Псы и шакалы

Ars Veter. 11:34: Ром, ты реферат Жабе Анатольевне делал?? Дашь скатать вступление и заключение? Роман Шакалов. 11:35: Нет. Вот падла. Зная Шакала, это «Нет» означает, что все он сделал, но списать не даст — только через его труп. А я еще не настолько в своем сознании преисполнился, чтобы грохнуть Шакала за вонючий реферат для Жабы. Почему Жаба? Нет, дело не в скверном характере и не в созвучии имени и прозвища, просто она страх как обожает жаб. Брошь с жабой, кружка с жабой, кофточка с жабами, даже зонтик у нее с жабами. А с характером все в порядке. Кроме того, что характер строгий, а меня на семинаре без реферата ждет пизда! Вчера Бим нашел и сожрал что-то в сугробе. По крайней мере, я так думал, потому что копошился он там подозрительно долго, а после возвращения с прогулки лег на коврике в ванной и начал тихо скулить, жалуясь на собачью жизнь. Испугался я жесть как. Выгреб заначку с продажи двух ремиксов и даже отложенное на завтраки: похуй, водичка — мой друг, потерплю с месяцок до обедов. Ровно столько и стоила поездка в ветеринарку, включая такси в обе стороны и осмотр врача, который сказал, что Бим скулил, потому что уколол лапу. Ссадину ветеринар обработал и, лучезарно улыбаясь, отпустил нас с миром, ободрав меня предварительно как липку. В общем, Бим был спасен и чертовски доволен путешествием в другой конец города и доставшимся в награду за перенесенные страдания лакомством. А я остался без бабок, да еще и без реферата, который банально не успел сделать. Сижу вот на лекции и ловлю дикий нервяк по случаю отсутствия домашки. Интересно, где Шакала носит? Он, конечно, не великий ходок на лекции, но перед сессией обычно начинает активно торговать ебалом, чтобы к экзаменам примелькаться преподам. Ars Veter. 11:40: Ты где? Роман Шакалов. 11:41: В курилке. Опа, бинго. Подрываюсь с места тотчас, как преподша отходит к доске начертить график, и, согнувшись в три погибели, пробегаю трусцой между рядами в боковую дверь. Ладно, раз я уже разоткровенничался, расскажу вам о еще одном исключении из моего «Вообще-то не курю». Курю… но не сам и ушами. Как вы могли догадаться, не абы с кем, а с Шакалом. Сижки у него импортные, естественно, дорогущие и пахнут виноградом. Но главное — звук, на который я падок. Тихое шипение тлеющего табака и еле различимый свист, с которым воздух проходит сквозь фильтр, когда Шакал делает тягу. Короче, сложно отказывать себе в удовольствии послушать. Прибегаю в курилку за воротами универа, на ходу дергая неподдающийся замок молнии, как раз когда Шакал закуривает вторую. Киваю ему в знак приветствия, становясь рядом, а он просто прищуривается, типа «Ага. Я тебя заметил». «Тш-ш-ш-ш…», — шипит табак, когда Шакал затягивается. Меня передергивает всего — ощущения, будто ногтями кто-то приятно почесал по голове. Лыблюсь глупо мягкому рыхлому сугробу за его спиной. Шакал молчит. Он уже привык, что я с прибабахом — прихожу послушать, как он убивает легкие. Со стороны, наверное, мы охуенно странно смотримся, но нас, к счастью, никто не палит. Аура у Шакала такая, что у людей возникает инстинктивное подсознательное желание свалить в противоположном направлении. Мне это только на руку. Шакал как ебнутое торнадо, а я — крыша домика Элли, которую сорвало и засосало в воронку. Ну, понимаете, вы же сделаете ноги от торнадо, и вам будет похую на разглядывание летающих крыш. В общем, с Шакалом я вне общественного внимания, и мне это нравится. Даже Янка за год ни разу не увидела нас вместе. Шакал докуривает, но с места не двигается. Задумчиво пялится на узкую пешеходную дорожку, плохо очищенную от выпавшего за ночь снега. Не спрашиваю его никогда, но догадываюсь, как и во многом, что с Шакалом связано, что ему нравится гулять. Это его маленькая страшная тайна. Просто когда Шакал вышагивает куда-то с грозным еблетом, складывается впечатление, что он вынашивает какие-то недобрые планы. И может, его конфузит чужое мнение насчет его променадов, а может, бесцельное шатание по улицам, потому что весомого повода остаться и подышать свежим воздухом у него нет. Разве что на тренировку по боксу сходить длинным путем: не подумайте, я его не сталкерю, но вижу иногда в окно, какие крюки делает темная угрюмая фигурка далеко внизу вместо того, чтобы пройти по прямой. А однажды Шакал соизволил погулять вместе со мной и Бимом. Вместе, конечно, слишком сильно сказано: Шакал случайно пересекся с нами, когда возвращался из магазина, пошлялся за нами хвостом под «шурх-шурх-шурх» пакета с тремя пачками равиоли, покурил и молча свалил под «клац-клац-клац» цепочки на рюкзаке. Короче, я решаю потрындеть, чтобы у Шакала был повод остаться на улице подольше. — Реферат не успел вчера написать, — говорю, чуть приседая и выпрямляясь, чтобы разогреться. Позавтракать было нечем и не на что, на голодный желудок меня дико морозит, да и подранные на коленях джинсы и легкие кеды в минус четыре говорят мне «Сень, ты долбоеб». Шакал кидает на меня убийственный взгляд. Ясно, мы думаем, что нас пытаются прогнуть под списывание. Эй, мудила, я же делюсь без задней мысли, ты меня как будто не знаешь. — Да не, — тяну, морщась, и приседаю активнее, — забей, потом напишу, а сегодня сделаю Жабе глазки, отмажусь. — Шакал фыркает. Да, сам в шоке, что чучело огородное вроде меня так запало Жабе в душу, что может ею и поманипулировать чуток. Рассказываю, чтобы не начать откровенно стучать зубами: — Думал, Бим вчера чет сожрал не то на улице. Как давай мне выть на всю ванную. Потащил его в ветеринарку, а он лапку поранил, придурок лохматый. В общем, промотался я весь вечер. Ветеринар ушлый, что пиздец. Говорит, за срочный прием вынь да положь. Вот сука, а? Собакену хуево, а этому лишь бы денег сгрести. Короче… «Бр-р-р-у-у-у…» — а это мой желудок, сжавшись от голода, выдает за душу берущую арию. Громко так и жалобно, будто его не кормили гречкой с курицей вчера вечером, а держали на воде три дня и три ночи. Глаза Шакала в меня впиваются пристальнее. — Ладно, я в корпус, — бормочу, неловко потерев живот под расстегнутой курткой. Иногда помогает, но сейчас мне поможет, пожалуй, только теплый чай из автомата на остатки мелочевки. — Увидимся. После универа лечу домой, потому что жрать хочется зверски. Кидаю в кастрюлю последний пакетик гречки, делаю Биму перевязку, как показывал врач. Заливаю гречку кетчунезом, жру и облизываю тарелку. Голод не утолен, но пусть желудок скажет спасибо, что в него хоть что-то закинули. Сэкономлю сегодня, завтра на ужин позволю себе пельмени. А то и к Янке в гости наведаюсь, она как раз будет выходной. Отвлекаясь от желания сожрать все в доме, что не приколочено (дело доходит до вожделенных взглядов в сторону стремных батиных патиссонов, закатанных в банки, которые стоят под диваном на кухне уже второй год), провожу день с максимальной пользой. Во-первых, я с нуля пишу реферат за пару часов и, чудовищно довольный собой, кидаю Жабе на почту с припиской «Еще раз извините за задержку». Во-вторых, сажусь за компик и добиваю черновик ремикса до почти что готовой версии. Тянул с ним долго и дотянул до дедлайна, потому что это заказ под рекламу гипермаркета, а творчества в коммерческих проектах мало из-за жестких конкретных требований и бесконечных правок заказчика. Но деньги приносит и пополняет портфолио, так что не пожалуешься. Уже сохраняю файл, когда вибрирует телефон под запястьем. Роман Шакалов. 19:02: Я у себя. Ого, а вот и моя награда за проделанные труды. Ars Veter. 19:03: Ща, погодь, в душ схожу только. Роман Шакалов. 19:04: У меня сходишь. Поднимайся. Ладно, хозяин – барин. Мой душ, то есть облупленная ванна и заклеенная изолентой насадка, не чета Шакаловому. Там тебе и смена режимов на какие хочешь, и горячая вода, которая становится горячей сразу, без десятиминутного проливания, и удобная кабинка, и полки с кучей гелей для душа, которые пахнут богатым сексуальным мужиком. Так что я, не долго ломаясь, надеваю резиновые подъездные тапки, запираю Бима в квартире и, как был, в трениках и футболке с гусями шурую на десятый по лестнице, не дожидаясь лифта. Дверь в логово Шакала приглашающе приоткрыта, и только я переступаю порог и закрываю за собой, как мой желудок снова исполняет протяжное «Ур-р-р-р…» Просто запах по огромной Шакаловой хате, объединенной из двух двушек, стоит обалденный. Чую креветки. И авокадо. И стейк, мать его за ногу, чую тоже! У меня слюни моментально свисают до колен, и их приходится шустро сглотнуть, когда Шакал появляется в дверном проеме, ведущем на кухню. Где-то за его спиной шкварчит и слышатся тихие шаги от стола к плите. Сам Шакал не готовит. Ни разу не видел, чтобы он даже в микроволновке себе что-то разогрел. К нему на постоянной основе приходит повар Леня. Свет моей души, отрада моего живота, властелин над моими вкусовыми сосочками. Готовит он крышесносно. Если мне везет, и Шакал зовет меня до ужина, а не после, я оказываюсь в гастрономическом раю. Леня в таких случаях делает две порции — и я без зазрения совести сметаю свою подчистую. Знаете ли, я тут человеку задницу подставляю, теряю много энергии, все дела. Лене, естественно, этого знать не надо, пусть думает, что мы кореша. А мыться перед ужином это у нас такой ритуал. Шакал в большом черном махровом халате. Судя по влажным темным волосам, он только что из душа. И теперь коротким кивком на соседнюю дверь предлагает последовать примеру. Ах ты ж сука. Ну дай стащить у Лени одну креветку! «Мыться иди», — говорит тяжелый ответный взгляд. Делать нечего, приходится послушаться. Закрываю дверь, скидываю одежду прямо на пол с подогревом, залезаю в кабинку и делаю в одинокого свои темные дела. С Шакалом никогда не угадаешь, что тебя ждет в кровати. Выпытывать заранее бесполезно. Он обычно решает в процессе, чего он там изволит сегодня, а мне, если честно, все по кайфу. Шакал, так-то, стал моим первым. Я его в известность не ставил, самостоятельно перед первой встречей в его квартире проштудировал нужную познавательную литературу про подготовку задницы к эротическим подвигам. «Ага. Ого. Да ну…» Как ни странно, нервяка по поводу лишения девственности я тогда не испытывал. Во-первых, не хотелось перед Шакалом в грязь лицом ударить, много чести — показывать, что я члена его боюсь, ага. Во-вторых, мне было больше любопытно, чем боязно. Да и Шакал с первой встречи ничего со мной делать не стал. Где-то с месяц мы занимались взаимной дрочкой. Потом Шакал решил, что можно программу разнообразить минетом — причем честь попробовать хуйца на вкус первому выпала именно мне. Не помню уже, как Шакал обосновал то, что положил ладонь мне на затылок и склонил мою голову к своему гладко выбритому паху — скорее всего никак, это же Шакал. Но, надо признать, что-то в этом оказалось прикольное, хотя у меня до сих пор наблюдаются траблы с техникой горлового. Ну не могу и все. Большой, сука. Правда, Шакалу и так норм. Он никогда не стонет, но по изменениям в дыхании все всегда яснее ясного. Дыхание — главное его палево. Короче, полноценно мы переспали только к концу третьего месяца. Бравада моя к тому моменту подтаяла, учитывая, что я здоровенный член Шакала изучил за это время вдоль и поперек и примерно догадывался, что задница моя переживет не лучшие моменты жизни, когда Шакал наконец решит мне присунуть — в том, что сверху мне не быть никогда, сомнений не возникало. Но все оказалось не так страшно. У Шакала нет и не было этой тяги к порнушному «Они скинули с себя одежду и предались греху, уже готовые, смазанные прямо под шмотками, растянутые как следует двадцать четыре на семь — колдуны ебучие». Нет, он же долго и нудно меня готовил. Серьезно, Шакал неделю подряд меня приглашал к себе тупо для того, чтобы меня растянуть и отправить восвояси со стояком, которым гвозди в доски можно было заколачивать. Типа натерпишься обломов сейчас, анальный оргазм будет ярче. В какой-то момент мне уже похую стало, больно будет или нет — у меня мозоли на ладонях чуть не кровоточили, а вкладка «биг дик» на сайте для взрослых стала стартовой страницей гугла. Янка как-то увидела, решила, что я смотрю и комплексую — типа такой акт мазохизма. Стыда натерпелся на годы вперед. Короче, чего скрывать: больно было. Чуть-чуть. А потом хорошо, как по маслу пошло, после оглушительного шлепка по заднице — «Расслабься, не беси» — и поцелуя в губы. Шакал очень быстро просек, что целоваться — это мне нравится, дайте два, и здорово меня отвлекает от напряжения. Повторюсь — с Шакалом не угадаешь, что ждет тебя сегодня. Может, захочет, чтобы я минет делал, может, сам так отсосет, что адрес не вспомню и пин-код от банковской карточки. Может, разогреет поцелуями и посадит меня верхом. Мне все по кайфу. Спроси меня кто, что нравится в постели больше, скажу, наверное, что нравится, когда это решение принимают за меня. Так что и сегодня готовлюсь я ко всему и сразу. Когда выхожу из душа, закутавшись в большой белый махровый халат, который мне Шакал оставляет на крючке, Лени уже нет, а поляна накрыта. Эстетика кухни Шакала, объединенной с гостиной — что-то с чем-то. Большой дубовый стол, две низко свисающие над ним лампы, вечно какой-нибудь новый сухоцвет в круглой каменной вазочке. Серая солонка в виде гончей и черная перечница в виде шакала. Пафос так и прет, знаю, но именно на этой кухне, именно с этим теплым рыжеватым освещением все выглядит естественно, красиво, как приукрашенная для лучших продаж картинка из каталога, только в реальной жизни. Ну и плетеные кресла с плоскими подушками, куда же без них — моя любимая мебель в Шакаловой хате после царской двуспальной кровати, которая занимает почти всю его спальню. Шакал уже сидит за столом и жрет, меня не дождавшись. Методично нарезает стейк на кусочки, смешно оттопырив мизинец руки, которой держит нож. В первый раз увидел, подумал, что он прикалывается — оказалось, нет, манера у него такая. Сажусь напротив и, недолго думая, принимаюсь за салат с креветками. Запиваю красным сухим вином, на которое Шакал молча кивает — ух ты, да у нас сегодня вообще дорого-богато — и с удовольствием перехожу к стейку. Мясо буквально тает во рту. Стыдно признаться, но у меня глаза на мокром месте от блаженства. Таким довольным пиром живота, каким я встаю из-за стола, я не чувствовал себя уже недели две. Даже ноги подкашиваются, и накатывает сытая истома. Знаете, такое чувство, когда долго недожирал, а потом как похавал, и тебя несет, будто ты всадил бутылку вина. Справедливости ради, я и всадил — правда, половину. Другую Шакал трогать не стал. Что бы это значило? Решил меня споить? Мысль забавная. Как будто я без вина против секспериментов. — Спасибо, — говорю, тяжело оперевшись о спинку плетеного кресла. Я оборзел в последние месяцы. Не помню, чтобы говорил спасибо за ужин. Но что-то мне подсказывает, Шакалу была бы приятна благодарность? Оп, нет, кажись, прогадал. Взгляд «В рыло не хочешь?» черных смородиновых глаз поднимается на меня незамедлительно. Шакал кивает на дверь, ведущую в спальню, и отрывисто велит: — В кровать иди. Я скоро. В кровать меня повторно приглашать не надо. Разворачиваюсь и иду куда сказано. Наверное, стоит отдельного упоминания, что Шакал у меня стал первым, а вот я у него — навряд ли. Про то, что сосет он божественно, вы уже знаете. Трахается ничуть не хуже. Я думал в начале, у нас это будет механически, по-быстрому и даже… грязно, что ли. Типа тебе надо, ты удовольствие и получай, я тут на себя стараюсь. Нихера подобного. Смею предположить, оно не само у него так получается, но он старается ради моих восторженных реакций от происходящего в постели в поте лица. Думаю, это связано с тем, что Шакал у нас поц гордый, ему важно получать отклик в виде бессознательных стонов, поцелуев на грани игровой нежнятины и требований повторить. Важно чувствовать, какой он крутой ебака. Что ж, я совсем не против планку его самомнения держать высоко. Так что иду в кровать я, окрыленный предвкушением, ложусь прямо по центру, заворачиваясь в одеяло. Жду Шакала, смотрю в темный потолок с лыбой до ушей, и тут… Ну, не поймите меня неправильно. Но меня отправили в горячий душ, накормили, напоили, предложили прилечь. Короче я заснул. Понимаю это, когда меня будит хлопок входной двери. Взгляд упирается в электронные часы на тумбочке. Твою мать! Одиннадцать, чтоб его, с половиной! Спасибо, что не утра! Паника накатывает и пережимает горло. Я не просто у Шакала уснул, я Бима не выгулял, хотя должен был сделать это час назад. Он же, бедняга, терпит до последнего, хотя я никогда его не ругал — он просто никогда не обоссывался. Подозрения закрадывались, что прошлые хозяева его в щенячестве нещадно за такое пиздили. Вскакиваю с кровати, трясущимися руками запутывая пояс халата, вылетаю в коридор и застываю, увидев в прихожей Шакала. Припорошенные снегом темные волосы, подтаявшие снежинки на сером зимнем пальто — да он только что с улицы. — Ром, я это… — говорю хрипло, не зная, что первее на него вывалить — извинения за сорванный вечер или переживания на тему того, какой я уебок, а не хозяин. Последнее перевешивает, потому что извинения мои в такой ситуации прозвучали бы максимально жалко: — Я Бима не выгулял, он у меня там… — Забей, — говорит Шакал. Не понял. Как забить? Он протягивает мне ключ, в котором узнаю ключ от своей квартиры. И я моментально жаркий как печка под его пристальным взглядом, по которому сложно что-то понять. От облегчения, от осознания, что Шакал, черт возьми, сходил и выгулял моего пса, у меня крыша просто едет. И похоже, что мой Бим, к которому на сраной козе не подъедешь, ему это позволил. Я подхожу на негнущихся ногах и забираю ключ. Смотрю Шакалу в глаза снизу вверх. Тянусь к нему. Не понимаю, что собираюсь сделать. Точнее, что собираюсь поцеловать в бледные губы, понимаю. Но зачем — без понятия. Просто не представляю, как выразить словами, что мне эта помощь пришлась очень кстати. Хочется поблагодарить Шакала молча, как ему нравится. Ну мы ж и так целуемся регулярно, что в этом такого? Но Шакал стремительно отшатывается. Венка на его виске пульсирует. В глазах — сложночитаемое угрюмое выражение, которое, впрочем, не дотягивает до стандартного «В рыло хочешь?» Теперь я чувствую себя глупо. Щеки и уши наверняка красные. — Мы не встречаемся, — напоминает Шакал холодно, расстегивая пальто. — Да бля, естественно, — кипячусь, нехило уязвленный мыслью, что он, походу, решил, что я собирался расписаться ему в вечной любви обычным, сука, поцелуем. — Ну и че это было? — фыркает он, стряхивая пальто с плеч резким движением. Да ну тебя в баню, мудила, порыв общего человеколюбия это был! — Забей, а? — говорю зло. И спрашиваю недружелюбно, чувствуя, что нарываюсь, но чувствуя также, что мне за это не прилетит: — Трахаться будем? — Я уже подрочил. — Шакал стягивает ботинки и идет прочь по коридору. — Сегодня я пас. «Сегодня я пас!» — передразниваю его про себя. Как скажешь, собака страшная. За Бима спасибо, а так — иди нахуй, а я домой. Тоже, пожалуй, подрочу и буду пас. Шакал закрывает дверь на кухню и гремит там посудой. Я тащусь в ванную за шмотками, быстро одеваюсь и валю к себе, стараясь не думать о том, что это, вообще-то, было больно.