Короче говоря (Это было непростое время) или ИскИны никогда и ничего не забывают

Психотерапевтом Питера стал Капитан Америка.        И Питер никак не мог понять — удивительно это или все же неловко. Ему казалось, что он застрял где-то посередине между удивлением и неловкостью, но тем не менее все это приводило к его исцелению.        Тони пару раз говорил с ним о терапии, но особо не настаивал. А после того, как однажды ночью Питер начал дико кричать во сне, прилипнув при этом к потолку, и Тони пришлось будить его, тыкая ручкой от метлы, бормоча себе под нос «я не смогу справиться с этим самостоятельно» — естественно Питер услышал эти слова — парень понял, что не хочет, чтобы Тони от него отказался из-за походов к психотерапевту. Поэтому он согласился поговорить со специалистом.        Вот только проблема заключалась в том, что одна только мысль о том, чтобы рассказать хоть кому-то о том, что Человек-паук и Питер Паркер это один и тот же человек, вызывала у него приступ паники. И не имело значения насколько жестким, по словам Тони, будет договор о неразглашении. Питер подумал о фотографиях со своим лицом, расклеенным по Таймс-Сквер и сломался. Он просто не мог это сделать.        А потом в дверях домика у озера появился Сэм Уилсон.        — И это тот наглец, который украл щит у Стива? — спросил новоиспеченный Капитан Америка, скрестив руки на груди и наклонив голову на бок. Он явно был совсем не впечатлен увиденным.        (Питер видел на youtube ролик с речью мистера Уилсона о вере в то, что каждый человек может стать лучше, чем он есть. И он действительно проникся услышанным).        — Это я, — сказал Питер голосом, больше похожим на писк, чувствуя себя немного преданным. Вот только Тони нигде поблизости видно не было.        — У тебя есть несколько отличных приемчиков, парень. А еще у тебя очень длинный язык.        Сокол никогда не был знаком с Человеком-пауком по-настоящему, так что в их встрече не было ничего страшного. Питер почувствовал тепло в груди от прозвучавшей похвалы, но еще больше его воодушевлял их общий опыт.        — Поздравляю с повышением, сэр. Мне кажется, что это действительно здорово, что Капитан Америка теперь может летать.        Сэм пару секунд пристально смотрел на Питера, будто пытался понять, пошутил он или только что оскорбил его. Но Питер всего лишь пытался быть искренним.        — На самом деле я не психотерапевт. Просто сразу хочу внести ясность в этом вопросе. Но я кое-что знаю о ПТСР и о жизни супергероя. Старк по телефону звучал так отчаянно, что я согласился ему помочь.        — Я очень ценю это, сэр.        — Отбрось в сторону все эти формальности, парень. Меня зовут Сэм.        Питер протянул ему руку.        — Я Питер.        У Сэма оказалась крепкая хватка. И усталый взгляд. Но улыбка — когда Питеру все же удалось ее вытянуть — была доброй.        С Сэмом было очень легко разговаривать. Он задавал много хороших вопросов, и, несмотря на то, что ответы на эти вопросы иногда причиняли боль, они были правильными. С Сэмом было проще поговорить о приступах паники. О кошмарах, которые преследовали его задолго до заклинания — кошмарах о том, как все вокруг умирают, половина вселенной превращается в пыль и во всем этом виноват только он.        Если они разговаривали о чем-то подобном с Тони, то мужчина принимал все сказанное слишком близко к сердцу. Каждое слово Питера заставляло его слишком остро реагировать. Он ходил взад-вперед по комнате, ругался, а иногда даже плакал. И это была самая худшая реакция. Питер ненавидел, когда Тони расстраивался. Поэтому он держал эмоции при себе и на протяжении последних двух недель рассказывал о своих проблемах только Сэму, который всегда оставался спокойным и беспристрастным. Он частенько шутил о том, что все равно должен рассказывать о их сеансах Тони, но о некоторых темах может и умолчать.        На их третьем сеансе Питер рассказал Сэму обо всех своих мрачных мыслях. О том, что иногда во время падения он думал о том, чтобы не выпускать паутину. О том, что однажды он держал в руках целую банку аспирина и задавался вопросом, убьет ли это его, если он примет все таблетки за раз. О том, что хотел позволить себе умереть, упав на тот металлический прут, и что он обязательно это и сделал бы, если бы Носорог не оказался таким мудаком. О том, как он истекал кровью и единственное, что чувствовал в тот момент — это облегчение. Пока его не нашел Тони.        О том, что даже сейчас, в этом прекрасном домике у озера, где жизнь была лучше, чем когда-либо, он просыпался утром, понимая, что все эти мысли все еще были с ним. О том, что иногда он мог думать только о том, что не заслуживал всего этого, что не должен разрушать жизнь Тони, ведь однажды он подверг жизнь своих друзей огромному риску, Мэй из-за него погибла, а реальность так вообще рассыпалась на куски. Он не заслуживал жить в этом доме, красть у Морган отца и подвергать риску всю их семью. Для Старков было бы намного лучше, если бы он просто набил свои карманы камнями и ушел в озеро.        Питер знал, что озвучь он эти мысли Тони, и все будет гораздо хуже, чем если бы он просто молча воплотил их в реальность. Сэм выслушал его с нейтральным выражением лица, а потом сказал, что, учитывая все то, через что прошел Питер, такие мысли являются для него нормой. Что преодоление депрессии — процесс долгий и муторный. Это не похоже на щелчок тумблера — не может быть так, что сегодня он страдает, а завтра все стало вдруг прекрасно и замечательно. Процесс излечения похож на то, как если бы Питер выбирался из ямы, иногда соскальзывая обратно вниз. И что бы ни ждало его на пути выздоровления, это было нормальным до тех пор, пока он продолжал карабкаться вверх.        И если уж Питер находился в яме, то он не собирался отпускать брошенную ему веревку. Потому что сейчас в его жизни хороших дней было намного больше, чем плохих. И с каждым таким хорошим днем он становился все больше похожим на себя прежнего. Сэм помог ему понять, что хотеть счастья — это нормально. И что иногда бывает полезным побыть немного эгоистом.        Например, нет ничего плохого в том, чтобы признать, что ему нравится проводить время наедине с Тони. Что он просто обожает Морган и очень уважительно относится к Пеппер. Женщина была действительно великолепна и довольно терпимо относилась к тому факту, что ее муж фактически усыновил подростка, которого она даже не помнила (и хочет юридически усыновить того, кого юридически не существовало). Питеру безумно нравилось время, которое они с Тони проводили в мастерской, пока Морган находилась в школе, а Пеппер на работе. Это напоминало ему старые добрые времена, когда его липовая стажировка превратилась в реальную. Вот только теперь Питеру доставалось большее количество ласковых похлопываний по спине и больше... чувств, одобрения и нежных взглядов. Питер больше не боялся, что мистер Старк однажды устанет от его присутствия. Они вместе начали работать над созданием нового костюма — внешне он остался похож на своих собратьев, только в этот раз его материал способен был остановить пули, потому что мистер Старк посчитал, что это важно. Еще они несколько раз работали над покрытием для бионической руки Тони, которое выглядело бы и ощущалось, как настоящая кожа. Тони признался, что давно думал об этом, но почему-то постоянно откладывал. У Питера в голове появилось так много новых идей, и пусть они пока еще не разобрались толком, что и как делать, но они были близки к этому.        Питер был в восторге от идеи вернуть Тони частичку себя настоящего. Не то чтобы он стал вдруг кем-то меньшим, чем был, с металлической рукой. Ощущалось это, конечно, немного странно — холодно и чужеродно — но это было лучше, чем обходиться без руки. Тони мог делать все то же, что и раньше. И он был жив — а это самое главное. И если Питер мог помочь ему даже таким, казалось бы, незначительным образом, то он готов был это сделать. Должен же он был хоть как-то расплатиться за все, что Тони для него сделал. Конечно, мистер Старк тут же начал убеждать Питера, что в этом нет необходимости, но он и так потратил на костюмы Человека-паука несколько миллионов долларов, и эта сумма значительно увеличится после четырех лет учебы в МИТ.        Еще Питеру нравились те редкие вечера, когда Морган ложилась спать пораньше, Пеппер уходила в кабинет, чтобы заняться работой, а Тони спрашивал у него, какой фильм они будут смотреть. Когда Питер во время второго такого вечера долго колебался с выбором, Тони предложил «Звездный войны» и устроился на диване, положив руку на спинку. Питер кивнул головой и вскоре уже прижимался к мистеру Старку, греясь под ярко-красным пледом. Питер знал, что Тони терпимо относится к «Звездным войнам», но не испытывает к ним особой любви (да, они смотрели эти фильмы еще до Щелчка). Но они, как и раньше, начали обсуждать физику световых мечей и политику Империи, и во время этих разговоров Питер ни разу не почувствовал себя глупым. Так же, как это было много лет назад, когда подросток краснел, заикался и отчаянно пытался понравиться наставнику. Возможно, именно тогда их отношения начали меняться в лучшую сторону — когда в их жизни появились пятничные вечера с попкорном и фильмами.        Хотя они никогда еще не были настолько близки и уж точно не сидели на диване в обнимку. Раньше Тони всегда давал понять, что не любит, когда кто-то вторгается в его личное пространство. Теперь же он все время притягивал Питера к себе поближе. И парня тянуло к нему словно магнитом, несмотря на все предупреждения Сэма о такой странной штуке, как созависимость. И несмотря на осознание того, что примерно через пять месяцев Питер может оказаться в Бостоне, за сотни миль от человека, у которого были дела поважнее, чем нянчится с ним словно с ребенком.        Но сейчас, когда Тони предлагал ему обнимашки, Питер просто не мог отказаться. Потому что когда он был так близко к Тони, все сумасшедшие голоса в его голове просто... затихали. Он переставал беспокоиться о прошлом и будущем, переставал думать о том, что он обуза, или о том, что он не должен все это чувствовать. Он слушал спокойное сердцебиение Тони и просто дышал.        И с ним все было в порядке. По крайней мере на какое-то время он был в порядке на все сто процентов.        — Ты действительно хороший отец, Тони, — сказал как-то Питер, когда фильм закончился и начались титры. Он не позволил себе добавить «для Морган», хотя что-то внутри него безумно этого хотело. Потому что это правда, но речь была совсем не об этом. Он усердно работал над тем, чтобы называть его Тони, потому что мистер Старк был в этом вопросе слишком настойчив. Питеру было все еще слишком неловко, но он старался. И он был почти уверен, что к тому моменту, как он освоится с именем, то будет уже готов называть Тони по-другому. Он уже стоял на краю пропасти, осталось только подождать, когда он наберется смелости в нее прыгнуть.        — Стараюсь, — ответил Тони. И это прозвучало легкомысленно, словно старая шутка, потому что юмор всегда был для него стандартной реакцией на уязвимость. Он замолчал на мгновение и посмотрел на Питера открытым взглядом. — Спасибо.        Существовало так много вещей, о которых Питер хотел ему сказать. И Тони заслуживал того, чтобы их услышать. Но сегодня он просто прижался поближе к мужчине, и ритмы их дыхания и сердцебиения идеально совпадали друг с другом.        — Обращайся в любое время.              ----------------------