— Ты знаешь о еще одном Драгомире?
— Ты — родственница матери ребенка? — спросил я.
— Ты знаешь, где находятся мать и ребенок?
Мы ходили круг за кругом. Мы задавали вопросы, а Соня огрызалась, смеялась или угрожала нам. Иногда все три действия происходили одновременно. К счастью, некоторое время назад она прекратила свою сводящую с ума борьбу, но это не означало, что она стала менее опасной. Мы с Розой держались на расстоянии вытянутой руки от стула, держа колья наготове, просто на случай, если она попытается сбежать. Однако на данный момент наши колы были гораздо больше, чем простая защита.
— Где ребенок Драгомир? — я зарычал, когда позволил серебряному наконечнику провести по ее обнаженной руке, вызвав у нее пронзительный крик и тонкую струйку крови.
— Сукин ты… — то, что, как я предполагал, должно было быть проклятием, было заглушено стоном, когда мой кол немного погрузился в ее белую плоть. Она бросилась ко мне, гремя цепями, которые, как предполагалось, должны были удерживать ее в безопасности, и ухитрилась стряхнуть одну из них настолько, чтобы действительно освободить себе немного места и высвободить одну руку из пут.
Роза нырнула и поймала Соню за руку за секунду до того, как та смогла вырваться. Когда я бросил на Роуз взгляд, требовавший, чтобы она обратила внимание, она извинилась застенчивым взглядом, а затем продолжила с того места, на котором я остановился.
— Где ребенок Драгомир? — она повторила, — Мы знаем, что у тебя есть информация. Просто расскажи нам то, что нам нужно знать, и мы сможем покончить со всем этим.
«Покончить со всем этим» означало убить ее. Будь моя воля, она, вероятно, была бы уже мертва. Логически я понимал, что нам нужна информация, но каждая клеточка моего существа говорила мне убить ее. Это была не просто тренировка, которая была встроена в мой мозг, но и нечто такое, что говорило с самой моей душой. Это было то же самое, что кричало в переулке — еще одна смерть означала еще одну победу и еще один шаг ближе к оправданию.
— Я не собираюсь тебе ничего рассказывать, — прошипела она, и я мог поклясться, что увидел, как раздвоенный язык высунулся из-за ее губ. — Я тебе нужна, а это значит, что ты меня не убьешь. Мне просто нужно пережить твои смертельные слабости, и ты мертв, — она сузила глаза до щелочек. — И я не сделаю вашу смерть быстрой и безболезненной.
Быстрым движением я вонзил свой кол глубоко ей в грудь.
— Дмитрий! — Роза подскочила, чтобы отдернуть мою руку, но было слишком поздно. Мой кол был погружен почти по самую рукоять в мерзкую женщину, прежде чем она упала вперед, замертво, на цепи, удерживающие ее на стуле. — Она была нам нужна! — Роза закричала, — Как мы должны…
— Не волнуйся, — оборвал я ее. Я вытащил кол так же быстро, как и вонзил его, и вытер кровь об одежду Сони. — Скоро она встанет и будет угрожать нашим жизням. Мне просто нужно было несколько мгновений тишины.
Роуз уставилась на меня, как на сумасшедшего, пока я не указал на зияющую, хотя и медленно заживающую рану в груди Сони. Ее глаза расширились, когда она поняла, что я проткнул Соню с правой стороны, а не с левой, оставив ее сердце совершенно нетронутым. Когда Соня проснется, ей будет очень больно, но она все равно будет жива и здорова в кратчайшие сроки.
— Почему она так не отреагировала, когда я проткнула ее колом раньше?
— Потому что, если бы она была смертной, это на самом деле не убило бы ее. Удар колом в плечо причинил бы ей боль и, вероятно, привел бы к госпитализации, если бы она была похожа на вас или меня, если бы она не была… ничем, — я пожал плечами, направляясь на кухню за стаканом воды. Тот факт, что у Сони были стаканы и другая посуда, когда еда и питье не были для нее насущной необходимостью, был необычен, но я не собирался подвергать сомнению эти особые причуды прямо сейчас. Я поднял бокал, указывая на Роуз и молча спрашивая, не хочет ли она тоже чего-нибудь выпить. Она кивнула, хотя это больше походило на подсознательную реакцию, чем на реальный ответ на мой вопрос. Наполнив ее бокал, я продолжил, — Итак, вещи, которые на самом деле убили бы тебя и меня, или, по крайней мере, вещи, которые немедленно убили бы нас, они вырубят ее на некоторое время. Перелом шеи занимает около десяти минут. Я ничего не знаю об этой конкретной травме.
Соня начала дергаться через несколько минут, значительно позже того, как видимые признаки ее травмы зажили, и в тот момент, когда ее глаза открылись, она начала изрыгать проклятия. Почти все они относились ко мне. Ни один из них не выводил меня из себя, пока она не вскипела:
— Только за это я убью ее первой, чтобы ты мог посмотреть, как я буду медленно ее мучить. Я позволю тебе слушать ее крики до тех пор, пока не высосу последнюю каплю крочи из нее.
Я увидел, что она покраснела, но Роза просто закатила глаза.
— Да, мы понимаем это.
«Ты убьешь нас, и нам будет больно, и бла-бла-бла». Ты повторяешь это уже почти час. Как насчет этого: ты дашь нам несколько ответов на наши вопросы, и я дам тебе еще один шанс во всей этой истории с
«убьешь нас».
Безразличие Розы к ее угрозам, казалось, разозлило Соню еще больше, но на самом деле это позволило мне расслабиться и вспомнить, что здесь у нас действительно было преимущество. Конечно, Соня, возможно, скрывала от нас информацию, но когда все было сказано и сделано, мы все равно могли бы убить ее в одно мгновение, если потребуется. Я просто должен был удержаться от того, чтобы не убить ее, пока это не стало абсолютно необходимо.
Я еще немного понаблюдал за Розой, сосредоточившись на ее волосах, или на воспоминании о ее доброте после смерти Донована, или на том, как солнце, льющееся из открытой двери, заставляло ее кожу слегка светиться, или на том, как она пела в душе, потому что, вероятно, думала, что мы ее не слышим.
Найди красоту, напомнил я себе.
Сосредоточься на ней и цепляйся за все прекрасное в своей жизни.
Пока я продолжал твердить себе это, мне удавалось сдерживать темную тень того, что таилось за стеной в моем сознании. Рано или поздно нам пришлось бы убить Соню, но прямо сейчас нам нужна была информация.
Наш допрос продвигался медленно. Прошло больше часа, и все, что нам удалось выяснить, — это то, что она, вероятно, знала что-то, относящееся к нашим вопросам. И мы предположили это только потому, что она прямо ничего не отрицала. Мы также знали, что ей очень хотелось убить нас.
Роуз прислонилась головой к стене позади себя, и секунду спустя ее глаза закрылись. Когда она откинула назад прядь волос, я увидел темно-красное пятно у нее на виске.
— Что случилось с твоей головой, Роуз?
— Хм? — ей потребовалось мгновение, чтобы по-настоящему признать меня, как будто она не совсем понимала, что я обращаюсь к ней, несмотря на то, что я произнес ее имя. Учитывая это и ее медленную реакцию ранее, мое первоначальное беспокойство по поводу крови, которая была на ней, удвоилось…
утроилось.
Медленно она отвела прядь волос с подсыхающего пореза, потрогала рану и в замешательстве уставилась на кровь на своих пальцах. Через мгновение она пожала плечами, покачала головой (тут же поморщившись от этого действия) и заявила, что с ней
«все в порядке».
Металл снова звякнул о металл, когда Соня попыталась воспользоваться нашим отвлеченным разговором, и я бросился к ней, чтобы не дать ей освободиться от цепей. Роуз была прямо за мной, но ее задержка составила очень заметные полсекунды. Полсекунды, которые означали, что Соня могла бы сбежать, если бы меня не было рядом, чтобы немедленно удержать ее.
Я взглянул на Сидни, которая все еще стояла у двери, ожидая в ярком свете послеполуденного солнца. Было очевидно, что она видела те же признаки, что и я, и было очевидно, что ее беспокойство было таким же серьезным, как и мое.
— Иди, уложи ее и осмотри, — приказал я. — Не давай ей спать, пока мы не выясним, сотрясение ли это.
— Нет, я не могу, — хватка Роуз ослабла, когда ее концентрация, казалось, на секунду ослабла, но мгновение спустя она вернулась. — Я не могу оставить тебя с ней наедине…
— Я в порядке, — я пристально посмотрел на нее. — Отдохни, чтобы потом помочь мне. От тебя не будет никакой пользы, если ты просто упадешь.
— Но…
Мой резкий тон вызвал неодобрительный взгляд Сидни, прежде чем она взяла Роуз за руку и мягко потянула ее прочь, но даже это небольшое действие заставило Роуз споткнуться. Казалось, это было последнее доказательство, в котором она нуждалась, чтобы окончательно смириться с тем фактом, что прямо сейчас она не справлялась с этой задачей.
Уводя ее, Сидни бросила на меня последний укоряющий взгляд. Я старался не обращать на это внимания, но знал, что ее молчаливый выговор был вполне оправдан. Я не очень-то сочувствовал травме Роуз. Учитывая мои последние слова, возможно, это даже выглядело так, будто я обвинил ее в том, что она пострадала во время потасовки. По правде говоря, я не злился на нее.
Я был недоволен собой.
Я был расстроен тем, что этот допрос уже длился так долго и был таким трудным, и я был расстроен, зная, что он, вероятно, будет продолжаться еще некоторое время, поскольку Соня и близко не была к тому, чтобы сломаться. Я был расстроен тем, что часть моего разума кричала мне убить ее, особенно теперь, когда я был один, и никто по-настоящему не мог бы привлечь меня к ответственности. Я мог бы просто солгать и сказать, что это был вопрос моей жизни, а не жизни Сони. Я был разочарован тем, насколько совершенно бессильным я чувствовал себя в управлении ситуациями вокруг меня прямо сейчас. Дело было не только в том факте, что мы с Роуз были разыскиваемыми преступниками, или что теперь мы были изгоями от тех, кто освободил нас, но и в внезапном осознании того, что я все еще любил Роуз.
Возможно, осознание того, что я все еще любил Роуз, заставляло меня чувствовать себя более беспомощным, чем все остальное. Любить ее и быть не в состоянии ничего с этим поделать было сокрушительно. Хуже того, это было унизительно, потому что всякий раз, когда я вспоминал, что мне предлагали ее любовь, я был вынужден помнить, что отверг ее из-за своей собственной слепой глупости.
Но в тот момент — в тот конкретный момент — я был расстроен, потому что должен был заметить травму Роуз раньше. Конечно, было бы неплохо, если бы она сказала:
«Эй, я упала и ударилась головой, и теперь я неважно себя чувствую», но я сомневалась, что на планете есть страж, который произнес бы эти слова, когда они все еще активно сражаются или допрашивают невольного пленника-стригоя.
Это означало, что, как ее партнер, я должен был быть тем, кто понял, что целый час у Розы текла кровь из раны на голове. Я знал эти признаки и должен был обратить на них внимание. То, как ей было трудно сосредоточиться, и она задавала один и тот же вопрос дважды подряд. Или то, как сильно пострадало ее время реакции, настолько, что она запнулась, когда Соня попыталась освободиться от своих пут. Все, вплоть до того, как она время от времени прислонялась к стене, как будто это было единственное, что поддерживало ее. Я
должен был видеть очевидное.
Но я этого не сделал, поэтому, по логике вещей, я расстроился и выместил на ней свое неуместное разочарование.
Я раздраженно фыркнул, свирепо глядя на Соню, которая заслуживала быть гораздо лучшей мишенью для моего неуместного гнева.
— Знаешь, ее кровь пахла сладко. Держу пари, ее будет приятно убить, — напевные слова Сони резанули меня, как нож, которым она хотела меня зарезать. Я повернулся к ней, но ничего не сказал в ответ. Когда она поняла, что я не собираюсь заглатывать наживку, она ухмыльнулась. — Интересно, какой ты будешь на вкус?
— Заткнись, — я ударил рукояткой своего кола по ее лицу, наслаждаясь мгновенным удовлетворением от того, что услышал, как хрустнул ее нос. Это было бы исправлено в течение нескольких секунд, но незначительное повреждение было катарсисом. — Итак, — сказал я, продолжая наш допрос, — где ребенок Драгомир и его мать?
***
В коридоре послышались шаги — несколько быстрых ударов, которые прекратились, не доходя до гостиной. Я продолжал смотреть на Соню, даже когда она оглянулась мне за спину и усмехнулась.
— Дмитрий? — голос слегка запнулся.
— Что не так? — я старался сохранять спокойствие, но часть меня уже знала, что Сидни не была бы здесь, внизу, и не говорила бы с таким беспокойством в голосе, если бы что-то не было не так.
— Это Роуз. Она… — от ее колебания кровь застыла у меня в жилах, и было чистой удачей, что Соня не выбрала этот момент, чтобы попытаться вырваться.
— Сидни! Что происходит? — не было никаких внутренних извинений за мое беспокойство и раздражение прямо сейчас. Мне нужно было знать, что происходит с Роуз.
Немедленно.
— Я не думаю, что она спит. Она сказала, что идет к Лиссе, но ее глаза закрыты, и она не двигается. Она не проснулась, когда я попыталась вывести ее из этого состояния минуту назад.
Я выругался и уставился на Соню, которая, казалось, была довольна этой новостью.
— Знаешь, — сказала она приторно-сладким голосом, — я всегда могла бы помочь ей, если ей будет слишком плохо. Ты же знаешь, как проходят такие сотрясения: в один прекрасный день это просто шишка на голове, а на следующий твоя красотка больше никогда не проснется. Я обещаю, я позабочусь о том, чтобы она полностью выздоровела к тому времени, когда я закончу с ней.
Холодное серебро моего оружия изогнулось в моей ладони, прежде чем моя рука крепче сжала его.
— Ты ведь знаешь, что у него есть кол, верно? — голос Сидни был ошеломленным, как будто она не могла поверить, что у кого-то хватило бы наглости сказать что-то подобное, и более того, что кто-то сказал бы такие вещи, когда они находились под пресловутым ножом человека, который был более чем счастлив убить их.
Я прикусил язык, переводя взгляд с Сони на коридор. У меня ноги чесались броситься к Роуз и самому проверить все жизненно важные показатели, но я знал, что не могу оставить Соню одну или с Сидни. Как только у Сони появится хоть малейший шанс сбежать, она им воспользуется.
— Останься с Розой, — сказал я, немного отодвигаясь в сторону, где, как я знал, находилась спальня, как будто эти несколько футов каким-то образом приблизили бы меня к тому, чтобы помочь ей самому. — Следи за ее дыханием и убедись, что пульс остается ровным. Сообщай мне новости каждые полчаса и дайте мне знать, если что-то изменится.
Однако, если бы что-то изменилось, я не был уверен, что стал бы делать. Убить Соню, чтобы я мог сам проверить, как она? Отвезти Роуз в больницу, где ее, скорее всего, сдадут властям, привлекут к ответственности и в конце концов убьют за преступление, которого она не совершала? Я не мог придумать много «изменений», которые помогли бы нашей нынешней ситуации. Итак, наблюдая, как Сидни возвращается туда, где, как я надеялся, Роуз выздоравливала, я молча молился, чтобы единственной переменой, которую мы увидим, было ее скорое пробуждение.
***
Мой допрос с Соней быстро прекратился, поскольку в мои мысли все больше и больше вторгалась Роза и постоянные вопросы о том, почему она до сих пор не проснулась. Прошло уже несколько часов, и каждый визит Сидни не приносил никаких новостей. К счастью, никаких проблем, похоже, тоже не возникало.
Соню, казалось, совершенно устраивало наше перемирие. Она, очевидно, устала постоянно угрожать мне и теперь спокойно разглядывала цветочный узор на коврике у своих ног. Когда ее голова внезапно дернулась вверх, в сторону открытой входной двери, я вскочил на ноги. Реакция показалась нелепой, как будто в нескольких ярдах от меня было что-то более опасное, чем монстр, но я настроился на звук, который она услышала за несколько мгновений до меня: звук машины, замедляющей ход и останавливающейся прямо за ее двором.
Одним глазом поглядывая на своего пленника, я двинулся в сторону двора. Я мог видеть темно-серый седан рядом с подъездной дорожкой, но любая информация о людях внутри по-прежнему оставалась загадкой. Однако машина вряд ли была похожа на транспортное средство стража, и одно это немного ослабило мои опасения. Пока я не вспомнил еще одну маленькую деталь…
— Сидни! — мгновение спустя ее голова высунулась из коридора. — Мне нужно, чтобы ты повнимательнее присмотрелась к той машине у входа.
И снова мне не хотелось посылать ее на то, что могло оказаться опасной работой, но поскольку Роуз в настоящее время была без сознания, а Соня нуждалась в постоянном присмотре, мои возможности были ограничены. К тому же, я нисколько не сомневался в храбрости и мастерстве нашего Алхимика. Хотя она, возможно, и не была бойцом, Сидни все еще могла постоять за себя не хуже любого стража, когда дело касалось стратегии и других подобных навыков.
Она кивнула, бросив лишь быстрый взгляд в сторону Сони, прежде чем выскочить наружу, чтобы осмотреть наших гостей. Через несколько секунд она вернулась, и теперь на ее лице отразилась нервозность.
— Это он, — загадочно сказала она, а затем продолжила. — Виктор здесь, и его брат тоже.
Я застонал. Это, конечно, были не те новости, о которых я молился.
