***
Всю пару Ло просиживает неспокойно, то и дело оглядываясь на настенные часы, буравя их взглядом. И чем ближе подходил конец пары, тем больше парень хотел остановить бегущие секунды. Однако, неумолимые стрелки указывают полшестого вечера, и в тот же миг звучит звонок. Ло неохотно поднимается со своего места, одним махом скидывает все свои вещи в рюкзак и шумно вздыхает, смирившись со своей участью. Выходит он одним из последних. Будто храня надежду на то, что беда минует его, он ещё несколько секунд мнётся у нужной двери, но быстро сдаётся, учтиво стучит в дверь тремя стуками. Ло быстро прошмыгивает в открытую дверь, встречается глазами с тучной женщиной с яркой пурпурной помадой на губах и очками с квадратной оправой. Не самая приятная женщина, по первым впечатлениям. Далее последовал не менее неприятный разговор, где женщина очень подробно указывает ему на задолженность по оплате семестра, и с каждым моментом её голос становится всё более настойчивым, а взгляд Ло всё более растерянным и негодующим. — Но я ведь говорил с Татьяной Васильевной, она обещала договориться об отсрочке выплаты… — Не знаю я, что вы там себе придумали, молодой человек, но мне скоро сдавать отчёты, а у вас, по факту, стоит невыплата средств за семестр! — Я знаю, но… — Молодой человек, я всё понимаю, но я просто выполняю свои обязанности. И водить каждого за ручку и тыкать в бумажки мне не хочется! В любом случае, у вас ещё есть четыре дня. Принимаю ровно до вечера пятницы, ни часом позже! Женщина чеканит последние слова уже не глядя на студента, начинает копаться в бумажной куче на столе, явно намекая на окончание разговора. И Ло понимает, что пытаться возразить - дело бессмысленное. Приглушённо извинившись, парень буквально вылетает из кабинета, силой заставляет себя закрыть дверь без громкого хлопка. В глазах против воли начинает щипать наивная обида от разговора на повышенных тонах. Спустившись по лестнице, Ло широким шагом направляется к раздевалке. Быстро натягивая на себя куртку, парень на выходе сталкивается с голубоволосой Райей, натыкается на её удивлённый взгляд. Видимо, у него на лице всё написано. Обогнув девушку, Ло направляется прочь из колледжа под чужим взволнованным взглядом.***
Его встречает родная тишина квартиры. Откинув рюкзак в сторону, Ло семенит по холодному полу в комнату и бессильно садится на край застеленной кровати, цепляется руками за матрас по бокам от себя. Он не любит унижаться перед другими. Но так происходит буквально каждый раз. Если бы не эти чёртовы деньги… Ло с силой закусывает губу, когда чувствует влагу, скопившуюся в глазах. Он, не вставая с места, нагибается и шарит рукой под кроватью, пока не нащупывает нужный предмет. Ло кладёт на колени небольшую, потрёпанную картонную коробочку, сдувает довольно приличный слой пыли, скопившейся на её крышке. Те немедленно щекоткой попадают в нос и Ло чихает добрых четыре раза с раздражённым «да блять» на последний раз. Крышка коробки небрежно откидывается в сторону, парень разглядывает небольшую пачку денежных купюр, скрепленных канцелярской резинкой. Видимо, ближайшие четыре года откладывать деньги на свои планы возможности не предвидится. Ло поднимается с места, откладывает коробку в сторону и тупо встаёт напротив неё, буравит ту взглядом, будто она утаивает от него реальную сумму. Однако, конечно же, коробка ему признаваться в содеянном не собиралась, а он так и продолжил мяться возле кровати, смотря себе под ноги. Ло ушёл с последней подработки около двух месяцев назад. Нет, конечно же его не уволили, ведь он являлся продуктивным и полезным сотрудником сортировочного центра, за год работы успел полюбиться коллегам и начальнику. Да вот только мелкая компания в миг потеряла конкурентоспособность после злосчастной пандемии, хоть и держалась на плаву довольно продолжительный отрезок времени после снятия карантина. И Ло пришлось лишь с сожалением принять положение дел, распрощаться с рабочим местом, и, соответственно, с неплохой, стабильной зарплатой. С тех пор, парень в активном поиске любого заработка, готовый откликнуться на любое предложение. Ведь ему нужно не только вложить не малую сумму в свою будущую учёбу, но и платить за жильё, не умереть с голоду, в конце концов. Но не выходит. Просто не везёт, и всё. Или это он сам надеется на то, что это лишь злые проделки неудачи. Ло глубоко вздыхает, уже около десяти минут перебирая волосы на затылке. Ведь деньги не резиновые. Его взгляд падает на тумбу рядом с кроватью, где лежит его убитый смартфон. Тоже проблема, требующая решения. Он думал о том, что дешевле пока просто купить телефон-раскладушку. Но судя по сложившимся обстоятельствам, навалившихся на него в один момент, ему ещё и придётся поголодать несколько дней. Дело довольно привычное, ему не раз приходилось жить несколько дней на стаканах воды. Когда уже там эта пятница… За рассматриванием телефона Ло внезапно вспоминает о своей тёте. Кажется, он обещал позвонить… неделю, две назад? Ему совестно от того, что уже и не помнит. Как там она? Пыталась ли дозвониться до него, не зная, что телефон племянника канул в лету? Ло не знает. Парень корит себя за то, что не вспомнил о звонке раньше. Отношения с тётей у него донельзя бестолковые. И держатся лишь на собственной благодарности к единственному человеку, что у него остался. Родственница по маминой линии, как-никак. Хотя женщина никогда не питала особой любви к племяннику, за что Ло никак не мог винить, ведь её жизнь и без него сложилась довольно паршиво. Разведённая, бездетная, а в настоящее время безработная и страдающая от алкоголизма женщина, вызывающая к себе лишь жалость. Но Ло помнит те редкие моменты, в которых прослеживалась призрачная забота. Часто в детские годы, мальчик сам возвращался из садика домой к шести часам вечера, проходил в квартиру на цыпочках, чтобы уставшую с работы тётю не разбудить, и, проходя мимо кухни, чувствовал запах недавно приготовленной гречи. В такие моменты его трогало тепло, а ужин в секунду уплетал за обе щёки. А иногда бывало тётя Тома всучит ему в руки денюжку со словами «Мороженое себе купишь», и отправляла его гулять. Лишних денег у них практически никогда не было, поэтому такие моменты особенно впечатались в память, когда детское сердце подпрыгивало от радости в предвкушении прохлады шоколадного пломбира на языке. Но однажды, когда Ло едва исполнилось семь лет, вернулся дядя Гриша. Тот самый, который когда-то разрушил тёте жизнь своим уходом. «Прости меня», «Я осознал свои ошибки», «Работу нашёл хорошую, а скоро свой собственный бизнес построю, и заживём с тобой, Томочка!» А про Ло диалога и не шло. Более того, он совсем отошёл на второй план. Сама не своя от счастья тётя сияла ярче солнца, в миг простила бывшего горе-мужа. Для неё Ло стал практически пустым местом. «Что с пацаном будешь делать?» «Сдай его в интернат, уже достаточно взрослый» «Он не наша обязанность» И первое время тётя отнекивалась от навязчивых идей дяди Гриши. А потом появился алкоголь. Точнее, дядя стал возвращаться с работы стабильно с бутылкой дешёвого спиртного. Вечера распития превратились в пьянку сутки напролёт. «Тётя, не надо, пожалуйста!» Ло истошно выл, выдирая у пьяной тёти полупустую бутылку водки. Дядя отдёрнул его с такой силой, что мальчик отлетел к кухонной тумбе, сильно ударившись затылком. Бутылка вдребезги разбилась об пол, едкий запах спирта забил ноздри. Схватившись, за ушибленное место, Ло сморгнул новый ручей слёз. Потом дядя, грубо схватив его за локоть, потащил его прочь с кухни в комнату, где стащил со своих брюк ремень. В этот день мальчика впервые выпороли ремнём до кровавых следов. Потом эти побои стали стабильно происходить каждый день. Ло внезапно отмирает, вздрогнув от леденящих кожу воспоминаний. Парень порывисто хватает крышку и накрывает ею коробку, засовывает обратно под кровать и идёт в коридор. В один день, которым Ло уже не вёл счёт, тётя Тома вошла к нему в комнату. В её глазах стояла пелена слёз, а мальчик по привычке тут же группировался, в защите закрывал голову, ожидая внезапного удара. Но вместо этого почувствовал, как женщина осторожно обвила его руками, а когда почувствовала сильную дрожь в мальчишечьем теле, едва различимый шёпот «не надо, пожалуйста, не надо», завыла, выпрашивала прощение. Через пару дней после, они вместе пришли к дверям злосчастного интерната. Тётя решила, что так будет лучше. Как позже пыталась оправдать себя тётя Тома, она хотела лишь отгородить его от всей причинённой боли. Но явно не рассчитывала, что это место станет ещё большим адом для племянника. И забрала его уже слишком поздно, когда её собственная жизнь наладилась, она разорвала все связи с дядей Гришей и вновь устроилась на работу. Ло смотрел на неё с порога слишком тяжёлым, взрослым для своего возраста взглядом. По сей день она просит у него прощения за всё. А он уже давно простил, что ещё делать. Ло подлетает к сумке с баллончиками краски - его спасение в любое время. Пальцы судорожно перебирают цвета, а руки чешутся от желания схватить холодный пластик корпуса, да зажать распылитель покрепче, не жалея расплескать краску. Парень шипит, грубо откидывает сумку, не обнаружив там нескольких нужных баллонов. Точно, ведь он оставил своё сокровище там, на самой крыше здания, ещё тогда, после погони от назойливых мусоров. Сжав руки в кулаки, он пытается успокоиться, думать рационально. И отпускает себя слишком быстро, в миг влезая в кроссовки и куртку, хватает сумку с баллончиками. Дверь квартиры с грохотом захлопывается. Он собирается забрать то, что принадлежит ему.***
Дверь уютного кафе открывается, впуская в помещение дуновения морозного ветра, и закрывается с хлопком, принимая нового посетителя. Запах свежеприготовленного кофе тут же забивает ноздри Калеба, пробирает точно до самых костей. То, что ему точно необходимо прямо сейчас - высокий пластиковый стаканчик, наполненный чистым наслаждением. Столь привычное для мужчины завершение рабочего дня. Калеб подходит к кассе, натыкается на рыжий затылок девушки, колдующей возле кофемашины. Он деликатно кашляет в прижатый к губам кулак, обращая на себя внимание девушки. — И тебе привет, Калеб. — Шер, — Калеб приветственно кивает знакомой девушке, — ты знаешь, что делать. — Двойной эспрессо, помню. Может, в этот раз с сиропчиком? Обещаю, ты не пожалеешь. — Может, в другой раз. Девушка отрывается от кассового экрана, пробивая стандартный заказ своего постоянного клиента, с недовольством закатывая глаза. — И так каждый раз… Тебе стоит хоть раз довериться моим рекомендациям, я опытна в своём деле! Калеб беззлобно хмыкает, решив промолчать. Девушка всегда предлагает ему внести разнообразия в свой стандартный заказ. Он же всегда учтиво отказывается. Но кофе у неё действительно получается отменный. Девушка принимается за работу, пока Калеб остаётся стоять неподалёку, наблюдая за вознёй сотрудницы. — Как поток клиентов сегодня? — Да всё так же… Калеб отмечает, что девушка не менее уставшая, чем он сам. Под её глазами залегли тёмные круги, небрежно замазанные тоналкой, голос чуть севший. — Снова работаешь две смены? Рыжеволосая девушка ставит готовый заказ на столик перед Калебом, накрывая стаканчик пластиковой крышкой. Сдувая растрёпанные прядки чёлки с лица, девушка устало опирается руками на стойку, разминает шею. — Стажёр вчера уволился… Никто, понимаешь, никто не держится здесь дольше месяца, а мне приходится пахать за двоих! И так будет, пока не найдут нового рукожопого оболтуса, и так по кругу… Калеб с сочувствием во взгляде принимает свой заказ. Он знаком с Шерон с самого открытия кафе. И может понять её, ведь место вечно загружено посетителями, всё благодаря месторасположению заведения, что находится прямо в здании офиса. И, конечно же, в течение дня люди приходят нескончаемыми потоками в перерывах между работой, общаются с коллегами за чашкой кофе, или просто наслаждаются перекусом. И Калеб, являясь одним из постоянных посетителей заведения, видит масштаб бедствия, как мечется бедная девушка от заказа к заказу, только и успевая принимать новые. — До завтра, спасибо за кофе. — Всегда пожалуйста. Девушка подмигивает мужчине на прощание, возвращаясь к своим обязанностям, и слышит, как за мужчиной с сильным хлопком от ветра закрывается дверь. Дорога до дома занимает дольше положенного времени из-за сильного снегопада. Остановившись на светофоре, Калеб вальяжно потягивает свой ароматный кофе, пока снег порошит капот его машины белым покрывалом. Напиток возвращается в подстаканник, взгляд мужчины метнулся на стоящую в соседней ёмкости подстаканника рацию. Да, то самое чудо-средство связи, что покоилось на прежнем месте, в машине. С непривычки о таких вещах трудно помнить, особенно когда под рукой всегда есть телефон. Двадцать первый век на дворе, в конце то концов. Калеб достаёт рацию и на пробу щёлкает кнопкой включения. В углу загорается красная точка, а из динамика еле слышно звучит шипение. Интересно, пытался ли пацан достучаться до него сегодня? Хоть Калеб и предупредил его, что на работе он будет недоступен для разговоров, мужчина не мог узнать, пытался ли Ло связаться с ним. А если и пытался, дошёл ли сигнал? Что он мог сказать? Наверняка какую-нибудь очередную глупость. Калеб хмыкает, и, больше из интереса, но всё же подносит к губам динамик. — Хэй, ты как там? Он разжимает палец, сигнал больше не идёт. И он ждёт. Минуту, две, три. Ничего. Позади машины звучит несколько нарочито громких сигналов, от которых Калеб тут же отмирает, мыслями возвращаясь к дороге.***
Через полчаса на улице уже практически стемнело. Вот уж неприятная штука зимнего времени года - начинает темнеть уже в четыре часа дня, а в шесть и вовсе наступает практически полная темень. Калеб уже подходит к подъезду ближе к половине шестого, широко зевает на плохую погоду и плотнее кутается в шарф. Мужчина ступает по парадной лестнице, уже доставая ключи, как на подходе к самой двери та резко, с противным скрипом отворяется, а выходящий едва не впечатывается в него, сталкиваясь с ним нос к носу. Калеб удивлённо смотрит на широко распахнутые голубые глаза. — Неожиданно. — З-здрасьте… Извините, я тороплюсь. — Куда торопишься? Взлохмаченный шатен неловко мнётся на месте, всё ещё стоя в проходе перед мужчиной, а потом пытается обогнуть его. Калеб отзеркаливает его попытки двинуться в сторону, не давая себя обойти. — Ты сдурел в таком виде выходить? Там снегопад, а ты в летних кедах. — Ну пожалуйста, пропустите, мне правда очень надо! Мужчина пытается заглянуть в лицо парню, однако тот упрямо прячет взгляд, не оставляет попыток протиснуться на улицу, уже применяя силу. Его нетипичное настроение не в шутку настораживает Калеба. Что он задумал? — Да отойдите же вы наконец! — Я пойду с тобой. Ло поднимает на него ошалелые глаза, словно не верит собственным ушам, и замирает в раздумьях напротив мужчины. — А если это что-то незаконное? Парень вскидывает подбородок, Калеб оглядывает его с внимательным прищуром, бросая косой взгляд на сумку за спиной шатена. — Тогда тем более пойду. Вытаскивать твою несносную задницу.***
— Я увязался за малолетним преступником… Да что же у меня с башкой в последнее время творится? — Вы сами захотели пойти. Калеб едва успевает нагонять Ло, который лёгким бегом следует по заученному маршруту. Мужчина следует ровно по снежным следам младшего, с болью поглядывая на открытые щиколотки парня. И о чём он только думал, позволив ему выйти в таком виде? Ещё хуже ему становилось по мере приближения к тому самому месту, где Ло едва не словила полиция. Он практически сразу догадался, куда они направляются. Через пару минут на подходе к зданию, Калеб едва успевает схватить младшего за локоть, разворачивает его лицом к себе. Взгляд напротив серьёзный, уверенный. — Зачем тебе туда? — Хочу забрать то, что принадлежит мне. И пока старший не опомнился, Ло вырывается из хватки и устремляется к дыре в деревянном заборе, с лёгкостью скользит внутрь ограждённой территории. Калебу ничего не остаётся, кроме как последовать за ним.***
— Ло? Эхо отскакивает от стен в глубину длинного коридора. Мужчина приглушённо окликнул парня, выдыхая кучные клубы пара, и оглядывается по сторонам: пошарпанная белая штукатурка поверх бетона паутиной тянется по потолку и стенам, под ногами местами отколотый кафель, выложенный жутким чёрно-белым узором, вдоль которого простирается груда непонятной макулатуры, стены измазаны нецензурной бранью и непонятными символами. Вкупе с практически полной тишиной, нарушаемой лишь собственными нерасторопными шагами, мужчина ощущает неприятный, жуткий холодок, пробегающий вдоль спины. Впереди словно бесконечный коридор, вдоль которого расположились бесчисленные проёмы комнат. Единственный источник освещения - бледные полосы уличного света, падающие из окон соседних комнат на кафель. — Я здесь! Калеб проходит несколько метров вперёд, следуя за голосом младшего, пока не сворачивает к лестничной площадке, где парень, светивший корпус с перил смотрит на него с лёгкой улыбкой. — Нам надо наверх, идём! Ло тут же устремляется выше, дальше вдоль ряда ступеней, вслед за его шагами следует долгое эхо. — Подожди! Что это вообще за место такое? Мелкий преступник, я что, был прав? Калеб устремляется вслед за младшим, шипя себе под нос тихие проклятья. И, скорее всего, его прекрасно слышно. — В чём вы были правы? — В том, что ты ошиваешься в каком-то наркопритоне! Откуда-то далеко сверху эхом звучит задорный смех, а после чужие шаги стихают. Нет, этот мальчишка точно дурной. Калеб не сразу замечает, что лестница под ногами закончилась, а сам он оказался, видимо, на последнем этаже ветхого здания. И вновь коридор раскинулся по сторонам от него, проёмы комнат уже практически полностью погрузились во тьму. — Нашёл, я нашёл! Из одной комнаты доносятся радостные, почти ребяческие возгласы, Калеб следует за ними. Когда он доходит до одного из многочисленных проёмов, обнаруживает донельзя довольного младшего с несколькими баллончиками…краски? И, видимо, он без слов дал понять, что не против внесения ясности в контекст, потому что Ло начинает говорить: — Это… В тот день, когда я удирал от полиции, впопыхах оставил здесь краски. Я говорил именно об этом, когда мы шли сюда… Я знал, что полицейские вряд ли вернутся проверить комнаты, ведь рюкзак я успел схватить, а вот эти баллончики не успел забрать… План был в том, чтобы вновь никому не попасться и спокойно забрать их. — Отличный план, надёжный, блять, как швейцарские часы. Калеб ещё с минуту разглядывал воодушевлённого младшего, что радовался неподдельно искренне, настоящим детским восторгом, будто это не пара баллончиков с краской у него в руках, а гора самых любимых сладостей. Но теперь мужчина озадачен ещё больше. — Так ты… рисуешь? Здесь? Младший перевёл на него свой сияющий взгляд, а после с загадочной улыбкой жестом обводит рукой широкую комнату. И только сейчас Калеб начинает осознавать себя находящимся посреди комнаты, оборачивается вокруг и с тихим «ого» беспорядочно обводит глазами стены, усыпанные сотнями разных рисунков, с абсолютно разными сюжетами и мотивами, закупоренных в одном пространстве, но смотрящихся невообразимо цело и гармонично. — И вы в моём царстве. Ло говорит приглушённо, осторожно подходит к старшему, чтобы передать ему небольшой фонарик. Тот принимает его, направляет свет на стены. Ло становится чуть поодаль, чтобы запечатлеть в памяти первую реакцию, первые эмоции. Его сердце громко трепещет где-то в ушах, руки чуть подрагивают от восторга, даже страха, от осознания. Он впервые привёл кого-то в это место. Человека, который даже не осознаёт значимость каждого изображения для его сердца. В этой комнате - его грёзы, его падения и взлёты, отчаяние, тоска, разочарование, злость, радость, счастье. В этих рисунках всё. — Мне нравится. Даже очень… Калеб осторожно подходит ближе, чтобы лучше разглядеть рисунки. По спине пробивается табун мурашек и мужчину передёргивает, он оборачивается на парня. — Фух, ну и местечко ты выбрал для этой красоты. Младший лишь пожимает плечами, как бы говоря «что есть, то есть». А после отбегает к углу комнаты, где мужчина только сейчас разглядывает старую железную кровать, покрытую жутким узорчатым матрасом, из которого местами даже торчат пружинки. А Ло смело запрыгивает на него сверху и задорно подпрыгивает несколько раз. — Для меня, это место - лучшее для провождения досуга. Смотрите… Младший спрыгивает с матраца и подходит к одной из разукрашенных стен. Калеб осторожно подходит ближе, направив фонарик в указанную сторону. — Этот рисунок - самый первый, — парень даёт несколько секунд на разглядывание, а после двигается дальше, — этот я нарисовал на четырнадцатый день рождения… Его пальцы лёгким касанием скользят по рельефу стены, пока он продолжает свой рассказ. И Ло с благодарностью понимает, что его внимательно слушают, не прерывают в процессе. — Есть рисунки, сделанные без какого либо повода, а есть… — Ло останавливается около определённого изображения, — этот я нарисовал, когда было больнее и тяжелее всего. Перерисовывал, бесился, что не получается задуманное. Ну и вот итог. Даже сам не знаю, что это. Но теперь оно просто есть, как часть истории, — неспешно шагает дальше. — Есть ещё кое-что особенное, — младший указывает на потолок и Калеб переводит фонарь к выкрашенному чёрному потолку, по началу не понимая замысел, пока Ло не заговорил, — Будущая звёздная карта… вот, это - созвездие Змееносца, — парень отбегает в другой угол комнаты и указывает над собой, — а это - созвездие Девы… Ещё около получаса Калеб внимательно, не перебивая, слушает рассказы парня, иногда уточняет некоторые детали, а в какой-то момент они оба замолкают, находясь в своих мыслях. И мужчина просто молча продолжает рассматривать стены, а Ло просто не отвлекает. Но в душе радуется так сильно, до дрожи в коленях. Молча следит за чужими действиями, пока его не посещает новая идея. — Хотите попробовать? Раз уж мы здесь… Калеб реагирует, приковывая всё своё внимание теперь уже к парню. — Что попробовать? — Внести свой вклад в историю, — Ло нагинается, ловко выхватывает из сумки баллончик и встряскивает с характерным стуком респиратора, — историю этой комнаты, разумеется. Мужчина хмыкает, тут же соглашаясь, подходит к сумке с красками, уже готовый взять любой цвет из разнообразия палитры, но его жестом останавливают. — Сначала надо надеть маску. Вы же не хотите получить заражение лёгких? Это штука опасная. Ло вытаскивает из сумки пластиковую маску с изломами, подходящими под анатомию лица, чтобы плотно закрыть носовые пути, и протягивает её мужчине. — Только здесь верёвочка порвалась, нужно завязать… Старший молча подносит маску к лицу, замирая в таком положении. — Ну помоги тогда, что ли. Спохватившись, Ло быстро обходит мужчину, становясь позади. — Можете немного нагнуться, мне не очень удобно… Калеб пыхтит, но выполняет просьбу. Подрагивающими от непонятного волнения пальцами младший нащупывает кончики верёвочек, и осторожно, стараясь не касаться чужой кожи, проводит их к затылку. Рукой он осторожно убирает собранные в хвост волосы, не удержавшись, задерживает руку в мягких прядях. Они действительно такие же мягкие на ощупь, как и на вид. Ло ощущает, как собственное дыхание начинает дрожать, когда он перевязывает узлом нитки. Взгляд падает на воротник чужой куртки и он, не удержавшись, подходит чуть ближе, чтобы почувствовать запах приятного мужского одеколона, на мгновение прикрыв глаза. — Ну всё там? Ло отмирает, тут же одёрнув руки. — А… да. Идём. Они подходят к пустому, нетронутому краской пространству стены. Ло опускает сумку с красками рядом, жестом предоставляя полную свободу действий. — Зелёный есть? Младший безошибочно тянется к нужному баллончику, вытянув, передаёт в руки творцу и направляет фонарик на выбранное место. Калеб подносит респиратор к бетону и жмёт несильно, на пробу. На стене остаются бледные разводы. — Жмите сильнее, не жалейте краски. Мужчина пробует ещё, и в этот раз краска ложится плотным слоем. А ему это очень даже нравится. Он останавливается, словно раздумывая, что ему изобразить. И после нескольких секунд, принимается старательно выводить ровную линию. Ло с чистым удовольствием наблюдает за стараниями старшего, не сводит взгляд с жилистых рук и длинных пальцев, ловко управляющих баллончиком. И уже через десять минут старший отходит от стены, оценивая результат. Ло отходит вместе с ним, становясь рядом и подносит указательный палец к лицу, раздумывая над рисунком. — Это яблоко? — Это яблоко. — Хммм… довольно философская вещь получилась, знаете… Запретный плод, все дела. Очень рад, что в моей коллекции теперь столь наполненный смыслом рисунок… Калеб несдержанно прыскает от смеха и несильно толкает младшего в плечо. — Ты дурной? Это просто яблоко. Ло складывается пополам от смеха, держа себя за живот и смеётся как в последний раз, а Калеб просто не может не поддаться искреннему желанию рассмеяться в ответ. Они успокаиваются только через пару минут, когда младший всё-таки осел от смеха на пол, шлёпнувшись на него как мешок картошки, и теперь молча сидит и рассматривает рисунок мужчины. Калеб недовольно призывает «поднять свою тощую задницу», на что Ло отнекивается и продолжает протирать пыль затёртыми джинсами, пока старший не надвигается на него жуткой лавиной. Парень поднимает обе руки кверху в поверженном жесте и принимает предложенную руку, вкладывает ледяную ладонь в жёсткую, но тёплую. — Возвращаемся? Ты уже точно завтра сляжешь с температурой. Но я тебе таблетки носить не собираюсь, учти. Калеб грозит ему указательным пальцем. — Но ведь мои лекарства остались у вас в квартире… Ло продолжает дразнить старшего, пока собирает вещи, а после убегает вдоль лестницы от раздражённого Калеба. И он знает, что как только его догонят - отвесят подзатыльник. Но он всё равно чувствует себя самым счастливым человеком.