспоминания, то и остаться с ним на всю жизнь. Больше не на какую войну он его не отпустит.              — Хорошо… — шепнул Леша, а Тимур улыбнулся.              — Я буду жить у Рамзана, лисичка. Чтобы не стеснять тебя и детей, — альфа посмотрел на сына, который только усмехнулся, глянув на Тошу.              — Это правильно. Только смотри, пап, не сбегай на тайные свиданки, а то молодость вспомнишь, по кабакам тебя потом бегай ищи, — засмеялся Рома, а Тоша заулыбался, расслабившись.              Антон отпил чаю, наблюдая за двумя взрослыми, что вели себя, как дети. И правда утекло между ними много воды, они и сами изменились, но решили попробовать заново. Не сразу, постепенно, выстраивая кирпичик за кирпичиком, чтобы стена не сломалась. Тоша был уверен, что у них все получится. Может, через несколько месяцев, а может, через год. А ему еще предстоит познакомиться поближе с отцом Ромы. Все-таки, это дедушка его будущего ребенка.              — Только состриги эти пакли… я тут один должен ходить с длинными волосами, — добавил Леша.              Напряженная атмосфера сбросилась и все посмеялись. Взрослые стали задавать друг другу интересующие вопросы, узнавать о жизнях друг друга, пока за окном из-за туч показалось солнце, означающее счастливое будущее семьи Пятифановых.             

Продолжение следует…