Последняя жертва. Взгляд Дмитрия

Я люблю ее. В тот момент все остальные мысли, казалось, вылетели у меня из головы, за исключением этих трех слов. Снова и снова. Я люблю ее. Я люблю ее. Я люблю ее. Роуз предложила позвать Сидни, и хотя мне, вероятно, следовало пойти за ней, особенно учитывая, что мы были недалеко от места обитания стригоев, владелец которого теперь пропал без вести и, скорее всего, у него были сообщники, которые скоро начнут его искать, я была благодарен за небольшую отсрочку. Я все еще переваривал услышанное. Я сомневался, что нескольких минут, которые потребуются, чтобы привести нашего Алхимика, будет достаточно, чтобы привести себя в порядок, но, возможно, это было бы началом. «Я люблю ее». Эти слова странно прозвучали в моих устах. Я пытался понять, казались ли они странными из-за того, что я так давно их не произносил, или потому, что мне не следовало их произносить, или… потому что они были правдой, и я просто не понимал, как я посмел забыть об этом. Может быть, все вместе? Моя голова ударилась о стену, когда я попытался избавиться от замешательства. Это не помогло. Черт, я люблю ее. В тот момент, когда я услышал шаги, я снова был собран. Инстинкт заставил меня схватиться за свой кол, но я испытал облегчение, увидев Роуз. Или, скорее, некоторое облегчение. В моем теле все еще оставалось некоторое напряжение, которое не совсем проходило, когда я сталкивался с ней лицом к лицу. Сидни сделала паузу, оценивая состояние переулка, но никак это не прокомментировала. Я был совершенно уверен, что это была не первая ее зачистка, но ее глаза все еще были широко раскрыты при виде тел, и она вообще отказывалась смотреть на меня. Я заставил себя высоко держать голову, но спрятал руки за спину, чтобы она их не увидела. Пока Сидни творила свою особую магию, уничтожая свидетельства моего безумия, рядом со мной появилась Роза. Я мгновенно успокоился, отчаянно пытаясь замедлить свои бешено бегущие мысли, как будто им могло каким-то образом удастся взять верх и вырваться наружу, чтобы она могла их услышать. Мое сердце уже было безнадежно; оно билось так бешено, когда она была так близко, что я был уверен, что она могла чувствовать мой пульс, даже не прикасаясь ко мне. Тихий шуршащий звук привлек мое внимание, но прежде чем я собрался с духом, чтобы посмотреть, что она делает, я почувствовал, как что-то скользнуло мне в руку. Ощущение прохлады заставило меня слегка подпрыгнуть, и мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что это была какая-то влажная салфетка. Я не знал, где она их взяла, возможно, у Сидни было что-то в машине, но было очевидно, для чего они нужны. Я начал осторожно вытирать засохшие и отслаивающиеся частички крови со своих рук, и в тот момент, когда я положил первую использованную салфетку в карман, Роуз уже протягивала другую. Я взглянул на нее сверху вниз, но она твердо смотрела прямо перед собой, спокойно предлагая свою помощь, ничего от меня не ожидая. Мы продолжали этот тихий маленький танец минуту или две, пока, словно почувствовав момент, когда я наконец немного расслабился, она не улыбнулась. Все еще не глядя в мою сторону, она сунула мне в карман ставшую намного тоньше пачку салфеток и окликнула Сидни, предлагая нам уйти. Я люблю ее… Я люблю ее… — Я надеюсь, вы, ребята, не испачкаете машину, — сказала Сидни, бесцельно разъезжая по городу. Она окинула взглядом мою одежду, на которой определенно были следы сражения, и пропустила это замечание мимо ушей с нервным смешком. Это было обоснованное беспокойство. Роуз выглядела так, будто она была в лучшей форме, чем я, по крайней мере снаружи, но на нас обеих была порванная одежда, забрызганная грязью, кровью, сажей и многим другим. Я подумывал выбросить свою рубашку целиком из-за беспорядка, но почувствовал необычную потребность проявить солидарность с Роуз, которая в данный момент ковыряла одну из грязных прорех на своем собственном топе. Не похоже было, что в данный момент она могла выбросить что-либо из своей неудобно скомканной одежды. — Мы едем в Париж? — лениво спросила Роза. — В Париж? — Сидни казалась шокированной, и это было справедливо, учитывая то немногое, чем она располагала. — Пока нет, — я не стал утруждать себя исправлением ее слов, особенно когда мгновение спустя Роуз уточнила, что она имела в виду Париж, штат Кентукки, а не Париж, Франция. — Нам следует подождать до рассвета. Сейчас нам пришлось ехать за Донованом, но если у Сони есть дом, то она, вероятно, там постоянно, — я откинул голову на подголовник сиденья и на мгновение опустил глаза. Усталость быстро накатывала на меня. — При дневном свете для нас безопаснее. После паузы Сидни спросила: — Откуда ты знаешь, что он не солгал? — Я не думаю, что он лгал, — в заявлении Роуз была какая-то окончательность. Я мог уловить некоторую настороженность, скорее всего, из-за напоминания о моих действиях с Донованом, но ее общий посыл был ясен: мы не собираемся обсуждать то, что произошло в том переулке. В конце концов я попросил Сидни отвезти нас в отель, и мы смогли быстро найти сетевое заведение на другом конце города. Даже с зельем Сидни все еще оставался шанс, что кто-то позвонил в полицию по поводу драки, и если полиция проведет расследование, они могут найти больше, чем несколько следов улик здесь и там. Лучше всего было убраться как можно дальше. Сидни проскользнула в отель, оставив нас с Роуз в машине. Тишина была осязаемой до такой степени, что я почувствовал, что нам обоим не терпится сказать что-нибудь, чтобы снять напряжение, но почему-то мы не уверены, что именно сказать. Я люблю ее. Нет, только не это. Не говори так. — Ты… — Спасибо тебе. Мы оба остановились, стараясь не перебивать друг друга, но в конце концов я махнул ей рукой, чтобы она продолжала. — Ты в порядке? — Я в порядке, — настаивал я, хотя знал, что она видит ложь насквозь. — Правда. Сейчас я в порядке. Я… я знаю, что там что-то сломалось, но я в порядке. Она с любопытством посмотрела на меня мгновение, а затем сказала приглушенным тоном: — Ты же знаешь, что это нормально — быть не в порядке, верно? Ты не всегда должен быть в порядке. Особенно рядом со мной. Я имею в виду, я, конечно, не хочу, чтобы ты корил себя за все, но притворяться, что все в порядке только ради других людей, тоже необязательно. Ты можешь поговорить со мной. Я бы никогда не бросила тебя. Я снова был поражен этой красотой. Не физическая красота, а красота, которая всегда заключалась в правде: она действительно никогда не бросала меня. Господь свидетель, я отталкивал ее достаточно часто, но она никогда не оставляла меня, когда я нуждался в ней. Было душераздирающе осознавать, как я отверг такой подарок, но вот она снова здесь, предлагая мне ту же самоотверженность. Я открыл рот, чтобы что-то сказать, хотя и не знал, что именно, когда звук открывающейся боковой двери отеля остановил меня. Сидни помахала нам, призывая двигаться быстрее, чтобы нас не заметили в таком беспорядке. Потянувшись за обеими нашими сумками, я посмотрела на Роуз. — Спасибо. Она улыбнулась, выхватила у меня свою сумку и ничего не сказала. Я точно понял, о чем она мне говорила. Она не нуждалась в моей благодарности. Она этого не хотела. Она просто хотела, чтобы я знал, что она там. Я люблю ее. Мы тихо прошли по короткому коридору, постоянно проверяя крошечные ниши — не на предмет угроз, а на предмет других гостей, у которых, вероятно, возникло бы несколько вопросов, если бы они увидели нас, — и остановились у единственной двери. Вместо того чтобы Сидни передала нам с Роуз карточку-ключ, как она делала раньше, она открыла дверь и вошла вместе с нами. Для меня было неожиданностью, что Сидни забронировала только один номер, но я списал это на какую-то финансовую необходимость. Поскольку мы отклонились от первоначального плана, у нас не было тонны наличных для работы. Только когда я заметил, как близко Сидни стояла рядом с Роуз, я понял, что бедная девушка, возможно, была немного травмирована событиями этого вечера. Хотя она физически не сражалась ни с одним стригоем, ее отправили в их логово, одну, и я не мог винить ее за то, что она чувствовала потребность в ощущении защиты рядом. Я понял. Всего пару часов назад я тоже опирался на Роуз, чтобы набраться сил. Какая-то часть меня все еще эгоистично хотела, чтобы она была только со мной, просто чтобы я мог обрести тот комфорт и облегчение, которые так легко приходили раньше, но была и другая часть меня, которая была благодарна Сидни за дополнительную компанию, потому что я несколько опасался влияния Роуз на меня и что это означало. Роуз не дала мне шанса предложить ей сначала принять душ, настояв на этом в тот момент, когда мы переступили порог нашей комнаты. Секунду спустя она села на пол и наблюдала за мной, подбивая возразить, пока я не бросил сумку, не схватил кое-какую одежду и не направился в ванную. Большая часть того, что на мне было надето, была уничтожена — за исключением пыльника, который, казалось, можно было спасти (маленькое счастье), — так что моя одежда отправилась прямо в мусорное ведро. Как только Роуз выбросит свою, я отнесу все это в мусорный контейнер, чтобы завтра у нас не возникло проблем с уборкой. Я включил горячую воду, настолько горячую, насколько мог выдержать, не обжегшись физически, и вошел под струи воды. Обжигающая вода была почти облегчением, когда я позволил ей намочить мои волосы и стекать по спине. Несмотря на то, что основная тяжесть пятен крови пришлась на мою одежду и руки, кое-где по всему телу все еще оставались следы. С болезненным восхищением я наблюдал, как вода смывает с моего тела окрашенные в красный цвет струйки. Избавление от этих последних остатков битвы должно было бы стать очищением, но, конечно, эти вещи не всегда были только поверхностными. Я старался не зацикливаться на том, откуда взялась эта кровь, но он все равно был там: перед моим мысленным взором промелькнуло лицо Донована, красные глаза, наполненные неестественным ужасом. Моей руки, скользнувшей по плитке, было достаточно, чтобы вернуть меня к реальности, и я ухватился за стену прежде, чем мои колени смогли дрогнуть и подкоситься. Я стряхнул с себя тревожные мысли и нанес еще один слой мыла, надеясь смыть все это. Грязь, кровь, воспоминания… все. В конце концов, хотелось надеяться, этого будет достаточно. Роуз, очевидно, тоже не терпелось привести себя в порядок, и она практически вбежала в ванную, как только я вышел. Я ни капельки не мог ее винить. Однако после того, как включился душ, я быстро двинулся к двери. Я не был вполне уверен, но это звучало так, как будто из-за воды доносилось слабое напевание мелодии, а иногда, я был почти уверен, звучали и какие-то фальшивые тексты. Эта мысль заставила меня ухмыльнуться. Я люблю ее. Сидни возилась с одной из сумок, застегивая молнию и расстегивая молнию на разных отделениях (а иногда и на одном и том же отделении, как будто не могла вспомнить, что она там нашла мгновение назад) в поисках чего-то. В конце концов, она сдалась и зарычала от разочарования. Я практически чувствовал, как ее напряженные нервы пытаются найти какой-то выход, и мне было немного жаль, что у меня не было возможности помочь ей избавиться от этой затянувшейся тревоги. Я чувствовал себя еще хуже из-за того, что именно я был причиной этого в первую очередь. — Спасибо, — тихо сказал я, стараясь не напугать ее и не прервать ее почти безумную, но решительную охоту за мусором. Я подумал о том, чтобы включить кофеварку. На самом деле никому из нас не следовало пить по чашечке, не тогда, когда мы так сильно нуждались во сне, но это казалось хорошим предложением мира. Я довольно быстро понял, что ее любовь к кофе намного превосходит мою собственную. Женщина, казалось, практически жила за счет этого вещества. — Я знаю, тебе было нелегко пойти в это место, особенно одной. Она фыркнула и одарила меня кривой улыбкой. — Ты тоже собираешься называть меня «храброй»? Я был уверен, что Роуз уже рассказала ей, какой храброй она была, и я, конечно, согласился с Роуз, но Сидни, похоже, так не думала. — Ты не хочешь, чтобы я называл тебя храброй? Если не храбрая, то как бы ты себя назвала? — Я была в ужасе, — она напряглась, и ее глаза немного остекленели, прежде чем она стряхнула с себя какой-то образ, вторгшийся в ее сознание, а затем хладнокровно продолжила. — Я чуть не повернула назад дюжину раз, а потом, честно говоря, подумала о том, чтобы просто пройти мимо этого места. Или, может быть, просто оставить вас двоих и ваш идиотский план, состоящий из желания умереть. Однако каким-то образом я поняла, что открываю дверь, и когда я это сделала, я просто… я чуть не застыла. Ты предупреждал меня не делать этого, но я почти сделала это, когда увидела их. Я не знаю, как я выбралась оттуда и вернулась к тебе, но я почувствовала такое облегчение в тот момент, когда смогла убежать, — она издала тихий, язвительный смешок. — Еще я думала, снова уйти от вас, ребята, как только доберусь до машины, просто чтобы ты знал. Так что нет, я все это время была в ужасе, и я почти запаниковала, и я почти убежала, когда вы, ребята, нуждались во мне. Я бы не назвал ничего из этого «храбрым». Я сделал паузу, увидев оттенки стыда, которые скрывались за фасадом, как будто она чувствовала, что должна извиниться за что-то из этого. — Ты знаешь, храбрость — это не значит делать что-то без страха; это значит бояться и в любом случае смотреть этим страхам в лицо. Бояться — это нормально, особенно когда речь идет о чем-то по-настоящему ужасающем, но ты все равно пошла туда. Ты все равно помогла нам получить необходимую информацию. Мы бы не смогли этого сделать без тебя, и, по-моему, это делает тебя необычайно храброй. Она кивнула, все еще не выглядя полностью убежденной. — Роза бы не замерла. — У Роуз за плечами годы тренировок и, вдобавок ко всему, значительный опыт. Сравнивать себя с опытным стражем вряд ли справедливо. К тому же, стражи совершают ошибки, — я был застигнут врасплох в забытой богом пещере и лишился жизни. Роза заколебалась, столкнувшись с существом, в которое я превратился. Я сморгнул эти воспоминания и продолжил. — Мы с Роуз тоже оба боялись. Даже были в ужасе, — я подчеркнул слово, которое она использовала для описания себя ранее. — Несмотря на все это, Роуз по-прежнему самый храбрый человек, которого я знаю. Однако после сегодняшнего вечера ты можешь оказаться на втором месте. Она рассмеялась как раз в тот момент, когда дверь ванной открылась и вышла Роуз. Мгновение она переводила взгляд с меня на него, прежде чем слегка сузить глаза в притворном подозрении. — Что-то произошло. Вы двое говорите обо мне за моей спиной? Я предоставил Сидни самой отвечать, не желая предлагать ничего сверх того, чем ей было удобно поделиться. Однако мне пришлось сдержать улыбку, когда она пожала плечами и сказала: — Только о том, что я храбрее вас обоих, вместе взятых. Роуз выглядела совершенно безразличной к ответу и начала слегка подсушивать волосы одним из белых полотенец отеля. — Ну, я не знаю насчет этого, но после того, как ты в одиночку отправилась в логово стригоев… я бы сказала, что ты, по крайней мере, храбрее Дмитрия, — Роуз быстро подмигнула мне. — Согласен, товарищ? Я люблю ее… и учитывая, что я был слишком напуган, чтобы даже осознать, что это на самом деле означало… — Да, Сидни. Роуз права. Ты намного храбрее меня. Сидни быстро оказала первую помощь, несмотря на то, что я настаивал на том, что в этом не было необходимости, но это, казалось, немного успокоило ее, поэтому я смягчился. Большинство моих травм состояли из синяков различной степени тяжести с несколькими незначительными порезами тут и там. Однако я немного лучше понял, к чему клонит Сидни, когда понял, что у Роуз была довольно большая царапина на ноге, где она, должно быть, в какой-то момент упала. Раньше этого не было заметно, но теперь, когда она была чистой и в свежей одежде, это было очевидно. Роуз посмотрела на меня и закатила глаза через плечо Сидни, когда Сидни решила нанести «немного дополнительного дезинфицирующего средства» на это место, и мне пришлось сдержать легкий смешок. Шансы на то, что Роуз подхватит инфекцию, были близки к нулю, но я должен был признаться себе, что если бы Сидни не ухаживала за Роуз, это сделал бы я. Я бы тоже мог добавить дополнительное дезинфицирующее средство. Хотя, вероятно, я был бы немного более сдержан в своем беспокойстве. Я люблю ее. В конце концов, мы обнаружили, что все столпились вокруг экрана ноутбука Сидни, увеличивая изображение маленького городка Париж, штат Кентукки. — Здесь много ручьев и рек. Не так уж много озер, — Сидни немного прокрутила карту, пока Роуз внезапно не указала на что-то с пометкой — Эпплвудский пруд. — Ты думаешь, это он? — Возможно, — Сидни щелкнула по изображению, чтобы рассмотреть его поближе, покачала головой, а затем немного уменьшила масштаб, чтобы продолжить поиск. — А, вот и еще один пруд. Это может быть он или– о! Прямо здесь? Экран внезапно показался мне слишком ярким, и я закрыл глаза от его света, вызвав при этом зевок. Казалось, мое тело отказывалось подчиняться мне, хотел я этого или нет. — Это выглядит как наиболее вероятный вариант. Если нет, то я не думаю, что это займет много времени, чтобы объехать остальные. — Это и есть твой план? — Сидни выглядела потрясенной. — Просто покататься по округе и поискать голубой дом? Роза взглянула на меня, и все, о чем я мог думать, это о том, как я поторопился, убив Донована до того, как у нас появился адрес. Роза даже просила об этом, но я был так взвинчен, что заколол его просто за то, что он попытался рассказать ей об этом. Это была моя вина, что наш план был таким слабым. — Это надежнее, чем большинство наших планов, — сказала Роуз, каким-то образом угадав мои мысли и прикрыв меня на одном дыхании. Я люблю ее. Когда Сидни выключила компьютер и убрала его обратно в сумку, Роуз села рядом со мной на одну из кроватей. Я был уверен, что она собирается спросить о моем поведении после душа, но вместо этого она спросила, уверен ли я, что не хочу уходить с первыми лучами солнца. Учитывая, что до рассвета оставалось еще час или два, я сказал «нет». Хотя в данный момент она, возможно, и не принимала этот факт, мы оба нуждались в некотором отдыхе после нашей ссоры с Донованом и остальными, и я не был готов отправить кого-либо из нас к Соне, пока у нас не будет хотя бы нескольких часов. Когда я не смог сдержать еще один продолжительный зевок, она смягчилась. Сидни уже забралась на одну из кроватей, и на мгновение возникла неловкость по поводу того, кому достанется вторая. Вежливее всего было бы предложить ей это и занять стул, но я отчаянно нуждался в нормальном ночном сне и был бы совершенно не против лечь с ней в постель, так как мы оба, скорее всего, все равно отключились бы через несколько секунд. Сидни, в очередной раз, стала нашей спасительницей, подозвав Роуз к ее собственной кровати и откинув одеяло с противоположной стороны, недвусмысленно приглашая ее. Я быстро заснул, но покой ускользал от меня. Особенно когда мои мысли начали овладевать мной. — Дмитрий! Ты мне нужен! Я снова был там, в тот момент, когда обернулся и увидел Донована, крадущегося к Роуз и медленно загоняющего ее в угол, несмотря на все ее усилия. Я бросился к ним, готовый встать между ними и сразиться с ним сам, но у меня не было на это времени. Он добрался до нее первым, и я ничего не мог поделать. Я был парализован и должен был смотреть, как ужасно она умирает, и все это время она кричала и умоляла о помощи. Потом все началось сначала, но на этот раз я был ближе… слишком близко. Я был тем, кто крался, а она была наготове, просто выжидая момент для нападения. Мне не удалось увидеть, она нанесла удар первой или это сделал я, но я молился небесам, чтобы она была единственной, кто выжил в той битве. Затем я наблюдал, как жестоко уничтожил Донована. Я слышал его ужасающие крики, когда пускал как можно больше крови и причинял как можно больше боли. А потом я обернулся только для того, чтобы увидеть ужас в глазах Розы как раз перед тем, как она оставила меня в переулке, где мне самое место — рядом с другими монстрами. Это продолжалось снова и снова, кошмар за кошмаром, пока я больше не смог этого выносить. Наконец, к счастью, мой разум отпустил меня. Я сделал несколько глубоких и прерывистых вдохов, пытаясь избавиться от ужасных снов, но воспоминание о лице Донована не выходило у меня из головы. Я все еще мог видеть, как он смотрел на меня снизу вверх, в хладнокровном страхе, в то время как мой кол вонзался в него снова и снова, забрызгивая его лицо той же темно-малиновой краской, которая подходила к его подведенным глазам. — Дмитрий? Ты в порядке? — сонный голос Розы донесся через небольшое расстояние между нашими кроватями. Она откинула назад свои спутанные волосы, наблюдая за мной с осторожным беспокойством. Я кивнул, еще не совсем в состоянии ей ответить. Без подсказок она откинула одеяло и, подкравшись поближе, осторожно скользнула под одеяло рядом со мной. Она подперла голову согнутым локтем и мгновение изучала мое лицо, прежде чем спросить: — Что случилось? — Просто ночной кошмар. Это ерунда, — я знал, что должен просто уговорить ее вернуться в постель. Я знал, что должен уговорить ее снова заснуть. И все же, когда она была рядом со мной, это успокаивало. — Этого было достаточно, чтобы разбудить тебя, — сказала она мягко, хотя и с едким взглядом. — Поговори со мной. Глубоко вздохнув, я откинул голову на спинку кровати и начал рассказывать ей обо всем, что я видел, и обо всем, что я чувствовал. Я рассказал ей, как все это беспокоило меня и как я еще больше беспокоился о том, что случилось бы, если бы ее там не было. — Ты вернула меня назад, Роуз. Я не уверен, куда я направлялся, но ты притянул меня обратно, — осмелев, я потянулся к ее руке. — Ты всегда рядом. С тех пор как я тебя знаю, ты была единственным человеком в моей жизни, с которым я мог поговорить и на которого мог положиться. Ты единственная, на кого я могу положиться, кто вернет меня назад и удержит на земле. Она уставилась вниз, туда, где были сцеплены наши руки, и я нежно провел большим пальцем по одному из новых порезов, которые она заработала на костяшках пальцев во время сегодняшней драки. — Хотела бы я сказать то же самое. Я вздрогнул, зная, что ее слова были не совсем незаслуженными. Но все равно было больно слышать их вслух. Я попытался притянуть ее ближе, но она сопротивлялась. — Мне так жаль, Роуз. Я совершил так много ошибок. Я…Я причинил тебе столько боли, и я не знаю, смогу ли я когда-нибудь извиниться за то, как я с тобой обращался, но… — я почувствовала, как у меня сжалось горло, как будто я раздумывал, стоит ли на самом деле произносить эти слова. И все же я должен был попытаться. Я должен был сказать ей правду. — Я люблю тебя, Роза. Я был не в состоянии дышать, не в состоянии думать, не в состоянии ничего делать, кроме как смотреть и ждать, когда она что-нибудь скажет. Но ее лицо оставалось совершенно безразличным. С каждым мгновением я чувствовал, как мое сердце падает все глубже, и когда она встала и отошла от кровати, я почувствовал, как пол уходит у меня из-под ног. — Роза? Она ничего не сказала, пятясь к двери. Ее глаза не отрывались от меня, но она ничего мне не предлагала. Даже ее пристальный взгляд не выдавал ни единой эмоции. Когда ее рука легла на дверную ручку, я почувствовал, как во мне поднимается паника. — Куда ты идешь? — спросил я. Она открыла дверь, и волна прохладного воздуха ворвалась внутрь, принеся с собой запах хлорки из гостиничного бассейна и слабый привкус гвоздичных сигарет. Наконец, она одарила меня грустной и сочувственной улыбкой, прежде чем сказать: — Мне жаль, Дмитрий. Любовь уходит. Моя ушла. И затем…она ушла. Я ничего не сказал, потому что не мог ничего сказать. У меня в легких не осталось воздуха, чтобы окликнуть ее. Кровь в моих венах совершенно застыла, так что я не мог пошевелиться или побежать за ней. Все, что я мог сделать, это смотреть, как она исчезает, и в тот момент, когда она исчезла, я увидел, как рука, мужская рука, потянулась назад и захлопнула дверь между нами. Этот хлопок эхом отозвался во мне, даже когда я внезапно проснулся, вскочив с кровати, как будто меня ударило током. Он эхом отдавался у меня в ушах, когда я пытался отдышаться. Я вцепился в простыни и обнаружил, что они почти такие же мокрые от пота, как и я. Я попытался сбросить их, но они запутались вокруг моего тела. Я забился в тщетной попытке вырваться и, как только оказался на свободе, бросился к двери. Она один раз дернулась, когда я попытался открыть ее, пока дверь все еще была заперта, а затем я распахнул ее, чтобы осмотреть длинный коридор. Женщина через несколько дверей от меня обернулась на мою незначительную вспышку гнева и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, пока я стоял там, тяжело дыша, в одной лишь мятой одежде и с безумным выражением лица. Через мгновение я достаточно успокоился, чтобы слегка помахать ей в знак извинения и вернуться в комнату. Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел, что Роуз все еще спит и что-то тихо бормочет в своей постели. Прямо здесь. Она была прямо там. Я упал в одно из кресел, закрыв лицо руками, пока мое тело пыталось стряхнуть последние остатки адреналина, бурлящего во мне. Я тихо, горько рассмеялся, вспомнив слова, которые она сказала мне во сне, — те же самые слова, которые я сказал ей в той церкви. Мои ладони коснулись щек, и я с удивлением обнаружил, что они мокрые, но не от холодного пота, как раньше, а от свежих слез. Это ощущение только сделало мой мрачный смех еще более безумным. Я был на грани гибели. Я хотел сказать себе, что я имел под этими словами в церкви, и в каком-то смысле, возможно, так оно и было. Я был сломлен. Я был пуст. Временами я чувствовал себя совершенно оцепеневшим. Любить кого-то казалось совершенно недосягаемым для меня. Но дело было не только в этом. Я боялся быть любимым. И особенно я боялся быть любимым ею. Роуз могла любить так глубоко и так безоговорочно, но я причинил ей такую сильную боль, и тот факт, что она все еще могла любить меня, несмотря на это, был ужасающим. Это противоречило логике, а я преуспевал благодаря логике. Итак, чтобы все сложилось у меня в голове, я оттолкнул ее. Возможно, мне следовало просто осознать чудо всего этого. Я был жив, вопреки всякой логике. Роза все еще любила меня, несмотря на всю логику. Но, несмотря на всю логику… Я выбросил все это из головы. Теперь она любила кого-то другого. Она была с Адрианом, и Адриан любил ее. Он так и сказал, и я пообещал оберегать ее, даже от самого себя. Я не мог втягивать ее в свое замешательство просто потому, что теперь осознавал собственную глупость. — Любовь уходит. Моя ушла. Она заслуживала любви к тому, кто любил ее. Кто не боялся любить ее. Она заслуживала того, чтобы ее любил кто-то, кто понимал, какое это чудо — быть любимым ею. Некоторое время я наблюдал за спящей Розой, возможно, ожидая, что она проснется и уйдет, как это было в моем сне. Может быть, надеялся, что вместо этого она проснется и останется со мной. Нет. Я был тем, кто оттолкнул ее. Я не мог попросить ее остаться. Я даже не мог надеяться, что она останется. Итак, я ушел. Я схватил свою куртку и немного наличных и ушел. На углу было маленькое кафе, и я знал, что девочки скоро проснутся. Я был уверен, что они не откажутся от чашечки кофе и, может быть, пончиков, а мне, конечно, не помешала бы прогулка. Однако, прежде чем закрыть дверь, я обернулся и бросил последний взгляд, просто чтобы убедиться, что Роуз все еще там… даже если ее все еще не было со мной. …Я люблю ее.