Последняя жертва. Взгляд Дмитрия

Роуз, возможно, и хотела уйти, но, похоже, остальные не хотели этого. Рэймонд и его семья предложили нам (и под нами я подразумеваю Роуз и себя; Сидни — совсем другое дело) свое неизменное гостеприимство и даже предложили нам остаться насовсем и больше не беспокоиться о бегстве от «Испорченных».Роуз быстро и вежливо отказалась, но Рэймонд был достаточно настойчив, чтобы фактически оттащить меня в сторону, пока девушки заканчивали собирать вещи, чтобы он мог продолжить обсуждение этого вопроса. — Я хотел сообщить тебе, что мое предложение остается в силе даже после того, как ты уйдешь. Если вам с Роуз понадобится убежище, добро пожаловать сюда в любое время. Вам двоим всегда рады, — Рэймонд ухмыльнулся. — Ты уже один из нас. Я постарался не рассмеяться, представив, как Роуз отреагировала бы на эту новость. — Спасибо. Правда спасибо. Я, честно говоря, тоже это имел в виду. Учитывая всю эту неопределенность, было благословением знать, что нас ждет безопасное убежище, и даже если оно не было идеальным, это, безусловно, было бы лучше, чем смертный приговор. Думая, что на этом все и закончилось, я отвернулся в надежде, что наши припасы готовы к отъезду. Я не успел уйти далеко, как он снова остановил меня. — О, и Дмитрий, Джеремайе и его жене Аннабелл нужно больше места, и они переедут со своего старого места, когда в следующем месяце родится их ребенок, — он указал на очень маленькое, прилично ухоженное, но все еще довольно ветхое на вид строение неподалеку. — Я прослежу, чтобы дом был готов для тебя и Роуз…просто на всякий случай. Моя ошеломленная реакция, должно быть, возымела желаемый эффект, потому что мгновение спустя он разразился раскатистым смехом. Это звучало похоже на то, что он произносил, когда разговаривал и шутил со своими детьми, но по тому, как он улыбнулся мне, я понял, что он не шутил. Я продолжал пялиться на маленький «дом», когда он грубо похлопал меня по плечу, достаточно сильно, чтобы подтолкнуть, но недостаточно, чтобы вывести из оцепенения, и вернулся в свой дом. Я последовал за ним несколько минут спустя, когда, наконец, снова обрел способность здраво мыслить. Я не мог встретиться взглядом с Розой, когда мы, наконец, выбрались из лагеря. Все стало достаточно неловко, когда Рэймонд поймал мой взгляд в сторону этого крошечного здания и ухмыльнулся мне, но все оказалось значительно сложнее, когда мы столкнулись с прощальной вечеринкой, которая устроили, каким-то образом узнав о наших планах. Роуз подошла ближе ко мне, когда несколько молодых людей начали пялиться на нее, и хотя поначалу я почувствовал желание заслонить ее от их взглядов, я начал попадать в бесконечную мысленную ловушку, задаваясь вопросом, почему я испытываю это желание. Однако в одном можно было быть уверенным: чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше. Роза, казалось, была согласна с этим. — Я бы действительно хотела уйти до того, как меня призовут драться с твоей будущей женой. Я был так сосредоточена на всех мужчинах, пялившихся на Роуз, что не потрудился заметить несколько кокетливых взглядов, наблюдавших за мной. Однако было немного забавно слышать раздражение в голосе Розы. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Она закатила глаза и свирепо посмотрела на меня. — Понимаешь. Прямо перед тем, как мы добрались до линии деревьев и тропинки, ведущей прочь оттуда, кто-то дернул Роуз назад. Я потянулся к ней, готовый защитить от нового нападения, будь то член семьи другого поклонника или кто-то с более гнусными целями, но вместо этого обнаружил Анджелину, тянущую Роуз за руку. — Возьмите меня с собой, — сказала девушка, переводя взгляд с меня на Роуз. Я немного расслабился, поняв, что она не собирается снова нападать на Роуз, но в ее голосе все еще слышалась некоторая резкость. — Прости. Мы должны сделать это в одиночку, — осторожность в голосе Розы подсказала мне, что она почувствовала то же самое, что и я. — Я могу помочь! Ты победила меня, но ты видела, на что я способна! Я в порядке. Я могла бы справиться со стригоем. Внезапное чувство дежавю охватило меня: воспоминание о другой молодой женщине, которая когда-то была отчаявшейся и чрезмерно уверенной в своей способности защитить себя и других. Воспоминание о молодой женщине с незаурядным талантом и страстью, которые при должном обучении могли бы вылиться во что-то весьма впечатляющее. Воспоминание о молодой женщине, которая также была смелой, дерзкой и своевольной, но в то же время верной и преданной тем, кто был ей небезразличен. Я взглянул на Роуз, неуверенный, видит ли она в этой бедной девочке молодую себя. Даже если нет, она проявила свое сострадание и жалость к окружающим. Мы оба знали, что она и близко не была готова противостоять угрозам, с которыми нам предстояло столкнуться, и хотя страсть Анджелины была достойна восхищения, она была для нас скорее помехой, чем преимуществом. Роза тщательно подбирала свои следующие слова. — Возможно, ты и смогла бы, но для тебя просто невозможно пойти с нами, — я кивнул через плечо Розы, пытаясь придать сил тому, что она сказала. — Пожалуйста. Это не просто стригои! Я хочу повидать мир, — мгновенно все стало ясно. Это было не простое предложение или просьба помочь нам — это была мольба о свободе. — Мне нужно увидеть что-то еще за пределами этого места! Я была в Рубисвилле всего дважды, и они говорят, что это ничто по сравнению с другими городами. — Это не так, — вздохнула Роза. — Пожалуйста. Возьмите меня с собой, — Анджелина выглядела так, словно была на грани слез, и хотя ее голос был достаточно тихим, чтобы его не услышали остальные, один взгляд в сторону ее отца подтвердил мне, что он точно знал, о чем она нас просила. Я мог видеть в нем некоторое раскаяние, но только в той мере, в какой он знал, что его дочь несчастлива. Было ясно, что он все еще считал, что делает то, что лучше для нее, и я не имел права оспаривать его по этому поводу. Роза стояла на своем. — Я правда не могу, Анджелина. Мы должны идти сами по себе. Мне жаль. Мне действительно жаль,. — нам обоим было жаль. Когда Рэймонд шагнул вперед, чтобы увести свою дочь, она с горечью отмахнулась от него. Она вложила ту же горечь в печальный взгляд, который бросила в нашу сторону. Это было ее последнее прощание с нами, когда мы покинули лагерь и направились к машине. Я предложил сесть за руль. Роза тоже, но Сидни победила, аргументировав это тем, что нам, вероятно, пойдет на пользу небольшой отдых. Если ехать в основном днем, мы были бы в безопасности от стригоев, но я все еще опасался стражей. Спать посменно, возможно, было бы разумнее, но, зная, что ни я, ни Роуз не выспались прошлой ночью, и что позже нам предстоит сразиться со стригоями, я согласился с ее предложением. Пока Сидни была за рулем и готова предупредиться нас хотя бы на несколько минут, у нас с Розой было время подготовиться к нападению. Я дал Сидни адрес Донована, моего контактного лица для Сони, напомнив ей, что мы найдем его там только ночью. Я не знал, где он бродил днем, так что, если мы не доберемся до Лексингтона, штат Кентукки, до утра, мы потеряем еще один день в поисках пропавшего Драгомира. Это была шестичасовая поездка, но она была выполнима. Роуз устроилась на заднем сиденье, в то время как я откинулся на спинку пассажирского сиденья, откинув его так, чтобы оно было достаточно далеко для моего удобства, но не настолько, чтобы Роуз чувствовала себя стесненной. Я понял, что могу ясно видеть ее, просто повернув голову и наблюдая, как она легла на заднее сиденье и поджала под себя ноги. Она быстрым жестом велела мне отодвинуться еще немного, и я с радостью подчинился, благодарный за дополнительную роскошь. Предвкушение заставляло нас обоих нервничать, но спать по первому требованию было необходимым навыком в нашем мире. Очевидно, это тоже было то, чем ей еще предстояло овладеть. Я мог слышать время от времени раздраженные вздохи, когда сон ускользал от нее. В какой-то момент я открыл глаза и увидел, что она смотрит на меня с чем-то средним между разочарованием и мольбой, возможно, надеясь, что у меня найдутся какие-то ответы, которые облегчат ей жизнь, но все, что я мог предложить, это мягкую улыбку солидарности и смутную надежду на то, что она в конце концов обретет покой, который ей нужен. Необходим. В конце концов, примерно через час, она, казалось, наконец заснула или, по крайней мере, успокоилась настолько, чтобы хоть как-то отдохнуть, и я тоже смог задремать. Машина остановилась менее чем через полчаса, и когда я вздрогнул, проснувшись, Сидни бросила на меня извиняющийся взгляд. — Извините. Мне нужно в туалет, — я собирался подтолкнуть Роуз, чтобы она проснулась, так как не был уверен, когда мы найдем другую остановку на обочине, но после того, как мне было так трудно заснуть раньше, я решил отдать предпочтение отдыху, а не туалетам. К тому же, она выглядела довольно умиротворенной. Ну, в основном. Через минуту я заметил, что она слегка дрожит. На самом деле в этом не было ничего удивительного. Кондиционер работал на довольно высокой мощности, и она застряла в этих непрактичных шортах. Не раздумывая ни секунды, я вышел из машины и открыл заднюю дверцу, прежде чем скинуть пыльник с плеч. Подоткнуть его вокруг нее, когда она лежала поперек заднего сиденья, было несколько затруднительно, но усилия того стоили, когда она вздохнула и перестала дрожать. Удовлетворенный тем, что ей будет немного легче отдохнуть, я скользнул обратно на свое сиденье и выключил кондиционер. Я улыбнулся и сам лег на спину, чтобы еще немного отдохнуть, позволив образу того, как она поглубже зарывается лицом в кожаный воротник, успокоить мой разум, когда я снова погрузился в сон.

***

Внезапный толчок и пронзительный гудок в конечном итоге стали для Роуз и для меня последним сигналом к пробуждению. — Извините, — извинилась Сидни, хотя это прозвучало как рычание, предназначенное водителю машины впереди нас. — Этот придурок подрезал меня. Я отмахнулся от этого вопроса, но Роза, похоже, не очень хорошо восприняла грубое пробуждение. Через несколько минут она, наконец, пришла в себя. — Где мы находимся? — спросила она, выглядывая в окно. — На окраине Лексингтона, — ответила Сидни, подъезжая к заправочной станции. Бак не был пустым, но Сидни достаточно хорошо знала, что не стоит опускаться ниже четверти. Если бы нам пришлось бежать, а бензина было бы слишком мало, наши возможности были бы сильно ограничены. Мы были всего в нескольких минутах езды от места назначения, так что пришло время начать составлять план действий. — Судя по тому, что я слышал, это не самая лучшая часть города, — сказал я им. Конечно, места, где действовали мои люди, вряд ли были такими. — У Донована тату-салон, который открыт только ночью. Пара других стригоев работает с ним. У них бывают вечеринки, пьяные подростки…в общем, те, кто может легко исчезнуть. Все так, как любят стригои. — Похоже, полиция в конце концов заметила бы, что каждый раз, когда кто-то делал татуировку, он исчезал, — заметила Роуз. — Ну, «забавно» то, что они не убивают всех, кто входит в салон, — сказал я с едким смехом. — Они на самом деле делают татуировки некоторым из них и отпускают их. Они тоже провозят наркотики контрабандой через это место. Наркоманы были еще одной группой, которая часто бесследно исчезала в обществе, поэтому они были хорошей добычей в местах, подобных этому. Если я правильно помню, типичным блюдом здесь были опиоиды. Героин, вероятно, был самым популярным, но фентанил и другие незаконно полученные отпускаемые по рецепту лекарства также занимали довольно высокое место в списке. У них даже была марихуана, но в основном для того, чтобы привлечь к себе ребят помладше. Я покачал головой, отгоняя факты об этом конкретном «бизнесе» и о том, как много я мог вспомнить о нем. Было немного стыдно, что я старался забыть о нем. Дверца машины хлопнула, когда Сидни скользнула обратно в машину и невольно оказался в центре нашего тревожного разговора. Когда я посмотрел на Роуз, она настороженно наблюдала за мной. — Ты определенно много знаешь. — Это была моя работа — много знать, — я никогда не говорил с Розой подробно о том, что подразумевала моя так называемая работа, когда дело касалось поместья, но она была достаточно умна, чтобы понять, что это включало множество связей с другими людьми, находящимися у власти. — Стригои тоже должны иметь крышу над головой. Я действительно однажды встречался с Донованом и узнал большую часть этого прямо из первоисточника. Я просто до сих пор не знал, где именно он работал. Она кивнула, доверяя мне, несмотря на историю, окружающую мои знания. — Ладно, итак, у нас есть информация о нем. Что нам с этим делать? — Вымани его отсюда. Отправь «клиента» с сообщением от меня о необходимости встретиться с ним. Я не из тех людей, которых он может игнорировать, — я колебался. — Ну, раньше он этого не делал… Неважно. Как только он выйдет, мы сможем доставить его в место, которое выберем сами. Роза кивнула. — Я могу это сделать. — Нет. Ты не можешь, — автоматически ответил я. — Почему нет? — она выглядела оскорбленной, и я быстро понял, что она предположила, что я считаю ее неспособной. Она не могла ошибаться сильнее. У меня не было сомнений в ее способностях, но это не было главной заботой или причиной, по которой она не смогла выполнить задание. — Потому что они поймут, что ты дампир, как только увидят тебя, — объяснил я. — Они, вероятно, почувствуют это. Ни один стригой не допустил бы, чтобы на него работал дампир — только люди. Мое заявление тяжело повисло в воздухе, пока они оба не поняли, на что я намекаю. — Нет! — закричала Сидни, заходя так далеко, что пыталась выбраться из машины, пока ручку не заклинило и она не остановилась. — Я не буду этого делать! — Мне это тоже не нравится, — сказал я ей с сочувствием, — но у нас не так много вариантов. Если он думает, что ты работаешь на меня, он не причинит тебе вреда. — Серьезно? И что произойдет, если он мне не поверит? — Сидни имела полное право расстраиваться, но я не мог придумать другого способа получить информацию, которую мы искали. Мне нужно было найти способ привлечь ее к делу. — Я не думаю, что он будет так рисковать. Он, вероятно, пойдет с тобой, чтобы все проверить, с мыслью, что если ты лжешь, они просто убьют тебя, — ее глаза расширились, а кожа слегка побледнела, давая мне понять, что я совсем не успокоил ее страхи. — Ты не можешь отправить ее, — запротестовала Роза. — Они узнают, что она алхимик. Это тоже не сработает для стригоев. Я сделал паузу, осознав, что совершенно упустил из виду этот конкретный вопрос. У алхимика было еще меньше шансов работать на стригоя, чем у дампира. Я отчаянно искал «План Б», когда из тишины осторожно донесся голос Сидни. — Когда я была на заправке, у них была стойка с косметикой, — ее слова были медленными, но в них таилось робкое обещание возможности. — Наверное, мы могли бы покрыть большую часть моей татуировки пудрой. Я молча признал ее готовность, и она вернула мне это с обеспокоенным выражением лица, как бы напоминая мне, что она была совсем не готова. Тем не менее, ее жертва значила все в этой операции, и мы с Розой должны были убедиться, что она в безопасности, несмотря на ее страхи и опасные шансы. Мы не смогли идеально скрыть ее татуировку, но нам удалось довольно хорошо ее замаскировать. Больше всего мы надеялись, что Донован не потрудится посмотреть. Я не хотел беспокоить девушек, но если бы он случайно заметил ее щеку, незначительное изменение цвета выдало бы нас. Если мои глаза могли заметить небольшую разницу, контраст был бы для него разительным. Однако это было лучшее, что мы могли сделать. Однажды мы проезжали мимо тату-салона, чтобы получить общее представление об этом районе. В это время ночи были открыты только два заведения (одно из них, конечно, было заведением Донована), но в остальном это было темное место. Уличных фонарей, под которыми можно было бы укрыться, тоже было немного. Однако темнота и безлюдье имели свои преимущества. Это было хорошо для тайных встреч со злодеями самого темного порядка. Нашим лучшим вариантом оказался короткий переулок менее чем в полуквартале от тату-салона. Он был достаточно велик, чтобы маневрировать в нем, но при этом не был слишком велик, чтобы контролировать бой. Одна сторона была открыта на улицу, и существовал возможный вариант побега через проволочное заграждение, если ситуация выйдет из-под контроля. Я мог бы тянуть время достаточно долго, чтобы Роуз смогла сбежать, если дело дойдет до худшего. Однако в данный момент я не мог думать об этом. Мне нужно было сосредоточиться на «наилучших шансах», а не на «худших возможностях». Прямо сейчас это включало в себя предоставление Сидни как можно больше информации, чтобы помочь ей войти и выйти живой. — Ты должна выглядеть благоговейно, — сказал я ей, когда она кивнула, выказывая больше страха, чем удивления. — Люди, которые служат стригоям, поклоняются им — они стремятся угодить. Поскольку они так часто находятся рядом со стригоями, они не так напуганы. Все еще немного напуганы, конечно, но не так сильно, как ты выглядишь сейчас. Она сделала глубокий, судорожный вдох, который никак не помог скрыть ужас в ее глазах. — Я действительно ничего не могу с этим поделать. Ей это было нужно, каким-то образом. Если бы она застыла там, это привлекло бы к ней ненужное внимание. Ее лучшим шансом выжить было остаться практически незамеченной, и в данный момент она подавала всевозможные сигналы тревоги. Внезапно Роза крепко прижала ее к себе. — Ты можешь это сделать, — сказала она Сидни, обнимая ее. — Ты сильная, а они слишком боятся Дмитрия. Хорошо? — Роуз права, — подтвердил я, хотя это был не самый приятный комплимент, который я мог получить. Сидни кивнула, пытаясь собраться с духом для выполнения своей миссии, в то время как я продолжил, — Помнишь мужчину по телефону? Помнишь мои угрозы? Они в ужасе от этого человека. Они не причинят тебе вреда, если будут верить, что ты под моей опекой, особенно когда им известна моя репутация. Все, что тебе нужно сделать, это вести себя так, как будто я прямо за твоей спиной, чтобы защитить тебя– — …потому что именно это мы и сделаеи, — закончила Роуз, укрепляя остатки уверенности Сидни, — Дмитрий и я прямо здесь. Все, что тебе нужно сделать, это вывести его из этого здания, а остальное мы сделаем сами. Я кивнул, и Сидни глубоко вздохнула. Вскоре она вошла в магазин и скрылась из виду. — Возможно, мы только что отправили ее на верную смерть, — сказала Роуз. В ее словах сквозило мрачное предчувствие. Я смотрел на закрытую дверь, жалея, что не могу знать, что происходит за ней. — Я знаю, но сейчас мы ничего не можем сделать. Тебе лучше занять позицию. Я поднял Роуз на крышу низкой части кирпичного здания, предоставив ей приличную точку обзора и еще лучшее место для первоначальной атаки. Вместо того чтобы пытаться найти какое-нибудь местечко в самом переулке, я проскользнул в темный дверной проем сразу за ним. Оставалось надеяться, что, когда Донован войдет в переулок, я смогу преградить ему путь к выходу. Если бы мы с Розой смогли заманить его в ловушку, это значительно облегчило бы нашу работу. С каждой проходившей минутой я чувствовал, как напрягаются мои мышцы. Я подавил желание выглянуть из-за угла и проверить, нет ли Сидни или какой-нибудь активности в магазине. Я должен был доверять ее способности вытягивать их наружу. Если бы я отказался от своей позиции, я бы раскрыл и ее прикрытие. Вскоре после этого я услышал шаги. Но я также слышал голоса. Мой желудок скрутило. Донован не стал бы разговаривать с низшим человеком больше, чем это было абсолютно необходимо, и мимолетный разговор о состоянии его магазина, конечно, не квалифицировался как «необходимый». Это означало, что мы имели дело не с одним стригоем. — Беликов? — позвал он. Его голос был грубым и требовательным, раздражение эхом отражалось от кирпичной кладки вокруг него. — Где ты? — Я здесь, — сказал я, выходя из-за угла. Я оставался в тени, но знал, что это все равно будет лишь кратковременной маскировкой. Однако это позволило мне увидеть, со сколькими врагами я столкнусь, так что маскировка сослужила хорошую службу. Донован расслабился и даже сделал шаг ко мне, прежде чем резко остановиться. Я видел, как его глаза изучают меня и пытаются осмыслить то, что он видит, но, в конце концов, это не имело значения. — Дампиры! — он испуганно закричал, подняв шум. Роза спрыгнула с крыши, приземлившись на одного из стригоев, которые неожиданно пришли с Донованом. Я помчался за ней, зная, что момент нашей неожиданности давно миновал и все, что у нас теперь было, — это наше мастерство против их биологии. Хотелось надеяться, что тренировки одержат верх. Маленькое тельце промчалось мимо меня, когда я двинулся вперед, и я прикрыл ее путь к отступлению, как только она оказалась на свободе. Сидни были даны четкие инструкции выйти и добраться до машины. Если кто-нибудь, кроме нас, выйдет из этого переулка, она должна была выехать из этого района как можно быстрее. Донован все еще недоверчиво смотрел на меня, когда я направилась к нему. Я слышал его отчаянное бормотание «не может быть, не может быть» себе под нос. Его взгляд метнулся к столбу, пытаясь найти какое-нибудь подтверждение тому, что все это было всего лишь какой-то галлюцинацией. Я с радостью разрушил эту надежду. Сменив хватку, я поднял свой кол и перешел в наступление. У него едва хватило времени отразить мой первый удар, прежде чем мой кулак попал ему низко в живот. Моя рука сомкнулась вокруг его руки, удерживая его на месте, пока я продолжал свое нападение. Я видел свой шанс, но он был нужен нам живым. Роза настаивала, что он нужен нам живым. Другая рука дернула меня назад, посылая мне болезненное напоминание о том, что был не один человек, который хотел моей смерти. Хватка второго мужчины потрясла меня и вынудила отпустить Донована. Мне удалось нанести сильный удар по центру нашей главной цели, обмотав его и отбросив обратно в угол, прежде чем встретиться лицом к лицу со своим новым противником. Он высоко замахнулся, пытаясь ударить меня по лицу. Этот второй нападавший был крупным и мускулистым, но он не был быстрым или точным, и от его удара было легко увернуться. Я парировал, едва нанеся вмятину своим первым ударом, но немного сбив его с центра вторым. Я увидел, как он посмотрел через мое плечо на хаос, все еще царивший позади меня, и прыгнул в поле его зрения, загораживая его от Розы и ее собственной битвы. Я видел, как эти красные глаза ищут крови, но если бы он захотел ее, ему пришлось бы пройти через меня, чтобы получить ее. Я не собирался позволять ему причинять вред Розе или какой-либо другой душе, когда-либо снова. Волна яда пробежала по мне при одной мысли о нем на чьей-то шее, о его призрачно-белых руках, отбрасывающих темные пряди, и о его смертоносных клыках, впивающихся в ее шею с такой силой, что она закричала от боли. Я не собирался подпускать его к ней даже близко. Мой взгляд сфокусировался на нем, затмив все остальное вокруг меня, и с удвоенной энергией я рванулся вперед. Мой удар был быстрым и яростным. Я не утруждал себя предвосхищением его движений, потому что не давал ему времени что-либо предпринять. Чем сильнее я давил, тем быстрее он пытался отодвинуться в попытке уклониться от меня настолько, насколько это было возможно. Он выглядел так, словно был готов покончить с битвой, которая изначально не предназначалась ему. Было очевидно, что он пришел не ожидая драки, а если и ожидал, то не ожидал этого боя. В тот момент, когда он повернулся и попытался выбежать на улицу, я пнул его пониже спины и с силой прижал к стене. У него не было времени оправиться от неожиданного толчка, прежде чем я снова оказался на нем, грубо поворачивая его лицом к себе. Я держал его там, прижав руку к его горлу, медленно душа его. Это, конечно, не убило бы его, но ужасающее ощущение удушья мучило бы его еще некоторое время, прежде чем я, наконец, решил лично покончить с ним. Каждый раз, когда он пытался дотянуться до меня, я колол его своим колом. Руки, тело, лицо — не имело значения, где я его резал, потому что каждый раз, когда он гримасничал, я испытывал чувство триумфа. В конце концов, когда его глаза расширились и стали умоляющими, я вонзил свой кол глубоко ему в сердце. Я вдавливал его до тех пор, пока физически не смог продвинуть дальше. Когда я, наконец, вытащил из него окровавленный кол, я снова впечатал его обмякшее тело в стену, достаточно сильно, чтобы услышать, как у него за спиной треснул череп. Мой пульс стучал в ушах, когда он упал на землю у моих ног. — Дмитрий! — крик Розы был единственным, что вывело меня из состояния зацикленности. Я обернулся и мгновенно почувствовал, как во мне снова закипает ярость, когда я увидел причину ее отчаянной мольбы. — Приди и помоги мне! Ты нужен мне! Донован выслеживал Роуз, повторяя ее ход за ходом, когда она пыталась уклониться от него. Я оказался там прежде, чем он успел сделать глупый шаг в ее сторону, защищая ее от меня, прежде чем броситься к существу, которое угрожало ей. Мое плечо врезалось ему в грудь, а мой кол полоснул по его лицу, образовав зияющую рану, из-за которой по его щеке потекла кровь. Через несколько секунд он оказался на полу, а я еще быстрее приставил свой кол к его сердцу. Прежде чем он опустился, я почувствовал, как кто-то остановил мою руку. — Нет! Он нам нужен! Не убивай его! Я слегка оттолкнул Роуз, но она была неумолима. Донован попытался схватить ее, и я уперся коленом ему в бок, все еще пытаясь удержать свой кол на месте. Резкий удар по моему лицу привлек мое внимание, и я уставился на Роуз — мою союзницу, — которая необъяснимым образом удерживала меня от убийства Ее дыхание было прерывистым, но голос звучал ясно. — Не убивай его! Мне потребовалась секунда, чтобы осмыслить ее слова, но я прислушался. Однако в тот момент, когда я потерял на нем внимание, Донован снова попытался вырваться из моей хватки. Я прижался к нему всем весом, когда Роуз сделала то же самое, позволив мне прикрыть большую часть его тела, в то время как она сосредоточила свой вес на одном плече и руке, все это время прижимая его лицо к холодному асфальту. Ее голос был тверд, когда она сказала: — Нам нужна информация… Верно. У этого сукина сына были ответы. Я схватил его за плечи, заставляя подняться с такой силой, что Роуз ослабила хватку, а затем с такой же силой швырнул его обратно. — Где Соня Карп? — взревел я. — Я не… — я прервал его оправдания, ударив его по голове рукоятью своего кола. — Где она? Я знаю, что ты ее знаешь! — Я… Я взял его за подбородок рукой, прижав большой палец к порезу, который оставил на его щеке, и заставил его посмотреть на меня. Его неуловимость едва продлевала ему жизнь, но с каждым прожитым мгновением он гарантировал себе все более мучительную смерть. Зарычав, я вскипел: — Где она? Я практически почувствовал, как его кровь застыла в жилах, когда страх зажегся в его глазах. Хорошо. У него были все основания для ужаса. Он не должен был бояться того человека, которым я когда-то был. Ему нужно было бояться того человека, которым я был сейчас. Я был человеком, который собирался сделать нечто большее, чем просто угрожать болью и страданиями. Я собирался положить конец его безжизненному существованию и заставить его заплатить за каждую душу, которую он когда-либо украл, за каждого человека, которому он причинил боль, и за страдания, которые люди все еще испытывают из-за таких людей, как мы. — Париж! — выдохнул он, изо всех сил пытаясь говорить, когда моя рука впилась в него. — Она в Париже. Роза пробормотала несколько слов, и Донован попытался что-то сказать в ответ. Он не заслуживал того, чтобы разговаривать с ней, поэтому я ударил его головой обратно о землю, снова привлекая его внимание ко мне. — Это маленький городок, в часе езды отсюда, — он поморщился, когда я вытянул из него больше информации. — Там есть крошечное озеро. Вокруг почти никого нет. Голубой дом. Роза сказала что-то еще об адресе, но когда он попытался заговорить с ней снова, то потерял право дышать. Мой кол тяжело опустился. Сначала я не вдавил его достаточно глубоко, чтобы убить его, — просто достаточно сильно, чтобы насладиться его криками, порожденными жгучей болью, которую, я знал, он, несомненно, почувствует, — а затем протолкнул его насквозь. Я подождал, пока его сердце перестанет биться вокруг серебра, прежде чем вытащить его. Но он все еще был там. Как и все, что он сделал. Поэтому я ударил его еще раз. И еще раз. И снова, и снова, и снова. Что-то в конце концов оказало сопротивление, но это был не он. Это была она. — Он мертв! Прекрати! Пожалуйста. Он мертв, — ее мольба казалась такой же отчаянной, как и моя ярость, и одно это что-то сломало во мне. Внезапно я увидел то, что сейчас лежало передо мной: тело в беспорядке — окровавленное, изломанное и разорванное на части, пока оно практически не превратилось в клочья. В нем было почти невозможно опознать человека. Мои руки были покрыты кровью. Я сделал это. Я не только убил, я уничтожил все. Так почему же я не почувствовал себя лучше? Почему я не почувствовал себя ближе к искуплению? Хуже того, почему, видя это разрушение под собой, я еще больше почувствовал себя монстром? Мои плечи поникли от осознания того, что это безнадежно. Я был тем, кем я был… и это было не что иное, как жестокое существо, которое причиняло только боль и разрушение, куда бы оно ни шло. Было бесполезно обманывать себя, думая, что я когда-нибудь смогу подняться над этим чудовищем и каким-то образом исправить то, что я так тщательно разрушил. — Все кончено, — донесся шепот. — Ты сделал достаточно. — Недостаточно, Роза. Этого никогда не будет достаточно, — я почувствовал себя опустошенным от этого признания. — На данный момент этого достаточно, — я почувствовал, как она потащила меня прочь от кровавой бойни, и без сопротивления бросился в ее распростертые объятия. Мой кол звякнул и откатился в сторону, но этого было достаточно. В любом случае, я был недостоин этого. Ее рука обвилась вокруг меня, прижимая еще крепче, и я уткнулся лицом в ее шею, утопая в ее волосах. — Ты единственная, — выдавил я. Мои пальцы впились в нее, пока я пытался найти утешение и стабильность. Ее руки запутались в моих волосах, мягко дергая и приглаживая, пока моя дрожь приходила и уходила в быстрой последовательности. — Единственная, кто понимает. Единственная, кто видел, каким я был. Я никогда никому не смог бы этого объяснить…ты — единственная. Единственная, кому я могу это сказать… Она предлагала тихую паузу, но не для того, чтобы заставить меня замолчать, а чтобы заглушить мои страхи и демонов, пытающихся овладеть мной. Я был недостаточно силен, чтобы бороться с ними в одиночку, но они немного поутихли, когда она спокойно отогнала их и защитила меня от них в своих крепких объятиях. — Все в порядке, — пообещала она. Я поднял на нее глаза, умоляя, чтобы ее слова каким-то образом оказались правдой. — Теперь все в порядке. Я здесь. Я всегда буду рядом с тобой. — Знаешь, они мне снятся. Все невинные, которых я убил, — я посмотрел на тело Донована, но вместо этого увидел свое первое убийство… Юрий. Мой друг. Я тоже разорвал его на части в жажде крови. Это воспоминание заставило меня вздрогнуть. — Я продолжаю думать…может быть, если я уничтожу достаточно стригоев, кошмары исчезнут. Что я буду уверен, что я не один из них. Безнадежно, твердил мой разум. Безнадежно. — Нет, — слова Розы пробились сквозь это эхо. — Ты должен уничтожить стригоев, потому что они злые. Потому что это то, что мы делаем. Если ты хочешь, чтобы кошмары исчезли, ты должен жить, — она слабо улыбнулась, предлагая мне попробовать, несмотря на мои колебания. — Это единственный способ. Мы могли бы умереть прямо сейчас. Мы этого не сделали. Может быть, мы умрем завтра. Я не знаю. Важно то, что сейчас мы живы. С каждым произнесенным ею словом я чувствовал, как какой-то свет возвращается в темные закоулки моего сознания. Я перестал дрожать, когда ее рука пробежала по моей руке, подзывая меня ближе к свече, которую она протягивала мне. — Помнишь, что ты сказал раньше? Перед возвращением в Рубисвилль? — те несколько часов показались мне вечностью, но я слегка кивнул ей, прежде чем она продолжила, — Жизнь заключается в деталях. Ты должен ценить детали. Это один из способов победить то, что стригои сделали с тобой. Способ вернуть себя тем, кто ты есть на самом деле. Ты сам сказал: ты сбежал со мной, чтобы снова почувствовать мир. Его красоту. Я почувствовал, как немного крови скопилось у меня под коленями, и еще больше ее высохло на моих руках; руках, которые недостойно обнимали ее. — Здесь нет ничего красивого. Только смерть. — Это правда, только если ты позволишь им сделать это правдой, — она сжала меня крепче, ее голос отчаянно оттягивал меня от края. — Найди одну вещь. Одну прекрасную вещь. Что-нибудь. Все, что показывает, что ты не один из них. Я закрыл глаза, разрываясь между отказом от красоты, которой, как мне казалось, я не заслуживал, и поиском того, что, по ее утверждению, уже было там…красота просто ждет, когда я это признаю. И когда я открыл глаза, ответ был прямо передо мной. Она была там — обнимала меня, говорила со мной, утешала меня, и в то же время частичка меня вернулась. Ответом была Роза. Она была моей красавицей в жизни. Она была моей причиной надеяться. Роза была солнцем, которое дарило мне тепло, и светом, который дарил мне ясность. Я любил ее. Я был полностью, бесповоротно и безответно влюблен в Роуз Хезевей. Моя Роза. Я был влюблен в свою Розу. Тот факт, что мне пришлось пасть так низко, чтобы осознать нечто столь жизненно важное для моего существования, был унизителен, но когда у тебя не остается ничего, кроме основных истин, которые помогают тебе двигаться дальше, сомнений больше быть не может. Я нуждался в ней, как в воздухе в своих легких. Она была моей красавицей… но я не мог сказать ей этого. Она была красива, так красива, что мне стало больно. Было физически больно не признавать этого вслух. Мне было больно не признаваться, как сильно я ее любил. Тем не менее, я едва ли мог озвучить что-то настолько шокирующее, что мне еще предстояло полностью осознать самому, поэтому вместо этого я прошептал: — Твои волосы. — Что? — Роза отстранилась, дотрагиваясь до своих волос, как будто сомневалась. — Твои волосы, — настаивал я. Мне всегда нравились ее волосы, даже когда они были в спутанном беспорядке после тренировок или сражений. Мне нравились эти маленькие красные отблески, которые проступали из темноты, когда она купалась в лучах солнечного света. Мне нравилось, как она постоянно теребила ту единственную упрямую прядь, которая вилась у нее на виске. И, как бы сильно мне иногда ни хотелось побороть горько-сладкие воспоминания, мне нравилось, как они веером лежали на подушке в ту ночь, когда я действительно отдал ей всего себя и был благословлен ею в ответ. Тогда это была небольшая доля правды, но все еще далекая от правды, которую я был слишком потрясен, чтобы озвучить вслух. — У тебя красивые волосы. Она улыбнулась, явно не веря мне, но принимая то немногое, что я мог ей предложить. — Ты видишь? Ты не один из них. Стригои не видят красоты. Только смерть. Ты нашел что-то прекрасное. Одна вещь, которая прекрасна. Мои пальцы последовали за ее пальцами, проводя по прядям волос, в которых она сомневалась ранее. Я не хотел, чтобы она сомневалась в своей красоте. Я не хотел, чтобы она сомневалась ни в чем из того, что я ей сказал, или в том, что я чувствовал к ней. Возможно, я и не смог бы признаться в этих чувствах вслух, но они были там. — Но достаточно ли этого? — я тихо удивлялся про себя. — На данный момент достаточно, — она прикоснулась губами к моему лбу, и это ощущение обожгло меня насквозь, согрев все мое существо одним простым движением. Помогая мне подняться, она пообещала, — Пока что.