***
— Стой, — приказал холодный голос, когда Гарри шла по коридору. Она остановилась и смотрела, как Волдеморт подходит к ней, сопротивляясь желанию схватить свою палочку. Ей всё ещё было трудно ослабить бдительность рядом с ним. — Что? — спросила она. — Хилси сказала мне, что тебе нездоровится. — Я в порядке, — уверенно заявила Гарри. Он не поверил. — Я не больна, мне нужно выйти. Мне нужно видеть других людей, мне нужно делать что-то полезное, интересное или весёлое. Мне нужно… Волдеморт наклонил голову и оглядел её. На ней было тёмно-синее платье с длинными рукавами, украшенное драгоценными камнями у выреза и на рукавах. Это был далеко не самый красивый из нарядов в шкафу, но всё же достаточно изысканный, чтобы удовлетворить Волдеморта. — Ты не носишь никаких украшений? — с любопытством спросил он. — Что? — Я никогда не видел, чтобы ты носила украшения. Я специально попросил Нарциссу подобрать украшения к твоим мантиям. Стоит немного зазеваться, и она вообще не будет помнить, о чем она хотела поговорить с ним. — Нет, они там. Просто мне странно их носить. — Почему? — в его голосе было больше злости, чем любопытства. — Мне кажется, что это не моё, — пробормотала она, пожимая плечами. Не впечатлённый её доводами, почему она не стала щеголять в полном блеске, он шагнул к ней и оказался совсем близко. Гарри замерла на месте и уставилась на него широко раскрытыми глазами. Она должна была отступить, вытащить свою палочку, наложить на него заклятье - что угодно. Но она стояла неподвижно и грелась в магии и тепле, которые излучало его тело. Рука Волдеморта поднялась, чтобы убрать несколько прядей волос ей за ухо. Его тонкие пальцы прошлись по задней части ее уха до мочки, дотронулись до серьги, которую он только что наколдовал. Сердце Гарри гулко забилось в груди. Она чувствовала серьги в ушах, видела, как Волдеморт рассматривал их, и практически растаяла, когда он взглянул ей в глаза. — Прекрасно, — прокомментировал он. Он позволил этому слову на мгновение повиснуть в воздухе, прежде чем сказать: — Это чувство, которое ты испытываешь, — не беспокойство от того, что ты весь день просидела дома. Это потому, что мы еще не подтвердили брак. Мысли Гарри были затуманены и находились где-то далеко-далеко. В месте, где ей действительно нравилось ощущение руки, касающейся её лица. — Что? — пролепетала она. Затем его слова дошли до сознания. — Что?! — воскликнула она, делая шаг назад от него. Его рука опустилась; он вздохнул. — Брачные узы. Они не закреплены, пока брак не будет подтверждён. Чем дольше это длится, тем хуже становятся ощущения. Они подталкивает нас к совершению последнего шага в закреплении уз. То, что он говорил, имело смысл, но это было не то, что она хотела услышать сейчас. И да, Гарри действительно думала, что она может прожить всю жизнь девственницей. — Нет, — покачала она головой, отступая назад и проскальзывая в свою комнату.***
Волдеморт больше не поднимал этот вопрос. Он тоже был заметно расстроен и неспокоен, и демонстрировал своё недовольство хуже, чем Гарри. В его случае люди действительно могли пострадать. Так что она даже беспокоилась о его последователях, которые не заслуживали того, чтобы их подвергли Круцио только из-за того, что Гарри слишком трусила, чтобы переспать со своим мужем. К счастью для неё, он покинул поместье на следующие несколько дней. Плохой новостью было то, что когда он был рядом, она чувствовала себя лучше. Чем дальше он был, тем хуже становилось её самочувствие. Через четыре дня он вернулся домой. После четырёх дней абсолютной пытки, ожидания его возвращения в самых красивых платьях и мантиях, и надежды на зрелый разговор о том, как выйти из их нынешнего затруднительного положения. В какой-то степени она была готова к этому. В течение нескольких недель до свадьбы, она только и делала, что беспокоилась об этом, потому что была уверена, что это произойдет. Единственное, что изменилось, это то, что он оказался не заинтересован в сексе с ней при первой же возможности. Очевидно, его не отталкивала её внешность, на самом деле он находил её достаточно привлекательной и даже красивой. А его уважение к её личному пространству, безусловно, вызывало восхищение, поскольку девушка не ожидала подобного. Гарри так долго представляла себе, что её жизнь в качестве его жены будет состоять из стрессов, насилия и сожалений о том, что она сама обрекла себя на такую жизнь. Пока что всё было на удивление спокойно. И его внимание. В ту их первую встречу в кабинете Дамблдора он заявил, что она слишком молода. Только после того, как Гарри настояла на том, что она достаточно взрослая для замужества, он согласился. У неё была целая комната, прекрасно обставленная. Он мог бы вынудить её делить с ним спальню и спать с ней в одной постели каждую ночь, но он этого не сделал. И он никогда не заходил в её комнату. И после того, как он объяснил ей, что отсутствие консумации брака имеет свои последствия, после всего того электричества, которое гудело между ними, когда они были в непосредственной близости, он всё равно позволил ей уйти с возможностью не спать с ним вообще. Что раздражало больше, чем то, что он просто обязан быть до смерти великолепным, так это то, что он в некоторой степени считался с её чувствами и её зоной комфорта. К черту всё, потому что это делало его ещё сексуальнее.***
Волдеморт аппарировал, и Гарри подскочила в своей постели, как будто по тревоге. Не обращая внимания на то, что на ней была только ночная рубашка, она встала с кровати и распахнула дверь, выходя в коридор и поворачивая за угол, оказавшись лицом к лицу с Волдемортом. Его глаза жадно прошлись по её телу, отчего её щёки порозовели. — Я больше не могу этого выносить, — заявила она. — Давай просто покончим с этим. Он сразу понял её и, коснувшись ладонью её запястья, аппарировал их прямо в свою тёмную комнату. Гарри не успела осознать, что произошло, как её уже толкнули на кровать, и она привстала на локтях, когда он шагнул к ней. Сердце бешено колотилось, она смотрела, как он опустился так, что его тело прижалось ней. Каждая клеточка её тела пылала, радуясь этому союзу. Он смотрел на неё с желанием, как и она сама, вероятно. И тут она заметила удивительную вещь: его глаза были серыми. Не красные. Серые, как у Тома Риддла, когда он вышел из дневника. (Её первая настоящая влюблённость). — Том, — вздохнула она. Если его и беспокоило то, что она произнесла его настоящее имя, он этого не показал. Он взял её руки и поднял их, положив на подушку над её головой, а затем наклонился, чтобы осыпать горячими поцелуями её шею. Гарри снова тихонько вздохнула, и её глаза сами собой закрылись. Губы Волдеморта прошлись по её шее, время от времени посасывая нежную кожу. Когда он слегка прикусил плоть, она издала слабый крик протеста. Ухмыляясь, он поднял голову. Когда их глаза встретились, она почувствовала, что теряет сознание. Сейчас было не время падать в обморок, сейчас было время взять себя в руки, чтобы совершить поступок, из-за которого она так сильно нервничала. Но она ничего не могла с собой поделать. У него были очень красивые глаза. Они были гораздо более завораживающими, когда он был человеком из плоти и крови, а не слабым воспоминанием. Он отпустил руки девушки и скользнул ладонями по её ногам, поднимая подол ночной рубашки, пока не достиг её трусиков. Почувствовав, что руки свободны, Гарри подняла одну, чтобы коснуться его лица, но, не успев дотронуться - отдернула руку, пока он не заметил. Она не знала, насколько интимным должен быть акт близости с тем, кого ты ненавидишь. Из своих мыслей она вернулась в настоящее. Его брюки были спущены — лишь настолько, насколько это было необходимо, — и Гарри сглотнула, мгновенно подняв глаза к потолку, чтобы расслабиться. Часть её была взволнована. Наконец-то она узнает, что такое секс. Почти все её друзья уже это испытали. У Рона и Гермионы был первый раз вместе. У Джинни первым был Дин Томас. Лаванда и Парвати потеряли девственность на шестом курсе. И у неё было подозрение, что Полумна и Невилл тоже переспали во время вечеринки, когда оба сильно напились. Другой её части, той, которая ненавидела человека, склонившегося над ней, за то, что он убил её родителей, обрек её на жизнь в аду, был главной причиной многих её тревог и стрессов, было противно. Была и третья часть, на самом деле, представлявшая собой комбинацию этих двух частей. Та часть её, которая была отвратительна самой себе за то, что происходящее нравилось ей настолько, насколько нравилось. Эта часть быстро затихла. Его рука скользнула в трусики. Сначала девушка замерла от страха, но потом он посмотрел ей в глаза и медленно провел пальцами по клитору. Просто смотреть в его глаза, видя в них чистую похоть и желание - это было приятно и страх отступил. Гарри прикусила губу, чтобы сдержать стон, пока он двигал пальцами и вводил один из них внутрь. Странное ощущение, немного неловкое, но он гладил её в таких местах, что она (быстрее, чем ей хотелось бы признать) начала извиваться от возбуждения и желания. Волдеморт внимательно следил за её реакцией, добавив еще один палец, затем третий. Растворяясь в ощущениях, которые были такими приятными, Гарри закрыла глаза и прошептала: — Ещё. Вместо того чтобы продолжить, он отстранился. Её глаза распахнулись от разочарования, что, похоже, позабавило его. Прежде чем она успела возразить, он переместился так, что она почувствовала, как что-то уперлось туда, где совсем недавно были его пальцы. Гарри задохнулась, когда он провел головкой члена между ее складок и надавил им на клитор. — О, Боже, — застонала Гарри, не в силах больше сдерживаться. Он снова опустился чуть ниже и вошел в неё. Её руки обняли его, притягивая ближе. Волдеморт смотрел прямо на неё, читая - то ли по выражению лица, то ли прямо из мыслей, каждую её реакцию, в то время как Гарри изо всех сил старалась держать себя в руках. Когда он полностью вошел в неё, на его губах заиграла самодовольная ухмылка. Он едва дал ей время привыкнуть к чужому присутствию, прежде чем двинуться назад и снова вперед. Гарри издала негромкий возглас, её рот остался открытым, когда он повторил движение быстрее. Потерявшись в ощущениях, она едва заметила, как он наклонился, чтобы провести поцелуями по ее челюсти, за исключением восторга, который она почувствовала всем телом. Она вцепилась пальцами в его руки, пытаясь удержаться на земле, пока он двигался в ней. — О! — вскрикнула она, увидев звезды в глазах, когда прилив удовольствия пронесся через неё и она достигла высшей точки. Голова Волдеморта опустилась к её плечу, и он снова и снова входил в неё. Его скорость увеличилась, прежде чем он кончил. Тяжело дыша, он повернулся и рухнул рядом с ней. Между ними воцарилась тишина; каждый из них заново переживал последние несколько минут, пытаясь осознать тот факт, что они только что занимались сексом друг с другом. — Что ж, — наконец тихо сказал Волдеморт, поднимаясь с кровати, — будем надеяться, что ты от этого не забеременеешь. Взмахнув рукой, он поправил на себе одежду и вышел из комнаты, оставив Гарри потрясённой.***
Как она могла забыть о противозачаточных средствах? Гермиона несколько раз читала им лекцию о подходящих зельях и о том, когда их следует принимать. И все они должны были быть приняты до полового акта. Но разве ей можно было принимать противозачаточные средства? Смысл заключения брака в том, чтобы завести детей или просто совершить акт любви? И что имел в виду Волдеморт, говоря что он надеетcя, что она не забеременеет? Хотел он или не хотел, чтобы она забеременела? Ведь такой могущественный и знающий человек, как он, не любил оставлять всё на волю судьбы. Ответ на один из её вопросов был получен на следующее утро, когда Гарри спустилась к завтраку. У неё немного болело между ног, но сама боль не слишком волновала её. Единственное, что её беспокоило, — это постоянное напоминание о том, что произошло. Как она вообще сможет смотреть ему в глаза после того, что они делали? — Возьми это, — приказал он, поставив пузырек с зельем рядом с её бокалом, и прошёл дальше, чтобы занять свое место. — Что это? — сразу же спросила Гарри. — Противозачаточное зелье. Значит, он не хотел детей. Гарри пока не знала, как к этому относиться. С одной стороны она была счастлива, потому что не хотела рожать детей так рано. Но с другой… означало ли это, что у неё никогда не будет своей семьи? — Его можно принимать после? — спросила Гарри, поднимая пузырек с прозрачным зельем и осматривая его. — Можно. Оно встречается реже, потому что его труднее правильно сварить. Она смотрела, как двигаются его руки, когда он наливал себе чай и открывал утреннюю газету. Если бы она кому-то и доверяла в вопросе правильно сваренного зелья, так это, наверное, ему. Если он хотел, чтобы что-то было сделано правильно, он всегда делал это сам. — Ты не хочешь детей? Его взгляд метнулся к ней. Она была очень разочарована тем, что снова смотрит в красные радужки. — Нет. — Почему нет? — спросила Гарри. Приподняв идеально очерченные брови, он окинул её любопытным взглядом. — Ты уверена, что действительно хочешь иметь от меня детей? — Дело не в этом, — быстро сказала она. — Я просто всегда представляла, что у меня будет семья. Почему они не включили это в свои условия и соглашения? Они охватывали множество самых разных аспектов, кроме вещей, которые действительно имели значение в браке. — А я не хочу. У меня нет терпения на детей. Чем меньше их вокруг меня, тем лучше. — Разве ты не хочешь наследника? — решила она зайти с другой стороны. Её не волновало, что у неё не будет детей прямо сейчас, но она хотела получить хоть какую-то уверенность в том, что где-то в будущем такая возможность существует. — Наследники появляются для того, чтобы однажды свергнуть своих отцов. Нет, я не хочу. — Но ты — последний в роду Слизерина. Ты единственный, кто может продолжить этот род. Разве ты этого не хочешь? Он не ответил, что было бОльшим ответом на вопрос Гарри. То, что он был последним наследником Слизерина, выделяло его среди других, делало его особеннее, чем кто-либо другой. Он был слишком эгоистичен, чтобы разделить это звание с кем-либо. По крайней мере, Гарри теперь знала, что зелье точно справится с задачей. Она откупорила крышку и выпила прозрачную жидкость. Им предстояло прожить вместе много-много лет. У неё есть время изменить его мнение о некоторых вещах.