Короче говоря (Это было непростое время) или ИскИны никогда и ничего не забывают

       У Морган был самый лучший в мире брат.        И он действительно лучший, хотя и заставил ее очень долго ждать. Старшие братья обычно появлялись в семье первыми — по крайней мере так ей сказала Амелия. И когда Морган спросила об этом у других детей в своем классе, то все они только подтвердили эти слова. Младшие братья могут появиться в семье только после нее, и тогда она будет считаться старшей сестрой.        Но папа всегда говорит, что Старки совсем не такие, как все остальные люди. Может быть, именно поэтому Пити тоже особенный. Потому что он определенно был старше Морган, намного старше, но она познакомилась с ним впервые только тогда, когда ей исполнилось четыре года. Но даже тогда ей удалось увидеть его всего дважды, и этого явно было недостаточно. Она ведь провела годы своей жизни, слушая, каким клевым он был. Вот только ей не хотелось разговаривать на похоронах папы. А когда Пити пришел к ним в гости после того, как папа проснулся, то большую часть времени он провел в папиной комнате, а мама сказала Морган, что она должна пойти поиграть в своей комнате, потому что взрослые будут разговаривать между собой и ей станет скучно.        И хоть Пити не был взрослым, но он все равно был старше, да и Морган прекрасно знала, что с мамой лучше не спорить.        Папа сказал, что Пити вернется позже. Что как только наступит лето, он проведет целую неделю с ними на озере, и она сможет задать ему все свои вопросы и играть с ним столько, сколько захочет. У нее было столько планов. Наверное, Пити мог бы поместиться в ее палатке и помочь ей лазить по деревьям. А еще он мог бы показать ей паутину и побыть принцессой, пока сама Морган будет истребительницей драконов, ведь папа сказал, что он совсем не против, если она вдруг захочет быть героем.        Вот только лето пришло и ушло, а Питер так и не появился. Папа выглядел грустным каждый раз, стоило ей только поднять эту тему, пока наконец он не сказал ей перестать. Он даже немного рыкнул, будто Морган сделала что-то не то, но он быстро схватил ее за руку, не давая скрыться в своей комнате, крепко обнял и прошептал, что ему бесконечно жаль, просто он тоже скучал по Пити, но ситуация была слишком сложной. Ей не нравилось это слово. Сложный. Мама говорила его всякий раз, стоило только Морган заговорить о возвращении Пити домой. Вот только мама не грустила, как папа. Она злилась. И была раздраженной, как назвал это папа. «Сейчас неподходящее для этого время», — повторяла мама снова и снова. Вот только время всегда оставалось неподходящим, независимо от того, как часто Морган спрашивала о Пити. Несмотря на то, что она всегда получала отказ, она все продолжала спрашивать и настаивать. Потому что хоть когда-нибудь, но все должно было закончиться хорошо. В начале декабря ей в голову пришла потрясающая идея.        — Мама, а Пити может приехать к нам на Рождество? — спросила она, как только проснулась, потому что после того как мама работала, она становилась только еще более раздраженной. — Рождество ведь самое лучшее время.        Морган была уверена, что это выигрышный план.        Но мама посмотрела на нее как-то странно и нахмурилась.        — Пити? Кто это?        Морган рассмеялась. Обычно в их семье папа был самым забавным, но сегодня мама, видимо, решила его копировать.        — Пити, глупая. Мой братик.        Но мама не рассмеялась в ответ.        — Но у тебя нет брата, милая.        — Нет, есть, — возмутилась Морган, скрещивая руки на груди. — Мой старший брат Пити. Я встречалась с ним дважды и хочу, чтобы он приехал к нам на Рождество. Я и так слишком долго его ждала.        Мама пристально смотрела на нее несколько бесконечных секунд.        — Если бы у тебя был брат, разве он не должен был жить с нами здесь?        — Да, я знаю, что должен. И это так меня злит. Но папа говорит, что у него есть тетя Мэй, которую он не может бросить.        — Тетя Мэй?        — Ага. Но папа хотел забрать Пити к нам хотя бы на часть лета, но так этого и не сделал. Сейчас уже почти Рождество, и может быть, Мэй приедет к нам вместе с Пити?        — Это уже прям целая история, Морган. Ты придумала все это для школы?        — Это ты сейчас придумываешь историю! Зачем ты притворяешься, что не знаешь Пити? Если он не может прийти, просто скажи, что все сложно, как и всегда, — Морган пряталась под одеялом в своей комнате до тех пор, пока мама не ушла на работу, а папа не пришел, чтобы собрать ее в школу.        — Я хочу, чтобы Пити приехал к нам на Рождество, — прохныкала она, прижимая к груди своего плюшевого паучка.        Папа замер, и на секунду ей показалось, что сейчас он согласится исполнить ее желание. Но потом он спросил:        — О ком ты говоришь, юная леди?        Она кинула своего паучка ему прямо в лицо и убежала чистить зубы.        В тот день в школе она была вынуждена слушать, как кучка ее глупых одноклассников перешептывается о Санта Клаусе. Она знала, что Санта не настоящий, но мама попросила ее не говорить этого при других детях. По какой-то непонятной причине все люди притворялись, что верят в его существование и складывали подарки под елку. Пити же оказался полной противоположностью Санте. Он существовал в реальности, но взрослые почему-то делали вид, что это не так. Может быть, ей просто нужно было всем подыграть? А потом, когда он вдруг появится под елкой, притвориться удивленной? Все это было очень глупо, но взрослые порой вели себя странно. В любом случае она сможет потерпеть еще несколько недель.        Вот только Пити на Рождество так и не появился. Мама и папа так и не смогли понять, почему она разревелась и убежала в свою комнату. Морган была так уверена, что ее брат приедет на Рождество, что когда этого не произошло, она больше не знала, на что еще ей надеяться. Большую часть времени папа был каким-то ворчливым, а еще он казался очень грустным, когда смотрел на нее, но Морган не понимала, что сделала не так.        Шли месяцы, месяцы и месяцы, а потом однажды Морган вернулась со школы и обнаружила папу, все еще одетого в пижаму и попивающего свой мерзкий кофе. Он похлопал по дивану рядом с собой, и она присела на краешек, хотя от его напитка пахло просто отвратительно.        — Есть кое-что очень важное, что я хотел бы с тобой обсудить, юная мисс. Мои слова могут показаться тебе странными, но я хочу, чтобы ты всегда помнила о том, что мы с мамой тебя очень сильно любим — любим три тысячи раз — и ничто и никогда этого не изменит.        — Ой-ей, — протянула Морган, что заставило папу улыбнуться и сделать глубокий вдох.        — В твоем ой-ей нет никакой необходимости. Разговор пойдет не по этому сценарию.        Морган позволила ему высказаться, потому что иногда, когда папа начинал говорить, ей не оставалось ничего другого, кроме как просто ждать, пока он дойдет до сути.        — В общем, у тебя есть старший брат.        — Ага, — подтвердила Морган.        — И он спит в гостевой комнате, — одновременно с ней сказал папа.        — Пити здесь? — едва ли не завизжала она, подпрыгивая с дивана, но папа поймал ее и усадил обратно.        — Да, Питер здесь.        — Ну наконец-то.        — Да, точно, — папа сказал еще много всего, сбивающего Морган с толку, но она почти его не слушала, потому что ее Пити наконец-то был дома и они могли сделать все то, что она когда-то планировала. Ей пришлось быть очень, очень и очень терпеливой, но ожидание того стоило.        И это действительно было так. В основном. Пити оказался высоким и сильным парнем, любящим обнимашки, умеющим заплетать косички, красить ногти и соглашающимся на просмотр любого фильма, какой только выбирала Морган. Хотя на Второй части Холодного сердца он расплакался даже сильнее, чем папа. И это было глупо, ведь мультик был забавным. Пити всегда играл с ней, когда она просила, и начал называть ее Мо, что стало ее новым и самым любимым прозвищем. И папа, кажется, был счастлив от того, что Пити теперь жил с ними, потому что они часто сидели на диване, прижавшись друг к другу. Папа часто прикасался к волосам Пити и даже пускал его в свою мастерскую, куда Морган был путь закрыт, потому что она еще недостаточно взрослая.        Вот только Пити почему-то был грустным. Большую часть времени. Он был таким же грустным, как и папа, разве что не ворчал на все подряд. Он просто становился будто меньше и тише, сворачиваясь калачиком на диване. Иногда Морган было больно на него смотреть, когда он тайком вытирал глаза, чтобы никто не видел его слез.        Морган многое знала о грусти. Когда папа спал, она тоже все время была грустной, и это было ужасно. Папа был самым лучшим в том, чтобы подбадривать и веселить ее, но он заснул, становясь причиной ее грусти, а у мамы не было ничего, кроме всяких дурацких правил, вроде «никакого сока в постели». Морган не чувствовала себя по-настоящему счастливой, пока папа не проснулся.        Может быть, ей удастся быть тем, кто будет подбадривать и веселить Пити. Она сидела у него на коленях, чтобы ему не было одиноко. И приносила ему замороженный сок, чтобы он не был все время голоден. Но этого было недостаточно.        Ей так хотелось рассмешить его, потому что от смеха все вокруг становилось лучше. Обычно папа заставлял ее смеяться. И Морган подумала, что и Пити лучше всего рассмешить именно ему, но у него было странное настроение. Не такое грустное, как у Питера, но намного печальнее, чем нужно. Быть младшей сестрой оказалось очень сложной и ответственной работой. Хорошо, что Питер этого стоил.        Однажды она схватила Пити за руку и повела в амбар на заднем дворе.        — Ты просто обязан познакомиться с Джеральдом! — сказала она.        Джеральд всех заставлял смеяться. Хотя Морган и не была уверена, почему. Да, он был пушистым и милым, но в остальном очень скучным.        — Кто такой Джеральд? — спросил Пити.        — Увидишь, — сегодня был дождливый день, так что Джеральд обитал в своем стойле. Пити подошел к воротам, и его глаза расширились от удивления.        — Вау. У тебя есть лама?        — Джеральд — аль-па-ка, — папа всегда говорил, что между этими животными очень большая разница, хотя она и не понимала в чем, но все равно сделала ударение на каждом слоге.        — Зачем тебе альпака?        — Я хотела собаку, но мама сказала, что это слишком большая ответственность. Так что папа нашел Джеральда. В первую же ночь он выбрался на улицу и обкусал весь наш сад. Когда мама это увидела, то сказала, что лучше бы мы завели собаку, но папа сказал, что отступать уже поздно.        Глаза Пити были почти такими же огромными, как у ее плюшевого паучка.        — Это очень странно. Можно мне его погладить? Он выглядит таким пушистым.        — Попробуй. Джеральд не любит незнакомцев, так что не расстраивайся, если ты ему не понравишься.        Пити просунул руку сквозь прутья.        — Привет, приятель, — сказал он и просто замер в таком положении, оставаясь неподвижным так долго, что Морган стало скучно. Но Джеральд в конце концов подобрался поближе и обнюхал протянутые пальцы. Пити засмеялся, потому что это было щекотно, а Джеральд начал издавать странные звуки, будто они с Пити были лучшими друзьями, которые давно не виделись. И в этот момент Морган поняла, что это была хорошая идея.        Питер протянул руку дальше и прикоснулся к шее Джеральда, на что тот не только не убежал, но даже не фыркнул.        — Он такой пушистый, — сказал Пити, и на его губах появилась такая широкая улыбка, что Морган почти забыла о том, что чаще всего он бывает грустным.        — Я кормлю его каждый день после школы, — сказала она. — Ты мог бы мне помогать, если хочешь. ---------------------- Той же ночью, когда папа укладывал ее спать, она задала ему очень важный вопрос. — Как долго Пити пробудет с нами? Папа присел на кровать и подоткнул ей одеяло. — Пити останется с нами навсегда, — сказал он. — Ладно, это не совсем так, потому что осенью он поступит в колледж, а потом станет взрослым, расправит крылья и бла-бла-бла. Но теперь он часть нашей семьи. И это навсегда. Морган захлопала в ладоши от такой потрясающей новости. — Но как же его тетя? — поинтересовалась она. — Я думала, что он должен жить с ней. — Откуда ты об этом знаешь? — спросил папа, но тут же покачал головой. — Его тетя умерла, милая. — Вот почему он все время такой грустный, — взрослые почему-то иногда вели себя так, словно смерть это навсегда. Но Пити тоже умирал, а потом вернулся. И большинство людей были уверены, что папа тоже мертв, но он просто спал и теперь с ним все в порядке. Но все равно было печально, когда люди уходили. Морган так сильно скучала по папе, что все время плакала. Да и мама тоже. И если Мэй была той, кто укладывал Пити спать, готовил ему завтраки и тайком приносил ему замороженный сок, даже когда он не доедал за обедом отвратительные овощи, то было неудивительно, что Пити по ней скучал. — Да, — нахмурился папа. — Так и есть. — Я сделаю все, чтобы его подбодрить. Теперь, когда он здесь, с нами, ему больше не нужно грустить. Папа улыбнулся так, будто она сказала самую лучшую в мире вещь, и поцеловал ее в щеку. Она, как и всегда, захихикала от его колючей бороды, а папа начал щекотать ее бока пальцами. — Мы все еще тебя любим. Даже несмотря на то, что теперь в нашей семье появился Питер. — Я знаю, — ответила Морган. — Хорошо, — сказал папа. — А теперь поспи немного. — Расскажи сначала сказку. Пожалуйста? Она похлопала своими очаровательными глазами, и папа сдался. — Ладно, раз уж ты такая потрясающая младшая сестренка. ---------------------- В следующий раз, когда Пити выглядел совсем грустным, Морган убежала в свою комнату и вернулась со своим любимым плюшевым паучком. Она сжала его в своих объятиях последний раз и вложила в руки Пити. — Паучок помогал мне чувствовать себя лучше, когда папа долго спал и никак не просыпался, — сказала она. — Он такой мягкий, а его большие глаза видят все вокруг. Может быть, он поможет тебе почувствовать себя лучше. Пити несколько долгих секунд смотрел на игрушку в своих руках, а потом он вдруг начал плакать. Но его слезы были таким тихими, будто он надеялся, что если не станет издавать звуков, то их никто не заметит. — Ох, Мо, — сказал он, шмыгнув носом. — Спасибо, но я не могу его взять. Он ведь твой. Но она скрестила руки на груди, чтобы он не смог вернуть ей паучка. — Сейчас он нужен тебе больше, чем мне. Кроме того, я прекрасно знаю, где ты живешь. Вернешь его сразу, как только почувствуешь себя лучше. Пити посмотрел на Паучка и на его большие добрые глаза. — Договорились. Постараюсь не задерживать его у себя надолго. — Я могу подождать, — пожала она плечами. Именно Питер был тем, кто научил ее терпеливо ждать. — А это даже забавно, — хихикнула она. — Паучок будет присматривать за паучком. Костяшки его пальцев, стиснувших игрушку, сильно побелели. — Эмм, — пробормотал он, все еще глядя на Паучка, а его глаза были так широко распахнуты, что были похожи на линзы в его маске. — Я знаю, это секрет, — прошептала Морган. — Очень важный секрет. Папа рассказал мне. — Что именно рассказал тебе твой папа? — Наш папа, — поправила она. — Он сказал мне, что ты Человек-паук. — Ох, — выдохнул Пити и вытер глаза от слез. — Да, так и есть. — Это так круто! Ты мой самый любимый супергерой. Ты помогаешь маленьким девочкам найти родителей, спасаешь котят с деревьев и находишь потерявшихся собак. А когда ты сражаешься с плохими парнями, ты такой забавный. — Откуда ты все это знаешь, Мо? — Папа сказал мне. Он рассказывает самые лучшие сказки перед сном. О Пити и Паучке! — Эммм… — снова протянул он, но Морган так и не поняла, какая часть ее слов вызвала в нем эту странную реакцию. — Он рассказал тебе все это за последние несколько недель? — Нет. Папа всегда рассказывал мне о Пити и Паучке. Я слушала эти истории годы, годы и годы. Пити перевел растерянный взгляд с Морган на Паучка. Игрушка хранилась у нее уже очень и очень давно, поэтому часть красного цвета выцвела, а на его теле было большое фиолетовое пятно — после взрыва, который устроили ее маркеры — а пара нитей на его ножке ослабли. — Но… это… — Я могу тебе показать! — громко сказала Морган и схватила Пити за руку, утаскивая его за собой из дома. Они прошли через двор к берегу озера, где стояла ее любимая палатка. Она внимательно посмотрела на брата, прежде чем отпустить его руку. — Папа говорит, что он для этого слишком большой и слишком старый. Но, думаю, ты сможешь там поместиться. Ты ведь еще не совсем взрослый. Идем за мной. Она заползла внутрь и легла на спину, откатываясь к стенке палатки, чтобы у Питера осталось достаточно места. Как только он забрался внутрь, она толкнула его в бок и скомандовала: — Посмотри наверх. — Да, мэм, — ответил он. И мгновение спустя: — Вау. Морган тоже посмотрела вверх и улыбнулась, увидев свои самые любимые рисунки. Она была совсем малышкой, когда нарисовала самые первые из них, и все они казались неправильными и кривыми. Пити на них был слишком низким — совсем немного выше ее самой — волосы у него были слишком темными, а руки слишком большими. Конечно, рисунки стали значительно лучше после того, как она лично увидела Пити. Она узнала, какой правильный коричневый цвет использовать для его волос, которые в реальности оказались короче и завивались кудряшками. Самыми лучшими рисунками она считала те, что появились пару недель назад, потому что она перестала воображать, что у него голубые глаза, и нарисовала их карими. Она все еще не была уверена, что правильно передала костюм Паука — Морган знала, что папа создал для него несколько костюмов — но теперь, когда Пити знает, что она в курсе, кто он такой, может быть, он покажет ей, как выглядит в костюме. — Когда ты успела все это нарисовать? — Когда папа рассказывал мне истории, я рисовала их, чтобы не забыть. — Но ты должна была забыть обо мне. Это было так глупо, и она сказала ему об этом. — Только не ты тоже! Я не хотела тебя забывать, — и она рассказала ему абсолютно все. О маме и папе, которые притворялись, будто ничего о нем не знают. О том, как она бесконечно задавала им кучу вопросов, а потом перестала. О том, как сильно она скучала по своим любимым историям, которые папа больше ей не рассказывал. И о том, что больше всего она скучала по Пити. — Ты уверена, что на какое-то время не забывала обо мне, а потом просто вспомнила, когда я приехал? — Нет, я никогда тебя не забывала. Ты должен был приехать к нам на Рождество, но не приехал. И я так сильно расстроилась из-за этого. Но я нарисовала тебя своими новыми блестящими мелками. До того, как случайно их расплавила, — она встала и взяла в руки два своих рисунка. На одном из них Пити сидел за столом, на котором стояла рождественская индейка. Хотя глаза у него на этом рисунке были голубые. А на другой Паучок сидел на верхушке рождественской елки на месте звезды и смотрел вниз на две большие груды подарков. Одна для Морган, а вторая для Пити. Она вложила рисунки ему в руки, и он проследил взглядом и пальцами каждую нарисованную на них линию, будто это были настоящие шедевры. — Но как у тебя получилось? Я не понимаю. — Взрослые такие глупые, — сказала она. — Даже мама и папа. Я просто всегда хотела, чтобы ты вернулся домой. ---------------------- Питер нашел какой-то глупый предлог для того, чтобы как можно быстрее выбраться из палатки Морган, все еще сжимая в руках ее плюшевого Паучка. Его сердце билось так громко, что он слышал удары в собственных ушах. Он понятия не имел, как описать свои чувства. Могла ли у него быть эмоциональная перегрузка вместо сенсорной? Он был изумлен. Ошарашен. Поражен. А еще любим. И даже обожаем. Морган Старк смотрела на него с обожанием, восторгом и откровенным поклонением перед героем. И хотя она знала о Человеке-пауке, она никогда о нем не говорила. Я просто всегда хотела, чтобы ты вернулся домой. Что, простите? К тому времени как он добрался до гаража мистера Старка, его всего трясло. Его тело слишком сильно дрожало, хотя у него ничего не болело и все было в порядке. Мистер Старк при виде него даже уронил гаечный ключ, который держал в руке. Питер чувствовал себя так, будто попал в Сумеречную зону, потому что проект, над которым работал Тони — это простая газонокосилка. — Хэй, остановись. Все в порядке, карапуз? Скажи мне, что у тебя болит, и мы это исправим. Питер рассмеялся, и этот смех прозвучал до жути истерично. Он даже не понимал, что смешного нашел в увиденном. А потом он протянул Тони рисунки, и они дрожали в его руках так, словно это были листья на ветру. (Так много листьев, которые всегда так громко шуршат. Кто знал, что на каждом дереве растет так много листьев?). — Ты рассказывал обо мне Морган. И о Человеке-пауке тоже. Она нарисовала меня десятки раз и приклеила свои рисунки и потолку палатки, будто на доску для убийств. — Ладно, — Тони встал и начал медленно подкрадываться к Питеру, будто любое резкое движение могло его напугать. И хотя Питер не был диким зверем, он все равно подумал о том, что сейчас Тони был прав. Своей живой рукой он сжал плечо Питера, а металлической забрал рисунки из его цепкой хватки. — Должен признать, что сходство просто поразительное. У меня растет маленький Пикассо, делающий особый акцент на абстракциях. Питер сделал очень глубокий вдох, чувствуя, что его грудь немного отпустило. — Зачем она так часто меня рисовала? Она говорит, что ты рассказывал ей истории. — Да. Давай-ка мы с тобой присядем, а то ты выглядишь так, будто вот-вот упадешь в обморок. Тебе что-нибудь нужно? Может быть, ты голоден? Или у тебя в крови упал уровень сахара? — Тони подвел его к верстаку, и Питер почувствовал, как у него подкашиваются ноги. Тони достал из ближайшего ящика батончик гранолы. С шоколадной крошкой, как и любил Питер. Обычно ПЯТНИЦА всегда ругала Тони за то, что он не употреблял достаточное количество пищи, когда исчезал надолго в своей мастерской. Но стоило только Питеру побывать здесь пару раз, как повсюду появился неисчерпаемый запас разнообразных перекусов. — Я не голоден, — пробормотал Питер, но все равно вскрыл упаковку батончика. Только откусив кусочек, он понял, что это действительно было то, что ему нужно. — Что ты говорил Морган? Тони вернулся к своей газонокосилке. Она была красно-золотой, как броня Железного Человека. Может быть, в ней даже присутствовали какие-то особые функции, но все же основным предназначением последнего изобретения Тони Старка был покос травы. — Клянусь, я говорил о тебе только хорошее. Лучшие поступки Питера Паркера. Которые я разбавлял Человеком-пауком для убедительности. Конечно, истории с Человеком-пауком были гораздо лучше, чем просто с Питером Паркером. По крайней мере с тем Человеком-пауком, который существовал до Таноса, не разрушил мультивселенную и не убил своего последнего родственника. — Но зачем? Дыхание Тони стало более тяжелым, и Питер услышал, как воздух с шумом заходит и покидает его легкие. Пальцы мужчины тихонько постукивали по корпусу косилки, и большинство людей даже и не заметили бы этого движения, но Питер его слышал. — Быть родителем довольно утомительно, хотя никто об этом не говорит. Точнее, об этом написано во всех книгах, но ты думаешь что-то вроде меня похищали террористы, и я не спал по ночам большую часть своей жизни, так что и с ребенком справлюсь. Но в итоге все оказывается совсем не так. Морган было около двух или трех лет, когда она бесконечно требовала рассказать ей сказку, не давая мне и шанса подойти к полке и взять с нее книгу. Поэтому я начал ей рассказывать о том, как однажды мы заказали все виды пиццы, какие только были в меню, и ты съел их все всего за семнадцать минут. Питер никогда не сможет забыть тот день. Потому что его еще никогда так не тошнило. И он никогда не чувствовал такого триумфа. — То есть ты решил рассказать Морган о том, как меня тошнило после марафона пиццы только потому, что не мог пересечь комнату и взять книгу? — Из твоих уст это звучит мерзко. Питер усмехнулся. Он всегда боготворил мистера Старка, но при этом не был глупым и знал, что в сказках, рассказанных Морган, было много чего более мерзкого, чем это. Тони устало провел рукой по лицу. — Правда в том, что после щелчка… ну, все как бы стало совсем дерьмово. Я очень плохо справлялся со своей жизнью, когда вернулся из космоса. Мне все время снились кошмары о том, что ты умираешь у меня на руках. Но хуже всего было то, что все, кто тебя знал, тоже пропали. Если бы Тед остался, то, поверь, мы бы с ним определенно стали лучшими друзьями. Но остались только я и Хэппи. Так что раз в неделю мы напивались до чертиков и рассказывали друг другу наши любимые воспоминания о Питере Паркере. Все эти слова врезались в грудь Питера словно товарный поезд. Он никогда не хотел причинять кому-либо столько страданий. Ведь он прекрасно знал, как это паршиво, когда родные люди уходят. Но так как Мэй и Нед после щелчка тоже пропали, он не думал, что кто-то во всем мире так сильно по нему скучал. — Звучит как-то не очень хорошо. — Пеппер положила всему этому конец сразу, как только узнала, что ждет ребенка. Однажды мы пробовали собраться и посидеть без алкоголя, но… — Тони поморщился, — это превратилось в настоящее шоу рыданий. Я, конечно, давно знаю Хэппи, но мы все равно не настолько близки. — Мне жаль, — сказал Питер, обхватывая себя руками за плечи. — Хэй, не стоит об этом жалеть. Ты не должен извиняться за то, что я о тебе забочусь. Ясно? Когда Питер ничего ему не ответил, Тони нахмурился. — Ясно? — снова спросил он. — Я понял, — ответил Питер, хотя ему все это и не нравилось. — Я просто ненавидел тот факт, что на нашей планете осталось так мало людей, которые бы по тебе скучали. Которые понимали бы, насколько ты был замечательным. Заметив мое состояние, Пеппер сказала, что я могу рассказывать ей истории о тебе. И я делал это каждую ночь. На протяжении всей ее беременности. Я рассказывал хорошее и плохое, сохраняя твою жизнь единственным для этого способом. Поэтому когда Морган попросила меня рассказать ей историю, было вполне естественно, что я сразу заговорил о тебе. На следующую ночь она попросила продолжение. А потом снова и снова. И совсем скоро книги нам были больше не нужны. Питер закрыл глаза, чувствуя, как горячие слезы обожгли его лицо. Ему была ненавистна сама мысль о том, что Тони испытывал такую сильную боль. Он не заслужил такого горя. Не тогда, когда у него наконец-то появилась семья. — Можешь посмотреть на меня, Пит? Всего на секунду, пожалуйста. Питер покачал головой, отказываясь открывать глаза, но Тони так много сделал для него, что было бы глупо отказывать ему в такой мелочи. Поэтому он все же открыл глаза и посмотрел на него. — Морган очень любила слушать истории о своем старшем брате и закатывала истерики всякий раз, стоило только Пеп потянуться за книгой. Ты всегда был частью ее семьи, даже когда тебя здесь не было. Питер бросил взгляд на рисунки, которые Тони оставил на верстаке. — Морган нарисовала меня на это Рождество, — сказал он. В его голове головоломка из мыслей и ответов на вопросы пока еще не сложилась. Этот рисунок казался ему из совершенно другой оперы. Он задевал другую тему. — Похоже на то. Видимо, она считает, что я отлично справлюсь с тем, чтобы правильно установить дерево, потому что с точки зрения элементарной физики у нас может возникнуть проблема со звездой Паучком, как бы творчески мы не подошли к процессу. Питер отчаянно простонал. — Ты не понимаешь. Морган не должна была помнить меня на это Рождество. Тони недоуменно моргнул и чуть сильнее оперся о газонокосилку. — Вот дерьмо. — Ага, именно это я и хотел сказать, — пробормотал Питер, снова глядя на рисунки. — Она говорит, что никогда меня не забывала. Но ей всего шесть. Может быть, она нарисовала этот рисунок на прошлое Рождество? Тони взял в руки рисунок рождественского ужина. — Неа. Видишь блестки? Эти мелки она получила на Рождество, и они отправились в большую коробку для всех ее художественных принадлежностей, которую мы соорудили после того дурацкого фиаско со взрывом фломастеров на день Святого Валентина. — Но как так получилось, что она вспомнила меня в Рождество? Никто во всем мире меня не помнил. Тони положил руку на плечо Питера, который только в этот момент понял, что его снова трясет. — Морган сразу стала называть тебя Пити, и это имя быстро прижилось. Мне кажется, что я никогда не упоминал при ней твою фамилию. Возможно, заклинание оказалось слишком топорным для того, чтобы определять такие тонкости, как то, что Пити и Питер Паркер — один и тот же человек. — Значит, она никогда меня не забывала? — спросил он шепотом. И все это время эта маленькая замечательная девчушка скучала по нему и хотела, чтобы он вернулся домой. Хотя они виделись с ней всего лишь дважды. Он много раз думал о том, какой странной и сумасшедшей была его жизнь, но это точно было настоящим безумием. — Похоже, что она действительно тебя помнила, — кажется, Тони тоже был потрясен этой новостью. — Знаешь, а у нашей госпожи Министра на это Рождество была просто-таки эпичная истерика. Она прокричала что-то вроде «Он не придет» и умчалась в свою комнату, где забаррикадировала дверь. Пеп жутко на меня разозлилась за то, что я не побежал за Морган, но у меня у самого случилась истерика, — рука на плече Питера напряглась, но он не стал ее скидывать. Прикосновение давало ему необходимую поддержку, несмотря на то, что Тони казался немного растерянным, блуждая в воспоминаниях. — Тогда я уже понимал, что мне чего-то не хватает. Боже. Чертово заклинание. Должно быть, Морган что-то говорила о тебе. Она по тебе скучала, а я скучал по кому-то, кого даже не помнил. Если бы я только уделил больше внимания ее словам, то мог бы начать искать тебя. Ты должен был быть с нами. Питер шмыгнул носом, вспоминая тот холодный рождественский день, который он провел у могилы Мэй, слишком измученный даже для того, чтобы плакать. У него было так много ужасных дней, но Рождество было самым худшим. — Я бы очень хотел оказаться тогда с вами. — В следующем году мы встретим Рождество вместе, — сказал Тони, на мгновение сжимая его плечо и тут же ослабляя хватку. — Сделаем все возможное, чтобы воплотить в жизнь картинку Морган. Поставим такое же большое дерево, как в Рокфеллер-центре, и… держу пари, я заставлю тебя забраться на его вершину. Морган придумала отличную идею. Мы можем сделать рождественские открытки с Железным Человеком и Человеком-пауком. Вот только она нарисовала слишком маленькие горы подарков. Просто подожди и увидишь, какими огромными они будут на самом деле. Питер почувствовал, что ему просто необходимо начать спорить. Все это было не для него. Рождество в его понимании — это потрепанная гирлянда, несколько маленьких подарков и китайская еда на вынос за просмотром «Эта чудесная жизнь». Но, увидев себя на рисунках Морган, Питер смог представить себе другое Рождество. Экстравагантное и немного безумное. Он был бы не против оказаться в центре такого праздника, если Старки действительно захотят видеть его рядом. — Только если это не будет слишком обременительно для твоей семьи. — Питер, — Тони очень редко называл его по имени. И это сбило Питера с толку, как и выражение лица мужчины. Оно было таким открытым и искренним, каким не видел его ни один фотограф. — Ты никому из нас не мешаешь и не создаешь никаких проблем. И я хочу, чтобы ты вбил это в свою гениальную голову, хорошо? После всех этих лет, которые я провел, рассказывая о тебе Морган, я начал мечтать о том, чтобы вы с ней росли вместе. Я просыпался и плакал, словно маленький ребенок, когда понимал, что тебя нет рядом. То, что ты сейчас находишься здесь… Боже, я даже описать не могу, как же я счастлив. Конечно, мне бы хотелось, чтобы прошлый год прошел по-другому. Я обязательно нашел бы чем тебя подкупить, чтобы привезти тебя сюда на все лето, но… как бы там ни было, я все равно чертовски рад, что ты теперь здесь, рядом со мной. Я провел пять лет, мечтая о том, чтобы мой сын вернулся домой. И ты вернулся. Это просто гребаное чудо. Ты — мое чудо. Питеру показалось, что его сердце стало на несколько размеров больше, прямо как у Гринча. Он не мог понять, как так получилось, что из какого-то простого мальчишки, которого Тони Старк счел для себя потенциального полезным, он превратился в ребенка Тони Старка. Такого же любимого, как и его настоящая дочь, которую он просто обожал. Питер не знал, как он заслужил целых пять лет безграничной преданности, подпитываемой горем. Но он не мог начать с этим спорить. Поверить в то, что Тони Старк все это только что сказал, оказалось еще сложнее, чем принять тот факт, что он сказал это со всей своей серьезностью. Но во всей их мультивселенной не было ни одной причины, по которой Тони мог бы все это просто придумать. У Тони всегда было плохо с выражением своих эмоций. И это было даже прекрасно. Эмоции порой были слишком беспорядочными, жестокими и неконтролируемыми. Так что Питер знал, что Тони говорил искренне, иначе тогда зачем ему вообще обнажать свою душу перед каким-то подростком? Так что он действительно все это чувствовал. Тони заявил на него свои права. Точно также, как это сделали когда-то Бен и Мэй. Только в отличие от ситуации с тетей и дядей, между ним и Тони не было никакой кровной связи. У мистера Старка не было никаких ни моральных, ни юридических причин заботиться о жалком, всеми забытом сиротке. Уж точно не тогда, когда у него есть маленькая идеальная дочь, которая никого в этом мире не подводила. Но Тони хотел, чтобы Питер был здесь. Тони и Морган хотели, чтобы он был здесь. И Питеру придется остаться с ними, потому что их любовь — это единственное, что держит его на плаву. Внезапно он подумал о своем последнем сеансе с Сэмом, когда мужчина предложил ему рассказать Тони обо всех его темных мыслях. Но Питер тогда категорически отказался. Ведь всякий раз, когда он находился в опасности, мистер Старк сходил с ума. Это было так даже тогда, когда они друг друга едва знали. Каждые их ссоры были вызваны тем, что мистер Старк считал Питера безрассудным. Так что если он скажет Тони о том, что думал с собой сделать, то мужчина просто взбесится. А Питеру не хотелось снова через это проходить. Тони не заслуживал выслушивать все это. Тем более теперь, когда он был таким терпеливым и добрым. К тому же Питер не был уверен, что справится с его реакцией. Сначала это будет явная злость. Крики. Выговор. Полное обнуление всех привилегий. И пусть Питер знал, что заслуживает всего этого, он не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы с этим столкнуться. Но как только злость Тони утихнет, за ней последует кое-что, гораздо, гораздо худшее. Разочарование. Мистер Старк дал Питеру так много всего, а Питер просто собирался все это выкинуть. И как только он это поймет, то их притворяющаяся счастливой новая семья разлетится на миллион осколков. Тони скажет Питеру, чтобы он убирался подальше. Вот только идти ему было некуда. Может быть, он все же позволит ему остаться. Хотя бы из жалости. Но их отношения уже никогда не будут прежними. Тони увидит Питера тем жалким существом, каким он и был на самом деле. Сломленное трусливое ничтожество, недостаточно сильное, хорошее и благодарное. Обо всем этом Питер думал вчера. А теперь он подумал об этом еще раз. После того, что сказал ему Тони. Я провел пять лет, мечтая о том, чтобы мой сын вернулся домой. И ты вернулся. Тони просто не может отказаться от него. Он его не бросит. Ты — мое чудо. И Питер вдруг понял, что больше не может оставаться один в беспросветной темноте, где гноились и выбаливали все его мрачные мысли, которые так никуда и не делись, несмотря на все счастливые моменты, которые они вместе пережили за последние несколько недель. Он должен обо всем рассказать, пока у него просто не сдали нервы. Черт, Тони сказал ему столько приятных вещей, а Питер собирался ответить ему чем-то мерзким и ужасным. — Иногда я думаю о том, чтобы набить камнями карманы и уйти в озеро, — выпалил он, не позволяя себе зациклиться на выражении лица Тони. — Когда я вернулся в Куинс после всего, что со мной случилось, я начал думать о том, что будет, если однажды я не заправлю свои веб-шутеры паутиной. С какой высоты мне нужно упасть, чтобы наверняка… А однажды я задался вопросом, сколько таблеток мне нужно выпить за раз и хватит ли у меня денег, чтобы купить их в таком количестве. Но я так ничего из этого и не сделал. Питер чувствовал тошноту. У него в желудке все перевернулось, но он все же заставил себя посмотреть на Тони. Он слышал, как колотится его сердце, а дыхание было таким медленным и тихим, будто он его задержал. Челюсть Тони была крепко сжата, а глаза широко распахнуты. Питер выдохнул, и это, кажется, привело Тони в чувства. — Ладно, — сказал он дрожащим голосом. — Хорошо. Вот же дерьмо. Но, да, все в порядке. Ничего не было в порядке. Он сломал Тони. И первым его инстинктом было прижаться как можно сильнее к стене, потому что так он мог забраться на потолок и спрятаться подальше. Питер не был уверен в том, что Тони, глядя прямо на него, действительно его видел. Так что исчезновение могло бы пройти незамеченным. Но он не сбежал. Не смог заставить себя пошевелиться. Потому что должен был Тони все объяснить. Наверняка, у него возникнут вопросы. Он был уверен, что Тони переварит эту новость и с ним все будет в порядке. Что каким-то невероятным образом, Тони его поймет, несмотря на то, что Питер чертов жалкий придурок. А если даже и не поймет, то хотя бы простит. — Когда мне было двадцать два, я пошел на очередную вечеринку. И там я просто тупо уставился на дорожку кокса и подумал: «А что, если туда что-то подмешали?». Каждую последующую ночь я шел на другую вечеринку. Смотрел на другую дорожку. И думал об очередном «а что, если». Так продолжалось до тех пор, пока я не перешел от мысленных вопросов к действиям. Я втягивал в себя дорожку и надеялся на то, что это последнее, что я делаю в жизни, — правда повисла в воздухе между ними, и теперь уже Питер стал тем, кто задержал дыхание. — Боже, Питер. Мне бы очень хотелось, чтобы ты никогда не испытывал этого чувства, но даже не думай о том, что я буду любить тебя меньше из-за того, что ты его все же испытал. А потом Тони просто подался вперед, также как и Питер, и они встретились в объятиях друг друга. Руки Тони легли именно туда, где они больше всего были нужны Питеру. Они поддерживали его. Обнимали. Забирали напряжение из его тела. Питеру была ненавистна мысль о том, что Тони по собственному опыту знал, что он чувствовал. Годы, которые Тони провел в вечеринках были такими скандальными, но Питер всегда предпочитал оставлять свое истинное мнение о них при себе, притворяясь, что его забавляет — очень сильно забавляет — молодость Тони. Хотя он изначально подозревал, что во всех этих загулах скрывалось нечто большее. Теперь Тони узнал правду. Тони все понял. И Тони его не оттолкнул. — Как тебе удается так хорошо воспринимать подобные новости? — спросил Питер. — Ты даже не нервничаешь? — Я сейчас в самом настоящем ужасе, — ответил Тони, сжимая Питера в своих объятиях чуть крепче. — Но это только мои проблемы, а не твои. Я так горжусь тобой, ведь ты сказал мне правду, чемпион. Так горжусь. Ты можешь... можешь рассказывать мне все что угодно. Это моя работа — помогать тебе справиться с этим. Даже если мне что-то не будет нравится. Мне ненавистна мысль о том, что ты испытывал такую сильную боль, но я очень горд тем, что ты нашел в себе силы сказать мне об этом. Спасибо. Спасибо. И я собираюсь высушить это чертово озеро до последней капли. Сегодня же. Заложу его камнями, сделаю красивую дорожку, или... как насчет теннисного корта? Ты умеешь играть в теннис? — Тебе не нужно высушивать озеро. Морган его любит. — Тебя она любит намного больше, Пит. Она любит тебя так сильно, что ее чувства сильнее всякой магии. Уж озеро она как-нибудь переживет. Питер заставил себя высвободиться из объятий Тони, хотя ему так хотелось остаться там навечно. Он просто знал, что когда будет говорить следующую часть своей речи, Тони нужно будет видеть выражение его лица. — Тебе не нужно высушивать озеро, потому что я не собираюсь делать то, о чем сказал. Обещаю. Я не хочу этого. И никогда на самом деле не хотел. Даже в Нью-Йорке. Ну разве что... тот момент с таблетками. Но это была... это была действительно ужасная ночь. А мысли про паутину... это было всего один раз. И я не хочу, чтобы моя жизнь закончилась. Больше не хочу. Теперь я хочу остаться здесь с тобой и Морган. Просто... просто иногда я просыпаюсь утром и все эти мысли не покидают меня. «Что, если?». Не «сделай это». А простое «что, если бы я это сделал?», — Питер замолчал и прочистил горло. Из его носа текло, а глаза болели от слез, и еще он совершенно не знал, как реагировать на тот взгляд, что бросил на него Тони. Несмотря на то, что Тони сказал, что Питер может делиться с ним абсолютно всем, выглядел он сейчас так, будто кто-то выстрелил в него из репульсорной перчатки. — Я не хочу обо всем этом думать, но проблема в том, что я понятия не имею, как это остановить. Что, если во мне что-то сломалось? — Может быть, это действительно так. Питер всхлипнул. Этот звук будто вырвался из его разом сдувшегося сердца. Он не ожидал, что мистер Старк просто возьмет и согласится с его словами. — Хэй, бамбино, посмотри на меня, — руки Тони обхватили его лицо. Холодная металлическая и теплая живая. Но удерживали Питера не руки, а взгляд карих глаз. Взгляд сверкающих глаз Железного Человека. С таким взглядом не смог бы справиться даже Танос. — Вещи ломаются. Кости. Сердца. Люди. Далеко не все остается постоянно целым. Но ты исцеляешься быстрее и лучше, чем кто-либо из встреченных мною людей, а я чертовски хорош в том, чтобы все ремонтировать и улучшать. Так что вдвоем мы сможем справиться с тем, чтобы сделать тебя вновь целым. Неважно, сколько времени это займет. Я обещаю, малыш. Клянусь, мы все исправим. — Хорошо, — Питер сделал глубокий вдох, понимая, что объем его легких вернулся в норму. Он даже не осознавал, насколько сильно паниковал. Зато теперь он больше не чувствовал давление в груди, а груз на его плечах будто бы стал меньше. И пусть ему все еще казалось, что он находится на грани падения в паническую атаку, но все же он испытал облегчение. — Иногда мы ничего не можем поделать с возникающими в нашей голове мыслями. И это нормально до тех пор, пока они остаются только мыслями. Но если вдруг они станут больше и сильнее простого «что, если». Или если их станет слишком много... тебе нужно кому-нибудь об этом рассказать. Мне. Пеппер. Уилсону. Кому-нибудь, ты понимаешь меня? Питер кивнул головой. Он уже рассказал. Сэм знает об этих мыслях. И Сэм заставил его рассказать Тони. И Питер действительно почувствовал себя лучше, когда правда вышла наружу. И если ему вдруг станет хуже, он непременно придет с этим к Тони. — Хорошо, — сказал Тони и сделал несколько глубоких вдумчивых вдохов и выдохов. — Потому что сейчас я собираюсь сказать кое-что очень эгоистичное и что Капитан Терапия явно бы не одобрил. Я понимаю, что плохие вещи могут случиться с тобой, пока ты скачешь в своем костюме. И когда ты без костюма. Мир чертовски опасен, даже если ты не горой. Я уже потерял тебя однажды. Даже дважды, если считать все это дерьмо с удалением памяти. И если с тобой что-то случится, то я справлюсь с этим хотя бы ради Морган и Пеппер. Но если ты покончишь с собой, Пит, то я никогда уже не смогу оправиться. Питер вздрогнул, потому что даже в самые мрачные моменты своей жизни он никогда не думал об этом с такой откровенностью. И эта мысль заставила его пошатнуться. Он относился к этому вполне серьезно разве что в те самые ужасные дни после похорон Мэй, когда все, что у него было, это боль, голод, боль, холод, голод, боль, горе, горе, горе и чувство вины. Но теперь он не хотел умирать. Теперь он хотел жить. — Я бы не стал этого делать! — сказал он. — И я не буду. — Если есть что-то, что тебе нужно... то, от чего ты почувствуешь себя легче, то я достану это для тебя. Я не смогу вернуть тебе Мэй или стереть все эти месяцы, что ты провел в одиночестве. И я понимаю, что именно отсюда, вероятно, исходит большая часть твоей боли. Я отдал бы все что угодно, чтобы забрать у тебя эту боль. Но если есть что-то еще... мне все равно, сколько это будет стоить. И меня не волнует, сколько времени это займет. Если придется, то я нарушу ради тебя все законы физики. Тем более, что мне уже приходилось это делать. — Я не стану ничего с собой делать, обещаю. Я не хочу умирать. Да и тогда не особо сильно хотел. Просто мне было так больно. И я был таким одиноким. Тони снова притянул его в свои объятия. — Ты больше не одинок, Пит. И ты больше никогда не будешь один, я обещаю. Несмотря ни на что, у тебя есть я. Пеппер уже любит тебя, хотя знает всего три недели. И Морган. Она обожает тебя так сильно, что смогла даже проигнорировать заклинание Гриндевальда. И это самое потрясающее, что она когда-либо делала. Хэппи пишет мне по десять раз в день, чтобы узнать, как у тебя дела. Возможно, ты этого не знал, но он та еще наседка. И твои друзья. Как только ты будешь готов, мы вернем и их тоже. Да, ты побывал а аду, но теперь все в порядке. Я обещаю, дальше все будет только лучше. Тебе просто нужно продержаться период восстановления. Питер знал об этом. Он в это верил. Потому что Тони обнимал его так, будто воздвиг мощный щит между Питером и всем остальным миром. А еще Тони говорил что-то на таком непонятном, но восхитительном итальянском. Боль Питера все еще сидела глубоко внутри него, плотно укоренившись и не собираясь сдаваться. Но она все равно отступала и становилась меньше под яростным напором любви Тони. — Спасибо, — прошептал Питер, потому что это было все, на что он оказался способен. — Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо, спасибо. — Это тебе спасибо за то, что вернулся ко мне, — ответил Тони. И в его голосе прозвучало неподдельное облегчение. И даже благоговение. — Спасибо за то, что не сдаешься. Ты такой сильный. И замечательный. Но сейчас ты можешь отдохнуть и расслабиться. Ты в безопасности. Просто позволь нам немного о тебе позаботиться, бамбино. — Хорошо, — на это Питер точно был способен. Он мог позволить Тони какое-то время побыть главным. Было так чертовски приятно от того, что кто-то снова о нем заботился. Ему не нужно было больше переживать о еде, арендной плате, тепле, деньгах и преступниках, преступниках, преступниках. Они обнимали друг друга до тех пор, пока их сердца не успокоились и не начали биться в унисон. Боль была еще где-то рядом, но у Питера больше не было никаких сомнений. И если бы сейчас он вошел в озеро, то просто поплыл бы, не думая ни о чем другом. ---------------------- Пити и папа просидели в мастерской до самого ужина. Когда они все же вышли, то у них были красные глаза, а Пити опирался на папу так, будто очень сильно устал и не мог идти самостоятельно. Мама, заметившая это, спросила, все ли у них в порядке. Они посмотрели друг на друга и кивнули. — Сегодня вечером будет звездопад, — напомнила им Морган, когда они сидели за столом и ели макароны с сыром. — Мы ведь сможем на него посмотреть, папочка? Папа не стал сразу соглашаться, поэтому Морган обиженно выпятила губу. — Мы пропустили последний звездопад, потому что ты спал. — Я вижу, что ты пытаешься сделать, юная леди, — голос папы был усталым, но в нем все равно чувствовались нотки веселья. Папа посмотрел на Морган, а потом перевел взгляд на Пити. — Наблюдал когда-нибудь за метеоритным дождем? — Нет. В городе для этого слишком светло. — Это просто нечто. Я пойму, если ты не готов к этому сегодня вечером, но, если хочешь, то можешь присоединиться к нам. — Ты должен пойти с нами! — сказала Морган. — Звезды такие красивые. И ты сможешь загадать желание! А еще у нас будут горячий шоколад и сморы. — Горячий шоколад и сморы? — спросил Пити, доедая третью порцию макарон с сыром. Когда он улыбался, то был больше похож на мальчика с ее рисунков. — Как же я могу от такого отказаться? Мама отправила ее спать сразу после ужина, потому что она собиралась «всю ночь валять дурака с мальчиками». Морган была уверена, что из-за волнения ни за что не уснет, но следующее, что она запомнила, это как папа пришел за ней в полночь. Так как она заранее надела свою любимую пижаму-комбинезон, то ей оставалось только надеть кроссовки и куртку. Пити ждал их в гостиной, одетый в одну из потрепанных толстовок папы с логотипом МИТ. Его волосы были растрепаны, будто он тоже совсем недавно проснулся, хотя папа сказал, что он был уже достаточно взрослым, чтобы не ложиться спать, если он этого не хочет. По пути папа схватил плед и набросил его на плечи Пити. — Там сейчас прохладно, приятель, — сказал он, после чего вручил Пити и Морган по термокружкам с горячим шоколадом и повел их на улицу. Морган показала Пити на какое бревно можно сесть, пока папа разводил костер. Питер сделал глоток горячего шоколада и поднял взгляд в небо. — Сегодня так ясно, — сказал он. — Отсюда видно так много звезд. — В простых звездах нет ничего интересного. Они скучные. Метеоритный дождь еще не начался. — Хэй, юная леди, не веди себя так грубо со своим братом. — Прости, Пити, — сказала она. — Все нормально. Просто в Нью-Йорке звезд совсем не видно. Даже самых скучных. По-настоящему я видел звезды только один раз. — Когда вы с папой были в космосе? — догадалась Морган. Папа и Пити замерли, будто не подозревали о том, что она такая умная и может сама обо всем догадаться. — Да, — тихо ответил Питер. — Я хочу тоже однажды слетать в космос, — сказала Морган. — Но я собираюсь убедиться, что у меня будет достаточно топлива, чтобы вернуться обратно. Папа издал странный звук, будто он вдруг начал задыхаться. — Отличный план. Морган совсем не уверена, что такого замечательного может быть в жизни в городе. Питер никогда не видел звезд и не готовил сморы. Но она, как младшая сестренка, терпеливо показала ему, как правильно держать маршмеллоу на огне, доводя зефирки до нужной консистенции, а потом как положить их между печенек и добавить шоколад, потому что так было вкуснее всего. Они заканчивали доедать третью порцию сморов, когда тишину ночи прорезал резкий звук. Питер тут же вскочил на ноги и загородил собой Морган. — Что это такое? — громко спросил он. — Это всего лишь койот, — хихикнула Морган. — Успокойся, Паучок, — одновременно с ней сказал папа. — У вас здесь разгуливают койоты? Насколько они близко? Прозвучало так, будто они совсем рядом. У тебя с собой перчатка от костюма? — Нет, я не стал брать перчатку с репульсором на нашу метеоритную вечеринку. И я не должен использовать костюм для стрельбы по дикой природе. Так мне приказала миссис Босс. — Койоты боятся Джеральда, — сказала Морган. Пити недоверчиво посмотрел на папу. — Это правда? Больше похоже на ложь. — Мы здесь в полной безопасности, клянусь. Я победил Таноса не для того, чтобы позволить койоту съесть своих детей. — Но мы сейчас легкая добыча для них. Я должен был взять с собой веб-шутеры. Сколько их там? Возможно, я мог бы справиться с одним, но вряд ли мне по силам целая дюжина. — Ты не станешь сражаться ни с какими койотами, городской мальчик. Морган засмеялась, представив себе эту битву. Койоты были похожи на собак, только более злых. Они никому не позволяли себя погладить, и даже приблизиться к ним было сложно. Хотя по своей силе они вряд ли могли бы сравниться с Паучком. — Я думал, что ты тоже городской парень! Но ты стал каким-то отшельником, живущим у черта на рогах, прямо в сердце обиталища койотов. — Сейчас большая часть территории США — их обиталище. Они знатно повеселились после щелчка. — Почему тебя это не беспокоит? — Смотрите! — Морган подскочила на ноги, стоило ей только увидеть первую звездную полосу в небе. Папа и Пити перестали спорить, и Пити сел обратно на бревно, выдохнув тихое «Вау». Но это была только малая часть. Совсем скоро звезды были повсюду. Костер и сморы оказались забыты. Обычно в такие моменты Морган забиралась к папе на колени, но сегодня она посмотрела на Пити и подумала о том, что он больше нуждался в объятиях, да и папа беспокоился о том, что он может замерзнуть. А она сможет помочь ему согреться. Она подошла к Пити, который без всяких просьб и намеков понял, что именно она хотела, и раскрыл объятия. Морган забралась к нему на колени, и он укутал ее в свой плед так, что они стали похожи на теплый и уютный буррито. Она прислонилась спиной к его груди, а он опустил подбородок на ее макушку, тихо что-то промурлыкав. Морган посмотрела на падающие звезды, а потом перевела взгляд на папу. Обычно он начинал немного ворчать, когда она шла к маме, а не к нему, но сейчас он смотрел на них с Пити с такой широкой улыбкой, что она видела почти все его зубы. И Морган поняла, что сделала правильный выбор. — Загадай желание, — сказала она Пити, протягивая руку под пледом и толкая его в плечо. — Только загадывай что-нибудь хорошее, потому что оно сбудется. — Ты уверена? — спросил он. — Да. Когда я первый раз смотрела на звездопад, то загадала, чтобы ты вернулся домой. Это заняло оооооочень много времени, но вот ты здесь, — она повернула голову, чтобы видеть его лицо. — Но это того стоило. А потом в следующий звездопад мама не разрешила мне выйти на улицу. Но ПЯТНИЦА разбудила меня и я выглянула в окно, загадав, чтобы папа проснулся, — она посмотрела на папу, на лице которого было странное выражение, хотя сердитым он не выглядел. — Это желание не заняло так много времени, но мне все равно пришлось подождать. — Может быть, твое следующее желание исполнится быстро, — сказал Пити. — Я очень на это надеюсь. — И чего же ты пожелала сегодня, Магуна? — спросил папа. Она снова посмотрела на Пити. Как только учительница рассказала им о предстоящем звездопаде, она сразу поняла, какое желание загадает. — Я пожелала, чтобы Пити больше никогда не грустил, — ответила Морган. — несмотря на то, что его тети больше нет рядом, у него все равно есть я, папа и мама. Мы хорошо о нем заботимся. И еще мы очень веселые. А значит Пити должен много смеяться. — Ох, Мо, тебе совсем не обязательно использовать свое желание на меня, — в голосе Пити прозвучало что-то странное, и Морган очень надеялась, что он не станет снова плакать. Потому что это была бы полная противоположность ее желанию. — Но именно этого я хочу больше всего на свете! Он поцеловал ее в макушку и прижал к себе чуть крепче. — Ты действительно отличная сестренка, Мо. — Да, я знаю. Папа на это только фыркнул и вытер щеку. — Тебе нужно посмотреть на звезды, папа, и тогда ты сможешь загадать желание. Но папа продолжил смотреть на них с Пити с такой широкой улыбкой, что она напрочь забыла обо всех тех месяцах, пока он спал, и о тех годах, когда Пити не было дома. Пока папа будет так улыбаться, она точно не будет грустить. — У меня уже есть все, что мне нужно.