апрель ни в какую не желал впускать весеннюю пору в город, что было заметно по недельному марафону холодных дождей. слякоть все так же сопровождала уличные дороги, будто зима и не заканчивалась. глядя в окно, было трудно сказать, что что-то изменилось со времен февраля. однако Сережа считал абсолютно каждый день, что рутинно проходил мимо него. в его жизни все проходило одинаково вновь и вновь. таблетки по расписанию, переливания, питание, что впихивалось в организм насильно, недосып.
сам же не совсем понимал для чего производит расчеты. либо отмечает дни страданий, либо «чистые» дни своего парня. как оказалось, ускоренная реабилитация по срокам не совсем подошла Киру, из-за чего пришлось задержаться на долгое время. по вечерам у парней проходил традиционный ежедневный созвон, где каждый в подробностях описывал все произошедшее накануне. в основном активную роль в диалоге принимал Курседов, который, судя по всему, делал неплохие успехи. ломки уже не перерастали в истерики, в битье полов и травмирование кожи. в лучшем случае — ногтями. правда, контроль над собой так же был потерян. парень боялся пересекаться с людьми, просто хотелось вернуться в ту самую больницу, где ломка подавлялась препаратами, которые ныне принимать запрещено. в ту самую больницу, где был его любимый человек, где он не боялся себя.
а в это время Сережа просто был счастлив. счастлив, что Курседов переборол себя и будет чист. знал, что будет, остальное — вопрос времени. этому человеку хотелось верить целиком и полностью. когда тот своим дрожащим от слез голосом клянётся Акумову в любви, то было трудно представить, что даже в теории такая персона может врать. а ведь и может.
телефонный звонок наполняет противным звонким рингтоном всю палату, что и без этого была заполнена коридорным шумом. мобильный с позавчерашнего дня лежал на тумбочке и покорно ждал вечера, в тот день Сережа в пользовании этим гаджетом необходимости не видел, был огорчен тем, что вчера они с Киром по неизвестным причинам вообще не контактировали. незнакомый номер настойчиво ждал, пока Сережа, закатив глаза, соизволит поднять трубку.
— Сергей Акумов, верно?
— верно, слушаю.— полумертвый голос парня успешно напоминал ему о предстоящем обеде, который захочется сблевать через секунду после пробы.
— мы звоним вам из реабилитационного центра «день Х».
— что случилось?— в тот же миг голос обрел небольшую нотку волнения и оживленности.
— Кир Кур..Курседов, кажется, оставил ваш номер для дальнейшего контакта. в общем, мы сожалеем, но его больше нет.
— а где он? — тупой вопрос, который показался парню вполне уместным. и было бы все хорошо, если бы девушка на том конце не продолжила разговор.
— его больше нет в живых, и опять же, мы очень сожалеем. в его смерти отчасти есть и наша вина, не углядели, поэтому его родственникам, если вы таковым являетесь, мы заплатим за его гибель, это указано в документе, что подписал Курседов. значит мы должны вам…двести тысяч гривен.
и в этот же момент спокойный, звонкий голос девушки звучал раздражающе. хоть мозг и не успел все осознать, сердце скоординировалось в разы быстрее, после чего буквально выпрыгивало из груди. кажется, ступор преобладал над тощим телом парня. он не мог выдавить ни слова. решив сдерживать себя, его окатило другое чувство — гнев. у него погиб близкий человек, а эта женщина, словно ей совсем похуй, умеренно выдает эту новость, наигранно сожалея. да, ей действительно наплевать, но можно же хоть немного искренности?
мало того, так они еще оценивают человеческую жизнь в столь жалкую сумму. из размышлений его вывела эта же сотрудница.
— так, я вижу, да и понимаю, вам сейчас нелегко. мы перезвоним вам позже.
— нет, стойте, девушка!— ненависть ненавистью, а вежливым то быть надо. — как он умер, расскажите, пожалуйста?
— ох, и не хочется вас травмировать, если честно. у нас недавно загруженность была, не на всех времени хватало, видимо, и не углядели. заходим к одному — а там у него Курседов. вдвоем, значит, на полу валяются. проверили пульс с сердцебиением — не дышат. на губах остатки химических выделений. мужчина из контактных номеров его отцом был, мы его набрали, тот анализ потребовал. нашли кислоту. предполагаем, парни не выдержали ломки, наглотались цианида, на губах следы пены, которая изо рта текла. как они вообще это сюда пронесли — не знаю, рядом еще мобильные устройства валялись их. вчера вечером на камерах посмотрели, позвонить сегодня удалось только.
— нет, девушка, я не родственник, не надо мне ничего выплачивать, до свидания. — дрожащий голос еле как выговаривал внятные слова. не дослушав прощание дотошной работницы, тот сбросил звонок.
пальцы еле попадают на кнопку вызова, что красовался рядом с номером Кира. была надежда, что они все перепутали. Курседов возьмет трубку и они будут часами обсуждать сорты чая, бессмысленные рассуждения других людей, конспирологические теории и многое другое. еще никогда мир не играл с ним настолько злую шутку. тут Сережа уже полез в телеграм, уже хотел было написать сообщение с надеждой, что он жив, и ответить через время, как на экране была смска от Кира, отправленная вчера утром. задыхаясь, Акумов ее прочитал.
прошу, прости. я не смогу, получается, уже не смог.
***
не слишком приятно просыпаться под пристальные взгляды двух врачей. а просыпаться ли?
как давно обмороки считаются сном?
— Сергей, — обеспокоенно протянул Дмитрий. — вы хорошо себя чувствуете?
— да. — ложь. никакие обмороки, да хоть амнезии, никогда не дадут забыть о том самом звонке. сдерживаться невозможно. невозможно, но он смог.
— вот это у вас голодные обмороки, знаете ли. вот вы не позавтракали, а уже время обеда.
— и?
— и по утрам после завтрака вам нужно пиразинамид принимать.
— уже не нужно.
— как это?
— пожалуйста, я все выпью позже, дайте отдохнуть.
конечно, никто его оставлять не желал. проведя выжирающую мозг лекцию, врачи пытались образумить парня. получив холодное «угу», работники с недоверием покинули палату.
убедившись в отсутствии посторонних, Сережа, кажется, выплакал всю жидкость в организме. он будто ослеп, будто находился в яме, где его вовсе не слышно, откуда его не достанут, где он промучается от безысходности.
в голове не укладывалось одно: почему из-за некомпетентности сотрудников той дыры для нариков должны страдать другие люди?!
в помещении, где камеры на каждом шагу, не смогли обнаружить ебаный пакетик со странным веществом?!
как они вообще следят за потенциальными психами, это вообще как можно назвать?!
в любом случае на эти вопросы Сереже не ответит никто. он просто больной школьник, которому нассали в уши, когда говорили, что излечат любого от зависимости. судя по всему, обманули и тогда, когда сказали, что готовы избавиться от этой самой зависимости. что было в голове у Кира — загадка. он сделал это потому, что хотел причинить боль или же реально не смог терпеть?
в том сообщении он искренне раскаивался?
в любом случае на ту контору Сережа твердо решил подать в суд, и все равно на какие-то договоры и страховки. все-таки ответственность лежит на их плечах, все-таки не за псами следят, сами позволили кислоту хранить, должны же были изъять любые подозрительные вещества.
так или иначе Акумов не хотел верить в то, что Кир его обманул и изначально планировал выпил. и все же, была надежда на то, что он вот-вот проснется, направится в палату напротив и будет веселиться там до тех пор, пока их не заметят врачи. Курседов всегда всю вину брал на себя, говорил, что сам к себе тащил, хоть и знал, что нельзя. всегда смотрел на все позитивно, словно кроме болезни у него и вовсе не было проблем. всегда своей аурой подавлял любые переживания Акумова, ну не мог такой человек соврать!
не мог, поэтому и написал напоследок. не мог, поэтому не сказал сразу, не хотел делать больно тогда, когда можно было все исправить, тогда бы Сережа сам себя винил, мол не смог переубедить. знал же, что кроме него Акумова никто не успокоит. знал же, что делает ему плохо, только вот действовал решительно.
***
после очередного приступа под ногами была небольшая лужа крови, сил не было совсем, как и желания звать кого-то для помощи. зомбированный взгляд прошелся по всей палате. как по щелчку пальцев в голове появилась мысль — та самая футболка.
подойдя ближе к тумбе, Сережа достал черную тишку. практически вся палата была в кровавых следах, но это было не так важно. Акумов, уже стоя в футболке напротив зеркала, начал разглядывать элемент одежды, подаренный покойником. все тот же принт какого-то существа, невнятные линии и надпись. та самая аббревиатура ND. знать бы еще что она означает. а узнать достаточно легко. проведя взглядом по отражению, Сережа заметил кое-что на правом рукаве. как бы иронично это ни выглядело, там красовалась надпись Never Die.
и вот, стоя в кровавом месиве напротив зеркала в чужой футболке, парень с заплаканными глазами и теплой улыбкой вспоминал своего парня, будто видя его рядом с собой.
