I cannot fight this feeling

Наверное, впервые в жизни, Уилсон испытал настолько сильное чувство « déjà vu ». Оно возникло, когда Уилсон увидел Роберта Чейза, делавшего себе сэндвич с шоколадной пастой. Пасты этой осталось совсем чуть-чуть на самом дне банки и Роберт с помощью ножа извлекал ее оттуда, а потом намазывал на тост (явно пересушенный). Нервные движения, угрюмый взгляд, брошенный из-под падающих на лоб волос – не хватает только багровеющего кровоподтека на подбородке, чтобы в деталях восстановить тот злополучный вечер, когда Хаус вышел из себя настолько, что ударил другого врача. Слава Богу, эта история закончилась более или менее благополучно. Вот только ни в чем не повинный Чейз пострадал – не столько физически, сколько морально. А причину его сегодняшней нервозности угадать проще простого. Уилсон сам проходил через это. И не единожды. Вернее сказать, целых три раза. Он мог бы, конечно, поделиться своим богатым опытом с товарищем по несчастью, но предчувствовал, что Чейз не примет ни помощи, ни сочувствия. Уилсон как никто другой понимал, что эта напускная холодность – ни что иное, как средство защиты. Щит Чейза, его броня. Однако сквозь брешь в этой броне Уилсон мог разглядеть уставшего, несчастного и одинокого человека, который отчаянно нуждался в дружеском участии. И Уилсон сделал свой выбор. - Эта паста уже намертво присохла к банке, Чейз. Сегодня Хаус в виде исключения не покусился на мой обед, а три сэндвича мне все равно не одолеть. – и Уилсон положил на стол перед Чейзом бутерброд с индейкой. Снова настороженный взгляд из-под челки (в последнее время Роберт Чейз именно так реагировал на любое к нему обращение) – и, вот чудеса, на его лице появляется неуверенная улыбка. - Спасибо, доктор Уилсон. Кажется, вы правы – эта паста окаменела. - Если ты не торопишься, может, составишь мне компанию? Ненавижу есть в одиночестве, - тут Уилсон немного покривил душой: он мог обедать один или в большой компании – и ни в том, ни другом случае не терял аппетита. Но сейчас ему нужно было немного расшевелить Чейза, втянуть его в разговор. - Нет, не тороплюсь. Я вообще собирался ехать домой, только зашел перекусить. Оба врача уселись за стол, Уилсон отвинтил блестящую крышку термоса с кофе. - Как работается с Хаусом? – спросил Уилсон. Ему приходилось брать инициативу в свои руки, потому что Чейз упорно молчал и было заметно, что он чувствует себя не в своей тарелке. Роберт пожал плечами. - Как всегда. Но знаете, я рад, что вернулся. Мне не хватало всех этих трудных задач, расследований... - Дурацких выходок начальника, его насмешек, его странностей... – подхватил Уилсон. Чейз внимательно посмотрел на своего собеседника и улыбнулся – впервые за все это время улыбнулся по-настоящему. И Уилсон почувствовал, каким обаятельным может быть Роберт Чейз, если захочет. - Вы ведь и сами так не думаете, правда? Уилсон принялся за свой сэндвич. - Я знаком с Хаусом уже много лет. И мне ли не знать, как трудно иногда с ним бывает. - Трудно. Но зато как интересно! Никогда не знаешь, чего от него ожидать. Да, с этим не поспоришь. Уж с Хаусом скучать не приходится, это верно. - И потом, он же просто гений от медицины, - в голосе Чейза звучало восхищение и в эту секунду Уилсон даже позавидовал Хаусу. Хотелось бы, чтоб и о нем кто-нибудь говорил с таким благоговением... В следующее мгновение Уилсон укорил себя за подобные мысли. В конце концов, он затеял этот разговор, чтобы немного отвлечь Чейза от тяжелых мыслей. Вот о Чейзе и надо думать в первую очередь. - Да, знаешь, мы могли бы иногда обедать вместе. Если ты не против. Взгляд Чейза вновь стал отстраненно-холодным. - Мне льстит ваша забота, доктор Уилсон, но я... - Да, да, знаю, ты в полном порядке, - перебил его Уилсон и вздохнул. Как же трудно найти подход к этому гордецу! Кажется, Хаус намеренно набирал в штат личностей со сложными характерами. Все, как на подбор. Не люди, а головоломки какие-то. - Послушай, Чейз, если ты думаешь, что я решил тебя пожалеть, как одного из моих неизлечимых пациентов, то ты ошибаешься. В конце концов, ничего экстраординарного с тобой не произошло. И ты тоже это понимаешь. Хочешь быть сильным и гордым – пожалуйста, никто тебе не мешает. А простое человеческое общение вовсе не мешает проявлять эти качества, к твоему сведению. – Уилсон нарочно говорил резковато, наблюдая, как надменное выражение на лице Роберта постепенно уступает место смущению и растерянности. - Да нет, доктор Уилсон, я понимаю... Просто мне надоела всеобщая жалость... Все так на меня смотрят, как будто я одной ногой в могиле... – Чейз опустил глаза и Уилсон совсем некстати подумал о том, какие у Роберта длинные ресницы. Подумал и сам удивился этой нелепой мысли. - Могу себе представить. Ничего, пройдет какое-то время и тебя оставят в покое. Привыкнут. Заявляю об этом, как специалист, - пошутил Уилсон. - Они-то привыкнут, а я? – совсем тихо сказал Чейз. И Уилсону на какую-то долю секунды показалось, что глаза Чейза заблестели от слез. Однако последний тут же взял себя в руки, выпрямился и тоже улыбнулся. - Я с удовольствием принимаю ваше предложение насчет обеда. А если Хаус будет против? - Не будет, - заверил его Уилсон. Хотя, конечно же, реакцию Хауса предугадать было сложно. Однако Уилсон готов был пойти на риск. Ради Чейза. Уилсон искренне хотел помочь своему молодому коллеге. Два дня спустя Чейз и в самом деле присоединился к Уилсону и Хаусу за обедом. И, как показалось Уилсону, Хаус был не против такой компании. Скорее наоборот. Он даже ни разу не коснулся самой болезненной для Чейза темы – его разрыва с Кэмерон. Уилсон очень надеялся, что такие встречи пойдут на пользу Роберту. Он и сам не понимал, почему его так заботит душевное состояние молодого человека. Или это сказывалась добросердечие Джеймса Уилсона, который просто не мог спокойно смотреть на чужие страдания? Как бы то ни было, Уилсон всерьез взялся опекать Роберта Чейза. И, сам того не замечая, все больше и больше привязывался к нему... - Как поживает твой протеже, а? Дело идет на поправку? – как бы между прочим поинтересовался Хаус. Они с другом коротали субботний вечер, расположившись перед телевизором с солеными орешками и пивом. - Если ты имеешь в виду Чейза, то ни о какой протекции и речи быть не может. - Да, наш блонди тоже так думает. Ты оберегаешь его так незаметно для окружающих... прямо как фея-крестная. Чейзу не хватает только кареты из тыквы и хрустальной туфельки, чтобы ехать на бал. - Я рад, Хаус, что ты еще помнишь детские сказки. А ты когда-нибудь слышал о такой штуке, как дружеское участие? Или забота о ближнем? - И в качестве ближнего ты выбрал Чейза. Мало тебе твоих онкологических... – проворчал Хаус. - Хаус, ты что, ревнуешь?! – расхохотался Уилсон. Диагност с негодованием опроверг это предположение. Но Уилсон продолжал подкалывать его, и Хаус просто не мог остаться в долгу. Дискуссия грозила перерасти в настоящую перепалку, когда Уилсон вдруг заявил, что ему надоел этот глупый спор, надоел телевизор и надоел Хаус. - Пойду, подышу свежим воздухом, - сказал Уилсон. - Угу, и Чейза с собой прихвати. У бедного мальчика наверняка кислородное голодание, прогулка с няней ему не повредит. Подавив в себе желание запустить в Хауса пустой бутылкой из-под пива, Уилсон прошел в свою комнату, чтобы переодеться. - Ух ты, наш Уилсон благоухает, как клумба! – провозгласил Хаус, когда его друг вновь появился в гостиной. От Уилсона и в самом деле пахло его любимым (и очень дорогим) парфюмом. - Да ты никак на свидание намылился, сердцеед? Не для Чейза же ты так намарафетился? – Хаус продолжал упражняться в остроумии. Но Уилсон выдержал характер и молча удалился. Выйдя на парковку, Уилсон задумался. Куда поехать? И с кем? А почему бы и в самом деле не позвонить Чейзу? Из чувства противоречия. Хаусу назло. Уилсон удовлетворенно кивнул и достал мобильник. А если бы Уилсон был до конца честен с самим собой, он бы признал, что желание увидеться с Чейзом появилось у него задолго до разговора с Хаусом.